Geum.ru

Ать свою книгу воспоминаний или точнее сказать, изложить свою жизнь на бумаге, у меня появлялись давно, я даже не могу сейчас точно сказать в какой год или день

Вид материалаДокументы

Содержание


Герой советского союза в.в. карпов. оверченковы.
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   37

Так же впервые я видел настоящий горный перевал Архарлы, где горы стояли так близко к дороге, а она извивалась между ними, поднималась всё выше и выше. А ближе к вершине – появились зелёные долины, покрытые цветами, ручьи и рядом белый, – ослепительно белый снег, а главное там – воздух, удивительно чистый, наполненный горными ароматами! Затем, пройдя самую высшую точку перевала, начинался долгий и опасный затяжной спуск с обратной стороны гор по серпантину, когда справа горы, а слева огромный обрыв-откос, в котором не видно дна. А когда ущелье становилось видно, то на его дне виднелись ржавые остатки металла от автомобилей, которые туда упали раньше. Хотя я позже, уже офицером накатал по этому перевалу десять лет, правда, уже за эти годы переделанному по более пологой траектории, но то первое сильное впечатление от всего увиденного – осталось в памяти.

В самом Панфилове мы прежде, чем ехать в часть, подъехали осмотреть древнюю китайскую пагоду – историческую достопримечательность города. В то время там шла её реставрация, везде был разбросан строительный мусор, древесные стружки, опилки. Несколько человек-реставраторов у нас на глазах довольно быстро и ловко на гладкой доске восстанавливали деревянный, ажурный узор специальным инструментом и раскрашивали это яркими цветными красками. Мы вместе с отцом залезли на самую высокую площадку в башне и осмотрели окрестности города. Когда намного позже мы приехали служить в город, то неоднократно были в этом музее. Но наверх, в башню посетителей уже не пускали, но я помнил, что мы с отцом там были в моём детстве, когда ещё музей не работал, и мне тогда было около 12-13 лет.

Пафиловский мотострелковый полк удивил меня своей строгой красотой, чем он явно отличался от всего Сары-Озекского гарнизона. Это была правильной формы часть – в центре плац, вокруг ровными рядами одинаковые стандартные деревянные бараки – везде деревья, ровные асфальтные дорожки, арыки по которым бежит вода. После жёлтой глины и безжизненного пейзажа – это был просто какой-то рай! Поселили музыкантов в отдельной казарме, где и я вместе с ними тоже получил первую свою в жизни солдатскую кровать. Где был отец, я сейчас уже вспомнить не могу, да и мне это было не интересно, так как я всё время был с солдатами. Сначала они разгружали машину с инструментами, распаковывали и всё заносили в клуб, потом долго всё сами подключали, что-то настраивали, что-то играли, а я пошёл побродить по окрестностям и осмотреться. Тогда я впервые ночевал в солдатской казарме среди солдат, – я хотя и видел всё это раньше, но ночевать ещё не приходилось. Оказалось, что ничего страшного в этом нет, ложишься в кровать, проваливаешься в сон и не слышишь того, что кто-то ходит рядом или разговаривает. Может быть, эта первая удивительная ночь в солдатской казарме, после такого бурного дня впечатлений тоже послужила решающим доводом в пользу военного училища? Кто знает? Эта была обычная нормальная солдатская жизнь, безо всяких историй про ужасы творящиеся армии по ночам. Вот так ещё в своём детстве я, благодаря своему отцу уже впитывал в себя простой солдатский быт. Не знаю, специально мой отец так делал, но скорее всего – нет. Просто он сам был рад тому, чтобы я был рядом с ним, использовал все имеющиеся тогда для этого возможности, и это была такая тихая своеобразная любовь, когда ничего не надо произносить вслух, но нам двоим и так всё было понятно.

Утром он забрал меня, и мы поели в офицерской столовой, «Пушкари» дали как всегда концерт с большим успехом, переночевали вторую ночь и утром выехали обратно. Дорога назад была уже знакома, ехали спокойно, а когда поднялись на перевал, кто-то предложил свернуть с асфальтной дороги в горную долину и сделать привал на обед. Отец разрешил и сам с радостью, наслаждался погодой, природой и довольный тем, что выступили очень хорошо, и всё получилось без проблем. А попутно и разрешил собрать горный лук, для солдатской столовой. Солдаты с радостью разбежались по склонам гор и стали быстро наполнять кузов автомобиля пучками этого лука. Он был такой необычной формы и конечно намного меньше луковицами, но его было очень много, и поэтому кузов автомобиля наполнился очень быстро. Поэтому с гастролей мы привезли не только славу и аплодисменты, а ещё и огромную кучу лука.

В сторону Панфилова я ещё ездил два раза с отцом на летние артиллеристские сборы. Один раз мы ехали на УАЗике с командиром полка (кажется, его фамилия была Литинский, но я могу и ошибаться). Ехали по той же дороге через перевал, но он взял с собой ружьё и мы по пути охотились на диких голубей. Как только мы замечали сидящую на обочине стаю голубей, мы останавливались и он делал выстрел. После каждого выстрела я подбирал по два-три голубя и складывал их сзади в УАЗике. Поэтому поездка так ярко и запомнилась. По приезду в лагерь мы отдали их повару. И вечером в офицерской столовой мне тоже достался один жареный голубок. Полевой лагерь полка стоял в небольшой урючной роще, рядом с широким высохшим руслом реки. Сам лагерь я видел впервые – он поразил меня огромным количеством палаток стоящих строгими стройными рядами и вполне сносным бытом. Всё здесь было ясно и понятно – летняя столовая, умывальники с водой, полевые туалеты. Я сразу нашёл палатку солдат из музвзвода, и целый день проводил с солдатами, приходя к отцу только вечером спать и видя его в столовой. Жил я вместе с ним в кунге на базе автомобиля ЗИЛ-131. А днём мне всё было понятно, переходя от одного учебного места к другому, я всё видел сам, везде шли занятия солдат с орудиями; подготовка их к стрельбе, тренировка расчётов по слаженным действиям по отдельности и по батарейно, свёртывание и развёртывание орудий, их чистка и смазка. За все дни, которые я провёл там, я изучил все окрестности лагеря на расстояние видимости, и облазил все ближайшие ущелья. Изучая, их я представлял себя первопроходцем и путешественником, мне всё там было интересно, хотя ничего нового там не было – они были такими же безжизненными, как и всё вокруг.

По выходным – спортивные соревнования между батареями – сдача на классность, бег просто и в противогазах, в ОЗК, по вечерам каждый день кино. Однажды отец взял меня на стрельбы и оставил на батарее объяснив, что тут будет интересней смотреть, чем на командном пункте. Стрельба шла с закрытой позиции, цель была не видна, но работу батареи при стрельбе я видел впервые. На вооружении в полку стояли 122мм гаубицы Д-30 на прицепной тяге. Зрелище, которое я видел, действительно было потрясающем! По радиостанции получали команду и громко её дублировали, заряжали орудия и ждали команду на открытие огня. И когда неожиданно она поступала, наступал такой грохот от выстрелов, а у орудий в пыли все солдаты приходили в движение, каждый автоматически делая свою работу по перезарядке орудия. И этот вид непонятного на первый взгляд слаженного, единого и цельного механизма восхищал. Выстрелы шли беспрерывно, и я сомневаюсь в том, что они могли ещё что-то друг другу говорить в этом грохоте. Это действительно было здорово! Это была взрослая, серьёзная, мужская работа – солдаты и офицеры открывались с какой-то другой стороны жизни, и была видна эта их работа и предназначение. Это зрелище надолго дало мне пищу для размышлений и как-то заставило переоценить и взглянуть на службу и требовательность офицеров по-другому. Солдат необходимо учить и если быть не требовательным, то ничего не получится. Оказывается, основная работа всех военных не видна в военных городках, а проявляется именно здесь на полигонах! Вообще-то всё увиденное мной в полевых лагерях намного и надолго заставило меня поразмышлять. Пришлось переоценить свою жизнь и задуматься над такими вопросами – а кем мне быть? А смог ли бы я так командовать и вообще быть офицером?

Вообще-то этот вопрос я себе ставил давно. Раньше я считал, что работа офицера ничем не отличается от многих других – такая же обычная, как у моряка, шахтёра или водителя. Но одно событие заставило меня серьёзно задуматься над этим и начинать оценивать её с другой, не видимой с первого взгляда, стороны. Как раз в эти годы, когда мы жили в Сары-Озеке (в марте 1969 года!) произошёл конфликт с Китаем на острове Даманском. Это событие средствами информации было совсем не озвучено и только скупо дали несколько строчек в газетах. А у нас в городке это событие серьёзно всколыхнуло нашу спокойную жизнь гарнизона. Хотя те события были на Дальнем Востоке, но у нас-то тоже основной противник, до которого было 200 километров, тоже был Китай. В фойе ГОКа сразу была организована фотовыставка с реальными фотографиями погибших пограничников, вырезками из газет, переводами китайских «цитатников» их лидера Мао Цзэдуна. Всего в тех событиях погибло 57 наших солдат-пограничников из-за того, что руководство страны, боясь развития и перерастания конфликта в настоящую войну, долго не давало команду на открытие огня. Всё это заставило нас всех взглянуть на работу наших отцов как-то по-другому. Тем более обстановка была неясна – все готовились к войне с Китаем. И СССР, чтобы не быть застигнутыми, как говорится врасплох в Азии, все свои дивизии вывели на границу. Сейчас мало кто знает, что в августе 1969 года такие же события, подобные Даманскому, были и на озере Жаланашколь, рядом с Уч-Аралом в Казахстане. Это место находится в Семипалатинской области – знаменитые Джунгарские ворота. Там так же наши пограничники вступили в бой с китайцами и с нашей стороны погибли двое, а с той стороны – 18 китайцев. Так вот отец, вместе со всеми уехал на границу в готовности принимать участие толи в конфликте, толи в войне с Китаем. Помню ту, сразу наступившую гнетущую тишину и ожидание в городке, тихие и неясные разговоры женщин между собой, когда все прислушиваются к новостям и пытаются хоть что-то узнать о муже. И мы, дети, собравшись вместе, рассуждали на своём детском языке о войне, о проблемах мировой политики и все сходились к одной мысли, что лучше мир, чем война. Но при этом все понимали, что если придётся и дадут команду, то наши отцы первые столкнутся с врагами. И неизвестно, чем это всё может закончиться. Ведь в такой службе существует, как говорится две стороны медали: с одной стороны счастливая жизнь, парады, безбедное существование, а с другой стороны обязанность быть первыми на войне. Вот тогда я впервые и подумал, что профессия офицера и отличается от всех других тем, что если для страны будет надо – то придётся первому достойно выполнить присягу, защищая всех остальных.

На второй год летом он тоже взял меня с собой на сборы артиллерии, но это были сборы всей артиллерии дивизии, и поэтому лагерь стоял в другом месте – он был намного больше, больше было солдат и офицеров. Отец уже целый день был занят своими делами, а мне в тот раз он «выдал» бинокль. И я с ним, как настоящий путешественник, обошёл все окрестности лагеря. Так как лагерь был в предгорьях, то возможностей для изучения было неограниченно: в одну сторону были – горы, вправо - влево – речка, а в другую – необъятная степь. В этот раз я был намного меньше, так как полк не стоял отдельно, а вся артиллерия дивизии была вместе. Но всё равно мне было интересно. Тем более что мне уже всё было знакомо: днём занятия, после обеда обслуживание техники, а вечером кино. Так как в этот раз людей было больше, то кино сразу показывали в двух местах. Поэтому эти дни, проведённые в детстве с отцом в полевых лагерях вместе с солдатами, сформировали у меня устойчивое мнение, что можно спокойно и интересно жить даже и в полевых условиях, и ничего страшного нет в том, что ты живёшь практически на улице. Жизнь в палатке при поступлении в училище была уже мне знакома и не пугала. Кто знает, может быть, эти поездки и сыграли свою роль, когда мне пришлось делать выбор между военным училищем и гражданским институтом? Скорее всего, конкретного ответа на этот вопрос не найти. Пример отца перед глазами, сам образ жизни в военном городке, поездки с отцом и очень близкое и понятное знание солдатской жизни и быта – всё это в едином комплексе, наверное, и выработало у меня решение связать свою жизнь с армией.


ГЕРОЙ СОВЕТСКОГО СОЮЗА В.В. КАРПОВ. ОВЕРЧЕНКОВЫ.

БОМБОУБЕЖИЩЕ. МАМИНА БОЛЬНИЦА. ШКОЛА №270.


К этому времени относится и моя встреча со знаменитым уже тогда героем Советского Союза писателем – Владимиром Карповым. Вот её я очень хорошо запомнил. Как-то вечером, когда мы уже жили в квартире на втором этаже, вечером отец пришёл со службы не один. На улице была зима, я сидел дома и занимался какими-то своими делами. В этом не было ничего необычного, к нам частенько заходили офицеры – сослуживцы отца и поэтому сначала я не очень удивился. Но потом заметил, что пришедший человек был в гражданской одежде, что было большой редкостью для нашего военного городка. Перед этим он как-то незаметно для меня разделся в коридоре, сняв там с себя пальто и пиджак, и остался просто в рубашке. Я его хорошо запомнил – он был не очень высокий, скорее среднего роста, плотный, широколицый, густыми чёрными усами. Он поздоровался и со мной, крепко по-мужски пожав мне руку. Они прошли с отцом в зал, где у них завязалась беседа. У нас уже к тому времени был куплен новый гарнитур, в котором был большой раздвижной стол, он обычно стоял в углу зала и я на нём делал уроки. И только по большим праздникам его ставили в центр комнаты, мама накрывала его хрустящей скатертью и празднично сервировала. Я хорошо помню ту радостную суету, которая началась с его приходом к нам. Стол выдвинули на центр, хотя никакого праздника вроде бы и не было, но мама быстро застелила скатерть и накрыла стол, достав праздничную посуду, дорогие ложки-вилки. Я как человек наблюдательный, и подметив такие мелкие вещи, как хрустальная посуда и дорогие ложки – сразу понял, что здесь что-то не то. Видимо это не простой гость! Но сразу не понял кто. В этой радостной беготне и сутолоке мне никто ничего толком не объяснил. Только потом, когда уже они сели за стол выпили-закусили, и отец с Карповым вёл какие-то разговоры, мама тихонько отозвала меня в коридор и в прихожей очень аккуратно, развернув лицом ко мне, показала пиджак гостя. Я сразу ахнул! Вот это да! Такого ещё мне видеть не приходилось! Над несколькими рядами орденских планок, а я уже хорошо понимал, что это означает количество орденов и медалей, так их было на вскидку что-то штук двадцать или больше, скромно висела золотая звезда Героя Советского Союза. Так вот оно что! Я впервые в жизни увидел её так близко, пощупал её руками – ощущения от этого были непередаваемые, до этого я видел её только на картинках и фотографиях у генералов и генерального секретаря КПСС Брежнева. Хорошо помню, как моя мама сказала мне:

- Сынок, запомни фамилию этого человека! Это настоящий герой – разведчик! Он участник войны и военный писатель!

Вот это да! У нас дома сидит такой знаменитый человек, Герой Советского Союза, а я то до сих пор был не в курсе! Как же так! После этого мне и самому стало любопытно, и я стал с интересом прислушиваться к беседе отца с Карповым. Мой отец всегда мог поддерживать беседу с любыми людьми и этой его способности я иногда просто поражался. Как удивительно быстро он мог сориентироваться в ситуации, найти нужный тон, подобрать слова и завести беседу с разными людьми на общую с ними тему. Но в тот вечер больше говорил В.Карпов – рассказывал о войне, о своих впечатлениях, об армии, других гарнизонах, о книгах, политике и о многом другом. Говорил он очень складно, это я сразу подметил, речь у него была необычная, какая-то удивительно литературно-правильная. Истории, которые он рассказывал, захватывали – я хорошо запомнил, что сразу возникало какое-то чувство веры, и реальности картинок, о чём шла речь. Это было удивительно! В общем, он запомнился мне каким-то необычным, но в тоже время и обычным, простым, земным человеком, несмотря на своё звание героя. Вот так я впервые в жизни увидел живого героя Советского Союза – разведчика и военного писателя Владимира Васильевича Карпова.

Потом отец пояснил мне, что он по приглашению военного округа совершает поездку по гарнизонам и организует встречи с солдатами и офицерами. А отец пригласил его на ужин к нам домой. Конечно, для всего гарнизона это было событие – приезд писателя. Дома у нас книг Карпова не было, хотя отец все книги его читал, но он пообещал мне, что найдёт их и принесёт мне. Действительно, через время он действительно принёс книжку – она до сих пор как драгоценная реликвия хранится у нас дома. Это романы «Маршальский жезл» и «Вечный бой». Они поразили меня тем, что в них живым языком рассказывается о жизни солдат и молодых офицеров – мотострелков и они частью историй биографичны. Оказывается, он сам окончил Ташкентское пехотное училище, служил в Туркестанском военном округе, командовал мотострелковым полком. Эти книги я много раз перечитывал уже офицером, и каждый раз находил в них что-то новое для себя, понятное только мотострелкам, ведь я тоже окончил мотострелковое училище. Много написано разных книг о лётчиках, танкистах, артиллеристах и других, но я не встречал нормальных и хороших книг о воинах-мотострелках кроме этих. Романы ещё близки мне тем, что сюжеты, описываемые в них, происходят в Азии и конкретно в ТуркВО. Ещё я прочитал его книгу о войне – «Приказано – взять живым!», в которой он описывал жизнь полковых разведчиков и походы за линию фронта. Позже я сам приобрёл его новую книгу «Полководец», о генерале Петрове – организаторе обороны Одессы и Севастополе. Конечно, я по ходу своей жизни видел и встречал много героев и России и Советского Союза, но я навсегда запомнил ту первую встречу у нас дома, когда я впервые увидел героя, человека – легенду В.В.Карпова.

Последние годы жизни в Сары-Озеке были связаны с местной гражданской семьёй, их фамилия, кажется, была Оверченковы. Каким образом мама с отцом познакомились с ними, я уже не помню. Но хорошо помню, что по выходным дням мы ходили к ним в гости. Видимо сама жизнь и их работа, что у мамы, что у отца не давала им возможности спокойно отдыхать дома – в любой момент мог прибежать посыльный или прийти машина с больницы. Поэтому они были просто рады возможности, как они выражались «сбежать из дома», чтобы просто спокойно отдохнуть в свой выходной день. Жили они на самой окраине «целинного» района – там были в основном государственные дома на два хозяина с участком земли и сараями. Земля там была чистая глина с небольшими мелкими камешками и солончак, – на ней ничего не росло. Поэтому двор был пустой, и можно было спокойно играть в мяч и другие игры. Кем работали родители той семьи, я не помню, но у них было три сына – по возрасту как раз, такие как я. Только старший сын был на два-три года старше меня. Дом у них был расположен очень удачно, на самой окраине посёлка. Сразу за их сараями и заборчиком из штакетника начиналась огромная и бескрайняя степь. Это и определяло характер всех наших игр.

Старший сын увлекался тогда модным занятием – изготовлял летающие планеры и воздушных змеев. Тогда я впервые у него увидел журнал «Моделист – конструктор», который меня сильно удивил, в нём были напечатаны простые в изготовлении модели планеров и самолётов. Мастерская у него была оборудована в одном из сараев, там были доски, верстак, набор рубанков. Всегда там был такой волнующий запах свежеструганных досок, опилок и столярного клея. Когда нам было скучно, то мы всегда любили присев в тени возле его мастерской наблюдать, как он что-то стругает, клеит и создаёт модели. Конечно, без нас не происходили испытания очередных моделей – мы были главными зрителями и помощниками запуска. Много самых ярких и волнующих впечатлений у меня осталось от этих игр. Мы много раз помогали ему запускать самолёты – закручивая резинку, которая вращала винт, иногда бегали с тросом, разгоняя очередной планер. Правда не все попытки запусков, конечно, были успешными – самолёты и планеры ударяясь о землю, ломались, но он быстро что-то подправлял, переклеивал или подклеивал и самолёт через несколько дней вновь был готов к полёту. Но большинство запусков были удачными и чувство чуда, оттого что он был у тебя в руках, а сейчас летит в вышине, было таким захватывающим, вызывало бурю эмоций и чувство уважения к старшему брату.

Основным местом испытаний была степь за их домом, но было у нас и любимое место – заброшенный и пустынный карьер немного подальше. Там было очень хорошо всё запускать с обрыва, и у нас появилась цель – противоположная сторона карьера. Хотелось, чтобы самолёт или планер перелетел на ту сторону поперёк карьера. Несколько раз самолёты падали и разбивались не долетая, но старший брат постоянно что-то улучшал в конструкции, доставал более тугую резину, увеличивал размах крыла и т.д. И каждый раз мы подбирались всё ближе и ближе к противоположному краю. И вот как-то после нескольких месяцев неудач, в один из хороших солнечных и безветренных дней, после очередного запуска произошла победа! Наш самолет побил рекорд дальности, который мы сами себе установили – перелетел карьер! Мы были счастливы, оттого что столько времени мы потратили на это, и так долго надеялись, и всё-таки это событие произошло. Видимо в такие минуты люди и решают стать лётчиками. Вместе с ними я участвовал в запусках воздушных змеев, они были разные и большие и маленькие. Главным тут было «поймать ветер» и поднять его в воздух, а, там понемногу отпуская капроновую леску, его поднимали на максимальную высоту. Сложность была в приземлении – второму человеку надо было его успеть поймать, прежде чем он врежется в землю и разобьётся.

Но самым запоминающимся и ярким, что осталось у меня в памяти связанное с этой семьёй – это то, как мы готовились к ядерной войне. Начинать эту историю необходимо издалека. В то время отношения между СССР и США были в такой фазе как «холодная война». Все разговоры политиков велись о том, что всё надо решать мирно, путём переговоров, но все реально понимали, что идёт гонка вооружений – кто быстрее успеет накопить большее количество ядерных боеприпасов и успеет ударить первым. В армии все разговоры и подготовка шла полным ходом – всё было связано с атомной войной и к этому (как к неизбежности) все были внутренне готовы. Все готовились и все понимали, что война будет, это вопрос только времени. Среди солдат издавались и распространялись разного рода такие книжечки малого формата: «Солдату о ядерном взрыве», «Особенности ведения войны в условиях применения ядерного, химического и бактериологического оружия». Раз мой отец был политработником, поэтому дома у нас таких книжек была целая куча – разных форм и изданий. И я как-то раз, когда мы в очередной раз с родителями пошли к ним в гости, взял несколько штук. Пока родители были в доме они все с увлечением сидя в сарае, их прочитали и пролистали. Эффект от этого них был потрясающий! Они узнали о поражающих факторах ядерного взрыва: ударной волне, световом излучении, проникающей радиации и радиоактивном заражении местности. Они сразу задумались о средствах защиты от ядерного взрыва во время атомной войны. Возник вопрос – что делать? В этих книжечках ещё были показаны схемы и типы различных инженерных сооружений – укрытий, блиндажей и бомбоубежищ. Находясь под впечатлением от прочитанного, нам пришла в голову безумная идея. Мы решили вырыть и себе бомбоубежище на случай атомной войны. Я уже не помню, кому первому пришло в голову это решение, но идея захватила всех нас. Сказано – сделано! Мы начали конкретную подготовку к этому: внимательно обсудили и обдумали варианты, выбрали место – сразу за сараями, в чистом поле, подготовили две-три лопаты и ведро с верёвкой. Место было выбрано не случайно рядом с домом, чтобы в случае внезапного начала войны успеть добежать до нашего бомбоубежища, ведь тогда будет дорога каждая секунда! И самое главное – необходимо было не мешкая, срочно, спешно приступать, ведь времени до начала войны (как мы думали) оставалось совсем мало!