О. В. Гаман-Голутвина Прошедшие в декабре 2003 г выборы в Государственную Думу отчетливо высветили ряд существенных тенденций эволюции российского политического организма. Важнейшими из этих тенденций мне предст

Вид материала

Отчет

Содержание Что позволяет, по вашему мнению, прежде всего судить о том, совершенствуется наше общество или нет? Н. Макиавелли, «Государь» Избиратели и избранники

Подобный материал:

• О. В. Гаман-Голутвина Политическая система современной России и роль молодежных организаций, 1842.42kb.
• Выборы в Государственную думу Федерального собрания Российской Федерации, 173.2kb.
• М. В. Ломоносова факультет государственного управления Кафедра политического анализа, 1077.43kb.
• Реформа энергетики провал идеи или ошибки роста? Анализ мирового опыта, 898kb.
• Уважаемые делегаты и гости съезда, 80.3kb.
• Теоретические основы тенденций развития концепции маркетинга в социально-культурном, 41.27kb.
• Уважаемые руководители!, 35.84kb.
• Уважаемый Вячеслав Иванович! Уважаемые участники расширенного заседания краевого совета, 157.11kb.
• Обзор выборов в Государственную Думу Федерального Собрания Российской Федерации в 2003, 958.77kb.
• Программа дисциплины Политология для специальности 080102. 65 «Мировая экономика» подготовки, 320.74kb.

Таблица 13 (данные в %).

Что позволяет, по вашему мнению, прежде всего судить о том, совершенствуется наше общество или нет?

1. Рост материального производства
   
2. Более справедливое распределение материальных благ
   
3. Совершенствование нравственности и морали
   
4. Расширение свободы человека, гарантий его прав
   
5. Углубление демократии
   
6. Улучшение экологической обстановки
   
7. Затрудняюсь ответить
   

	1	2	3	4	5	6	7	8	9	10	11	12	13	14
1.	28	17	21	22	24	28	28	29	32	33	34	34	40	41
2.	14	10	14	8	23	15	7	11	10	7	4	14	5	19
3.	13	28	13	20	13	9	19	23	19	11	6	9	13	7
4.	14	22	20	21	6	14	19	19	18	27	30	14	24	15
5.	3	6	3	6	2	2	3	3	6	6	7	4	3	2
6.	5	9	5	7	2	5	7	5	1	4	3	6	5	2
7.	23	9	24	16	30	27	16	10	14	12	16	19	10	14

Расшифровка нумерации столбцов:

1. Население в целом
   
2. "Либералы"
   
3. Безработные
   
4. Студенты
   
5. Пенсионеры
   
6. Колхозники
   
7. Бюджетники
   
8. Управленцы
   
9. Офицеры
   
10. Фермеры
    
11. Предприниматели
    
12. Рабочие
    
13. Директора
    
14. Председатели
    

Если следовать логике американского социолога Р.Инглехарта — пионера эмпирических исследований наметившегося в последние десятилетия на Западе сдвига от "материальных" ценностей к "постматериальным", то российское общество находится еще на той стадии, когда в сознании преобладают "материальные" установки (во всех группах — кроме "либералов" — большинство респондентов самым значимым показателем прогресса назвали рост материального производства). Такое — "традиционно буржуазное" — сознание предполагает, что глагол "иметь" (что-то и столько-то) несравнимо важнее глагола "быть" (кем и каким). Вопрос, однако, в другом: можно ли в наших условиях рассматривать ориентацию на рост производства как свидетельство широкого распространения "материальных" ("буржуазных") ценностей?

Будь так, вряд ли бы наименьшую заинтересованность в росте материального производства продемонстрировали материально самые ущемленные и зависимые группы населения — безработные, учащаяся молодежь и пенсионеры. Очевидно, сам по себе такой рост не воспринимается как источник повышения благосостояния всего населения. Показательно, что очень уж большого интереса к росту материального производства не проявили не только неработающие, но и группы, занятые в народном хозяйстве, управлении и других сферах жизнедеятельности общества. Здесь выделяются руководители промышленных и сельскохозяйственных предприятий, которые связаны с производством профессиональной ответственностью. Их благополучие действительно во многом зависит от "роста производства" — самого по себе, независимо от того, способствует ли он повышению благосостояния всех или нет (в этом отношении к ним примыкают городские рабочие).

Сдержанность же (точнее — еще большая сдержанность) других групп может быть объяснена и тем, что в наших условиях "материальные", "буржуазные" ценности очень слабо ассоциируются с изменениями в производстве, т.к. в сознании отсутствует какая-либо связь между индивидуальным трудовым вкладом, результатом коллективной деятельности и личным доходом. Люди успели привыкнуть к тому, что уровень дохода гораздо больше зависит от надежности и прочности клиентально-патронажных отношений с государством или правящими кланами, а в последнее время — от способности присвоить обломки развалившейся хозяйственной системы. Поэтому очень важно осознавать, что даже многие из тех, кто главным показателем прогресса называет развитие материального производства (скажем, треть предпринимателей и фермеров, но не только они), имеют в виду первоначальное преобразование, реформирование этого производства, а те, кто выбрал другие, "нематериальные" показатели, вполне могли считать, что именно от этих показателей и зависит в первую очередь совершенствование производства.

В современном российском обществе шире всего распространены не "материальные" ("буржуазные") и не "постматериальные" ценности (последние не могут возникнуть и сколько-нибудь значительно развиться в бедной стране, не прошедшей стадию "массового потребления"), а такие нематериальные ценности, которые являются идеологической, духовно-культурной формой движения к обществу, способному удовлетворять постоянно меняющиеся материальные потребности. Естественно, что этот специфический идеализм, шире всего распространенный в наиболее идеологизированных группах ("либералы", учащиеся и студенты), пришелся ко двору представителям новых хозяйственных укладов, где он используется как оправдание (а нередко и как мотивация) более чем прозаической реальной жизнедеятельности. Наоборот, группы, где преобладают ценности "традиционно советского" типа или "нелиберальный индивидуализм", а степень идеологизации относительно невелика (пенсионеры, председатели колхозов, колхозники, рабочие, безработные), больше других озабочены проблемой справедливого распределения материальных благ. Интересно, что именно в этих группах и только в них (кроме безработных) доля людей, судящих о прогрессе на основании "материальных" показателей (рост производства, справедливое распределение произведенного) превышает общую долю тех, кто отдает предпочтение показателям духовно-культурного свойства.

Среди последних есть сторонники как "социал-либерализма", так и либерализма "экономического". Отделить их друг от друга в данном случае довольно сложно, поскольку респонденты могли выбрать только один вариант ответа. И все же определенная закономерность прослеживается: если приверженцы "экономического либерализма" — а это, в первую очередь, предприниматели и фермеры — отдают явное предпочтение свободе (читай: свободе собственности) перед нравственностью, то в группах, где сильны позиции "социал-либерализма", интерес к обоим показателям прогресса распространен более или менее равномерно.

Интересно, что "совершенствование нравственности и морали" назвали главным показателем прогресса многие учащиеся и студенты, а среди "либералов" этот показатель вообще оказался вне конкуренции. Если наши данные не случайны, то они лишний раз подтверждают высказанное в первой части статьи предположение: наиболее идеологизированные группы российского общества, живущие отторжением прошлого и надеждами на будущее, как бы объективируют это будущее, отстраняют его от себя, превращая его характеристики, в том числе и духовно-нравственные, в своего рода внешние обстоятельства, не имеющие никакого отношения к собственному внутреннему самоизменению. Поэтому и возникают такие парадоксы, когда ценности, подобные справедливости или, скажем, достоинству, актуализированы слабее всего (как мы наблюдали у "либералов"), но при этом "совершенствование нравственности и морали" (безотносительно к себе) рассматривается в качестве главного показателя прогресса. Нечто похожее, кстати, можно обнаружить и в некоторых элитных группах, хотя и не в столь выраженной, как у "либералов", форме.

Это, конечно, особый идеализм — идеализм всеобщей внешней цели, а не внутреннего саморазвития. Но если другого нет, то остается одно из двух: или считать такой идеализм тупиковой, не имеющей будущего ветвью современного общественного сознания, или считаться с ним, как с реальной тенденцией, которая может стать доминирующей. Проблема, которая здесь возникает, чрезвычайно сложна и нова, ее значение для судеб страны трудно переоценить, а уходить от нее, подменять ее другими — крайне опасно. Опасно, в частности, апеллировать к утопии быстрого удовлетворения материальных потребностей. Именно этим, между прочим, во многом объясняется крах коммунизма, что хорошо показал известный польский философ Л.Колаковский. По его мнению, крах был вызван не тем, что не сбылись обосновывавшиеся коммунистической идеологией и ее представителями прогнозы и обещания. Подобным несовпадениям идеологии и жизни всегда можно найти псевдообъяснения, черпая их из внутренних ресурсов самой идеологии и тем самым воспроизводя ее до бесконечности. Однако "советский марксизм" был к этому не способен в силу своих притязаний на научность, а, следовательно, на проверяемость, верифицируемость идеологии фактами; к фактам же он мог и должен был обращаться (опять-таки в силу своей внутренней логики) прежде всего экономическим. Связав себя ставкой на экономическое развитие, на рост благосостояния населения и лидерство в мировом масштабе, "советский марксизм" не мог не оказаться дискредитированным (24).

Не пытаемся ли мы снова идти по тому же пути, требуя доказать преимущества новой, "демократической" идеологии фактами экономического процветания стран, где демократия уже утвердилась? Почему мы так быстро забыли, что люди поначалу приняли у нас свободу и демократию сами по себе, безотносительно к экономическому росту? Зачем же было нужно скоропалительно менять идеологические приоритеты, сместив акцент с политических и духовно-культурных ценностей на экономические, которые, якобы, только и смогут обеспечить утверждение других ценностей? С точки зрения конечного результата это, может быть, и так, но с точки зрения движения к нему — совсем не так, и разочарование населения в реформах, выразившееся в итогах выборов 12 декабря, — слишком серьезный урок, чтобы его игнорировать.

Пока нет возможности повысить жизненный уровень большинства населения до уровня, соизмеримого с уровнем жизни в развитых странах, речь может идти лишь о "компенсации" материальных благ благами политическими и социальными. Основа для этого — непритязательность, историческая выносливость российского населения, равно как и отмеченный нами идеализм и укорененность в сознании таких ценностей, как свобода, безопасность, справедливость. Опираясь именно на этот идеализм и эти ценности, но истолковав их по-своему, пришли в свое время к власти большевики, однако они пришли после того, как их более либеральные предшественники не сумели гарантировать реализацию этих ценностей.

Чтобы утвердить свое понимание свободы, безопасности, справедливости, коммунистический режим вынужден был реанимировать свойственную российской политической культуре традицию развития через раскол правящего слоя и перенести этот раскол с уровня политических элит в общество. Суждено ли нам и дальше развиваться таким способом, превращая данные ценности в "оборонные" категории, заменив на сей раз классового врага этническим или каким-то еще? Пока этот вопрос остается открытым. Но надежда на отрицательный ответ еще не потеряна.


1. См.: "Полис", 1994, № 1.

2. Локк Дж. Соч., т. 3. М., 1988.

3. Милль Дж.Ст. Утилитаризм. О свободе. Спб., 1900, с. 213.

4. Кожинов В. Судьба России. М., 1990, с. 26-27.

5. Schumpeter J.A. Capitalism, Socialism and Democracy. N.Y., 1976, p. 417-418.

6. Кант И. Соч., т. 4, ч. 1. М., 1965, с. 236, 268.

7. Гоббс Т. Соч., т. 1. М., 1964, с. 367.

8. Offe С. Capitalism by Democratic Design — " Social Research", 1991, vol. 58, № 4, p. 877.

9. Walzer M. Spheres of Justice. A Defence of Pluralism and Equality. N.Y., 1983, p. XIII.

10. Holms St. John Rawls and the Limits of Tolerance. — "The New Republic", 11 Oct., 1993, p. 40. Выделено нами.— Авт.

11. См.: Seaman L. Toleration and the Law. — In: On Toleration. Oxford, 1987.

12. См.:Веrlin I. Four Essays on Liberty. Oxford, 1969, p. 167.

13. Mendus S. Toleration and the Limits of Liberalism. Atlantic Highlands, 1989.

14. См.: Keynes M. Essays in Persuasion. Norton, 1963, p. 312.

15. См.: Neill T.P. The Rise and Decline of Liberalism. Milwankee, 1953, p. 4, 7.

16. Ruggiero G. de. The History of Liberalism. L., 1927, p. 27.

17. Лист Ф. Национальная система политической экономии. СПб., 1891, с. 212-213.

18. Гумбольт В. Язык и философия культуры. М., 1985, с. 34, 43.

19. Nozick R. Anarchy, State, and Utopia. N.Y., 1974, p. 26-27.

20. Green Т.Н. Liberal Legislation and Freedom of Contract. — In: Works of Thomas Hill Green. Vol. III. L., 1906, p. 374.

21. См.: Чичерин Б. Мистицизм в науке. — "Философские науки", 1991, № 4, с. 145.

22. "Независимая газета", 12 дек. 1992.

23. О связи двух аспектов проблемы свободы — защиты частных интересов от посягательства государства и предотвращении узурпации публичной власти частными интересами - см.: Arendt H. On Revolution. N.Y., 1965, p. 255-257. 24. Kolakowski L. Mind and Body: Ideology and Economy in the Collapse of Communism. — In: Constructing Capitalism. The Reemergence of Civil Society and Liberal Economy in the Post-Communist World. Boulder, 1992, p. 12-13.


Поведение избирателей и электоральная политика в России⁵⁴

М. Н. Афанасьев⁵⁵


...Я считаю вероятным, что судьба распоряжается нашими действиями наполовину, но что другую половину или около того она все-таки предоставляет решать нам самим.

Н. Макиавелли, «Государь»

Возможно, свободные демократические выборы приживутся в России и станут несущей опорой ее новой государственности. С большей уверенностью об этом можно будет говорить по прошествии трех-четырех парламентских и президентских выбо ров. Но уже сегодня граждане России приобрели известный электоральный опыт, а политология — ценный материал для умозаключений.

Декабрьские 1993 г. парламентские выборы и последовавшие за ними выборы в региональные законодательные собрания отличались разнообразием избирательной практики. Членов Совета Федерации избирали по мажоритарной системе в один тур в двухмандатных округах, на выборах в Государственную Думу была опробована смешанная мажоритарно-пропорциональная система. Выборы законодательных ор ганов в субъектах Федерации проводились, как правило, по мажоритарной системе, причем в 20 субъектах Федерации образовывались многомандатные округа (в Ингу шетии, Калмыкии, Ненецком АО — общерегиональные многомандатные округа), а в Республике Марий Эл, Туве и Саратовской области применялась смешанная сис тема; кроме того, в ряде регионов мажоритарные выборы проходили отдельно по территориальным и административно-территориальным (совпадающим с админист ративными районами) округам.

Электоральная статистика показывает популярность партийных лидеров и иде ологических лозунгов, но нас интересует не только текущая политическая темпера тура общества. Изучая обстоятельства и результаты прошедших избирательных кампаний, можно разглядеть устойчивые особенности политического сознания и коллективного поведения — черты политической культуры россиян.

Избиратели и избранники

Напомню некоторые концептуально важные выводы, которые были сделаны на основе анализа выборов в Государственную Думу по общефедеральному округу. И.Клямкин: после того как общество перестало верить в опасность коммунистиче ского реванша, политическое поведение людей стало приходить в соответствие с их социально-экономическими интересами и ценностями (1). А.Зубов и В.Колосов: на электоральной карте России легко читаются зоны, отличающиеся сходным типом голосования ("демократический" север — северо-восток и "радикальный" юг — юго-запад); мотивы предпочтений поддаются объяснению с точки зрения логики политической и социально-экономической ситуации (2).

Сопоставление результатов голосования по общефедеральным партийным спи скам и в одномандатных округах заметно усложняет и запутывает картину. Голосуя за список того или иного объединения, избиратели чаще всего не поддерживали конкретных представителей этих объединений, баллотировавшихся в одномандат ных округах (3), чему, учитывая отсутствие интереса и недоверие общества к пар тиям, удивляться не приходится. Удивительно другое: нередко избиратели — если судить по результатам голосования за партийные списки — и их избранники в одномандатных округах придерживаются противоположных ориентации. Не диво, скажем, что в Автозаводском округе в Нижнем Новгороде, где рейтинг избиратель ных объединений возглавили ВР и ЯБЛ, их кандидаты оказались, соответственно, лишь пятым и девятым, а избран был зам. генерального директора по кадрам АО "ГАЗ" А.Цапин (4). Голосование, как видим, имело непартийный характер. Вместе с тем, здесь не было и особых расхождений в ориентациях большинства избирателей и их избранника: в Думе депутат Цапин примкнул к фракции Явлинского. Но вот в другом округе — Арзамасском (единственном в Нижегородской области, где боль шинство участвовавших в референдуме проголосовало против Конституции) — при баллотировке общефедеральных партийных списков лидировали ЛДПР (25,82%), КПРФ (12,77%), АПР (11,98%). Однако на выборах в Совет Федерации абсолютное большинство голосов, как и в других округах области, получили руководители-ре форматоры: губернатор Б.Немцов и председатель областного Совета Е.Крестьяни нов, а на выборах в Госдуму по одномандатному округу победу одержал С.Воронов, представитель Нижегородской области при федеральном Правительстве (назначен по рекомендации Немцова президентским указом в 1991 г.). В целом по Нижегород ской области голосование за партийные списки принесло первое место ЛДПР (19,18%), далее шли ВР (13,4%), ЯБЛ (11,64%), КПРФ (11,08%); в то же время все шесть депутатов от одномандатных округов в Думе изначально вошли или при мыкали к реформистским объединениям "Союз 12 декабря" и "Яблоко".

Подобных примеров можно привести довольно много. Несмотря на поражение реформистских партий, нередко в одномандатных округах проходили сторонники реформ, что в итоге обусловило серьезное отличие политической конфигурации "мажоритарной" половины Думы от расклада в "списочной" половине (5). Этот электоральный феномен заслуживает внимания и нуждается в объяснении. В весьма содержательной работе, посвященной анализу представленности групп интересов в Думе, О.Вите (6) объясняет больший "центризм" депутатов, избранных по одноман датным округам, тем, что именно здесь голосование осуществлялось "по интересам", в то время как выборы по партийным спискам отражали "идеалы" (в отличие от приведенного выше вывода Клямкина). Такое объяснение, хотя и направляет мысль по верному пути, само по себе несколько схематично и недостаточно. Ведь если не предполагать, что при голосовании по персональному и по списочному бюллетеням у избирателей включаются разные полушария мозга, то столь значительное отстоя ние (и даже противостояние) идеалов и интересов весьма странно. И если уж оно наблюдается, то само нуждается в объяснении.

Голосования по персоналиям и по спискам, на мой взгляд, oтражают различные умонастроенности (не просто настроения). У этих актов, так скажем, разная социо логика. Голосование за общефедеральные партийные списки было диковинкой, с которой большинство избирателей толком не знало, как и обращаться. Дело не только в новизне, но в том, что это новшество избирателям, видимо, было не инте ресно и не нужно: проку от него ожидалось еще меньше, чем от выбора "своих" депутатов. И без того не слишком ответственное, отчужденное отношение к выборам введением, голосования за партии было лишь усугублено. По данным ВЦИОМ, в ноябре 1994 г. только 29% респондентов считали, что многопартийные выборы принесли России "больше пользы", а 33% ответили: "больше вреда"(7).

В переходном обществе с характерной для него социоструктурной и еще более радикальной социокультурной маргинализацией действует, по точному определе нию Ю.А.Левады, механизм негативной мобилизации общественного мнения и вни мания, когда предпочтения отдаются наиболее ярким "контргероям"(8). Примене ние в такой общественной ситуации пропорциональной системы (да еще и в ее крайнем — "веймарском" — варианте: "одна страна — один округ") привело к возгонке массового раздражения и растерянности, к "как-бы-идеологическому" оформлению, а точнее — озвучиванию в общем-то безыдейного, зато агрессивного "послесоветского" сознания; произошла (наряду с нормальным "полевением" мас совых настроений) аккумуляция экстремистского негативизма и фашизоидных тен денций в российском обществе.

Выборы депутатов в округах, в отличие от пропорциональной системы, россия нам хорошо знакомы. Еще советские выборы без выбора, утеряв для рядовых изби рателей идеологическую значимость, в послесталинский период стали приобретать утилитарный характер. Этому, при переориентации командной системы на бюрок ратический торг, способствовала институционализация наказов избирателей и депу татского запроса. Утилитаризм усилился в условиях системного кризиса, когда но менклатурные начальники, видя, что их могут и прокатить на выборах, стали актив нее "прикармливать" своих избирателей. Как свидетельствуют социологи, в массо вом сознании центральная власть воспринимается недифференцированно — т.е. и исполнительные, и законодательные ее ветви представляются в качестве Власти как таковой, противостоящей интересам и нуждам регионов и населения в целом (9). В этом смысле у нас выбирают не столько законодателей, сколько толкачей-ходатаев, — попадая во власть, они быстро "портятся", но для того, чтобы быть избранными, могут сделать и что-нибудь полезное "для людей".

Интересы, актуализируемые и реализуемые посредством мажоритарных выбо ров, в разгосударствлением, но еще отнюдь не "гражданском" обществе — это, конечно, не организованные и идеологически оформленные интересы социальных групп, а прежде всего потребительские интересы атомизированных индивидов и их временных сообществ; остаточные элементы "совхозной" организации и идеологии давно оформляют тот же потребительский "нелиберальный индивидуализм" (опре деление проф. Клямкина). Нестабильность и негарантированность общественных условий индивидуального существования заставляют рядовых граждан искать защи ты у обладающих ресурсами власти и влияния "больших людей".

Чаще всего, конечно, за помощью и покровительством "простой человек" обра щается к "ближним" начальникам на производстве и по месту проживания. Острая нужда в патронаже, который могут предоставить конкретные местные началь ники, вернула им голоса избирателей, при этом голосование из идеологизирован ного и "почтительного" стало "заинтересованным", более прагматичным. Этим, по-моему, объясняется уверенный успех региональных руководителей на выборах в СФ и почти повсеместная победа "партий власти" на региональных выборах. Таким образом получается, что выборы по территориальным округам, помимо мировозз ренческих предрасположенностей избирателей, в значительной мере отражают рас клад сил и зон влияния в правящих региональных элитах. Именно в этом обстоятель стве нужно искать причины означенных выше несоответствий между результатами выборов в округах и по общефедеральным спискам (10).