Ать свою книгу воспоминаний или точнее сказать, изложить свою жизнь на бумаге, у меня появлялись давно, я даже не могу сейчас точно сказать в какой год или день
| Вид материала | Документы |
СодержаниеСары-озек. мои увлечения. значки, этикетки, марки. |
- Моя педагогическая деятельность, 24.23kb.
- Исследование развития школы №17, через изучение воспоминаний людей, связавших свою, 165.27kb.
- Лариса Александровна Леденёва подходит к нам. Для меня «классная дама» не просто учитель, 178.11kb.
- Николай Нотович Неизвестная жизнь Иисуса Христа, 1051.21kb.
- Памятка для родителей Какой бы родитель не хотел бы сказать: «Я люблю своего ребенка, 160.72kb.
- I. Удвоение Не знаю, что делать. Имей я хотя бы возможность сказать "плохо мое дело",, 3355.48kb.
- «Смеются все и даже йоги!», 64.09kb.
- Вишнев В. Н. Безродная Н. В. Остеохондроз Профилактика и лечение Введение, 623.65kb.
- Пролог: "Хагакурэ" и я, 801.32kb.
- Старайся полюбить эти вопросы сами по себе, 4738.11kb.
А в соседнем дворе была огромная удивительная детская горка сделанная из снега. Это была сказочная голова в шлеме из сказок Пушкина высотой с трёхэтажный дом! Сам снег на этой голове был цветным. И это было мне, просто никогда не видевшего ничего такого и столько снега, так удивительно! Сами краски были такие яркие – красные, синие, зелёные. С одной стороны были ступеньки, чтобы подниматься а, пройдя через голову, из открытого рта начиналась огромная и широкая залитая льдом горка. Мы с Игорем катались на ней с утра до вечера. Сейчас уже такими фигурами и ледяными городками никого не удивишь, но не надо забывать, что это было в 1968-1969 году! Мне до этого момента такого видеть ещё в своей жизни не приходилось. Чем занимались родители, я не помню. Но больше за всю историю жизни Николай никогда не приезжал к нам и мы почему-то никогда особо не планировали новых встреч. Связь с ним только была у мамы на уровне телефонных звонков и редких писем или открыток к праздникам. Когда мамы не стало, а мы уехали из Казахстана – то и писать стало некому. С того времени никакой попытки восстановить связи никто не делал.
Конечно, это может быть и не совсем правильно; если бы мы жили ближе, виделись чаще или может быть имели какие-либо общие интересы, мы бы общались. Мы оба единственные дети у своих родителей. Но так получилось, что мы выросли в разных городах, семьях – каждый из нас имел свои интересы: я связал свою жизнь с армией, а Игорь – гражданский человек. Поэтому мы и живём с ним каждый своей жизнью. И хоть у нас ближе больше никого на свете и нет – ведь мы с ним двоюродные братья, но так получилось, что мы с детства живём каждый своей жизнью, своими интересами, решением своих проблем и какой-то особой потребности в общении друг с другом не испытываем.
В нашей жизни позже была ещё одна – последняя встреча, о которой я уже упоминал, у бабушки в Дебальцево. В тот год родители каким-то непостижимым образом спланировали отпуск так, что он у них заканчивался, а у нас начинался. И мы, когда приехали к бабушке почти целую неделю жили все вместе, таким огромным табором. Я уже к тому времени закончил 8 или 9 класс, ну а Игорь на класс меньше. И та наша проведённая вместе с ним неделя нас не очень-то сблизила, а скорее наоборот, выявила разность наших интересов. Хотя мы ходили вместе купаться на ставок, что-то делали по дому, ничего интересного из всего этого я не припомню. Я там у бабушки знал всех ребят и девчонок с нашей улицы – он же ни с кем не общался. Я по своему характеру и «как выросший на свободе перемещений» в городке, предлагал ему за компанию куда-нибудь сходить или съездить: на другой конец посёлка, за железную дорогу, просто посмотреть и узнать, а что там? Он же со двора никуда ходить особо не хотел. Я вырос в военном городке «на воле», в окружении солдат и понятной мне жизни, а он в городе, ограниченный территорией своего двора, со своими интересами – поэтому нам и говорить особо было не о чём. Поэтому в нашей жизни были всего только эти три «исторические» встречи, когда мы соприкасались в жизни – всё этим так и закончилось. Почему позже наши родители больше за всё время так больше и не встречались, я не знаю. Может быть, жизнь так шла, что не было возможности, может отпуска не совпадали, а может быть, они просто сами не проявляли большей настойчивости в этом деле? Не знаю – на этот вопрос теперь уже некому ответить, а уточнять или расследовать его и нет особого смысла.
САРЫ-ОЗЕК. МОИ УВЛЕЧЕНИЯ. ЗНАЧКИ, ЭТИКЕТКИ, МАРКИ.
ПИОНЕРСКИЙ ЛАГЕРЬ. МУЗВЗВОД – ВИА «ПУШКАРИ».
Про зиму в Сары-Озеке стоит рассказать. Хотя у нас она была недолго, да и снег покрывал землю сантиметров на пять, но всё равно мы успевали покататься на санках. У нас в городке была только одна небольшая горка, поэтому серьёзно проехаться можно было только на ближайшей к нам сопке, которую все называли «Пионерская» или просто «Пионерка». Она была высокой и по ней шла полевая дорога, поэтому снег на ней был придавлен, хотя машины проезжали по ней редко, но снег спрессовывали колёсами так, что нам хватало. От самого верха до низа было около 300 метров – вполне хватало нам разогнаться. Рядом с дорогой была ещё накатанная солдатами, которые ходили по ней на «Жигулёвку», колея от сапог. Поэтому ездить по ней у нас было особым шиком – поставив ноги в колеи, полуприсев, разгоняясь до бешеной скорости, остановиться можно было только внизу горы или, только упав на бок. На этой же горке мы катались на лыжах. У меня были детские лыжи с «солдатскими» креплениями. Так как снега бывало не много, лыжи иногда задевали о камни на горе и цеплялись за них. Но всё равно можно было проехать по прямой в низинах и по накатанной дороге с горы. За всю короткую зиму мы всё равно успевали несколько раз проехать на них.
А вот с коньками было сложнее, специальных катков не было, никто их не заливал, да и лёд сохранялся недолго. Поэтому коньки мы видели и знали только на картинках. Так я и не успел в своё время научиться на них кататься, а потом уже и не было необходимости. Эта горка «Пионерка» и за ней следующая, под названием «Пилотка» были нашими любимыми местами игр. Горка «Пилотка» получила своё название из-за того, что она имела чётко похожий вид солдатской пилотки – очень ровный прямой верх и равномерные склоны направо и налево. На этих сопках всегда в любое время года можно было найти, чем заняться. Весной на их южных склонах, через подтаявшие корочки снега, вместе с маленькими росточками молодой травы появлялись первые подснежники. Мы всем двором, ребята и девчонки вместе всегда ждали этого радостного события потому, что именно с начала сбора подснежников – собственно и начиналась весна. До сих пор помню то удивительное и незабываемое впечатление от вида этих цветов. Как они могли, ещё не дожидаясь полного схода снега уже пробиваться из небольших участков земли на каменных склонах горки? Они были небольшие, таких разных неуловимых оттенков белого цвета: одни кремового, чуть розового, другие с голубизной и когда их соберёшь в букетик, сразу определить точно какого они цвета было не возможно. Мы их выкапывали и собирали вместе с луковицами, чтобы они хранились подольше. Мама всегда радовалась, когда я приносил домой первые подснежники. Она ставила их в стакан, добавляя какую-то таблетку, и они ещё долго росли даже в нём, выпуская корни.
Возле «Пилотки» прямо под горкой бил родник с холодной и чистой водой, которую мы всегда пили с удовольствием в жаркие дни, когда играли рядом с ней. От него начинался ручей, огибавший всю сопку с трёх сторон и, уже уходя от нее, также неожиданно исчезал в песчаном русле ручья. Это было так удивительно: вода появлялась прямо ниоткуда и также внезапно исчезала под землю. Наполнялся ручей полностью только весной и после дождей. Из-за того, что ручей был мелким и хорошо прогревался, в нём в огромном количестве весной лягушки откладывали икру. И весь процесс шёл у нас на глазах: сначала появлялись головастики – маленькие такие, озорные и забавные, затем бесчисленные маленькие лягушата – шустрые и бестолковые. Куда они потом девались до следующей весны в таком огромном количестве, было загадкой.
Кроме игр во дворе летом, зимой приходилось больше играть дома. В это время у меня появилось несколько деревянных конструкторов, в которых были кубики, арки и строительные блоки. Огромное количество разных комплектов солдатиков: средневековые рыцари, пограничники с собаками, лошадьми, французы и герои 1812 года, куча немцев и наших, казаки и тачанки и огромный комплект ковбоев и индейцев. Про последних стоит рассказать особо. Такие индейцы у нас в магазине не продавались, в отличие от всех других, они были только у тех, кто приехал из ГДР. Они были и там большой ценностью и продавались поштучно, поэтому их покупали, выменивали или выигрывали на какой-нибудь спор. А то, что было у нас всех – точные копии с них, отлитые самостоятельно из свинца. Выливали их в углу двора за сараями, и каждый делал несколько форм в глине. Главным было достать образец. Хоть они были не такие цветные, как оригиналы, но были очень похожи. Помимо солдатиков ещё были целые наборы самолётиков, кораблей, военной техники и разных машинок. Поэтому при таком количестве игрушек скучно мне не было, при огромном буйстве детской фантазии можно было разыгрывать целые баталии с наступлениями, обороной домов, крепостей и т.д. Остатки этих солдатиков, пережив кучи переездов я видел в Чимкенте – в коробке из под фотоаппарата ФЭД-2, которая лежала в шкафу на нижней полке в лоджии. Из других игрушек хорошо помню любимую – калейдоскоп. Не помню точно, кто и где его купил, но то, что его можно было крутить весь день на пролёт, наслаждаясь яркими цветными узорами из цветных стеклышек, которые никогда не повторялись, запомнилось. Ещё дорогой для меня игрушкой был компас, который мне достался от отца. Это был обычный офицерский компас, но его чудесное свойство показывать на север всегда удивляло в том возрасте. Я всегда, как настоящий исследователь, в походах брал его с собой (хотя в наших степях, когда вокруг тебя всегда хорошо видны горы, заблудиться было просто не возможно) сам факт того что, достав его всегда можно было определить, где север и где юг мысленно сравнивал нас с известными и серьёзными путешественниками.
Как все дети в своё время и я, проходя периоды взросления, занимался доступным коллекционированием. В то время все были увлечены каким-либо видом собирания. Модным делом тогда было собирание значков. Конечно, я не мог оставаться в стороне. Хорошо помню, что началу моей коллекции положил значок, который носила мама – серенький, прямоугольной формы с рифлёным изображением на фоне Адмиралтейского шпиля гранитной набережной с круглым шаром и рекой Невой. Внизу шла надпись – Ленинград. Почему-то значков тогда было великое множество, они продавались в магазинах, в ларьках, в сувенирных отделах. Когда я решил собирать значки, отец мне подсказал, что необходимо собирать не все подряд, а посвящённые какой-то определённой теме или связанные с каким-то событием. Он сам предложил мне несколько тем на мой выбор и дал время подумать самому и может быть придумать что-то оригинальное. К этому делу я подошёл со всей серьёзностью, ведь это на несколько лет! Из огромного количества тем он помог мне определиться и выбрать главную – города СССР и гербы городов. Вот этой темы я и придерживался несколько лет, пока учился в школе. Собирание значков было доступным – средняя цена его была 10-15 копеек, и очень редкий мог стоить копеек 30-40. В Сары-Озеке собиранию значков препятствовала удалённость посёлка, малый круг общения в гарнизоне, но всё равно в отпусках, во время редких поездок в Алма-Ату, в школе, у всех друзей в городке я старался что-нибудь для коллекции купить, обменять или просто попросить. Несколько значков мне привёз отец из своих командировок, какие-то принесла мама. И к окончанию школы у меня получился довольно приличный альбом, который я купил в Усть-Каменогорске. Он был толстый белого цвета с кожаной обложкой, а сами листы были из поролона, на который очень было удобно цеплять значки. Кроме основной темы моей коллекции связанной с гербами и городами, конечно, появилось множество и других, которые при удобном случае можно было обменять на другие, более нужные. Это было огромное количество военных значков: военные разряды, разные классности, знаки солдатской доблести – «отличник» и «Гвардия», все они попадали ко мне разными способами, так как мы жили в военном городке, а так же всякие другие случайные, оригинальные. Все они чем-то поразили меня или просто понравились. Я собрал полную коллекцию всех разрядов значков ГТО. Уже в Усть-Каменогорске это увлечение пошло на убыль, уступив место маркам. Но всё равно эта моя коллекция хоть понемногу, но пополнялась, пока я учился в школе.
После переезда к нам в Чимкент бабушки, от неё осталось мне «наследство», небольшой кусок красной дорогой материи. Этим на Украине все закрывали экран телевизора, когда его не смотрели. Он непременно должен был быть из дорого бархата или велюра. Сейчас, конечно трудно представить кого-нибудь в наше время закрывающего телевизор тряпкой, но тогда это было обязательным. Так вот мама не найдя ей более подходящего применения, отдала его мне для того, чтобы на ней поместить мою коллекцию значков. В таком виде она и уехала со мной из родительского дома. Сначала она перешла по наследству моему старшему сыну – Жене, а потом и Вове. Тряпку я потом использовал для внутренней отделки шкатулки, которая была у Люды. А значки моих детей так и не заинтересовали, видимо ушло их время, так и остались собранные в обычный тряпочный мешок, который где-то валяется у детей в тумбочке. Иногда, перебирая вещи, когда что-нибудь ищешь, натыкаешься на них и вновь вспоминаешь своё детство, историю приобретения каждого значка. Она единственная моя коллекция, которая пропутешествовала со мной всю службу и хоть в таком виде, но сохранилась. Это, по большому счёту единственное, что осталось из того счастливого моего детства.
Кроме значков я в одно время повально вместе со своими друзьями увлекался собиранием этикеток – картинок со спичечных коробков. Кто привёз это увлечение в наш городок, я уже не помню, но оно захватило нас на несколько лет. Мы скупали спичечные коробки в магазине с разными этикетками, чтобы аккуратно отклеивать наклейки от них. Коробок спичек стоил тогда ровно одну копейку, попадались и сувенирные наборы по 20-30 коробков. Хорошо помню серии из писателей, художников, олимпийские виды спорта, заповедники России. Очень большая серия была много лет – «Берегите лес от пожара!» Мы отслеживали коробки, где только было можно: на улице, в воинской части, в любом магазине. В собирании этикеток был и огромный познавательный процесс: по серии заповедники СССР я узнавал новые для себя названия как Аскания-Нова, Баргузинский, Лапландский и другие. За каждым названием всегда тянулась цепочка вопросов, хотелось просто знать больше. А где он находится? Чем знаменит? Какие виды животных охраняются? У каждого из нас был коробок со спичками, чтобы можно было в любой момент поменяться с любым, у кого увидишь коробок с заинтересовавшей тебя этикеткой. Огромная наука была освоена и по аккуратному отклеиванию этикеток от коробков. Работа требовала большого терпения и правильного обращения с лезвием. Отделённую мокрую этикетку, для придания ей первоначального вида проглаживали утюгом через промокательную бумагу. В то время в каждую ученическую тетрадь обязательно вкладывали такой листок.
Моя любимая учительница, в музыкальной школе узнав, что я собираю спичечные этикетки, и однажды принесла мне их очень много из дома. Оказывается, её муж – офицер тоже в своём детстве их собирал! И подарила их все мне. Вот это был царский подарок! Я с удивлением рассматривал этикетки прошлого десятилетия, таких экземпляров уж точно ни у кого в городке не было. Но потом где-то в отпуске я случайно увидел в ларьке наборы из этикеток всего по 15 копеек за 100 штук! Я купил сразу несколько наборов, моя коллекция сразу выросла в несколько раз, но эта быстрота сразу и охладила мой интерес к этому увлечению. Вот тут я и понял – ведь именно весь смысл коллекции был в том, что ты «достаёшь» их по одной: всегда неожиданно, как-то случайно и это и приносило радость от её находки. Возникало какое-то трепетное чувство – ты хорошо помнишь место где, какую этикетку и каким образом ты нашёл. Ну а когда ты просто покупаешь их сотнями штук в ларьке, то чувство радости от их находки и приобретения было уже какое-то не то. Конечно, я «довёл всё до ума», собрал всю свою коллекцию в альбом для рисования с плотными ватманскими листами. На каждом листе в нём я аккуратно наклеил их по несколько штук. Стараясь собирать их по темам или объединяя чем-нибудь. Этот альбом точно был со мной в Сары-Озеке, а вот уже в Усть-Каменогорске и Чимкенте я его уже не помню. А не помню потому, что там я полностью переключился на коллекционирование марок и больше к этикеткам не возвращался.
Марки. Чудесный и удивительный мир! Вот чем можно сказать, я увлёкся повзрослев, серьёзно и по-настоящему. Я не знал тогда, что это увлечение «затянет» меня на долгие годы. Началом всего своего большого увлечения, чем потом и увлёк отца – стал знаменитый ларёк на центральной площади Сары-Озека. Всё началось с покупки простеньких наборов гашёных марок СССР и стран социалистического лагеря. Видя моё желание собирать марки, отец не стал меня отговаривать, а просто купил несколько наборов. Для их хранения приобрёл первые мои 2-3 простеньких альбомчика. Конечно, реальной стоимости те марки не имели, просто это было одним из увлечений, через которые проходят все дети в соответствующем возрасте. Цены наборов были 15-50 копеек, ими обменивались, абсолютно не осознавая их истинной ценности. В основном это были гашенные почтовыми штемпелями и для пересылки на конвертах не годились и имели символическую копеечную цену. Это позволяло собирать и делало их доступными для детей – через это увлечение проходили многие дети в то время. Сегодня ситуация изменилась, коллекционирование марок стало более дорогим, уже не доступным детям в 10-15 лет, т.к. цены на них резко возросли. И коллекционирование марок стало увлечением серьёзных взрослых, располагающими большими суммами людей. Это, конечно, очень жаль и я бесконечно счастлив оттого, что я в своём детстве мог этим заниматься.
В основном у нас во дворе у всех были самые простые и доступные марки СССР и социалистических стран, иностранные марки и марки экзотических островов мы даже не видели. Первым открытием для себя огромного мира марок произошло, когда я оказался в гостях у одного более взрослого пацана с нашего двора, который приехал в Сары-Озек из-за границы, не помню точно, откуда – из ГДР или Чехословакии. Я увидел его небольшую коллекцию марок, сразу поразившую меня марками африканских стран с видами животных – слонов, зебр, жирафов, носорогов, бегемотов, там были марки из Америки, Англии, Франции и Арабских Эмиратов и ещё многих стран и экзотических островов. Чем-то неведомым, совсем другим удивительным миром пахнуло оттуда – в марках сплелось всё: и яркие краски, и география и простое желание узнать больше, чем эта просто красивая картинка. Чему были посвящены выпуски марок, какой дате или каким событиям. Кто изображён на марке или чей это портрет, чем этот человек знаменит? Марки я начал собирать в Сары-Озеке, где возможностей для обмена было немного, не целенаправленно без какой-то определённой цели – просто собирал марки, как все дети.
Большой вклад в коллекции марок, значков и этикеток внесла моя поездка в пионерлагерь. За всю свою жизнь я был в пионерлагерях всего два раза: один раз в Сары-Озеке и один раз в Усть-Каменогорске. Поездка в пионерский лагерь «Орлёнок», который располагался в горном ущелье под Алма-Атой по дороге в знаменитый горный каток «Медео», оставила у меня массу не самых радостных впечатлений. Воздух, место и природа там были на высоте, в самом прямом смысле. Неприметная дорога сворачивала недалеко от катка в соседнее ущелье – и там, в живописной зелёной долине рядом с горным озером и располагался лагерь. Необходимо пояснить, что это был лагерь МО (Министерства Обороны) – для детей военнослужащих. Дети офицеров и прапорщиков со всего Казахстана собирались там, на лето – тогда было три смены по тридцать дней. К дисциплине мы все были привычны, кроме того, к каждому отряду помимо пионервожатой, был закреплён и солдат. Вообще-то солдаты там были везде: они помогали на кухне, охраняли лагерь, ловили нарушителей и дежурили на воротах. Все в лагере жили в типовых деревянных бараках, напоминающих тот, в котором мы жили первую зиму в Сары-Озеке. В нём было только немного по-другому, в середине вход, коридор и комнаты воспитателей, а от центрального входа направо – мальчики в большой комнате и налево – комната девочек. Окна в комнатах, практически никогда не закрывались, и поэтому возникало ощущение того, что ты живёшь на улице. Умывальник и туалет были на улице. Всё пространство вокруг барака было в огромных деревьях, они росли рядом с высокими кронами, и поэтому на улице всегда была тень.
Скучно там не было, каждый день построение – линейка, затем какие-либо мероприятия, то соревнования между отрядами, то разучивание песен, стихов, вечером обязательно – кино в летнем кинотеатре. Про завтрак, обед и ужин я вообще молчу – кормили «как на убой», хотя мы жили практически на улице, голода не было. До сих пор, если я услышу дурацкие песни тех времён вроде «Взвейтесь кострами синие ночи…» или «Ах, картошка, тошка, тошка – пионеров идеал!», то сразу вспоминаю свой пионерский лагерь. В лагере всё было как везде: ночью мы лазили к девчонкам – мазать их зубной пастой, завернувшись в простыни ночью страшно выли, спрятавшись в кустах по дороге в туалет, пугая всех, кто попадётся и конечно битвы подушками в сончас. За короткое время мы все между собой перезнакомились, узнали кто откуда и произвели обмен между собой всего чего только можно на память. Дело в том, что все приехали подготовленные и «заряженные» на обмен марками, значками и многим другим. За очень короткое время у меня набралось много нового для своих коллекций.
В лагере мне нравилось всё – жизнь на свежем воздухе, еда, кино, – но катастрофически надоели все эти построения, то утром на завтрак, то на линейку после завтрака, то на обед, то на ужин, то на вечернюю проверку. Поэтому мне эти построения надоели довольно быстро. Тем более в пионерском лагере действовали жёсткие запреты: границы лагеря были жёстко определены, к озеру – хоть оно было и рядом ходить строго запрещалось, границей была дорога. Справа и слева границей были горы, все поросшие лесом, на них тоже подниматься было нельзя, объясняли нам это тем, что там можно заблудиться.