О. В. Гаман-Голутвина Прошедшие в декабре 2003 г выборы в Государственную Думу отчетливо высветили ряд существенных тенденций эволюции российского политического организма. Важнейшими из этих тенденций мне предст

Вид материала

Отчет

Содержание Возможности правительственной партии Шансы административного предопределения результатов президентских выборов Условие первое Типология электорального поведения

Подобный материал:

• О. В. Гаман-Голутвина Политическая система современной России и роль молодежных организаций, 1842.42kb.
• Выборы в Государственную думу Федерального собрания Российской Федерации, 173.2kb.
• М. В. Ломоносова факультет государственного управления Кафедра политического анализа, 1077.43kb.
• Реформа энергетики провал идеи или ошибки роста? Анализ мирового опыта, 898kb.
• Уважаемые делегаты и гости съезда, 80.3kb.
• Теоретические основы тенденций развития концепции маркетинга в социально-культурном, 41.27kb.
• Уважаемые руководители!, 35.84kb.
• Уважаемый Вячеслав Иванович! Уважаемые участники расширенного заседания краевого совета, 157.11kb.
• Обзор выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации в 2003, 958.77kb.
• Программа дисциплины Политология для специальности 080102. 65 «Мировая экономика» подготовки, 320.74kb.

Возможности правительственной партии

С учетом сказанного на первый план выходит вопрос: на кого же будет ориенти роваться и ориентировать избирателей на будущих парламентских и президентских выборах региональная номенклатура? Оставлять ее "в покое", дезориентированной — как на первых выборах в Думу — нерационально и опасно (опасно и для правящей элиты, и с точки зрения гораздо более широких интересов государственной стабиль ности и реформ). Поэтому формирование "избирательного блока В. Черномырдина" вполне логично.

Мысль об учреждении в Российской Федерации "партии власти" не нова: еще в 1991 г. начали говорить о желательности создания "президентской партии", которая бы связала правительственных реформаторов с региональными элитами. Однако несколько попыток такого рода не увенчались успехом. Почему?

Во-первых, основной корпус номенклатуры, особенно провинциальной, тогда еще не адаптировался к реформам. Культурная, возрастная, психологическая несов местимость региональной номенклатуры со столичными "демократами" и либераль ными экономистами в Правительстве, что называется, била в глаза.

Во-вторых, весьма сильными оставались настроения реванша, питавшиеся и отражавшиеся в "глобальном" противостоянии подчиненной Президенту иерархии исполнительной власти и системы Советов, в которых практически повсеместно доминировал старый совпартхозактив.

В-третьих, власть и в постсоветской России продолжает осуществляться через соподчиненность и борьбу основанных на личной преданности и покровительстве клик. Именно через патрон-клиентные и аппаратные связи заинтересованные лица и группы получают искомые решения, ресурсы, льготы. Формирование "президент ской партии" означало бы новый передел политического влияния и обострение борь бы за статус, "приближенность", "вхожесть" и т.п. Это обстоятельство, думаю, было главным препятствием, которое заблокировало формирование "партии Президента" и долгое время затрудняло создание "партии Премьера".

Наиболее близко к созданию "партии власти" подошел избирательный блок "Вы бор России". Но именно этот пример наглядно показал бесперспективность и пол итическую неэффективность фабрикации либерально-номенклатурного кентавра. Кроме части ближнего президентского окружения, номенклатура в "Выбор" не по шла. Сами выбороссы, соглашаясь на звание правительственной партии, открещи вались от образа "партии номенклатуры". Наконец, вынужденная оппозиция Пре зиденту в связи с чеченской войной обернулась для "Выбора" глубоким внутренним кризисом и отчуждением в "коридорах власти".

Более органичным и последовательным был консервативный дрейф С. Шахрая и А. Шохина. Но тут не хватило определенности: чьи они люди? Премьер от выборов в 1993 г. демонстративно отстранился, Президент молчал, и оставалось неясным, какая же партия будет "президентской" в собственном смысле, т.е. в смысле распре деления должностей?

Новые возможности и перспективы формирования правительственной (именно "правительственной", а не "президентской") партии появились в 1994 г. Правитель ство стало более однородным и менее либеральным; культурно и психологически оно соприродно номенклатуре, в нем представлены основные административно органи зованные группы интересов. Премьер, утвержденный еще советским Съездом, имел кредит доверия в Думе и СФ, в регионах. Номенклатура в целом адаптировалась к рыночным условиям, получила (особенно директорский корпус) от реформ большие выгоды и возможности. Под лозунгом десоветизации в регионах совершены передел власти и перестройка номенклатурных иерархий. Таким образом, в результате встречных процессов — бюрократизации реформ и капитализации номенклатуры — сложилось известное согласие, а стало быть, незаинтересованность верхов в идеоло гизации экономического торга и в политической конфронтации. Добавим, что и Правительство заинтересовано в обеспечении своего политического будущего (не только на случай смены, но и при том же Президенте).

С точки зрения объективных условий ничто не мешало созданию правительствен ной партии в 1994 г. Реализация данного проекта способствовала бы устойчивости Правительства, привязке к нему региональных властей, а также изменению избира тельного законодательства — ведь для правительственной партии наиболее выгодной является мажоритарная избирательная система. Несмотря на известную запозда лость и вынужденность, при грамотном исполнении принятая сегодня электоральная стратегия имеет неплохие шансы на успех. Правительственная партия может и должна решить следующие политические задачи:

1. Предоставление региональной номенклатуре политических гарантий служеб ной стабильности и карьерного роста сделает для нее более привлекательной поддер жку правительственной партии, нежели поддержку различного рода оппозиционных партий и политиков. Формирование партии под действующего Председателя Прави тельства, пользующегося доверием Президента, должно облегчить вхождение в пар тию тем региональным руководителям и директорам, которые не склонны занимать ся "политиканством" и подчеркивают свой имидж "хозяйственников", а также со здать новые возможности для государственной карьеры различного рода "центрист ских" политиков.

2. В 1996 г. встанет вопрос о выборах властей не только центральных, но и региональных, включая губернаторов. Принадлежность к мощной правительствен ной партии позволила бы нынешним руководителям укрепить свое влияние. При этом, скажем, членство в СФ для нынешних сенаторов само по себе вряд ли будет козырной картой в борьбе за региональный пост — ведь это членство как раз вторично и производно от обладания властью в регионе, а вот принадлежность к правительственной партии — серьезный аргумент в споре о том, кто может больше "решить вопросов".

3. Правительственная партия способна занять опустевшее место коллективного, "общенародного" патрона; чем больше она такой патронаж будет демонстрировать, тем охотнее за нее проголосуют. Подобная партия типологически ближе не к евро пейской социал-демократии (которая у нас никак не появляется, несмотря на мно гоголосые заклинания), а к доминантной государственной партии в переходных обществах Востока.

4. Такая партия вполне органично может вписывать в перечень приоритетов "сильное государство" и при этом связывать пользующийся спросом идеологический набор — консерватизм, почвенничество, земство, регионализм, государственный патронаж — с более или менее последовательным реформизмом. Новая партия, дающая чиновничеству (и не только чиновничеству) государственную идею и слу жебную перспективу, должна лишить работы профессиональных идеологов от оппо зиции.

5. Определение субъекта-объекта политической ответственности за правительст венный курс поможет разделению "социальной вины" за реформы: до сих пор вся ответственность возлагается лично на Президента. При этом ответственность разде лит не только партия, но и — что особенно важно — связанные с нею региональные элиты, а это, безусловно, должно способствовать консолидации общества. Замечу, что СФ или межрегиональные экономические ассоциации, будучи важными инсти тутами согласования интересов регионов, не включаются, однако, в разделение ответственности за правительственный курс: здесь региональные лидеры выступают как контрагенты и оппоненты Правительства.

Конечно, правительственная партия даже при хорошей игре вряд ли может рас считывать на победу — тем более, если половина мест в Государственной Думе будет замещаться голосованием по общефедеральным спискам. Но в мажоритарном зачете потенциал такой партии значителен: как за счет привлечения и помощи для переиз брания нынешних депутатов (здесь нужен трезвый расчет, так как далеко не все привлекаемые депутаты-"одномандатники" имеют значительные шансы на переиз брание в своих округах — как раз аутсайдеры в первую очередь и стремятся зару читься поддержкой Правительства), так и за счет привлекательности партии Прави тельства для новых претендентов (реализация этого резерва зависит от эффективно сти менеджмента новой партии, способности парторганизаторов определять и "раз рабатывать" перспективных кандидатов). В "списочном" зачете задача правительственной партии скромна: не растерять те голоса, которые по результатам голосования в декабре 1993 г. можно определить как проправительственные — это примерно 25% от голосовавших или 13% от общего числа избирателей, отданные за ВР, ПРЕС, РДДР. Причем часть этих голосов — по-видимому, от 1/4 до 1/2 — будет, скорее всего, отдана за "демократическую альтернативу".

В целом на выборах, безусловно, будет доминировать радикальная критика Пре зидента и Правительства. Поэтому помимо формирования правительственной пар тии весьма важно оформление системной оппозиции. Если в либеральном политиче ском секторе главная задача — не размельчить (и в результате потерять) пул голосов реформистски ориентированных избирателей, то в "левом центре" нужно еще вы членить, определить, наладить взаимодействие тех политиков и организаций, кото рые бы не позволили КПРФ и АПР радикально расширить свое влияние за счет критически настроенных "левоцентристских" избирателей.

Шансы административного предопределения результатов президентских выборов

По общему мнению, шансы Б. Ельцина на переизбрание невелики. Конечно, у Президента есть административные рычаги для воздействия на ход и определение результатов президентских выборов. Но каковы реальные возможности администра тивного воздействия? Ведь куда более централизованная старая система партийно государственного контроля на выборах в 1991 г. не предотвратила победы Ельцина.

Известные шансы есть. Традиционный механизм приписок на советских выборах, который с 1989 г. стал использоваться для собственно политических целей, на первых президентских выборах не сработал — этому воспрепятствовали харизма лидера, антикоммунизм "низов" и уникальное в российской истории явление — массовый (во всяком случае в городах) демократический контроль на выборах (это пристраст ное общественное внимание, помимо всего прочего, усугубляло и растерянность номенклатуры). Сегодня совсем иные обстоятельства: с одной стороны, массовая апатия и абсентеизм, с другой — уверенно циничные злоупотребления властей на "подведомственных" выборах. Не видно сегодня и харизматического лидера, спо собного победить на президентских выборах с большим отрывом в первом туре. А при разбросе голосов влияние означенных "организационных" факторов, понятное дело, возрастает.

И все-таки, взвесив возможности центральной исполнительной власти не только подправлять, но направлять "волю избирателей" (а в отсутствие сколь-нибудь зна чительной общественной поддержки речь должна идти именно об этом), приходится признать их недостаточными. Для того чтобы бюрократическое "управление" выбо рами удалось, нужны два обязательных условия, которые как раз и отсутствуют.

Условие первое: нужно, чтобы региональные правящие элиты однозначно ориен тировались на Ельцина и были очень заинтересованы в его переизбрании. Конечно, контролирующие регионы номенклатурные группировки, раз уж они утвердились во власти при существующем политическом режиме, должны быть заинтересованы в сохранении этого режима. Но все не так просто.

Во-первых, в ряде регионов у власти остается или вернулась старая, контррефор мистски настроенная номенклатура, а внешняя лояльность их руководителей оче видно носит вынужденный характер (Башкирия, Бурятия, Дагестан, Мордовия, Белгородская, Волгоградская, Липецкая, Орловская, Ульяновская области). Есть немало регионов, где исполнительная власть тесно связана с Президентом и Прави тельством, но при этом сама находится в открытом конфликте с влиятельной старой номенклатурой, как правило, доминирующей в законодательных собраниях (Крас нодарский и Красноярский края, Брянская, Воронежская, Кемеровская, Новосибир ская, Тамбовская области). Но и там, где власть местной администрации не оспари вается, нередко наблюдается несоответствие позиций регионального руководства и остального, особенно районного, управленческого корпуса по отношению к рефор мам и центральной власти. На примере Ростовской области это показано в статье В. Колосова и А. Криндача (11).

Во-вторых, 1996 г., вероятно, будет годом не только президентских, но и губер наторских выборов. Необходимым условием успешной предвыборной борьбы за гу бернаторское кресло, конечно, будет более или менее радикальная антимосковская риторика: региональным руководителям придется подчеркивать свою самостоятель ность и даже противостояние центру, который-де и есть главный виновник обще ственного неблагополучия.

В-третьих, хотя региональная номенклатура не имеет сегодня ни согласован ной, альтернативной действующему Президенту кандидатуры, ни, кажется, самого механизма такого согласования, это не означает, что во время избирательной кам пании не может появиться авторитетная и симпатичная "регионалам" фигура (чаще других в этой связи называют Ю. Скокова). Такой кандидат может и проиграть, но он расстроит единство действий в номенклатурной иерархии. А ведь Президенту нужно еще противодействовать растущей (как раз за счет "ельцинских" голосов) популярности Г. Явлинского, противостоять темпераментной демагогии В. Жиринов ского, а главное — совладать с недоверием к нему населения.

Даже если представить, что большинство региональных руководителей или руко водители в регионах, где сосредоточено большинство избирателей, по тем или иным соображениям предпочтут поддерживать (не на словах, а на деле) нынешнего Пре зидента, то возникает главный вопрос как второе условие", способны ли региональ ные власти мобилизовать избирателей для участия в выборах и добиться нужного голосования, т.е., насколько они контролируют (и контролируют ли) электорат.

Победа так наз. партий власти на местных выборах сама по себе ответа на этот вопрос еще не дает. На таких выборах выбирают "здешних", более или менее знакомых "уважаемых людей", которые обещают "решить вопросы" избирателей. Мы наблюдаем здесь не понурое послушание и голосование по команде, но обмен элек торальной поддержки на обязательства кандидата использовать открывающиеся ему властные возможности для удовлетворения потребительских интересов своих изби рателей. Иное дело — президентские выборы: связь кандидатов с избирателями на этом уровне весьма абстрактна, как и разговор об "общественных интересах". Соот ветственно и выбор избирателей определяется общими представлениями, предубеж дениями и настроениями, причем весьма изменчивыми.

Как уже не раз отмечалось, партии в России, в отличие от западных демократий, ни идеологически, ни технологически не играют пока определяющей роли на выбо рах. В то же время в России в качестве объекта модернизации выступают отнюдь не традиционные структуры, как, скажем, на Востоке, где именно синтез традицион ного и современного является актуальной задачей. У нас не действуют в общенаци ональном масштабе "полутрадиционные" механизмы интеграции, характерные для восточных политий, где "отдельные внутрь себя ориентированные сообщества обра зуют как бы сходящиеся к центру круги, точки которых сгруппированы в пирамиды иерархических патронатов"(12). Специфика нашей посттоталитарной переходно сти проявляется, в частности, в социо-логическом разрыве между президентскими выборами (равно как и голосованием за партийные списки) и местными выборами. Добавим, что в отличие от ситуации 1989-1991 гг. раздражение населения в отношении центральных властей сегодня намного превосходит недовольство вла стями местными.

Если рассмотреть проблему мобилизационных возможностей правящих элит бо лее конкретно, так сказать, с привязкой к местности, то обнаружится опять-таки неблагоприятная для Президента зависимость. В заведомо "антиельцинских" реги онах, которые даже не проголосовали за Конституцию, народ и номенклатура демон стрируют "нерушимое единство". Когда у руля исполнительной власти в таких консервативных регионах оказываются "президентские ставленники", они, как пра вило, остаются без электоральной поддержки, которой зато пользуются старые но менклатурные кадры. Например, в Тамбовской области на выборах в СФ проиграли и глава администрации, и представитель Президента, а избраны были бывшие пред седатели облсовета и горисполкома. С другой стороны, в крупных городах, до сих пор составлявших основную электоральную базу Б. Ельцина (сегодня среди жителей крупных городов заметен спрос на "демократическую альтернативу"), о каком-либо серьезном контроле властей над электоратом говорить не приходится.

Таким образом, имеющиеся у Кремля административные возможности, как мне представляется, сами по себе недостаточны для того, чтобы предопределить исход выборов. Кроме административных рычагов, власти предержащие должны иметь политическую электоральную стратегию. Контуры такой стратегии начинают проявляться. Президент, оставаясь вне партий, в то же время объективно весьма заинтересован в формировании, с одной стороны, правительственной консерватив но-государственнической партии, с другой — системной оппозиции, причем не толь ко "левоцентристской", но также и либеральной. Такое преобразование политиче ской структуры дает Президенту дополнительные возможности и свободу маневра.

Типология электорального поведения

Тезис о том, что местное начальство "освоило выборы" и обеспечивает себе поддержку избирателей, конечно, не охватывает всего многообразия электоральной ситуации — даже на местных выборах, а тем более на федеральных. Попытаюсь, исходя из данных электоральной статистики, определить основные типы поведения российских избирателей на выборах.

В "национальных" республиках с относительно невысокой урбанизацией и лучше сохранившимся традиционным укладом можно наблюдать "патриархальный" тип электорального поведения. Наиболее четко выражен он, пожалуй, на Северном Кавказе и в Сибири. Сохранившееся уважение к руководителям, традиционная система связей и соподчинения обеспечивают весьма высокий мобилизационный потенциал правящей элиты. "Патриархальный" тип отличают высокая явка на вы боры и невычлененность собственно политических ориентации электората: избира тели выбирают своих патронов, а по политическим вопросам голосуют так, как советуют руководители. В результате становятся возможными такие казусы, когда вдруг в Ингушетии 71 % голосов отдается за список ДПР, а в Туве 48% — за список ПРЕС. В этой ситуации партийный список может выступать эмблемой, превращен ной формой персоналистского выбора избирателей (13). Например, Ненецкий АО, от которого в Госдуму избран президент Ассоциации полярников и член "Граждан ского союза" А. Чилингаров, стал единственным регионом, где ГС собрал аж 8% голосов (по России в целом — 1,9%); от Усть-Ордынского Бурятского АО в СФ был избран тогдашний министр сельского хозяйства РФ В. Хлыстун, а среди партий лидировал, конечно, список АПР с 25% голосов.

Впрочем, собственно традиционные институты в сегодняшней России — скорее экзотика: в советский период они были основательно разрушены. Сложившаяся в советский период "тотальная общность" сверху представляла собой преимуществен но номенклатуру, а снизу — преимущественно госклиентелу. Прямым продолжени ем социальной практики, основанной на своеобразном "необщественном договоре" между номенклатурой и госклиентелой, выступает широко представленный "совет ский" тип электорального поведения. О его некогда латентном, а ныне открытом утилитаризме говорилось выше.

Вполне естественно, что указанный тип доминирует сегодня на селе: дело не просто в консерватизме сельских жителей, но в том, что здесь отношения между управляющими и управляемыми, как правило, тесны и непосредственны, "очелове чены" связями личной зависимости и покровительства, а обмен, лежащий в основе выборов, носит более конкретный характер. Насколько взаимовыгодна и продуктив на с корпоративной точки зрения может быть связка госклиентелы и государствен ного (экс-государственного) начальства, показывает весьма эффективная лоббист ско-политическая деятельность АПР. Именно село обеспечило правящим номенкла турным группам победу на региональных выборах. В то время как в городах выборы зачастую срывались из-за низкой явки избирателей, голосование в сельских районах определяло состав и социальное лицо региональных законодательных собраний. Во многих регионах это привело к тому, что представительные органы превратилась в форму агрократии. Это нередко провоцирует их острые конфликты с региональной администрацией, промышленниками, городскими руководителями. Но независимо от соотношения сил и интересов внутри правящих региональных элит любое респуб ликанское, краевое, областное руководство в целях успешного проведения выборов вынуждено делать ставку на сельские районы.

Широкое распространение в связи с этим получила практика нарезки избиратель ных округов, закрепляющая преимущество сельских районов и недопредставлен ность городского населения. Например, выборы в Тульскую областную Думу прохо дили по 29 одномандатным округам, совпадающим с административными районами: 5 в самой Туле и 24 в области; при этом списки избирателей, скажем, в Арсеньевском, Дубенском, Одоевском районах насчитывали примерно по 12 тыс. человек, в районах же Тулы — от 72 до 135 тыс.. В республиках подобная нарезка округов имеет особый смысл — таким образом закрепляется привилегированное положение правящей группы "титульной" национальности. Так, в Республике Марий Эл в 9 одномандат ных округах с преобладанием русского населения оказалось сосредоточено 51,8% всех избирателей, а в 13 одномандатных округах с преобладанием марийцев — 48,2% избирателей.

Определить электоральное поведение большинства городского населения (а горо жане в России составляют 74% населения, причем 46% приходится на города с населением свыше 100 тыс. жителей) трудно из-за его аморфности и неустойчивости Приходится использовать, пытаясь это поведение охарактеризовать, преимущест венно негативные определения: несоветское и негражданское, непатриархальное и непартийное. Действительным содержанием "послесоветского" — назовем его так — типа электорального поведения и является негативизм, в т.ч. негативная мобили зация внимания и мнения, которую отмечает Ю.Левада. Общим местом стала кон статация того, что массовая поддержка партии Жириновского в декабре 1993 г. была голосованием не "за", а "против". То, что дело обстоит именно так, а не иначе, подтвердили местные выборы, на которых наблюдались отнюдь не триумфальное шествие ЛДПР (впечатляющая победа местных жириновцев в Краснодаре — случай единичный и особый) и не коммунистическая реконкиста (слухи о которой сильно преувеличены), а отсутствие большинства избирателей: абсентеизм, уже в декабре 1993 г. охвативший почти половину избирательного корпуса, в 1994 г. во многих регионах перевалил за критическую отметку — 75%. Большинство избирательных округов, где выборы не состоялись, расположены в крупных городах.

Голосование-"нет" на выборах в Госдуму и не-голосование на местных выборах — это взаимосвязанные и взаимозаменяемые формы электорального негативизма, в котором проявляется охватившее общество отчуждение: недоверие к официальным институтам, атомизация, отсутствие устойчивых, общепринятых форм социальной консолидации. Разрыв социальных связей и смыслов (в городах он очевиднее и острее переживается) обусловливает резко негативную реакцию при обсуждении общепо литических проблем, а ответ на вопрос — "кого вы поддерживаете?" — зависит от игры случайных, нередко просто эмоциональных, персоналистских предпочтений. Отсюда — значимость демонстративного поведения, политики жеста (14), не столько даже имиджа, сколько именно видеоряда (фотоплакат, рекламный клип) и, соответ ственно, средств, такой видеоряд обеспечивающих. Персоналистские предпочтения — порою их даже нельзя назвать симпатиями — нередко отдаются наиболее радикаль ным и эффектным "контргероям", разного калибра "харизматикам".

Но и "контргерои", и все прочие соискатели должны отвечать главному социаль ному заказу — обещать избирателям защиту и безопасность. Показательный пример — Псковская область, где партия Жириновского в 1993 г. собрала рекордную долю голосов — 43%; в Госдуму здесь был избран заместитель редактора газеты "Правда Жириновского", в СФ — директор агрофирмы и глава областной администрации; на выборах в Областное собрание по сельским районам прошли руководители соответ ствующих администраций и предприятий АПК, а по г.Пскову — два врача, предсе датель комитета обладминистрации по делам семьи, руководители горуправлений социальной защиты и жилищно-коммунального хозяйства. Как видим, из всех пар тий псковичи выбирают "собес". Любопытная деталь: практически во всех регионах в списке избранных в законодательное собрание встречаются врачи — после работ ников органов исполнительной власти и хозяйственных руководителей медики ока зались едва ли не самой "избираемой" категорией. По-видимому, многие граждане, не доверяя ни начальникам, ни политикам, склонны выбрать своим депутатом док тора, который уже в силу "клятвы Гиппократа" призван заботиться о людях.

Появление на избирательной сцене больших денег и все чаще—людей, делающих деньги (этим выборы 1993-1995 гг. радикально отличались от выборов образца 1989 1990 гг.), придало электоральному поведению "послесоветского" типа новую, ры ночную оснастку: финансирование кандидатов бизнес-структурами в обмен на бу дущие услуги; покупка (и даже перепродажа) подписей избирателей, необходимых для официальной регистрации кандидата; дорогая рекламная кампания, навязыва ющая политический "товар"; различного рода подарки и лотереи, организация раз влечений для избирателей. Классический (чтобы не сказать: клинический) пример — шумная и зрелищная избирательная кампания С. Мавроди, прошедшая под лозунгом возобновления азартной игры "МММ". Похоже, часть избирателей относится к сво ему избирательному праву примерно так же, как к ваучеру: не видя лучшего ему применения, они могут предпочесть ''водку Жириновского".

Осталось сказать о партийном типе электорального поведения. Таковой тип в собственном смысле слова — как наличие устойчивых идейно-политических ориен тации, мотивирующих электоральное самоопределение и участие, — распространен еще менее, чем можно судить, скажем, по результатам голосования на первых выборах в Госдуму. Пропорциональная система, примененная для замещения поло вины мест в Думе, искусственно представила сторонниками конкретных партий многих избирателей, у которых политические представления весьма смутны, а то и просто отсутствуют. Прежде всего это относится к электорату ЛДПР, ПРЕС, ДПР; в меньшей степени — к электорату ВР, ЯБЛ, АПР, КПРФ; голоса же, отданные за объединение "Женщины России", вообще не поддаются политической идентификации.

Тем не менее партийное поведение на выборах в России, безусловно, существует. Учитывая неустойчивость большинства наличных партий, целесообразнее рассмат ривать не столько структуру политического предложения, сколько структуру пол итического спроса, т.е. размежевание среди политически определившихся избирате лей. Тогда можно выделить три "партии электората", которые обычно обозначаются как "коммунисты", "патриоты", "демократы". Эти "партии" избирателей сущест вуют почти во всех регионах, а в некоторых из них партийный тип голосования выражен вполне отчетливо. Скажем, в Ростове-на-Дону равно присутствуют "де мократическая" и "коммунистическая" электоральные ориентации, а в Ярославской области — "демократическая" и "патриотическая".

Однако с уверенностью о партийной политической культуре можно говорить лишь в отношении Москвы и Петербурга: здесь не только в Госдуму, но и в СФ выбирали именно политических деятелей, а партийные ориентации сыграли реша ющую роль и на федеральных, и на местных выборах. Партийный характер "столич ного" электорального поведения (подчеркну: речь идет не о привязанности избира телей к конкретным партиям, но о самой — именно партийной — логике выбора) хорошо виден, например, в результатах выборов в Госдуму по Санкт-Петербургу. Здесь за голоса "демократически" ориентированных избирателей шла острая конку рентная борьба между "Выбором России" (получил 26,99%), "Яблоком" (21,20%) и РДДР (9,03%). Показательно при этом, что в одномандатных округах, получив относительное большинство голосов, победили именно представители ВР (в Цент ральном избирательном округе, где из-за "демократической" междоусобицы про шел А. Невзоров, среди "демократов" тоже лидировал представитель ВР). Помимо двух столиц "демократическая" ориентация электората преобладает в Карелии, Камчатской, Мурманской, Пермской, Свердловской, Челябинской, Томской обла стях, во Владивостоке, Хабаровске, Комсомольске—на-Амуре.

Устойчивая "коммунистическая" (именно партийная, а не вообще консерватив ная) ориентация просматривается в Бурятии, Мордовии, Чувашии, Алтайском крае, в Амурской, Белгородской, Брянской, Кировской, Курской, Оренбургской, Орлов ской, Пензенской, Смоленской, Тамбовской, Тверской областях. Следует подчерк нуть, что мы имеем дело не только с остаточными явлениями, но и с реидеологиза цией. Парадоксальным образом разрушение социалистической системы отношений, а с нею и условий воспроизводства госклиентелы как таковой побудили носителей этих отношений к осознанию своего именно социального, корпоративного (если угодно — "классового") интереса. Таким образом выборы, уже (и только) перестав быть псевдовыборами по-советски, приобрели для "человека советского" идеологи ческую актуальность.

Яркие примеры идеологического голосования — избрание в Думу от Пензенской и Смоленской областей жителей Москвы: обозревателя "Правды" В. Илюхина (экс прокурор Генпрокуратуры СССР) и пенсионера А. Лукьянова (экс-председатель Верховного Совета СССР). При идеологической ориентации избиратели нередко оказывают поддержку прокоммунистическим кандидатам с неноменклатурным про шлым. Так, например, были избраны в Госдуму члены КПРФ — преподаватель института О. Шенкарев (Брянская обл.), учитель истории В. Волков (Оренбургская обл.), директор школы-интерната Т. Плетнева (Тамбовская обл.), корреспондент газеты "Ржевская правда" Т. Астраханкина (Тверская обл.). В городах, где, кстати, идеологические предпочтения выступают в наиболее чистом виде, они имеют особую важность, мобилизуя и ориентируя разобщенный городской электорат. Особенно ярко это проявилось на выборах в региональные и городские представительные собрания. При слабости, а то и отсутствии каких-либо иных идеологических при страстий, при массовом абсентеизме горожан, относительно небольшое число изби рателей, сочувствующих коммунистам, часто решало исход голосования. В резуль тате кандидаты от КПРФ и всевозможных прокоммунистических объединений про ходили даже в городах, в целом настроенных совсем не по-коммунистически (15).

Что касается "патриотически" озабоченных избирателей, то к таковым можно отнести устойчивое ядро сторонников В. Жириновского, что подтверждается соц иологическим портретированием электората ЛДПР (16). Закономерно, что устойчивый партийный оттенок голосование за ЛДПР приобрело в Ставропольском и Крас нодарском краях — приграничных регионах со сложным национальным составом населения, с наибольшим по России числом беженцев и переселенцев (вспомним и давнюю имперско-охранительную традицию на Юге России). Еще до распада СССР, на первых выборах Президента России доля отданных за Жириновского голосов на Кубани заметно превышала общероссийский уровень. В Краснодаре местная ЛДПР во главе с бывшим демократом, редактором популярной газеты "Кубанский курьер" И. Коломийцевым добилась исключительных успехов на выборах в краевую Думу (9 депутатов из 50, причем в Краснодаре представители ЛДПР выиграли в 6 из 8 округов) и в городскую Думу (10 депутатов из 19). Следует отметить, что и победив ший на краевых выборах блок "Отечество" во главе с бывшим партийным и совет ским руководителем края, а ныне членом СФ Н. Кондратенко имеет не только про коммунистическую, но и явную шовинистическую окраску. Показательно и то, что из 7 избранных в Краснодарском крае депутатов Госдумы 3 вошли во фракцию АПР, а 3 — в группу "Российский путь". Помимо Юга России "патриоты" имеют устой чивую электоральную базу в озабоченной "немецким вопросом" Саратовской обла сти, по-видимому, в Псковской области и Красноярском крае и, конечно, в столицах: несмотря на доминирование "демократов", в Москве и Петербурге на выборах в Госдуму прошли такие известные "империалисты" как Ю. Власов и А. Невзоров.

Рассматривая очерченные здесь электоральные процессы как эпифеномен более общего социокультурного плана, можно прийти к следующим выводам.

Политическая культура (культура общежития) россиян принципиально нецело стна: она не мозаична, а именно расколота. Электоральное поведение как раз и обнаруживает эти разрывы между частями социального пространства. Еще раз под черкну: речь идет не только о степени политической поляризации и разнице полити ческих температур, но о качественно различных культурных типах и обусловленных ими разных социо-логиках политического поведения. Явное преобладание специфи чески "советского" и "послесоветского" электорального поведения обнаруживает дефицит не только исторически "западных", гражданских форм общественной жиз ни, но и собственно традиционных структур, образующих социальную целостность — традиционный социум, который при "нормальном" историческом переходе высту пает субъектом-объектом модернизации (Запад), участником диалога культур и социального синтеза (Восток). Отсутствие стойкого интереса к политике и граждан ского активизма (культуры участия) у нас усугубляется почти полной утратой не то что сакрального авторитета, а хоть какого-то уважения к официальной власти, ее носителям, не говоря уж о тонких традиционных формах взаимной ответственности управляющих и управляемых: апелляции к Абсолюту, стремлении к общественной гармонии, к наилучшему следованию каждого члена сообщества своему социально му предназначению и т.п. (17).

Другими словами, в условиях социальной дезинтеграции и массовой маргинали зации мы остро ощущаем недостаток как современных, так и традиционных форм общественности: не выручают пока ни парламентаризм и многопартийность, ни церковь и "любовь к отеческим гробам ". Но ведь нет уже — как бы об этом не жалели иные соотечественники — и того однопартийного государства (18), которое делало все формы общественной самоорганизации ненужными (и невозможными). Явление ЛДПР — продукт этой рассыпающейся социальности и одновременно — образчик того, как она может быть собрана. Ведь все разновидности тоталитаризма в XX в. были именно превращенными формами социальной интеграции — подменой твор ческого исторического синтеза. В ситуации, когда уходят из под ног "основы", когда почти не на что опереться, мы должны сами, "из себя", взаимо-действуя, создать собственные, в т.ч. государственные, формы общежития. Но уже сказанное об элек торальном и шире — о политическом — поведении показывает как раз трудность самого взаимо-действия — главную трудность, связанную не столько с объективны ми недостатками структур, сколько с недостаточностью социального субъекта, вер нее, субъектов социальности. Поэтому поиск исторической связи, форм социальной интеграции — это прежде всего поиск языка общения, созидание собственной пол итической культуры.


1. См.: Клямкин И.М. До и после парламентских выборов. — "Полис", 1993, № 6.

2. См.: Зубов А.Б.. Колосов В.А. Что ищет Россия? — "Полис", 1994, № 1.

3. Согласно подсчетам депутата Государственной Думы В. Виноградова, по числу "партийцев", представ ленных в общефедеральных списках и одновременно баллотировавшихся в одномандатных округах, партии ранжируются следующим образом:

Количество "совместителей"		Число выигравших "совместителей"		Процент выигравших "совместителей"
ВР	— 106	ВР —	23	АПР —	24,3
ЯБЛ	— 89	АПР —	17	ВР —	21,7
ПРЕС	— 71	КПРФ —	8	КПРФ —	15,1
АПР	— 70	ЯБЛ —	7	ЛДПР —	8,1
ЛДПР	— 62	ЛДПР —	5	ЯБЛ —	7,7
ДПР	— 59	ПРЕС —	4	ПРЕС —	5,6
КПРФ	— 53	дпр—	1	ДПР —	1,7

Эти данные свидетельствуют, во-первых, о том, что списки всех общефедеральных объединений оказались в основном списками проигравших, а во-вторых, о том, какие партии более всего выиграли от списочного голосования.

4 Данные по Нижегородской области взяты из издания, являющегося образцом культурной работы окружной избирательной комиссии: "Возвращение Государственной Думы. Первые после 1917 года многопартийные выборы в России" (сост. А.И. Некрасов, Н.П. Емельянов и Ю.Д. Артамонов; отв. ред. А.И. Некрасов) Нижний Новгород, 1994.

5		ВР, ЯБЛ, ПРЕС + "12 декабря"	ЛДПР, КПРФ, АПР, ДПР + "РосПуть"	Остальные
	Мандаты, полученные изби рательными объединениями	78	126	21
	Первичное распределение "мажоритарных" депутатов	86	65	72 (НРП + вне фракций)

6. Вите О.Т. "Центризм" в российской политике (Расстановка сил в Государственной Думе и вне ее). — "Полис", 1994, №4.

7. "Человек советский" пять лет спустя: 1989-1994. — "Экономические и социальные перемены: монито ринг общественного мнения", 1995, № 1,с. 10.

8. Левада Ю.А. Факторы и ресурсы общественного мнения в условиях "постмобилизационного общества". — "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения", 1994, № 5, с. 16.

9. Центр международных проектов. Сравнительное исследование факторов, влияющих на электораль ное поведение, в ряде регионов РФ. Сводный отчет. М., 1993.

10. См. об этом также: Афанасьев М.Н. Изменения в механизме функционирования правящих региональ ных элит, — "Полис", 1994, № 6, с. 65-66.

11. Колосов В.А., Криндач А.Д. Тенденции постсоветского развития массового сознания и политическая культура Юга России. — "Полис", 1994, № 6, с. 125-126.

12. Зубов А.Б. Парламентская демократия и политическая традиция Востока. М., 1990, с. 349.

13. Такое явление широко распространено в политической жизни Востока. См. об этом: Зубов А.Б. Цит. соч.

14. В политической истории подобные ситуации не редкость: в условиях кризиса традиционных полити ческих институтов демонстративное поведение лидеров замещает привычные формы социальной консолидации. См., напр.: Панченко Д.В. Римские моралисты и имморалисты на исходе республики. — Человек и культура: индивидуальность в истории культуры. М., 1990.

15. Всего на выборах в региональные законодательные собрания, прошедших в период с декабря 1993 г. по январь 1995 г., указали свою партийную принадлежность 14% избранных депутатов, а из них 47% представляют КПРФ и еще 9% — АПР.

16. См.: Шокарев В.Ю., Левинсон А.Г. Электорат Жириновского. — "Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения", 1994, № 2; Клямкин И.М., Лапкин В.В., Пантин В.И. Политический курс Ельцина: предварительные итоги. — "Полис", 1994, № 3, с. 168-175.

17. Неудивительно, что наши разговоры о "переходном состоянии" и "переходном периоде" не отлича ются ясностью в отношении обеих составляющих вопроса: "от чего к чему?". О том, как эта непрояс ненность отражена в коллективных ментальностях, см.: Клямкин И.М. Советское и западное: возмо жен ли синтез? — "Полис", 1994, №№ 4,5.

18. М.А.Чешков полагает, что в отношении тотальной общности нужно говорить об отрицании государства как такового — см.: Государственность как атрибут цивилизации: кризис, угасание или возрождение? — "MЭuMО". 1993, № 1, с. 37.