Geum.ru

М. В. Ломоносова географический факультет Материалы юбилейной научной конференции «Культурный ландшафт: теория и практика» (3-11 ноября 2003 г.) Москва-2003 Семинар

Вид материалаСеминар

Содержание


Геокультурные особенности дифференциации казачьего этнокультурного ландшафта в рамках Ставропольского края О.А. Бунина
Евразийская степь как культурный ландшафт
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10

Геокультурные особенности дифференциации казачьего этнокультурного ландшафта в рамках Ставропольского края

О.А. Бунина

Ставропольский Государственный Университет


tfgi@stavropol.net


Научный и общественный интерес к столь уникальному явлению отечественной истории, как казачество, во многом подогрет процессом возрождения культуры, традиций и обычаев этого субэтносоциального слоя, - процессом, который получил достаточно бурное развитие по всей стране.

В значительной степени нынешнее положение казачества определяет нестабильная геополитическая ситуация на Северном Кавказе. На этом фоне казаки видятся фактором, могущим повлиять на упрочение всех сфер жизни. Являясь составной и неотъемлемой частью России былой и нынешней, казаки входили и входят в этническую и другие информационные карты нашего государства.

Любое историческое или культурологическое исследование содержит в себе пространственную компоненту, т.е., как было доказано Ю.А. Ведениным, «пространство Земли организует культуру, а культура организует пространство»1. Всякий процесс культурогенеза имеет пространственное измерение, которое и изучает культурная география. Культурогенез казачьего субэтноса видится нам в пространственно-временном континууме, в котором происходит формирование пространственных культурных систем различного уровня, ставших частью этнокультурного поля Северо-Кавказского региона.

Эволюционное изменение культурного ландшафта позволяет говорить о трансформации его исторических напластований. Современный казачий культурный ландшафт возник в результате длительного эволюционного развития природных ландшафтов под воздействием творческой деятельности человека, причем человека разных эпох. В природной части ландшафта происходят антропогенные изменения, меняются климат, растительный покров, животный мир, почвы и др. В рукотворном выражении пейзажной части ландшафта ведется новое строительство, меняется внешний облик местности. Духовная эволюция также существенно меняет культурный ландшафт и его доминанты. В результате культурный ландшафт представляет собой вечно меняющееся явление, хотя эти изменения происходят не столь быстро и не обязательно меняют границы исторически сложившихся ландшафтов2. Прошлые исторические пласты рассматриваются как культурное наследие данной территории, а современный исторически пласт представляет собой живую культуру3. Симонов Ю.Г. говорит о надобности называть культурным такой ландшафт, который создан на определенной территории в результате проживания на ней сложившихся групп населения, подчеркивая при этом, что такие группы образуются лишь в случае, когда их единство можно проследить на отрезке времени, не меньшем срока жизни двух-трех поколений4.

Казаки отличались уникальным бытом, внутренней общественной организацией, военным укладом жизни. Существование этого субэтноса всегда происходило на границах Российского государства, где оно выполняло функцию пограничной охраны от вражеских нападений. У казаков сложилась только им присущая этническая традиция – иерархия стереотипов и правил поведения, мировоззренческих установок, культурных канонов, форм хозяйствования.

Первые поселения казаков на Тереке были основаны в 1530-1690гг. Терское казачество имеет наиболее старые исторические корни заселения и освоения природной среды Предкавказья. В территориально-каркасном плане поселения терцев вытянулись по левому берегу Терека вплоть до его верховий. Став одними из первых русских людей, занявших Северный Кавказ, они, войдя в соседство с горскими народами, позаимствовали от них многие традиции и обычаи, особенно пригодные в военном быту. Кордонная линия, появившаяся на карте и в жизни Кавказа в 1770-1790 гг., за основу взяла опорную систему терских поселений, второе название которых – гребенские казаки, также указывает на преграду, предел, конец. Надо отметить, что казачьи субэтнические сообщества в своем названии несут топонимистическую нагрузку. Самой первой терской станицей, входящей ныне в современные границы Ставропольского края, судя по одной из карт казачьих поселений тех времен, стала Галюгаевская (1770). Отличительными чертами природопользования терских казаков стало превалирование скотоводческих занятий над земледельческим хозяйством, большая роль бахчеводства и производство товарной продукции садоводства. Одной из причин местных особенностей природопользования стала засушливая природа Терской низменности и гористая местность предгорных степных и лесостепных ландшафтных провинций. Постепенно продвигаясь все дальше в верховья рек, казачьи поселения терцев к середине XIX века максимально расширили свой жизненный ареал и закрепили его структуру. К этому времени своевольные перемещения казаков были ликвидированы и новые станицы заселялись либо выходцами из старых терских поселений, либо по государственной указке снималось казачье население с Дона. Ввиду неспокойности кордонной границы и постоянной военной угрозы со стороны горцев, поселения терских казаков оказались наиболее стабильными в эволюционном протяжении. После окончания Русско-Турецкой войны (1864г.) весь ареал терских казаков вошел во вновь образованную Терскую область. Как число станиц, так и уклад жизни претерпели мало изменений и в своих основных чертах дошли в неизмененном виде вплоть до революционных преобразований в России в1917 году. В последствии территория терских казаков, освоенная их потом и кровью, стала предметом постоянного перекраивания и деления между вновь образованными национальными республиками Северного Кавказа. В наши дни возрождения казачества, затронувшего и Ставропольский край, к терским казакам относят территорию Курского, Предгорного, Георгиевского и Кировского районов.

На Кубань казаки пришли в 1792-1793гг после разгрома Запорожской Сечи4. Формирование этнокультурных ландшафтов кубанских казаков во многом результат их культурной адаптации к условиям природной среды Предкавказья. Они занимают районы, наиболее соответствующие их традиционной производственной культуре, сформировавшейся в условиях природной среды Запорожья и Дона и относящейся к хозяйственному типу земледельцев лесостепей и степей умеренного пояса. Кавказская военная линия (проходящая большей частью по правому берегу Кубани) стала тем стержнем, на который нанизались, как бусины, поселения кубанских казаков. За период с 1791 по 1832гг. было основано более 10 поселений кубанских казаков. Происходило становление новой этнокультурной общности, вызванной к жизни трудными условиями военного положения на территории, никогда не испытывавшей воздействия славянской православной культуры и русских форм хозяйствования. К сложившимся условиям наиболее приспособленным оказалось именно казачество с его военнизированным воспитанием и образом жизни, находящееся в постоянной готовности к защите своих земель. Казачье население пополнялось на Кубани за счет выходцев из слободской Украины. При этом наблюдался культурный феномен: только недавно ставшие казаками, кавказские переселенцы удивительно быстро впитывали в себя казачью ментальную систему, проникались ее внешней атрибутикой и становились носителями нового культурного типа. В речи кубанских казаков и до сегодняшнего дня сохранилось множество украинизмов. Расцвет казачьей ментальности пришелся на 1840 – 1870гг., когда число казачьих станиц, равно как и авторитет казаков в царской администрации, были максимальными за всю историю русской колонизации Предкавказья. В последующее время вплоть до известных событий, произошедших в нашей стране в 1917-1920гг., ставших роковой вехой в эволюционном поступательном развитии казачества, происходили неоднозначные события. Вызваны они были и переустройством экономического порядка, и наступлением мирного времени. В целом тенденция развития была такова, что, не случись перемены государственного курса в России, казачья этнокультурная общность могла, по некоторым приметам, консолидироваться в собственную этническую систему. Большие изменения в этот период претерпели формы хозяйствования кубанских казаков, характер жилых построек. Преобладающим типом природопользования стало товарное зерновое производство. За советский период кубанские казаки смогли сохранить свою культурную самостоятельность, их самобытность находила свои формы выражения, в основном в фольклорном виде. К настоящему времени кубанское казачество представлено в рамках Ставропольского края в Новоалександровском, Изобильненском и Кочубеевском районах. В прошлом эти районы входили в состав Кубанского края (до 20–40гг. ХХв.).

По царскому указу «Об усилении Кавказской линии посредством обращения в сословие линейных казаков жителей некоторых казенных селений» в 1835 году был создан совершенно новый пласт ставропольских казаков, отличающихся молодыми традициями, короткой историей и четко очерченным ареалом Ставропольской возвышенности. Сделано это было в целях укрепления пограничной Линии, страдающей от постоянных разбойничьих набегов горцев. Тогда 36 крестьянских селений перешли в казачий ранг. Р.А. Фадеев отмечал, что линейные казаки являлись на тот момент лучшими в России, и при этом многие полки, недавно сформированные из крестьян, по его мнению, ничуть не уступали старым формированиям, а сам «казачий дух» был изначально присущ русскому человеку5. Культурный феномен, произошедший с кубанскими казаками, ещё ярче выразился в случае с новообращенными крестьянами-однодворцами, выходцами из южнорусских губерний: Курской, Воронежской, Харьковской. Ставропольское казачество за основу взяло кубанские традиции. Это выразилось и в форме одежды, особенно строевой, и в культурных заимствованиях. Следует отметить, что вхождению в казачью ментальность способствовало и частое родство с кубанскими казаками. Недостаток женщин в пограничных землях восполнялся с помощью женитьбы на русских переселенках. В результате обращения в казачье сословие казенных поселян, коим отводилось по 30 десятин земли на каждую мужскую душу, ареал казачьих земель значительно расширился. При признаках стабилизации жизни на Кавказе и упрочения положения русских наметился обратный процесс: казачьи станицы стали переводиться в казённые селения. В дальнейшем этот процесс охватил все казачьи поселения бывшей Азово-Моздокской линии. Но полностью ставропольские казаки не исчезли. Несколько станиц сохранили свой статус и интегрировались в кубанскую казачью этнокультурную общность. На сегодняшний день они идентифицируют себя как кубанские казаки. Это станицы Новомарьевская, Рождественская, Новотроицкая, Каменнобродская, Сенгилеевская, Новоалександровская (ныне г. Новоалександровск), Расшеватская.

Формирование казачьего субэтноса, его социально-экономических, культурных, политических и общественных характеристик осуществлялось долгие столетия. Это происходило под воздействием многих факторов: природно-климатического, геополитического, хозяйственной деятельности, завоеваний, миграций, колонизации, государственной политики. В результате сформировался уникальный в своем роде этнокультурный ландшафт. Его дальнейшее развитие как составной части этнокультурного пространства Российского государства зависит во многом от политической и общественной воли потомков казаков. Думается, будущее у казачьего этнокультурного ландшафта есть, если судить по тенденциям, происходящим на Северном Кавказе. Это отражает и последняя Всероссийская перепись населения, по предварительным данным которой, в графе «национальность», в некоторых административных образованиях субъектов Российской Федерации, входящих в Северо-Кавказский экономический район, значительной оказалась доля лиц, назвавших себя казаками. Возможно, это даст новый импульс развитию такого своеобразного этносоциального явления, как казачество.


Литература

  1. Веденин Ю.А. Очерки по географии искусства. – СПб., 1997. С.3.
  2. Туровский Р.Ф. Культурные ландшафты России. – М.: Институт Наследия, 1998. – 210с. –С.30.
  3. Веденин Ю.А. Проблемы формирования культурного ландшафта и его изучения // Известия АН СССР. Серия географическая. – 1990, № 1.
  4. Симонов Ю.Г. Культурный ландшафт как объект географического анализа // Культурный ландшафт: вопросы теории и методологии исследований. Семинар «Культурный ландшафт», второй тематический выпуск докладов. – Москва-Смоленск: Изд-во СГУ, 1998. – С. 34-44.
  5. Стрелецкий В.Н. Географическое пространство и культура: мировоззренческие установки и исследовательские парадигмы в культурной географии // Известия АН. Серия географическая. - 2002. - № 4. – С. 18 – 28.
  6. Куцеев В.В. Этническая история казаков. – Краснодар: Изд. группа Кубанского института технического творчества, 1995. – 152с.: карты.
  7. Фадеев Р.А. 60 лет Кавказской войны. – Тифлис; 1860. Цит. по Колесникову В.А. Однодворцы-казаки. – СПб., 2000. – 319с.
  8. Шальнев В.А. Ландшафты Ставропольского края. – Ставрополь: СГПУ, 1995. – 52с.



ЕВРАЗИЙСКАЯ СТЕПЬ КАК КУЛЬТУРНЫЙ ЛАНДШАФТ

Ю.И. Дробышев

Институт проблем экологии и эволюции РАН,

Институт востоковедения РАН

altanus@mail.ru


Степной пояс Евразии протянулся с запада на восток на тысячи километров от Венгрии до Желтого моря. Его естественными границами служит лесная зона на севере и пустыни на юге. Характерной чертой этого пояса является аридность климата, неблагоприятная для древесной растительности, но допускающая хорошее развитие травяного покрова, преимущественно из ксерофитных злаков.

Степь – парадоксальное явление природы. С одной стороны, это естественная природная среда, сформировавшаяся задолго до человека и без его участия, с другой – ее можно расценивать как особый культурный ландшафт, исторически самый обширный. Степь представляется «Диким полем» лишь на первый взгляд.

Природные условия степей предопределили кочевое скотоводство в качестве ведущего хозяйственно-культурного типа, присущего различным обитавшим здесь народам. По мнению целого ряда исследователей, кочевое скотоводство дает пример наиболее экологически сбалансированного способа природопользования, а образ жизни кочевника может послужить едва ли не идеалом взаимодействия человека и природы. Действительно, изучение традиционных систем жизнеобеспечения кочевого населения Евразии, а также экологических последствий природопользования, позволяет прийти к заключению о высокой экологичности, или экофильности, материальной культуры номадов, ее адаптивной стратегии по отношению к окружающей среде. Нередко говорят об особых экологических традициях монгольских и тюркских народов Великой степи.

Эти традиции показывают отношение людей к природе степей как к культурному, а не дикому ландшафту. Грань между «своим», человеческим миром, и «чужим», где властвуют божества и духи, всегда четко различалась обитателями степной зоны Евразии. Выражение «Степь – родной дом для кочевника» больше чем простая метафора. Степи уже в течение тысячелетий обжиты и изменены хозяйственной деятельностью человека. Более того, само их существование ныне оказывается от него в сильной зависимости. Хорошо известно, что для нормального существования степной растительности необходима определенная пастбищная нагрузка. Прежде ее создавали стада диких копытных животных. Прекращение выпаса отрицательно сказывается на состоянии растительного покрова. Недовыпас, как и перевыпас, ведет его к деградации. В историческое время домашние стада потеснили диких копытных. Поэтому теперь именно они поддерживают в степи экологическое равновесие, когда ареалы диких животных сильно сократились, и едва ли могут быть восстановлены. Разумеется, перевыпас и вызванные им проблемы наблюдались всегда, а в ХХ в., вследствие широкомасштабного перевода кочевого населения на оседлость, эти проблемы встали особенно остро.

Участки степей всегда имели своих хозяев. Это не аналог раздела охотничьих угодий между охотниками или морских побережий между собирателями даров моря. Кочевое скотоводство, хотя и считается экстенсивным видом природопользования, стоит, тем не менее, ближе к интенсивному хозяйству, так как требует заметно большего преобразующего вклада. Выступая против его трактовки как экстенсивного, известный монголовед А.С. Железняков говорит о создании монголами за века уникального ландшафта, по культурной ценности сопоставимого с «достижениями самых передовых цивилизаций». Сама технология кочевания предполагает сравнительно равномерные пастбищные нагрузки на ландшафт в течение года. Маршруты кочевок каждой группы семей или иной социальной единицы кочевого общества четко определены и не допускают произвола. Регулировкой этого важного процесса всегда занимался верховный правитель. При образовании государства, он раздавал земли для кочевания своим подданным. Как правило, лучшие пастбища он оставлял за собой и объявлял их запретными (тюрк. курук, монг. хориг). Иногда они служили резервом на случай войны.

С давних пор кочевники стремились иметь в стаде разные виды скота. В идеале, их должно быть пять: лошади, коровы, верблюды, овцы и козы. Каждый вид дает свою продукцию, а, кроме того, при совместном выпасе эти животные максимально полно используют пастбищные ресурсы. Продукция скотоводства, в свою очередь, подлежала полной утилизации. Ничто не должно пропадать зря. Фактически, это было безотходное производство, но сейчас, с широким проникновением в кочевой быт синтетических материалов, степь начала быстро загрязняться.

Чтобы трава отрастала лучше, пастухи часто пускают весенние палы. К сожалению, этот способ ухода за ландшафтом, помимо достижения своей прямой цели, нередко приводит к лесным пожарам в зоне лесостепи.

Скот необходимо поить, а в степях естественных источников воды недостаточно, поэтому практиковалось прорытие колодцев. Благодаря первому памятнику монгольской историографии («Сокровенное сказание монголов») большую известность приобрело постановление хана Угэдэя (1229 – 1241) об обводнении засушливых областей монгольской империи путем создания сети колодцев. К сожалению, историки не располагают надежными свидетельствами о том, как этот указ претворялся в жизнь. В ХХ в. в монгольских степях было прорыто много колодцев под контролем государства, однако теперь часть из них пришла в негодность без надлежащего ухода.

Кочевники всегда осуществляли охрану степей. Человек, допустивший в неположенное время пожар в степи, подвергался наказанию. Запрещалось рыть ямы, так как это представляло опасность для пасущегося скота. Нельзя было оставлять ничего на месте бывшего кочевья. Вбитые в землю колья вынимали. Очаг полагалось затушить.

Разумеется, традиционное скотоводство степей утрачивает экологический смысл, если количество скота превысит возможности ландшафта, но этому препятствовал и препятствует даже сегодня дзут – специфическое для степей Центральной Азии стихийное бедствие, иногда приводящее к гибели сотни тысяч голов скота. Различают белый дзут, когда из-за обилия снега или образования наста животные не могут добраться до подножного корма, и черный дзут, когда снега нет совсем, и скот гибнет от жажды. Бороться с этим бедствием трудно, и оно выступает в качестве одного из регуляторов численности стад.

В то же время, слишком завышенная оценка экологичности кочевого образа жизни ошибочна. Не следует забывать, что кочевое скотоводство возникло не потому, что древние обитатели степей задались целью сохранить природу нетронутой, а потому, что у них просто не было свободы в выборе хозяйственно-культурного типа. Условия среды диктуют образ жизни общества тем жестче, чем сами они суровее. Тем не менее, там, где это возможно, номады возделывали землю. Важным подспорьем была охота, причем особое значение имели облавные охоты под руководством правителей. Фактически, облавы на зверя играли роль военных маневров. Кроме того, степной пояс Евразии – не бескрайняя равнина. Он пересечен горными системами Хингана, Хэнтэя, Хангая, Алтая и включает полноводные реки, озера, густые леса и даже болота. Разнообразие локальных ландшафтов позволяло в какой-то степени эксплуатировать ресурсы различных экосистем, но, в целом, степь не позволяла людям концентрировать материальные блага. Достаточно вспомнить, какие колоссальные богатства стекались в ставки монгольских ханов из завоеванных стран, и как быстро от них не осталось и следа. Уже в начале XV в. в монгольских кочевьях царил голод, вынуждавший многие семьи бежать в Китай. Симптоматично, что города в степи появлялись тогда, когда окрепшая кочевая империя вела успешные завоевательные войны со своими оседлыми соседями, и исчезали вскоре после ее упадка. Город – ненасытный потребитель вещества и энергии. Степь не может его прокормить.

В определенном смысле, степь являлась «животноводческой фермой», поставлявшей продукты животноводства в земледельческие районы, прежде всего в Китай. Степной ландшафт не покрывал всех потребностей его обитателей. Зерно, ткани, изделия из железа, ювелирные украшения и пр. приходилось обменивать у оседлых народов. При этом степняки были в большей зависимости от своих оседлых партнеров по торговле, на чем последние нередко строили свою внешнюю политику. Ответными мерами служили военные набеги – одновременно грабежи и демонстрация силы.

В последние годы специалисты говорят о «духовной оседлости» кочевников, понимая под этим их связь с родовыми землями. Степная зона Евразии весьма насыщена памятниками прошлого: курганами, каменными изваяниями, стелами, наскальными изображениями и пр., создающими у ее жителей чувство сопричастности к деяниям славных предков. Эти артефакты оживляют, «очеловечивают» ландшафт и служат маркерами кочевий и ориентирами в степи.

В ХХ в. вся евразийская степь оказалась вовлеченной в сферу коренных социально-экономических преобразований. Был взят курс на оседание кочевников, переустройство их материальной и духовной культуры, внедрение новых технологий животноводства, изменение структуры стада, а местами и на распашку. Все это имело не только позитивные, но и негативные последствия. Возможность преодоления последних нередко видят в возрождении экологических традиций номадов. Однако, та или иная экологическая традиция нередко суть простейший и наиболее рациональный метод ведения хозяйства, и к нему приходится поневоле возвращаться, когда ломается искусственно внедренный механизм жизнеобеспечения, как это имело место в Туве, Казахстане, Монголии в результате рыночных реформ начала 1990-х гг. В Бурятии в годы советской власти почти все степи были распаханы, и возврата к традиционному природопользованию не произошло. Иные традиции реанимировать уже вряд ли возможно – прежде всего, те, которые сложились на определенном мировоззренческом фундаменте, ныне уже не существующем. Более того, попытки восстановления самого этого фундамента могут вступить в непреодолимое противоречие с нынешним социально-экономическим, политическим и идеологическим строем республик, где простираются степи. Однако то, что реально делает кочевое скотоводство экологичным и поддерживает степь в состоянии окультуренности, во многих случаях поддается возрождению. Это оптимизация структуры стада и строгий контроль за передвижением стад по степи, не допускающий перевыпаса.