«european quality» сучасний вимір держави та права міністерство освіти І науки україни одеська національна юридична академія
| Вид материала | Документы |
- Міністерство освіти І науки україни одеська національна юридична академія на правах, 2618.62kb.
- Міністерство освіти І науки україни одеська національна юридична академія, 2707.55kb.
- Міністерство освіти І науки україни одеська національна юридична академія на правах, 1255.33kb.
- Держава І право: de lege praeteritA, instante, futura міністерство освіти І науки україни, 12139.69kb.
- Національний університет внутрішніх справ, 324.82kb.
- Міністерство освіти І науки україни національна академія наук київський університет, 717.4kb.
- Міністерство освіти І науки, молоді та спорту україни одеський технічний коледж, 1368.13kb.
- Україна міністерство освіти І науки україни одеська національна морська академія, 32.42kb.
- Міністерство освіти І науки, молоді та спорту україни національний університет «одеська, 6297.95kb.
- Міністерство освіти І науки, молоді та спорту україни національний університет «одеська, 5488.92kb.
1. Блащук А.М. Припинення договірних зобов’язань у цивільному праві: Автореф. дис…. канд. юр. наук: 12.00.03. – Київ, 2006. – 19 с.
2. Міхно О.І. Припинення договору за цивільним законодавством України: Автореф. дис…. канд. юр. наук: 12.00.03. – Київ, 2007. – 20 с.
3. Процьків Н.М. Правове регулювання розірвання цивільно-правових договорів за цивільним законодавством України: Автореф. дис…. канд. юр. наук: 12.00.03. - Київ, 2003. – 20 с.
Леонідова Олена
ПРИНЦИП ВЕРХОВЕНСТВА ПРАВА ЯК ОСНОВНИЙ ЧИННИК ПРИТЯГНЕННЯ ДО АДМІНІСТРАТИВНОЇ ВІДПОВІДАЛЬНОСТІ ЗА ПРАВОПОРУШЕННЯ В СФЕРІ ТЕЛЕКОМУНІКАЦІЙ
Сучасний процес реформування адміністративного законодавства, вдосконалення застосування адміністративної відповідальності в будь-якій сфері, здійснення правосуддя неможливий без наукового теоретичного аналізу усталених підвалин, фундаментних блоків, керівних ідей та основоположних джерел будь-якої правової системи – принципів права. З наукової точки зору доцільність дослідження принципів права взагалі полягає у тому, що їм належить визначне місце в понятійному апараті держави, на них базується вся діяльність органів держави і вони слугують своєрідним інструментом наукового аналізу функціонування адміністративних правовідносин, в тому числі і при встановленні адміністративної відповідальності.
Принцип верховенства права є одним із основних принципів нашої держави. Він зазначений у ст. 8 Конституції України і відображає місце та роль права як в державі, так і в суспільстві в цілому. Так, ст.8 Основного Закону нашої країни проголошує: «В Україні визнається і діє принцип верховенства права». І модифікується він у різних сферах функціонування держави і права, наприклад, у правоутворенні, правореалізації та правоохороні [1, С.33]. Норми всіх галузей права, зокрема адміністративної, повинні відповідати принципам і нормам Основного Закону нашої держави.
Необхідно зазначити, що саме слово «принцип» походить від латинського principium і означає науковий або моральний початок, правило, основа, від якої не відступають [2, С.431]; основне, вихідне положення якої-небудь теорії, вчення, науки [3, С.91]; керівне положення чи ідея, установка в будь-якій діяльності [4, С.439].
Принцип верховенства права найкраще буде б висвітлити при встановленні та застосуванні адміністративного покарання (адміністративної відповідальності за вчинення правопорушення в сфері телекомунікацій). Зазначимо, що адміністративна відповідальність в сфері телекомунікацій – це застосування до осіб, які вчинили адміністративні проступки, адміністративних стягнень, що тягнуть за собою негативні наслідки для цих осіб майнового, морального, особистісного чи іншого характеру і накладаються уповноваженими на те органами чи посадовими особами на підставах і в порядку, установлених нормами адміністративного законодавства. Адміністративна відповідальність в даній сфері служить найважливішим юридичним засобом забезпечення реального виконання, дотримання та застосування адміністративно-правових норм. Її основним завданням є захист прав та свобод людини і громадянина, їх об’єднань, здоров’я, власності, благополуччя населення, громадського порядку, прав юридичних осіб від протиправних посягань. Ні до кого не може бути застосована міра адміністративного впливу в зв’язку із адміністративним правопорушенням інакше, ніж на підставі і в порядку, встановлених законодавством. Адміністративній відповідальності загалом притаманний загальний характер, тобто кожна людина, яка вчинила адміністративне правопорушення, не залежно від будь-яких своїх особливостей, підлягає адміністративній відповідальності за його вчинення, тому що норми і правила Конституції України як Основного Закону держави та Кодексу України про адміністративні правопорушення є обов’язковими для всіх без винятку осіб, що проживають в даній державі. Це пояснюється тим, яке велике значення для нас має принцип верховенства права, адже право започатковано від слова «правда» [5, С. 100] і воно регулює всі без винятку відносини в суспільстві, зокрема ті відносини, що виникають при встановленні адміністративної відповідальності
Насамперед слід зазначити, що сам термін «право» визначається як оцінка покажчика істинності, дійсності, достовірності певних соціальних явищ. На нашу думку, воно асоціюється із такими поняттями, як обов’язковість, законність, справедливість, достовірність, гуманізм. На принципі верховенства права в будь-якому праві, а в даному випадку – адміністративному, базуються і такі принципи, як невідворотність покарання, індивідуалізація відповідальності, заборона притягнення до адміністративної відповідальності двічі за одне і те ж правопорушення, відповідальність лише за провину. Таким чином, підсумовуючи вищезазначене, можна з твердістю сказати, що право являється одним із надзвичайно важливих, і можна сказати основних, чинників, які враховуються при встановленні адміністративної відповідальності і на яких базуються всі правовідносини в державі.
Література:
- Колодій А.М. Конституція і розвиток принципів права України: Дис... д.ю.н. – К.1998.-391с.
- Толковый словарь живого великорусского языка / В. Даль. – М., 1980. – Т. 3. – С. 431.
- Українська радянська енциклопедія. Видання друге. – Головна редакція УРЕ. – Київ, – т. 9. – 1983. – С. 91.
- Малый толковый словарь русского языка / В.В. Лопатин, Л.Е. Лопатина. – М.: Русский язык, 1990. – С. 439.
- Загальна теорія держави і права / За редакцією академіка АпрН України, доктора юридичних наук, професора В.В.Копєйчикова. – К.: Хрінком, 1997. – 320 с.
Лещенко Андрей
ПРАВОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ И ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЕ ПРАВОМ
В современном мире общество столкнулось с огромной проблемой, которая ставит под угрозу существование самого права как регулятора общественных отношений – злоупотребление правом. При этом сегодня уже не стоит вопрос о том, необходимо ли выделять такую правовую категорию как злоупотребление правом. Однако системных исследований, которые бы рассматривали явление злоупотребления правом через призму правового поведения, на данный момент нет.
Одной из фундаментальных работ, посвященных исследованию явления правового поведения, является монография академика В. Н. Кудрявцева «Правовое поведение: норма и патология». Правовое поведение профессор Кудрявцев В.Н. в самой общей форме определял как социально значимое поведение индивидуальных или коллективных субъектов, подконтрольное их сознанию и воле, предусмотренное нормами права и влекущее юридические последствия [1, с. 44]. К общим признакам правового поведения, которые присущи и правомерному, и противоправному поведению, он относит: 1) социальную значимость правового поведения; 2) подконтрольность правового поведения сознанию и воле лица; 3) четкую регламентированность правового поведения; 4) подконтрольность правового поведения государству; 5) способность правового поведения вызывать юридические последствия [1, 37-40].
При этом сам подход к явлению правового поведения посредством воздействия различных процессов приобретает новые свойства, которые влияют на само явление, создавая различные противоречия: 1) антагонизм самого термина «правовое поведение», в смысл которого, как часть целого, закладывается собственно неправовое поведение; 2) в основу деления правового поведения на правомерное и неправомерное ставится правовое предписание, норма позитивного права, которая не всегда отвечает ценностям личности и общества; 3) в современную эпоху в рамках исследований на первое место становится не общество, а субъект – личность, индивид, которому все равно как соотносится его поведение с определенной нормой в обществе, при этом социальная значимость поведения уже отходит для субъекта на второй план; 5) юридические последствия рассматриваются в контексте размера причинения вреда, при котором и вменяется лицу совершение конкретного действия или бездействия, что, по сути, является объективным вменением; 6) сложно выделить такой признак правового поведения, как подконтрольность поведения государству; 7) возникает проблема противоправности, так как в рамках позитивистского подхода нельзя определить в одно и то же понятие противоправности две исключительные характеристики понятия правонарушения – несоответствие поступка нормам права (и правопорядку в целом) и соответствие поступка запретам, например, уголовному закону.
Традиционно базовым понятием, на котором выстраивается система знаний в области теории права, выступает норма права, под которой понимается формально-определенное общеобязательное правило поведение, установленное и гарантированное государством. При этом за основу берется именно норма позитивного права. Но этой основе строится вся система знаний в современной теории права. Однако следует указать на некие традиции в определении права. Так, по мнению Ю.Н. Оборотова право в правосознании нашего народа всегда было синонимом правоты, правды и справедливости, в отличие от западного правосознания, где право традиционно сближалось с законностью, формальной определенностью, упорядоченностью [3, 21].
Однако при рассмотрении вопросов, связанных с правовым поведением через призму легистского правопонимания возникает ряд противоречий, которые невозможно решить в рамках этого подхода. Одним из таких противоречий и выступает явление злоупотребления правом, где поведение нарушает устоявшиеся ценности и причиняет вред личности, обществу и государству, однако с позиции закона оно соответствует его предписаниям, кроме случаев, если состав злоупотребления правом закреплен в качестве правонарушения. Однако необъяснимым становится тот факт, как с позиции легистского правопонимания рассматривать злоупотребление правом?
Однако, если в основу научного исследования поставить юридическое правопонимание, где право рассматривается как объективная мера свободы и справедливости, независящая от государства, данные категории приобретают новый смысл и предстают перед нами совершенно в ином свете. Именно с позиции разделения права и закона в данной работе исследуются категории правового поведения и злоупотребления правом.
Следует отметить, что понятие правового поведения, предложенное Кудрявцев В.Н., как социально значимое поведение индивидуальных или коллективных субъектов, подконтрольное их сознанию и воле, предусмотренное нормами права и влекущее юридические последствия, через призму юридического правопонимания выступает не как правовое поведение, а именно как поведение, урегулированное законом.
При этом с этой позиции поведение, урегулированное законом, согласно критерию соответствия предписаниям закона рассматривается либо как законопослушное поведение (то есть поведение, которое соответствует предписаниям закона) либо противозаконное поведение (то есть поведение, нарушающее предписание закона). При этом закон понимается в широком смысле как система нормативов, установленных государством, в которых закрепляется некая модель человеческого поведения и которое поддерживается с помощью государственного принуждения.
Правовое же поведение при таком подходе необходимо рассматривать как некий идеал, который возникает в условиях верховенства права и правового государства. При этом поведение людей соответствует господствующим в данном обществе ценностям, понятиям справедливости, гуманности, доброты. В этом контексте необходимо также рассматривать и неправовое поведение, как некое поведение, которое является противоположностью правового поведения и представляет собой осознанное поведение людей, которое нарушает господствующие в данном обществе ценности, противоречит понятию справедливости, гуманности и т.д.
Анализируя дефиницию злоупотребления правом, следует отметить, что этимологически под злоупотреблением правом можно понимать использование права во зло. Так, Малиновский А.А. определяет злоупотребление правом как такую форму осуществления права в противоречии с его назначением, посредством которой субъект причиняет вред другим участникам общественных отношений [2, c. 39]. Именно «право» в словосочетании «злоупотребление правом» рассматривается большинством теоретиков как субъективное право. При этом исследование категории злоупотребления правом рассматривается исключительно на индивидуальном уровне. Однако следует отметить, что злоупотребление правом уже давно вышло за рамки определенной нормы или отрасли права, поскольку это явление пронизывает всю жизнь современного общества, начиная от недобросовестной рекламы и заканчивая злоупотреблением властью как уголовно-наказуемым деянием. По количественным показателям использование права во зло уже становится нормой, и государство не может справиться с этим.
При этом в основу понимания злоупотребления правом ставится субъективное право. А если принять за основу предписание закона? С точки зрения парадигмы разделения права и закона в некоторых ситуациях именно закон и создает предпосылки для причинения зла. Так, нередко сам закон предоставляет «избранным» субъектам исключительные права, то есть различные юридические, экономические, социальные привилегии, которые используются во вред обществу или личности. Сама пробельность законодательства, отсутствие санкции позволяет использовать закон во вред, не неся никакой ответственности. Разве такое использование не является злоупотреблением законом?
При рассмотрении злоупотребления правом как одной из разновидностей правового поведения наряду с правомерным и противоправным поведением происходит нарушение законов логики, которое выражается в следующем: 1) критерий деления должен быть единым (в данном случае – норма права); 2) члены деления должны исключать друг друга (чего нельзя сказать в данном случае); 3) нет четкой границы их разграничения (злоупотребление может быть как правомерным, так и противоправным). Также злоупотребление правом как явление не соответствует в ряде случаев признакам поведения, урегулированного законом, обозначенным выше, таким как социальная значимость поведения, четкая регламентированность поведения, подконтрольность поведения государству, способность правового поведения вызывать юридические последствия.
При этом явление злоупотребления правом можно рассматривать в ряде случаев как в качестве категории, находящейся вне пределах правового регулирования; явления, являющемся противозаконным поведением; явления, являющегося неправовым поведением; явления, являющимся одной из форм выражения общественных отношений; самостоятельной правовой категорией, которая имеет особые свойства и свою систему. Таким образом, приходим к выводу, что наравне с правом как системой общеобязательных формально-определенных правил поведения, охраняемых государством, складывается иная система, которая представляет собой совокупность актов поведения, при которых общеобязательные формально-определенные правила поведения используются во зло, вопреки предназначению норм права и социальных норм. В недалеком будущем эту систему назовут системой злоупотребления правом. Само злоупотребление правом имеет не всегда юридическую природу. Важное значение здесь играют такие категории, как менталитет, мораль, традиции, психология, вера.
Делая вывод, приведем высказывание Анатолия Алексеевича и Татьяны Анатольевной Гореловых: «Основная проблема нашего времени и причина современного кризиса – отсутствие веры. Только потеряв, люди осознали ее связывающий, цементирующий смысл» [4]. В контексте данной работы – это вера в право!
Литература:
1. Кудрявцев В.Н. Правовое поведение: Норма и патология. – М.: Издательство «Наука», 1982. – 287 с.
2. Малиновский А.А. Злоупотребление правом. - М.: МЗ-Пресс, 2002. - 128 с.
3. Оборотов Ю.Н. Теория государства и права (прагматический курс): экзаменационный справочник. – Одесса: Юридична литература, 2006. - 184 с.
4. Горелов А.А. Горелова Т.А. «Расщепленный» человек и идея всеединства // er.com.ru/homo/ho0504gorelov.php.
Лут Сергей
ОБ ЭФФЕКТИВНЫХ МЕРАХ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ КОРРУПЦИИ
На сегодняшний день в Российской Федерации полным ходом идет подготовка к реализации Национального плана по борьбе с коррупцией. В рамках данной статьи автор хотел бы остановиться на тех мерах, которые являются первоочередными, наиболее важными и эффективными в борьбе с этим негативным социальным явлением.
Прежде всего, следует привести российское законодательство в полное соответствие с ратифицированными Конвенциями ООН и Совета Европы[1], в рамках разрабатываемого Закона «О противодействии коррупции» закрепить основные понятия (напр., «коррупция», «публичное должностное лицо» и др.).
Далее следует остановиться на предлагаемых поправках в Федеральный Конституционный Закон «О Правительстве РФ»[2], в соответствии с которым премьер, его замы и министры обязаны декларировать свои доходы и имущество, причем, как отмечается в прессе, обойти этот закон будет трудно, поскольку его требования распространяются и на членов их семей, под которыми понимаются супруг(а) и несовершеннолетние дети.
Однако, по нашему мнению, этих мер недостаточно, в связи с чем, можно выделить следующее.
Российское законодательство не знает однозначного определения понятия «членов семьи»: Уголовный кодекс РФ не содержит его, хотя последнее целесообразно ввести применительно к главам Особенной части УК, касающихся преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления и преступлений в сфере экономической деятельности (ст. 174, 174); Уголовно-процессуальный кодекс РФ (ст. 5), напротив, закрепляет понятие близких родственников, куда включаются супруг, супруга, родители, дети, усыновители, усыновленные, родные братья и сестры, бабушка, дедушка, внуки; Семейный кодекс РФ (раздел V) под членами семьи понимает: родителей, детей, супругов, братьев, сестер, бабушек, дедушек, воспитанников, воспитателей, пасынков, падчериц, отчима, мачеху; Гражданский кодекс РФ не использует такого понятия как члены семьи, однако, в ч.3 (ст. 1141-1145), касающейся наследственного права, устанавливает степени родства, в соответствии с которыми происходит наследование имущества. При этом можно отметить, что подобное деление включает наследников первой, второй, третьей очереди, к которым относятся супруг, дети, родители, дедушка, бабушка, братья, сестры, дяди и тети (а также наследников по праву представления – внуки, племянники, племянницы, двоюродные братья и сестры), а равно наследников последующих очередей. Скорее всего, к наследникам трех первых очередей законодатель отнес наиболее близких родственников, членов семьи. Жилищный кодекс РФ (ст. 31) под членами семьи собственника жилого помещения понимает совместно проживающих с ним в принадлежащем ему жилом помещении супруга, детей и родителей. Другие родственники, нетрудоспособные иждивенцы, в исключительных случаях и иные граждане, могут быть признаны членами семьи собственника, если они вселены им в качестве членов семьи. В соответствии с Федеральном законом «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» (ст. 9) №173-ФЗ и Федеральным законом «О государственном обеспечении в Российской Федерации» №166-ФЗ (ст. 8)[3] под нетрудоспособными членами семьи понимаются дети, братья, сестры, внуки, родители, супруг, дедушка и бабушка.
С учетом изложенного можно утверждать, что столь узкое трактование понятия «члены семьи», которое планируется закрепить в Законе «О противодействии коррупции», на наш взгляд, оставляет широкие возможности и лазейки для коррупционеров, которые могут передавать имущество или вклады иным членам семьи, не подпадающим под действие закона.
В этой связи, по нашему мнению, целесообразно: во-первых, привести российское законодательство, определяющее понятие «члены семьи» к единому общему знаменателю, во-вторых, утвердить единый и исчерпывающий перечень членов семьи и, в-третьих, использовать этот унифицированный термин в Законе «О противодействии коррупции».
Изучая опыт зарубежных государств хотелось бы остановиться на мерах, которые содержатся в Законе Латвийской Республики «О борьбе с коррупцией» (ст. 22), в котором для контроля должностных лиц предусмотрена подача нескольких видов деклараций: а) представляемая при вступлении в должность; б) ежегодная декларация должностного лица; в) представляемая должностным лицом при завершении своих обязанностей; г) представляемая должностным лицом учреждениям дознания и уголовного преследования. В них отражается информация, которую обязано указать должностное лицо, напр.: о недвижимом и движимом имуществе; имуществе, которое податель декларации сдает в аренду или арендует; о выданных займах и их размерах; наличных и безналичных денежных накоплениях; о родственниках; всех дарителях, от которых в течение последнего года декларант получал подарки, если их стоимость превышает установленный Законом предел; предприятиях, в которых податель декларации занимает должность в структуре управления либо имеет свою долю капитала и т.д. Также необходимо указать, что настоящий Закон (ст. 26) предусматривает подачу декларации должностными лицами после завершения исполнения ими должностных обязанностей. Однако данное правило распространяется только на конкретных должностных лиц, указанных в Законе (напр., премьер-министр, государственные министры), если они выполняли свои обязанности более трех месяцев. В случае необходимости для обеспечения дознания или уголовного преследования также предусмотрена обязанность должностного лица предоставить декларацию в Службу государственных доходов по запросу министра внутренних дел, генерального прокурора или уполномоченных ими должностных лиц. В ст. 27 настоящего Закона предусматривается обязанность представления деклараций родственниками должностных лиц, в которых они должны указать такую же подробную информацию, что и должностные лица. Данная норма, безусловно, важна во избежание конфликта интересов, который может возникнуть при исполнении должностным лицом своих обязанностей.
Представляется, что подобные ограничения для госслужащих могут быть весьма эффективны и целесообразны в случае их применения в России, для чего следует внести соответствующие поправки в проект Закона «О противодействии коррупции».
Следующей мерой, которая, на наш взгляд, являлась бы весьма эффективной - это расширение «вида» строгих уголовных наказаний за должностные преступления и возвращение в систему наказаний в качестве самостоятельного вида уголовного наказания – конфискацию имущества. Поскольку данный вид наказания из Уголовного кодекса РФ, на наш взгляд, необоснованно был исключен еще в 2003 г. (ныне он является «иной мерой уголовно-правового характера») практика его применения ничтожна и неэффективна. Однако можно подчеркнуть, что среди отечественных ученых давно высказывались предложения о применении к коррупционным преступлениям презумпции виновности в том случае, когда активы должностного лица значительно превышают его законные доходы[4]. Следует отметить, что скорейшее возвращение конфискации как самостоятельного вида уголовного наказания в отечественное уголовное законодательство соответствует международным Конвенциям, ратифицированным Россией[5], а также уголовному законодательству ряду зарубежных стран.
Изучая опыт зарубежных государств, следует обратить особое внимание на Уголовный кодекс Норвегии (§ 34)[6], в соответствии с которым «любой доход, полученный в результате уголовно наказуемого деяния, должен быть изъят» при чем даже в том случае, когда «нарушитель закона не может быть наказан, поскольку был невменяем или вина не была доказана». Кстати, ничего подобного нет ни в доктрине, ни в уголовном законодательстве России.
Следует также обратить внимание на итальянское антимафиозное законодательство, в соответствии с которым подлежит конфискации имущество, которое находится в диспропорции с заявленными доходами [7].
В Уголовном кодексе Республики Украины предусмотрено более жесткое наказание за служебные преступления, чем в уголовном законодательстве России. Помимо более высоких, чем в российском законодательстве сроков лишения свободы, предусмотрена и конфискация имущества (ст. 364, 368).
В Конвенции ООН против коррупции (п. 8 ст. 31) закреплено, что «государства участники могут рассмотреть возможность установления требования о том, чтобы лицо, совершившее преступление, доказало законное происхождение таких предполагаемых доходов от преступления или другого имущества, подлежащего конфискации, в той мере, в какой такое требование соответствует основополагающим принципам их внутреннего законодательства». На наш взгляд, аналогичные меры могли бы стать эффективным антикоррупционным средством и в России.
В заключение хотелось бы отметить необходимость обоснования и установления ответственности юридических лиц за коррупционную деятельность (подобная ответственность распространена в ряде зарубежных стран, напр., в Уголовном кодексе Франции (ст. 433-25)[8] и лишение лиц определенных категорий (депутаты, судьи и др.) неприкосновенности в связи с совершением ими должностных преступлений. Исходя из того, что коррупция – общемировая проблема, и в различных европейских государствах накоплен довольно-таки большой опыт борьбы с этим негативным социальным явлением, его изучение и внедрение в нашей стране является важным этапом для реализации эффективной антикоррупционной политики в современной России.