М. В. Ломоносова географический факультет Материалы юбилейной научной конференции «Культурный ландшафт: теория и практика» (3-11 ноября 2003 г.) Москва-2003 Семинар
| Вид материала | Семинар |
- А. Д. Вурос проблемы моделирования поведения фирм в условиях потенциальной конкуренции, 62.52kb.
- Министерство образования Российской Федерации Санкт-Петербургский государственный политехнический, 2776.63kb.
- Минск, 11-12 ноября 2003 г, 2125.64kb.
- Научно-исследовательская работа студентов: Материалы юбилейной 60-й научной студенческой, 4190.87kb.
- Программа конференции: 9 ноября: семинар «Новые информационные технологии в профессиональной, 19kb.
- Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 23-24 апреля 2003, 1941.16kb.
- Костикова а. А. Гендерная философия и феминизм: история и теория, 136.74kb.
- Статья из сб научных трудов "Современная психология: состояние и перспективы исследований., 275.61kb.
- Вносится Губернатором Курской области Проект курская область закон, 9.94kb.
- Советский «культурный ландшафт», 317.52kb.
РОССИЙСКОГО КУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА
Ю.Г. Вешнинский
Институт культутрного и природного наследия РАН
heritage@mtu-net.ru
Начиная с 1978 года автор проводит анкетные опросы, связанные, в частности, со сравнительными оценками респондентами эстетической привлекательности архитектурно-пространственной среды российских городов. При этом используется следующая методика. Респондентам задаются следующие вопросы (приводятся в последней редакции) : «Какие города бывшего СССР Вы считаете самыми красивыми?» и «Какие города бывшего СССР Вы считаете самыми некрасивыми?», а также «Какие здания и архитектурные ансамбли на территории бывшего СССР Вы считаете самыми красивыми?» и «Какие здания и архитектурные ансамбли на территории бывшего СССР Вы считаете самыми некрасивыми?» В настоящее время (за период с 1978г. по 2001г.) получены ответы 1553-х респондентов (главным образом москвичей), из совокупности которых сделана российская «вырезка».
Теперь несколько слов о процедуре обработки данных. Каждому упоминанию того или иного города (здания, ансамбля) в позитивном контексте (т.е. в качестве красивого) присваивается коэффициент +1. Каждому упоминанию того или иного города (здания, ансамбля) в негативном контексте (т.е. в качестве некрасивого) присваивается коэффициент –1. Затем выводятся среднеарифметические баллы по каждому городу (зданию, ансамблю). Среднеарифметические баллы по городам и по расположенным в этих городах зданиям и архитектурным ансамблям суммируются. После этого выстраиваются рейтинговые таблицы-шкалы городов. Шкалы самых красивых и самых некрасивых городов России, вошедших соответственно в «белую» и «черную» двадцатки представлены на таблицах 1и 2.
Из таблиц видно, что Санкт-Петербург лидирует в «белой» двадцатке с более чем двукратным отрывом от Москвы. Кроме того заметное место в «белой» части шкалы занимают города и ансамбли из «петербургского ожерелья»: Петергоф, Царское Село, Павловск и т. д. Но особой эстетической привлекательностью неизменно обладают города европейской России, сохранившие черты своего древнерусского облика, а также сохранившие (или недавно вернувшие себе) «овеянные веками» имена : Владимир, Суздаль, Великий Новгород, Ярославль, Сергиев Посад, Кострома. Ростов Великий, Псков, Нижний Новгород, Переславль - Залесский, Печоры и Вологда. Кроме того в «белую» двадцатку вошли два малых поселения: Кижи и Соловки, ансамбли которых обладают высокой эстетической привлекательностью и отчасти даже символизируют русский Север.
Из городов-курортов, которых в «белой» части шкалы довольно много, в первую двадцатку вошел только Сочи. Стоит, в этой связи, отметить, что очень поляризованы оценки Черноморского побережья Краснодарского края : южная часть, возле Сочи, очень привлекательна, а северная, возле Новороссийска, - совсем наоборот.
Переходя к «негативной» части рейтинговой таблицы-шкалы городов, а также конкретно к «черной» двадцатке российских городов (табл. 2), следует отметить, что они как пылесос «всасывают» оценки не столько архитектурно-художественные, сколько связанные с экстремальными климатическими условиями и с социальным негативом : плохой экологией, криминогенностью, этническими фо-биями и т. д. Поэтому так заметны среди городов, попавших в «негатив», города Заполярья, Урала, Сибири и некоторые автономии. Особо следует выделить в «черной» двадцатке города, на которых до сих пор лежат как бы «тени ГУЛАГа»: Магадан, Кемерово, Норильск, и Воркуту. Из общеизвестно «гулаговских» мест только у Соловков «белая», монастырская аура если и не стерла в памяти респон-дентов совсем, то как бы «перевесила» «черную», лагерную.
И, в заключение, сопоставляя «белую» и «черную» двадцатки, и пользуясь формулировкой из названия известного кинофильма, можно сказать, что в «белой» двадцатке, явно преобладают города, символизирующие «Россию, которую мы потеряли» после 1917 года, а в «черной» - столь же явно преобладают города, символизирующие Россию, которую мы приобрели (а, точнее, сами себе подарили!) взамен потерянной.
Таблица 1
Шкала 20-ти самых красивых городов и малых поселений
Российской Федерации
(с учётом жилых районов, зданий и архитектурных ансамблей)
(по мнению 1553-х респондентов в 1978-2001 гг.)
| Ранг | Города | Среднеариф- метический балл |
| 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 | Санкт-Петербург (304), Ленинград (273), "Питер" (52), Петербург (45), Петроград (1) Москва Владимир Суздаль (во Владимирской области) Великий Новгород Ярославль Сергиев Посад (64), Загорск (22) (в Московской области) Петергоф (44), Петродворец (16) (в Ленинградской области) Кострома Ростов Великий (в Ярославской области) Псков Сочи (в Краснодарском крае) Нижний Новгород (30), Горький (7) Кижи (в Карелии) Переславль-Залесский (в Ярославской области) Соловки (в Архангельской области) Царское Село (14), Пушкин (5) (в Ленинградской области) Печоры (в Псковской области) Павловск (в Ленинградской области) Вологда | +844 +344 +131 +113 +104 +99 +83 +75 +54 +49 +48 +40 +38 +36 +35 +31 +29 +27 +20 +18 |
Таблица 2
Шкала 20-ти самых некрасивых городов Российской Федерации
(с учетом жилых районов, зданий и архитектурных ансамблей)
(по мнению 1553-х респондентов в 1978 - 2001 г.г.)
| Ранг | Города | Среднеариф-метический балл |
| 1 | Челябинск | -41 |
| 2 | Магадан | -39 |
| 3 | Кемерово | -36 |
| 4 | Норильск (в Таймырском (Долгано-Ненецком) автономном округе Красноярского края) | -36 |
| 5 | Подольск (в Московской области) | -34 |
| 6 | Воркута (в Республике Коми) | -33 |
| 7 | Магнитогорск (в Челябинской области) | -32 |
| 8 | Набережные Челны (в Татарстане) | -32 |
| 9 | Ногинск (в Московской области) | -32 |
| 10 | Новосибирск | -31 |
| 11 | Волгодонск (в Ростовской области) | -30 |
| 12 | Когалым (в Ханты-Мансийском автономном округе Тюменской области) | -30 |
| 13 | Мурманск | -30 |
| 14 | Новокузнецк (в Кемеровской области) | -30 |
| 15 | Ноябрьск (в Ямало-Ненецком автономном округе Тюменской области) | -30 |
| 16 | Орехово-Зуево (в Московской области) | -30 |
| 17 | Череповец (в Вологодской области) | -30 |
| 18 | Апатиты (в Мурманской области) | -29 |
| 19 | Воскресенск (в Московской области) | -29 |
| 20 | Комсомольск - на - Амуре (в Хабаровском крае) | -29 |
ПРИРОДНО-КУЛЬТУРНЫЕ КОМПЛЕКСЫ СТАРИННЫХ УСАДЕБ
Т.Е. Исаченко
Санкт-Петербургский госуниверситет
Greg@gi1395.spb.edu
Культурный ландшафт – это конкретная территория с определенными природными условиями, в течение длительного времени осваиваемая человеком, изменившим ее в результате своей хозяйственной, социальной и интеллектуально-духовной деятельности. Пространство культурного ландшафта всегда наполнено символами и смыслом. Особенно это важно для группы ландшафтов, которые можно определить как усадебные ландшафты или природно-культурные территориальные комплексы (ПКТК) дворянских усадеб. Под усадебными природно-культурными территориальными комплексами понимаются взаимосвязанные сочетания компонентов природного ландшафта и элементов культуры, формирующиеся в процессе усадебного освоения конкретной территории. Усадебные комплексы возможно рассматривать и как морфологические части культурных ландшафтов, и как самостоятельные ПКТК.
Именно усадебное строительство и дальнейшее поддержание и развитие усадеб привело к изменению компонентов, структуры и фрагментации усадебных природно-культурных комплексов, определило их динамику. Не только в период расцвета усадебной культуры, но и при запустении и деградации усадебных комплексов многое в структуре и динамике усадебных ПКТК определяется спецификой самой русской дворянской усадьбы.
В то же время размещение усадебных ПКТК связано с ландшафтной структурой территории, как на уровне ландшафтных районов, так и на уровне внутриландшафтного распределения. Проведенные ландшафтные, а также историко-ландшафтные исследования комплексов старинных дворянских усадеб в пределах территории современной Ленинградской области позволили выявить четыре типа распределения усадебных комплексов внутри ландшафтных районов: фрагментарное, неоднородное, мозаичное и равномерное. Фрагментарное и неоднородное распределение характерно для ландшафтных районов, где плотность размещения усадеб (показатель усадебности) невелика, а мозаичным и равномерным распределением усадебных комплексов характеризуются ландшафтные районы с высоким показателем усадебности.
Структура усадебного природно-культурного комплекса во многом обусловлена его размещением в ландшафте. Однотипные местоположения в различных ландшафтных районах накладывают сходный отпечаток на структуру, функционирование и развитие природно-культурных комплексов дворянских усадеб. Это является основой ландшафтной типологии усадебных ПКТК. В пределах исследованной территории выделены следующие ландшафтные типы усадебных ПКТК: 1) на небольших реках и ручьях , 2) на моренных и камовых холмах и грядах, 3) на слабоволнистых равнинах, 4) на берегах крупных рек, 5) на берегах озер, 6) на краю глинта (Балтийско-Ладожского уступа, сложенного известняками), в том числе на реках, пересекающих глинт, 7) у края древних долин с остаточными водоемами, 8) на литориновой и верхней озерно-ледниковой террасах Финского залива.
Усадебное строительство в XVIII–XIX вв. играло роль существенного фактора для преобразования природных комплексов локального уровня. Изменение всех природных компонентов в усадебных природно-культурных комплексах шло по пути увеличения природного разнообразия. В результате этих изменений при создании и последующем развитии усадебных природно-культурных комплексов отмечаются две тенденции развития ландшафта: 1) увеличение количества типов местоположений, т.е. нарастание ландшафтного разнообразия территории и 2) усиление фрагментации (дробности) природно-культурных комплексов при повышении эстетического и пейзажного разнообразия территории.
Однако непосредственно степень изменения природных компонентов определялась внутриландшафтным расположением усадебных ПКТК. При формировании усадеб наибольшему изменению компоненты ландшафта подвергались в усадебных ПКТК, расположенных на слабоволнистых равнинах, а также на небольших реках и ручьях. Значительные преобразования компонентов ландшафта имели место и в усадебных комплексах, расположенных на моренных и камовых холмах и грядах. Наименьшим воздействие на ландшафтные компоненты оказывалось в усадебных ПКТК на берегах крупных рек, озер, а также у края древних долин. Для усадеб, расположенных у глинта, наибольшее значение имели преобразования, затрагивающие гидрологическую сеть, что касается рельефа, он фактически не изменялся.
Естественная динамика усадебных ПКТК направлена на восстановление первичной ландшафтной структуры территории. Однако полное восстановление первичной ландшафтной структуры невозможно, и ландшафт даже при полном разрушении усадебного ПКТК оказывается обогащенным как отдельными природными элементами, так и новыми местоположениями – наследием усадебной культуры. При запустении усадебного ПКТК на первом этапе наблюдается увеличение ландшафтного разнообразия и дальнейшая фрагментация при уменьшении эстетического и пейзажного разнообразия территории. При дальнейшем развитии процессов запустения будет иметь место уменьшение ландшафтного, эстетического и пейзажного разнообразия, сокращение фрагментации и, как эстетическое, так и ландшафтное обеднение природно-культурного комплекса.
Устойчивость усадебных ПКТК при их запустении также связана с ландшафтными характеристиками территории. Наиболее устойчивыми оказываются комплексы, расположенные в хорошо дренируемых ландшафтах. Наименее устойчивы усадебные комплексы в сильно измененных ландшафтах, которые требовали проведения значительных дренажных работ при создании усадьбы. Такие ПКТК, как правило, стремятся вернуться к первичным природным условиям, и их эстетический потенциал снижается достаточно быстро. Однако поверхности с насыпным грунтом, дамбы сохраняются долго, и их изменение возможно только при вмешательстве человека.
Для сохранения существующих уникальных усадебных ПКТК необходимо включение их в особо охраняемые природно-культурные территории с режимом охраны, предусматривающим деятельность человека по поддержанию, а если это целесообразно, и реконструкции ПКТК в их историческом виде. Автором разработана методика составления историко-ландшафтных карт и рекомендации для развития усадебных ПКТК различных регионов.
КУЛЬТУРНЫЕ ЛАНДШАФТЫ ПОДЗОНЫ РАЗНОТРАВНЫХ СТЕПЕЙ (НА ПРИМЕРЕ ВОЛГОГРАДСКОЙ И ВОРОНЕЖСКОЙ ОБЛАСТЕЙ)
Ю.П. Князев
Волгоградский государственный педагогический университет
Естественно-географический факультет
plakor@hotbox.ru
Идея создания культурных ландшафтов с целью оптимизации степного природопользования принадлежит В. В. Докучаеву (1881), а первые опыты по ее реализации были заложены образованной 22 мая 1882 г. особой экспедицией при лесном департаменте по испытанию и учету различных способов и приемов лесного и водного «хозяйствования» в степях России. Толчком к исследованиям явилась засуха 1891 года уничтожившая урожай в двадцати губерниях черноземной зоны. Целью экспедиции являлось «… улучшение естественных условий земледелия с упорядочением водного хозяйства в степной полосе России посредством разного рода облесительных и обводнительных работ» (Докучаев, 1936). Она заложила три опытных участка площадью около 5 тыс. десятин каждый: 1) Хреновский — по водоразделам между Волгой и Доном в Бобровском уезде Воронежской губернии (Таловский район Воронежской области, в 60 км западнее г. Урюпинска) — Каменная степь; 2) Старобельский — в Харьковской губернии на водоразделе между Доном и Северским Донцом; 3) Великоанадольский — на водоразделе между Северским Донцом и Днепром в Мариупольском уезде Екатеринославской губернии. Это были первые культурные ландшафты.
С 1892 года в Каменной степи заложен стационар, в том числе вырыт колодец для постоянных наблюдений за уровнем грунтовых вод, заложен лесопитомник, организованы метеорологические наблюдения, намечены места для будущих прудов, заложены косимая и не косимая залежи, изучались почвы, рельеф и грунты. Все это время проводилась программа преобразования степи, которая включала:1. регулирование стока рек; 2. регулирование роста оврагов и балок, интенсивности протекания водно-эрозионных процессов; 3. регулирование водного хозяйства в открытых степях на водораздельных пространствах; 4. выработка оптимального соотношения структуры агроландшафтов – пашни, лугов, леса, вод; 5. применение научно обоснованных принципов контурного ландшафтного земледелия, выработка научно обоснованных приемов севооборотов и пр (Докучаев, 1936; Мильков, 1979, 1992; Исаченко, 1980, 2001).
В 1946 году здесь создан НИИ земледелия ЦЧП имени В.В. Докучаева, реорганизованный в 1956 году в НИИСХ ЦЧП имени В.В. Докучаева. Всего с 1992 по 1976 гг. было создано 271 опытное лесное насаждение с общей площадью 549,7 га (Петров, 1992). На территории института насчитывается 27 искусственных водоемов, а запасы воды двух крупнейших – первом и втором Докучаевском водохранилищах – более 7 млн. м3, зеркало воды у каждого более 50 га. Высота деревьев многих лесополос достигла 25 метров. Это многорядные экологические сообщества по продуктивности и биоразнообразию (100 – 120 видов птиц, 30 видов млекопитающих) не уступающие естественным лесам. За последние 110 лет уровень грунтовых вод с отметок 7-9 метров повысился до 3-1,5 метров, а местами до 1 метра. С точки зрения земельного кадастра под эксплуатацию занято 73 % пашни, 8,8 % леса, 7,8 % пастбищ, 2,5 % застройки, по 1 % занимают залежи и пруды (Солодов, Канищев, 2003).
Первое ландшафтно-типологическое картирование проведено в 1969 году сотрудниками кафедры физической географии ВГУ. В пределах территории выделены плакорный тип местности – 45,3 %, междуречный недренированный – 37,2 % , склоновый – 17,4 % (Мильков, 1992).
Первые комплексные научные исследования компонентов ландшафтов и работы по созданию культурных ландшафтов в пределах черноземной зоны Волгоградской области начались в конце XIX — начале XX веков. В регионе старейшими защитными лесонасаждениями стали Арчединские боры. Первые опытные лесонасаждения появились в 1880-1884 гг. До наших дней они не сохранились, т. к. у сосенок при посадке подрезали корни и не было разработанной культуры выращивания сосновых насаждений. В 1885-1893 гг. начался второй этап лесопосадок. Сосенки сажали на неразбитые серопесчаные супеси. Лесопосадки этого времени сейчас сохранились в урочище Грядина. Сосна редкостойная, часто суховершинная. Часть бора была уничтожена лесными пожарами 1998-2001 гг. В 1900 г. был разработан метод облесения сыпучих песков, при котором посадки сосен производились после посадки кустарниковой ивы. При помощи него в 1894-1910 гг. были закреплены развеваемые пески Арчединско-Донского песчаного массива. Следующие масштабные лесопосадки проводились в 40-е и 60-е гг. XX века (Рябинина, 1997; Брылев, Сагалаев, 2000).
В 1931 г. постановлением Совнаркома и коллегии Наркомзема СССР был создан Всесоюзный научно-исследовательский институт агролесомелиорации (ВНИАЛМИ), одним из организаторов которого был академик Н. И. Сус. В 1931г. на базе Камышинского лесопитомника возник опорный пункт ВНИАЛМИ и закладывается дендрологический сад. Клетский опорный пункт ВНИАЛМИ основан весной 1932 г. по инициативе профессора Н. И. Суса. В его пределах изучали вопросы стока талых и дождевых вод, влияния защитных насаждений на водно-эрозионные процессы. Во время войны территория подверглась оккупации и в 1943 г. сохранилось 6,21 га лесополос и 2,5 га плодовых насаждений. В 1956 г. площадь лесонасаждений достигла 368 га за счет облесения приовражных и прибалочных территорий.
Очагом формирования культурных ландшафтов стало хозяйство «Деминское». В 1927 г. агроном П. Н. Сергеев произвел первые научно обоснованные лесопосадки. Позднее он стал видным ученым, героем социалистического труда, лауреатом Сталинской премии. В 1952-1953 гг. он написал книгу «Новоанненский район», где детально раскрывает структуру землепользования колхозов района с 1930 по 1952 год. Массовые лесопосадки в хозяйстве начались в 1937-38 гг. Видными лесоводами стали И. С. Краснов, Ф. А. Седов, В. И. Инякина, Н. И. Давыдова, Г. Н. Астахов. При лесопосадках использовали саженцы местных пород, которые сначала закупались в Филоновском лесопитомнике, а потом выращивались в собственном питомнике в балке Черемуховой. Борозды под лесополосами копали под лопату или пахали на волах двухлемешным плугом на глубину 10-12 см, при этом около 70-80 % саженцев погибало в первые 2-3 года. Несмотря на это к 1941 г. в колхозах Деминской МТС было посажено около 200 га лесополос. С 1948 г. лесопосадки возобновились.
Более 90 % хозяйства занимают агрогеосистемы, из них 70,8 % (21189 га) приходится на пашню. Пастбища занимают 5085,4 га или 17,0 % (табл. 21). Хозяйство является опорным центром ВНИАЛМИ на севере Волгоградской области и здесь за последние 50 лет, посажен и выращен целый комплекс полезащитных лесонасаждений общей площадью 488,3 га, средняя облесённость пашни составляет 2,3 %. По данным В.М. Кретинина (1992) полезащитные лесонасаждения имеют среднюю высоту 8-10 метров, и плотную конструкцию. Около 3 тыс. га пашни является лесомелиоративной. За 32-летний период изучения лесополос под их влиянием прибавка гумуса составила 13 т/га или 406 кг/га ежегодно. Темпы аккумуляции гумуса под лесополосами в 4 раза выше, чем на прилегающих участках (Кретинин, 1992).
В пределах хозяйства выделены плакорный тип местности – 42,1 %, склоновый тип – 29,9 %, надпойменно-террастный – 16,5 %, пойменный – 11,5 % (Князев, 2003). В верховьях и приустьевой части балок часто созданы многочисленные пруды имеющие ранг антропогенных урочищ. Приверховые пруды сооружены в ложбинах и лощинах, отличаются небольшими размерами: длинна 100-150 м, площадь 0,5-1,5 га, глубину до 1,5 м. Урочища приустьевых прудов отличаются большими размерами: длина — 300-700 м, площадь 1,5-5 га, глубина более 1,5-2 м. В ходе ландшафтогенеза эти аквальные геосистемы приобрели зрелый облик и в них сформировался устойчивый и стабильный природный комплекс. Наиболее запружены балки Репная (6 прудов), Косая (7), Большеголовая (12), Романовская (5). В 1999 г. в хозяйстве насчитывалось 26 прудов общей площадью 154, 1 га, объемом — 2641 тыс. м3(Князев, 2003).
К культурным ландшафтам также относят государственную лесную полосу Пенза — Каменск, Терсинскую и Козловскую лесные дачи. Государственная лесная полоса (ГЛП) имеет протяженность в пределах Волгоградской области 308 км, её лесопокрытая площадь — 5531 га. Она состоит из трех лент шириной по 60 метров с расстоянием между лентами 300 метров. ГЛП заложена в 1950 году, закончена в 1958 году, она протягивается преимущественно по водоразделам с юго-запада на северо-восток региона. Вдоль неё часто располагаются не распаханные слабоизмененные зональные геосистемы. Козловская лесная дача заложена в 1900 году. Это система искусственных лесополос, расположенных по водоразделу рек Терсы и Щелкан между х. Лемешкино и Козловка. Ширина около 500 м, длина до 7 км, общая площадь — 388 га, в том числе лесопокрытая — 343 га. Терсинская лесная дача расположена у с. Терсинка близ устья р. Терсы. Ширина лесополосы до 500 м длина около 8 км, общая площадь 500 га.
Таким образом, формирование системы культурных ландшафтов является важнейшим направлением оптимизации и рационализации природопользования в пределах региона и нуждается в дальнейшем изучении.
ТРАДИЦИИ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ РУССКИХ СЕВЕРНЫХ МОНАСТЫРЕЙ
О.И.Котова
Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова,
Географический факультет
lcm@geogr.msu.su
Среди различных типов природопользования правомерно выделять монастырский тип, обладающий неповторимым и своеобразным характером взаимодействия с окружающей средой.
Монастырская колонизация, в результате которой были основаны северные монастыри на не освоенных еще землях, началась со времени татарского погрома. Причинами ухода монахов в пустые, незаселенные места в основном были духовные побуждения к пустынножительству, воспринятые русскими иноками от афонской традиции. Городские и подгородные монастыри были к тому времени уже слишком многолюдны. Монахи удалялись в места, которые обошла земская и княжеская колонизация, однако направление монастырской колонизации было то же - потоки из Новгородской и Ростово-Суздальской земель сходились в Вологодском крае, а оттуда уходили дальше на север. Старые монастыри служили рассадниками новых. Некоторые монастыри основывались подвижниками-миссионерами, проповедовавшими православную веру среди язычников-инородцев (Трифонов-Печенгский, Соловецкий, Спасо-Каменный монастыри). Освящение диких прежде мест привлекало православных людей, поэтому вокруг монастырей со временем возникали мирские крестьянские поселения, торгово-промышленные посады, крупные ярмарки и торги, даже города (например, Архангельск, Тихвин, Варнавин, Макарьев и др.). Таким образом, монастырская колонизация способствовала более равномерному распределению населения по территории страны, расширяла области русских поселений (1), а, следовательно, сыграла значительную роль в формировании культурных ландшафтов Русского Севера. Степень освоения северных территорий хорошо видна на картах XIX в. (2).
Православные монастыри, являясь духовно-просветительскими центрами, одновременно имели, как правило, крепкое хозяйство, ориентированное на самообеспечение потребностей монастырской жизни. В то же время хозяйства не были замкнутыми, осуществляли в определенной степени товарообмен. Характер ведения таких хозяйств был многоотраслевым. Монастырь представлял собой единый духовно-хозяйственный организм. Следует отметить, что в XV-XVI вв. в монастырской жизни возникли и в определенной степени противостояли друг другу две традиции. Традиция "нестяжательства" заволжских старцев, духовным лидером которых был преподобный Нил Сорский и которая проистекала от православного Востока, дорожила независимостью от светской власти, была основана на созерцании, умной молитве, труде собственными руками для обеспечения необходимых материальных потребностей. Традиция же "осифлян" (по имени преподобного Иосифа Волоцкого, который в своей жизни сам являлся образцом "нестяжательности") была тесно связана с интересами государства, укреплявшегося самодержавия, в обеспечении монастырской жизни основывалась на приобретении монастырями земельных владений, получении крупных пожертвований (3).
Например, границы владений Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря в XVI-XVII вв. простирались по берегам Белого моря почти до южной оконечности Кольского полуострова. Окрестности сел Кемь, Сорока, Кандалакша, Умба, Варзуга входили во владения монастыря (4). Из северных монастырей он наиболее выделялся своей духовно-хозяйственной деятельностью, оказавшей самое решительное влияние на распространение христианства на Севере. Монастырь был основан валаамским старцем Савватием и Германом, подвизавшимся на Выге, в 1429 г. Валаамский монастырь, возникший в первой половине XIV в. на острове Ладожского озера, был рассадником еще 11 обителей, кроме Соловецкой (1). Общеизвестны факты прекрасной организации хозяйства монастыря - например, выращивания вишен на столь высоких широтах (этот факт отчасти объясняется специфическими благоприятными природными условиями) и ананасов в теплицах, что значительно расширяет возможные границы природопользования на Севере.
В Архангельском крае было основано множество монастырей - из них можно отметить Михаило-Архангельский монастырь (место чудотворений игумена, преподобного Евфимия Архангелогородского), которому обязан своим возникновением г. Архангельск, Свято-Троицкий Антониево-Сийский монастырь (Холмогорский р-н, дер. Сия, основан преподобным Антонием Сийским), Николаевский Коряжемский монастырь (основан преподобным Лонгином Коряжемским в 30-х гг. XVI в.), Свято-Артемиев Веркольский монастырь (основан в середине XVII в. воеводой Афанасием Пашковым на месте обретения мощей св. отрока Артемия), Николо-Корельский, Ошевенский монастыри (4, 5, 6).
Из Соловецкого монастыря вышел просветитель лопарей св. Феодорит Кольский, основавший в 30-х гг. XVI в. на р. Печенге Троицкую Печенгскую обитель вместе с преподобным Трифоном Печенгским, который происходил из семьи священника г. Торжка Новгородской области. Обитель явилась оплотом Православия на Кольском Севере в приграничном со скандинавскими странами районе. Во времена преподобного Трифона хозяйство монастыря укреплялось; Иоанном Грозным были пожертвованы обители земли и воды, на которых велись звериные, рыбные и морские промыслы, а также часть лопарских земель. Крестившиеся лопари нередко сами жертвовали монастырю деньги, земли, угодья, озера. История монастыря трагична - в 1589 г. он был разорен отрядом финских наемников, подданных шведского короля Юхана III; 116 иноков и послушников претерпели мученическую кончину. Впоследствии монастырь был перенесен в более безопасное место, в Кольский острог. В 1619 г. после сожжения датчанами города и монастыря новая обитель была построена в устье р. Колы. При Екатерине II в 1764 г. монастырь был упразднен; воссоздание его относится к 1886 г. (Указ Священного Синода). С 1922 г. монастырь оказался на территории Финляндии и впоследствии был разорен; новое его восстановление началось в 1997 г. (5, 7).
Хозяйственная жизнь монастыря во все времена была очень хорошо организована. Были налажены оленеводческий, рыбный и звериный промыслы, солеварение, мытье золота, мельничное дело, судоремонт, скотоводство, огородничество, кирпичное производство. Большинство отраслей хозяйства было традиционным для Кольского Севера, однако были и нововведения. В начале XX в. при настоятельстве архимандрита Ионафана была построена своя электростанция, проведены дороги, осушены и освоены под сенокошение участки болот, налажено почтово-телеграфное и телефонное сообщение. Еще во времена преподобного Трифона начали развиваться внешнеэкономические связи, были приглашены антверпенские купцы. При настоятеле Ионафане монастырь торговал рыбой в Архангельске и Норвегии.
При таком обширном хозяйстве монастырь заботился и о сохранении природных богатств Севера. Природопользование было, без сомнения, рациональным. Оленеводство было налажено искусными ловозерскими знатоками, монастырское стадо быстро росло (2318 голов в 1914 г.). Монастырь имел первый в России опыт разумной эксплуатации полярной гаги на Айновых островах; в отличие от разорявших гнездовья птиц арендаторов монахи осуществляли не только сбор пуха, но и охрану птиц, что привело к увеличению числа гнезд до полутора тысяч (чистого гагачьего пуха собиралось до трех пудов)(7).
Хозяйственная жизнь монастыря неотделима от духовной; Трифонов Печенгский монастырь занимался храмостроительством, имел школы для детей, в том числе из местного инородческого населения, обширную библиотеку. Монастырская переплетная мастерская была единственной на Мурмане. В настоящее время также активно занимается духовно-хозяйственной деятельностью (издает книги, ведет работу с воинами, школьниками, создает рыболовецкий флот, имеет подсобное хозяйство).
Обобщая вышеизложенное, следует отметить, что для монастырского типа природопользования характерно:
- единство духовно-хозяйственной организации при приоритете духовности;
- многоотраслевая направленность с развитием как необходимых для материального жизнеобеспечения отраслей хозяйства, так и чисто церковных отраслей;
- развитие разнообразных отраслей на достаточно ограниченнных территориях, в то же время характерна и хозяйственная деятельность за пределами территорий монастырей;
- активное использование в хозяйстве традиционных для региона отраслей;
- бережное отношение к используемым природным богатствам, что определяется самой спецификой христианской жизни.
Монастырское природопользование выделено, например, на карте Кольского уезда Архангельской губернии конца XIX в. (2). На карте оно выделяется в ряду индустриального природопользования, к которому оно близко по характеру пространственного размещения; однако принципы его организации совершенно иные и, соответственно, различно отношение с окружающей средой.
Культурный ландшафт, создавшийся в районе монастырей, также свидетельствует о приоритете духовного над материальным: основная, наиболее заметная часть такого ландшафта - храмы. Неотъемлемы от таких ландшафтов также святые источники, часовни, памятные места. Хозяйственные постройки, поля, мастерские имеют второстепенное значение, хотя они также неотъемлемы от ландшафта. Природная компонента органично сочетается с рукотворными объектами.
Литература
1. М.К.Любавский. Историческая география России в связи с колонизацией. - СПб.: Изд-во "Лань", 2000. - 304 с.
2.О.И.Котова. Картографические источники для создания исторических карт природопользования//Город в Заполярье и окружающая среда. Труды 3 Международной конференции (Воркута, 2-6 сентября 2003 г.). – Сыктывкар, 2003. – С. 174-179.
3. Иеромонах Митрофан (Баданин). Блаженный Феодорит Кольский, просветитель лопарей: Ист. материалы к прославлению и написанию жития. - Мурманск: Изд-во Мурманской и Мончегорской епархии, 2002. - 144 с.
4. Атлас Архангельской области. М.: ГУГК, 1976. - 72 с.
5. Спутник паломника. М.: Трифонов Печенгский монастырь; "Ковчег", 2002. - 432 с.
6. Православные святыни. Календарь на 2004 г. М., Изд-во "Фавор", 2003.
7. А.Конюшанец. Святая обитель на вершине России. - М.: Трифонов Печенгский монастырь, "Параклит", 2002. - 128 с.
СОЗДАНИЕ КОМПЛЕКСНЫХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ХАРАКТЕРИСТИК И ВНЕДРЕНИЕ ДОМИНАНТНОГО МЫШЛЕНИЯ
И.И. Митин
Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова,
Географический факультет
imitin@tut.by
Одной из важнейших задач географии является описание мест, создание комплексных географических характеристик (КГХ). Однако именно в этом, «изначальном» вопросе географии единой общепринятой методологии не сложилось.
Мы говорим о комплексности в узком смысле, то есть не как просто совмещении нескольких элементов или совокупности множества признаков. КГХ предполагает некий комплекс, общую целостную взаимосвязанную картину.
Можно с некоторой долей условности сказать, что существуют две основных научных «стратегии» достижения комплексности в географических описаниях. Об этом писал ещё Альфред Геттнер, разграничивая образное и объяснительное описание. Николай Николаевич Баранский отличал друг от друга описание и характеристику. Первый путь – аналитический – основывается на структурировании всего объёма информации, выработке определённой схемы описания любого места (как, например, схема Баранского), другими словами, он стремится к стандартизации характеристик. Результат такого пути Баранский назвал описанием. Более способствующим созданию целостных картин мест мы считаем второй путь – синтетический. Он основан на отборе главных черт для характеристики с целью достижения целостности её восприятия; и на индивидуализации характеристики, то есть на отсутствии какой-либо схемы. Результат такого пути Баранский назвал характеристикой.
К сожалению, двадцатый век ознаменовался расцветом и подавляющим преобладанием аналитического пути. Даже позиционировавший себя как альтернативный проблемный подход в общем-то просто трансформировал существовавшие схемы, не меняя в корне идеологически стратегии. Только конец прошлого века дал нам примеры обращения к синтетическим географическим характеристикам, внедрение которых было связано с обращением к гуманитарной географии.
Однако, примеры синтетического пути к комплексности легко найти в некоторых «золотых» многотомниках рубежа девятнадцатого – двадцатого веков. Как, к примеру построены описания стран во «Всеобщей географии» Элизе Реклю? В начале характеристики каждой страны автор выделяет главные её черты, мы назвали их доминантами. Далее повествование разделено на достаточно условные, мало обособленные друг от друга по содержанию главы, каждая из которых описывает достаточно разнородные элементы. При этом всё описание как бы стремится объяснить или проиллюстрировать выделенные вначале доминанты.
На мой взгляд, создание КГХ должно основываться на установке на отбор информации с целью описания мест по выделенным субъективно каждым исследователем и индивидуально для каждого места доминантам (символам) и последующее их возможное объединение через внутренние и внешние текстуальные переплетения.
Главной конечной целью, регулирующей смысловое наполнение характеристики места должна стать не полнота, а целостность. Именно поэтому мы вправе говорить об отборе признаков, а не сплошном их упорядочивании. Процесс отбора субъективен, следовательно, ещё одной чертой настоящих комплексных географических характеристик становится множественность. По сути, это множественность контекстов, в которых создаются разнородные по содержанию, но единые по научной идеологии и пространственному охвату характеристики. Эта множественность не мешает при этом научности таких произведений – ведь идея каждой отдельной частной субъективной характеристики заключается в выделении доминанты места и текстуальном и смысловом устремлении отобранных характеристик места к этой доминанте, к некому главному признаку. Этим достигается целостность и автономность каждой КГХ в контексте своей доминанты. Основанная на таком подходе характеристика описывает место как комплекс разнородных по своей сути явлений, объединённых доминантой – единым принципом объяснения связи между ними.
Хоть мы и предлагаем создавать КГХ штучным, а не конвейерным способом, субъективно и индивидуально – не обойтись без неких нестрогих методологических паттернов, указывающих на общие возможности исследователей мест. Сначала остановимся собственно на механизме отбора элементов места; затем перейдём к преобразованиям, которых требуют от КГХ конкретные практические цели и задачи; наконец, обратимся более подробно к понятию доминанты и возможностях, которые она открывает идеологически как основание особого склада мышления.
Настоящая комплексность достигается отказом от единых принципов отбора элементов, поэтому максимум, что мы можем предложить – это своего рода советы создателям КГХ, это возможные углы зрения на место. Это не конкретные важнейшие сферы, присутствующие в облике каждого места, как это предлагали сторонники проблемного страноведения. Это как будто зеркала, в которых можно выхватить сразу всё место, но в определённом уникальном ракурсе.
Путешествие как основной метод познания места и непременный атрибут создания КГХ предполагает внедрение такого особенного жанра – части всего описания – как первый взгляд на место. Иногда выделенным чертам мест полезно искать визуальные символы. Например, мы используем живописные бревенчатые мосты города Олонец как символ сразу нескольких его важных черт – таких как: выгодное транспортно-географическое положение, развитие международных связей, роль историко-культурного наследия и других. Удобно выделять некоторые пространственно-временные общности (хронотопы) – например, описывая город говорить об отдельных его частях как служащих живым воплощением облика города в определённую эпоху в прошлом. Очень полезна в КГХ игра масштабами.
Каким же может предстать место в итоге рассмотрения всех его трансформаций и инверсий, отображения его пространственно-временных срезов, выделения всяческих доминант и «подчиненных» им элементов места? Скорее всего, место предстанет перед нами как сумма разнородных частей, ориентирующихся на свои доминанты, каждая из которых в определенных контекстах «закрывает» собой все другие. Такую модель строения места можно было бы назвать палимпсестом (это древняя рукопись на пергаменте, написанная по смытому или соскобленному тексту). Палимпсест – есть целостная совокупность пластов, не важно, что некоторые из них оказались под другими. Палимпсест объединяет многие «углы зрения» на место.
Палимпсест как интегральный вариант углов зрения на место наводит на мысль об особенном внимании при создании комплексных географических характеристик к потенциальному потребителю. В самом деле, одним из важнейших условий формирования таких произведений является адекватность возможного восприятия их читателями. Обращение к потребителю требует от географии использования целого ряда наработок гуманитарных наук, прежде всего, семиологии.
Полезным оказалось рассмотрение в этой связи КГХ как мифа. Миф есть вторичная семиологическая система. Попросту говоря, миф есть интерпретация языка – соответственно, и КГХ есть интерпретация пространства, в которой смысл превращается в форму, а значение становится новым, формируется мета-пространство. Процесс создания и трансформации КГХ мест есть бесконечный процесс семиозиса пространственных мифов.
Теория мифологий и закономерности кодирования и передачи информации позволяют при внедрении в географию прийти к выводу, что приспособленная под практические задачи КГХ будет целостным повествованием, апеллирующем и к месту, и к стереотипным представлениям о месте, и лично к потребителю. Это три основных принципа трансформации таких характеристик, служащих удобности их практического применения.
Итак, во-первых, географическая характеристика как и миф должна основываться на реальности, становясь следующей интерпретацией места либо ранее созданной академичной характеристики. Заложенное в прикладной характеристике – мифе побуждение (message) должно органично и неявно встраиваться в текст, становясь естественным выводом из представленных предпосылок. Миф, деформируя реальность, непременно натурализует её. КГХ должна, оперируя реальностью, подводить потребителя к необходимым для решения прикладной задачи заключениям.
Во-вторых, мы должны чётко себе представлять потенциальных потребителей, на которых нацелена наша характеристика. Это группа людей, обладающая некоторыми особенностями, которые нам надо учитывать.
В-третьих, рассматривая реальность как основу характеристики-мифа, мы не должны забывать и о конструируемой людьми реальности. Мы должны учитывать сложившиеся в сознании установки, некоторые стереотипы. Создавая новые стереотипы и штампы, мы должны пользоваться уже созданными.
Рассмотрев, таким образом, основные моменты, связанные с созданием КГХ синтетическим путём и идеологией этого процесса, обратимся кратко к некоторым результатам такой деятельности.
Ключевое место в нашем понимании комплексности занимает понятие доминанты. Это понятие я заимствовал из теории архитектуры. Доминанта есть некий главный признак места. Все остальные отобранные признаки тем или иным образом поясняют, иллюстрируют её, раскрывают частные аспекты идеи, заложенной в доминанте.
Это наводит на мысль, что именно на основе доминант может производиться и аналитическое исследование территории. Идея доминантного анализа – в разрешённости невнимания к некоторым элементам места. Пространство предстаёт перед нами теперь вряд ли членимым на отдельные ячейки, на части; оно становится векторным, приобретает направление – к доминанте. Доминантный анализ – это анализ различий в наполненности схожих доминант от места к месту; он оперирует скорее уже не реальным пространством, а специфическим векторным мета-пространством комплексных географических характеристик.
Доминантный подход и доминантное мышление вообще разрешает и стимулирует всевозможные игры с пространством и трансформации доминантных структур описаний мест. В основе инструментов трансформации комплексных географических характеристик может лежать идея сдвига доминант.
В заключение, хочется сказать, что создание КГХ и их прикладных разновидностей по-прежнему остаётся актуальной задачей географов. Сегодня, когда неотъемлемой частью очень многих видов практической деятельности, становится конструирование новых реальностей, создание ярких и понятных образов территорий, географы часто оказываются в этом деле на вторых ролях. На наш взгляд, это связано с тем, что в географию не вписались пока полезные нам разработки гуманитарных наук, связанные с интерпретацией пространственных представлений. Внедрение доминантного подхода позволит, не разрушая традиционных полей исследований экономгеографии, органично вписать её в общую парадигму развития гуманитарных наук и обратить к практике.