М. В. Ломоносова географический факультет Материалы юбилейной научной конференции «Культурный ландшафт: теория и практика» (3-11 ноября 2003 г.) Москва-2003 Семинар
| Вид материала | Семинар |
- А. Д. Вурос проблемы моделирования поведения фирм в условиях потенциальной конкуренции, 62.52kb.
- Министерство образования Российской Федерации Санкт-Петербургский государственный политехнический, 2776.63kb.
- Минск, 11-12 ноября 2003 г, 2125.64kb.
- Научно-исследовательская работа студентов: Материалы юбилейной 60-й научной студенческой, 4190.87kb.
- Программа конференции: 9 ноября: семинар «Новые информационные технологии в профессиональной, 19kb.
- Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 23-24 апреля 2003, 1941.16kb.
- Костикова а. А. Гендерная философия и феминизм: история и теория, 136.74kb.
- Статья из сб научных трудов "Современная психология: состояние и перспективы исследований., 275.61kb.
- Вносится Губернатором Курской области Проект курская область закон, 9.94kb.
- Советский «культурный ландшафт», 317.52kb.
КУЛЬТУРНО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ФИЛОСОФСКИХ ТРУДАХ И.А.ИЛЬИНА Р.А.Пименова Московский государственный университет, Географический факультет profkom@geogr.msu.ru И.А.Ильин – русский философ, родившийся в Москве в 1883 г.С детства в окружении семьи сложилась его жизненная позиция, в основе которой была убежденность в том, что духовность является залогом счастья. Он окончил юридический факультет Московского университета, после окончания которого в 1909 г. был утвержден в звании приват-доцента. Вскоре Ильин был отправлен в Европу для совершенствования знаний; он слушал лекции выдающихся учёных в Гейдельберге, Фрейбурге, Берлине, Геттингене, Сорбонне. По возвращении Ильин защитил диссертацию «Философия Гегеля как учение о кнкретности Бога и человека». Учёный совет единогласно присудил ему две степени – магистра и доктора государственных наук. С 1922 г. он работал доцентом на двух факультетах: юридическом и историко-филологическом. За 2непризнание советской власти» Илин был выслан за границу. В России он прожил 39 лет. За границей Ильин жил в Германии, где более 11 лет состоял профессором Русского научного института. В годы пребывания в Германии он создал свои лучшие произведения, причём по широкому кругу вопросов: философии, права, истории, искусству и литературе. Но, когда в Германии к власти пришли нацисты, Ильин был изгнан из Русского научного института, а затем из самой Германии. В 1938 г. он поселяется в Швейцарии, где до своей смерти в 1954 г. продолжал свою научную и лекционную деятельность. Среди многих трудов Ильина для географа представляют интерес работы, в которых содержится анализ природных условий России и их влияние на характер русского человека. «Природа и климат» - так называется одна из работ Ильина. В ней он пишет:»Душа народа находится в живой и таинственной взаимосвязи с его природными условиями и потому не может быть достаточно объяснена и понята без учета этой взаимосвязи». Ильин даёт, как бы мы сказали сегодня, комплексную характеристику природных условий России и раскрывает, как каждый из её компонентов влияет на особенности формирования тех или иных черт русского характера. Начиная с рельефа, он пишет:»С древнейших времен русский народ живет на широком и раздольном пространстве…., на плоской равнине с могучими реками и довольно суровым, почти жестким континентальным климатом. Горные массивы лежат на периферии страны». Жизнь на открытой равнине обусловила многие исторические особенности, поскольку в любой момент приходилось ожидать опасности нового вторжения. «Судьба восточных славян быть срединным народом между Европой и Азией, сдерживать натиск азиатских кочевников, переносить крайности, их господство, не утрачивая при этом себя и не изменяя своей идее». Особое место И.А.Ильин отводит влиянию климата. «Русский обрел свою стойкость прежде всего благодаря климату». Давая подробное описание климатических контрастов, Ильин отмечает, что» в целом климат России не балует. Приходится считаться с русской 5-6-месячной зимой, за которой следует короткая неустойчивая весна, а затем 3-х месячное лето с континентальным зноем. Кто хоть раз пережил русский зной, кто испытал на себе русские метели, кто сталкивался с русским ледяным норд-остом… тот точно знает, откуда у русских такая стойкость». «Русское земледелие требует от человека больше, чем дает. Русские леса и болота - сами по себе уже суровая школа стойкости. Так что природой как таковой русский обречен на стойкость». И далее пронзительная мысль: «Природная стойкость поднималась до христианского долготерпения». И.А.Ильин подчёркивает постоянную связь с природой во всех её проявлениях русского характера: и в культуре, и в искусстве, и в душевных порывах. Он отмечает в русской душе две великие координаты, стоящие в тесной связи с природой: страстный темперамент и природную гармоничную свободу, причем. По мнению автора, если темперамент может проявляться не всегда, то естественная свобода – всегда. В определенной степени он связывает с природной гармоничностью и другие черты русского характера: стойкость и терпение, «подобного которому не найти во всей человеческой истории», максимализм и стремление к совершенству, жертвенности, что всегда выражалось в самозабвенном служении отечеству. Интересно отметить и такие качества: русские люди никогда не довольствовались сдержанным, деловым общением, а отличались стремлением «раскрыть свою душу», желанием интимности, доверия, тёплых отношений. Такое качество как склонность к созерцанию, по мнению Ильина, русский также получил от своей природы и от своего пространства. Столетиями он видел перед собой простирающиеся вширь дали, манящие равнины, хотя и бесконечные. Но все же дающие надежду придать им форму. «Глаз упирается в неизмеримое и не может насытиться им. Облака, как горы, громоздятся на горизонте и разряжаются величественной грозой. Зима и мороз, снег и лед создают прекраснейшее видение. Северное сияние играет для него свои воздушные симфонии. Словно великолепные пути текут для него реки. Для него скрывают моря свои глубокие тайны. Ему поют благоуханные цветы и шепчут леса о житейском счастье и мудрости. И потребность к созерцанию в русской душе ненасытна. А в нем лежит зарождение искусства». И.А.Ильин определил основные источники русского искусства.
Дух созерцания и представления о самом важном в жизни руководил и русской литературой. В русском восприятии искусство – это не игра, задуманная для развлечений; русский ждёт от своего искусства, что оно приоткроет ему нечто важное, может быть, даже самое важное о сущности жизни и мира, о закономерностях личной и общественной духовной жизни. То, что хотелось бы ему получить от искусства – это скорее мудрость жизни и мудрость мира. СОЦИАЛЬНАЯ ГЕОГРАФИЯ – ЦЕЛЬ СОЦИОЛОГИИ. М.Я.Рожанский Иркутский государственный университет,Исторический факультет rozansky@irk.ru "-Сколько ржи посеял на надельной земле? Мужик не понимает, о чем его спрашивают и мнется... наконец, окружающие растолковывают ему, в чем дело. - 5 пудов, - отвечает он. - Ну, а сколько на вненадельной? - 1/2 пуда. - Сколько же уродилось пудов на надельной? - продолжает опросчик. Нужно сказать, что зыряне не вешают хлеб, а считают его овинами, а каждый овин числом снопов, и спросчику нужно было бы опрашивать подобным же образом, но он, урожденный петербуржец, конечно, не знал этого". Этот диалог воспроизводит Питирим Сорокин в заметках “Колонизационные вожделения”, написанных в 1909 году. Первокурснику Питириму Сорокину достаточно было наслушаться подобных разговоров, поработав статистиком в двух экспедициях, чтобы поставить под сомнение и колонизационную столыпинскую политику и те научные предприятия, которые обслуживали эту политику и соответственно щедро финансировались. Дело не только в молодом честном уме и желании сказать, что "король голый". Чтобы не заметить "платье короля", надо, как минимум, не стремиться жить "при дворе". Социология смотрит на социальный мир глазами европейского города, а в такой сверхцентрализованной стране как Россия - глазами столицы. Если к тому же учесть, что этот взгляд в большой степени определен стремлением социологов вписаться в западное научное сообщество, нетрудно понять, насколько слабо то, что делают социологи, связано с формированием "местной повестки". Формирование "местной повестки", переход к устойчивому развитию предполагает выявление ресурсов и интересов местных сообществ, конкретных городов, сел, регионов. Иначе говоря, условие перехода к устойчивому развитию - работа над социокультурной картой регионов и страны, которая в отличие от физической и административной карты не может быть создана силами научных центров. В последние три года в Иркутском университете мы осуществили проект, поддержанный Фондом Форда, по исследованию особенностей жизненного мира конкретных деревень и городов нашего региона. Результатом проекта стала книга "Байкальская Сибирь: фрагменты социокультурной карты". В исследовательский коллектив вошли историки, географы, психологи, лингвисты, журналисты, живущие или выросшие в тех деревнях, поселках, городах, о которых они пишут. Предмет их исследования - родной для них мир. Отстраниться от него, "остранить" его, чтобы он стал предметом исследования, а не аффективного описания, трудно. Возможность подобного "остранения" дает то, что наши авторы - учителя или психологи-консультанты, иногда - журналисты и, благодаря профессии, анализируют, что происходит с людьми, и общаются с большим числом самых разных земляков. Быть "странником" - условие социологического наблюдения и социального исследования. Наши авторы - в разной степени "странники" в родных местах, благодаря опыту длительной жизни в других городах и регионах, и как правило этот опыт не сводится к студенческим годам - сибирские биографии обычно демонстрируют высокую степень мобильности. Другое условие работы над социокультурной картой - расширение тех представлений об источниковой базе и исследовательских методах, которые вынесены из вузовских курсов. Подобная работа может быть только междисциплинарной, поскольку источники проходят традиционно по различным "научным ведомствам" и необходимо выйти за рамки "спора факультетов" (И.Кант). И подобная работа может быть только коллективной, что связано как с междисциплинарностью, так и с компаративистским характером исследования. В чем смысл нашего опыта для социальных исследований и для общества, которое исследуется? Включение культурного ландшафта в предмет социологии, заставляет ставить вопрос о социальных функциях социальной науки. Социология тренирует социальный слух и социальное зрение человека, помогая ему со стороны взглянуть на свои общественные отношения и себя в этих отношениях. Это самое меньшее, на что может претендовать социология, и самая значимая задача, которую она способна выполнять. Основоположники социологии видели в ней инструмент решения социальных проблем на научной основе, но развитие теории стало по сути не совершенствованием инструмента, а самоцелью. Проблема формирования "местной повестки" вносит решающие поправки в список заказчиков социологической работы. Если модели устойчивого развития могут создаваться на основе научного обобщения, то становятся они рабочими только в конкретном социокультурном пространстве. Местное сообщество и его лидеры могут принять и сделать своими новые для них социальные технологии только на основе развитой социальной саморефлексии, позволяющей осознавать социокультурные особенности как условия местного развития. Социология оказывается местом встречи социальной теории и краеведения. ИСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ АГРОЛАНДШАФТА НА ВОСТОКЕ РУССКОЙ РАВНИНЫ Трапезникова О.Н. Институт геоэкологии РАН dist@geoenv.ru Ландшафтная структура Русской равнины отличается выраженной широтной растительной зональностью, существование которой объяснялось, главным образом, климатическими факторами, хотя гипотеза об антропогенном происхождении степей давно высказывалась в работах известных ботаников и географов, таких как В.Н. Сукачев (1902), П.Н. Крылов (1915), Б.А. Келлер (1921, 1923). Современные палеоботанические исследования [Восточноевропейские широколиственные леса,1994; Турубанова, 2002; Смирнова, Турубанова,2002] свидетельствуют, что главным факиром формирования широтной зональности на Русской равнины было антропогенное воздействие. В работах палеобиологов доказывается, что в течение всего голоцена Русская равнина была в основном занята хвойно-широколиственными лесами, и хотя в северных частях общего ареала преобладали бореальные виды, а в южных – неморальные, между ними не было более или менее выраженной широтной границы, выделяемой в современной лесной зоне. Казалось бы, как малочисленные и технологически беспомощные древние земледельческие племена могли сформировать существующую зональность? Однако надо учесть, что в рамках общего ареала широколиственные и хвойные породы предпочитали различные местобитания. В частности, широколиственные породы предпочитали природные комплексы с наиболее благоприятными микроклиматическими и почвенными условиями, такие как пологие склоны долин южной экспозиции (в северной части ареала) и широко распространенные на Русской равнине интразональные почвы дерново-карбонатного ряда. И именно эти урочища в первую очередь подвергались распашке при сельскохозяйственном освоении лесной зоны. Таким образом, выборочность воздействия фактически усиливала его результативность. Вторым обстоятельством, усиливающим антропогенное воздействие, была подсечно-огневая система земледелия, при которой непосредственному воздействию (сведение леса, пал, распашка, истощение почвы, суходольный луг и лишь затем восстановление – всегда не полное - леса) подвергается в несколько раз большая площадь, чем ежегодно используется в качестве пашни. Между тем, подсечно-огневое земледелие много столетий было гавной технологией земледелия, причем оно сохранялось в некоторых регионах Европейской России до начала XIX века [Попов, 1813]. Известно, что сельскохозяйственное освоение лесной зоны Русской равнины началось в среднем голоцене. На этот период пришелся максимум расцвета хвойно-широколиственных лесов. Широколиственные виды деревьев произрастали на тех же широтах, что и темнохвойные виды (в это время их ареалы имеют максимальные в голоцене размеры и почти полное площадное совпадение), и лишь на самом юге преимущественно широколиственные леса чередовались с луговыми степями [Восточноевропейские широколиственные леса, 1994]. В дальнейшем лесной комплекс Русской равнины лишь сокращался по площади и видовому составу. Рассмотрим историю формирования агрокультурного ландшафта бассейна Камы, расположенного в современной лесостепи и степи, а также южно- и среднетаежной подзонах. К концу среднего голоцена (2800 лет назад) предки коми-пермяков и других угро-финских народностей региона формируют в долинах рек Белой и Камы так называемую Ананьинскую культуру [Археология Республики Коми, 1997]. Она приурочена к современным степи и лесостепи. В тот период описываемая территория была гораздо более залесенной. Об этом свидетельствует то, что только с появлением у Ананьинцев втульчатых топоров-кельтов стали расчищаться обширные площади (лесные!) под посев зерновых культур по технологии подсечно-огневого земледелия [Смирнов, 1952]. Кроме того, для ананьинских поселений характерна локализация вдоль русел крупных рек: деревянные городища (крепости) строились на высоких мысах, а селища (сельскохозяйственные поселения) располагались преимущественно на террасах, что свидетельствует о возделывании прежде залесенных внепойменных участков. Однако территория следующей после Ананьинской земледельческой общности Гляденовской (II в. до н.э. - V в. н.э.) сократилась, и, прежде всего, на юге и юго-западе; лишь на севере сохранились прежние границы расселения, следовательно ареал земледелия в регионе сократился в этот период до южной части современной южно-таежной подзоны. И, наконец, в середине 1 тысячелетия их потомки, земледельцы пра-коми осваивают верхнюю Каму и ее притоки, т.е. продвигаются дальше на север, на территорию современной среднетаежной подзоны. В IX-XII в.в. граница расселения земледельческих племен, названных "родановскими" по имени Родановского городища на правом берегу р. Камы, в Юсьвинском районе Коми-Пермяцкого автономного округа [Бадер, 1974], проходила на севере по р. Колве (в районе г. Чердынь), на западе - по левому берегу верхней Камы (современная Кировская область), на востоке по долине р. Камы и ее левым притокам вплоть до предгорий Урала; южная граница проходила по долине р. Обва (что значительно севернее южной границы Гляденовской культуры). Конечно, в этих достаточно суровых природных условиях земледелие не могло прокормить все население полностью без дополнительных промыслов - охоты и рыболовства. Именно эта территория именовалась Пермью Великой по житию Стефана Пермского и другим русским источникам, а ее жители именовались пермяки. Это был ареал распространения земледельческой культуры на востоке Русской равнины, включающий современные южную и часть средней тайги. Следует отметить, что северная граница земледелия, сформировавшаяся тогда в бассейне Камы, существует до сих пор. Возникает 2 вопроса: что заставило (потому что вряд ли сначала сокращение площади расселения на юге, а затем продвижение на север не было вынужденным) и что позволило древним земледельческим племенам освоить довольно неплодородную и суровую для земледелия лесную зону. Археологические данные свидетельствуют, что сельское хозяйство возникло на Русской равнине 5,5-6 тысяч лет назад в начале среднего голоцена. И произошло это в ее южной части, которая по палеобиологическим реконструкциям в среднем голоцене была занята преимущественно широколиственными лесами, чередовавшимися с луговыми степями. В бронзовом веке к скотоводству и земледелию прибавилось выплавка медных орудий, увеличивающая возможности воздействия человека на природу и, к тому же, требующая много древесины. В результате от начала активного заселения Причерноморья (6000-5500 л. н.) до формирования скифских племен, т.е. за 3000-3500 лет, южная граница широколиственных лесов отступила на север на 400-600 км. Причем это происходило в суббореальную эпоху, когда климатические условия препятствовали аридизации. Так произошло формирование сплошной включая азиатскую часть континента безлесой зоны степей, луговых степей, лесостепей, полупустынь и пустынь. Сельское хозяйство дифференцировалось. В безлесой зоне возобладало кочевое скотоводство, тогда как оседлые земледельческие племена, более уязвимые и менее воинственные были вынуждены отступать на север, под защиту лесов. Возникло просуществовавшее вплоть до 18 века "дикое поле", где земледелие стало невозможно, но отнюдь не из-за природных условий. Действительно, упадок Ананьинской культуры был связан с проникновением в степи Закамья кочевых савроматно-сарматских племен (Мактаминский курганный могильник на Ике) в позднем голоцене. Следующая подвижка земледельческих племен в бассейне Камы на север в середине 1 тысячелетия была вызвана Великим переселением народов, когда в степях Южного Урала кочевали огромные массы гуннов и под их натиском на север к границе лесной зоны перемещались тюркские и угорские племена. К концу IV века берега Камы между Белой и Вяткой стали территорией кочевых тюркских племен - гуннов. Однако результатом взаимодействия скотоводческих и земледельческих племен в этот период явилось широкое распространение лошади у последних, в то время как наличие другого домашнего скота, в том числе коров и свиней прослеживалось еще с Ананьинской эпохи и являлось свидетельством оседлого образа жизни. Очевидно, именно использование лошадей позволило пра-коми уйти с песчаных террас Камы в долины ее притоков, на земли с тяжелыми почвами. Об этом же свидетельствует процесс расселения больших патриархальных семей (родов) с появлением множества маленьких селищ у Родановских племен. Обработка земли стала требовать меньше народа, а лес служил надежной защитой от набегов кочевников. Так возникли поречья (Иньвенское, Обвинское и другие) - крупные агрогеосистемы, защищенные от набегов кочевников непроходимыми лесами с единственным – водным - путем вглубь, защищаемым мощными земляными укреплениями. Так, в результате сведения лесов и формирования сплошного пояса степей и пустынь на юге, где расцвело кочевое скотоводство, вытеснившее земледельческое хозяйство на север под защиту леса, реализовывался конкретный механизм формирования агрокультурного ландшафта и широтной зональности на востоке Русской равнины. Выводы. Освоение таежной зоны земледельческими племенами было, прежде всего, вынужденной мерой, направленной на защиту от воинственных кочевников-скотоводов, при этом антропогенные изменения и дифференциация растительного покрова таежной зоны были такими значительными в силу их выборочного характера и широкого площадного охвата при технологии подсечно-огневого земледелия. Широтная зональность Русской равнины лишь отчасти возникла под влиянием климатического фактора, но в значительно большей степени это результат развития воспроизводящего хозяйства, сначала менее, а затем все более дифференцированного по территории и населению. Природная дифференциация не только причина, но и результат экономической дифференциации, а природный ландшафт Русской равнины издревле окультурен в гораздо большей степени, чем это представлено во многих исследованиях. Литература
Ижевск, 1997 (ссылка скрыта)
естественному состоянию в отношении к земледелию", 1813
широколиственных лесов в голоцене. Вопросы экологии и охраны природы. Самара, Изд-во "Самарский университет" 2002, paleobase.narod.ru/samara.html.
Итоги Интернет-конференции “Культурный ландшафт: теория и практика” (3-10 ноября 2003 г.) Дорогие участники конференции! Интернет-конференции “Культурный ландшафт: теория и практика”, посвященная десятилетию семинара “Культурный ландшафт”, успешно завершена. В ней приняли участие учёные, аспиранты и студенты из университетов и научных учреждений Москвы, Санкт-Петербурга, Петрозаводска, Волгограда, Иркутска, Ставрополя, Смоленска. Информационное сообщение о конференции, размещенное на сайте МГУ, по числу “заходов” в рубрику оказалось в первой десятке самых востребованных. Это существенно расширило профессиональный состав участников конференции. Среди них специалисты географы, историки, философы, культурологи, социологи, филологи, этнологи и др. На сайте конференции опубликовано 27 докладов, объединенных в три секции. Наиболее активно велось обсуждение докладов первой секции конференции “Вопросы теории культурного ландшафта”, что, на наш взгляд, является свидетельством активного научного поиска и формирования теории культурного ландшафтоведения. Конференция продемонстрировала междисциплинарный и региональный взгляд на феномен “культурного ландшафта”, стимулировала контакты молодых и маститых учёных, не всегда легко достижимые в рамках обычной конференции. Анализ тематики представленных докладов и характера заданных вопросов позволит определить дальнейшее развитие междисциплинарного научного семинара “Культурный ландшафт”. Мы приносим извинения за некоторые технические неполадки, возникшие при оформлении сайта конференции и выражаем надежду, что они не помешали в целом её работе Оргкомитет благодарит участников первой Интернет-конференции по культурному ландшафтоведению и приглашает их к участию в работе семинара “Культурный ландшафт”, информацию о котором можно получить на сайте географического факультета МГУ: www.geogr.msu.ru (научный отдел). Напоминаем Вам, что материалы конференции являются Интернет-публикацией, размещенной на указанном во втором информационном письме сайте Географического факультета. С уважением и надеждой на продолжение сотрудничества, Соруководители семинара “Культурный ландшафт” Т.М. Красовская, В.Н.Калуцков |