Вcемирный доклад юнеско о коммуникации и информации в 1999-2000гг

Вид материала

Доклад

Содержание Первенство английского языка Свобода СМИ Интернет: «новая среда» Приватизация цензуры.

Подобный материал:

• Программа юнеско «Информация для всех», 74.13kb.
• Н о. появился в 1968 г в материалах генер-й конфер-ии юнеско. В 1972 доклад, 13.55kb.
• Перечень учебных курсов с краткими аннотациями, 170.84kb.
• Положение о III городском конкурсе детского декоративно-прикладного творчества и рисунка, 69.99kb.
• Всесвітній день поезії свято, яке відзначається щороку 21 березня (день весняного рівнодення)., 87.01kb.
• Пояснительный доклад, 583.32kb.
• Седьмой Генеральной Ассамблее в Баку в июне 1996 г., доклад, 248.66kb.
• Учебные программы по журналистике: модель юнеско для развивающихся стран и молодых, 5159.62kb.
• Нестандартные маркетинговые коммуникации, 72.25kb.
• Программа учебной дисциплины основы теории коммуникации направление подготовки, 221.07kb.

Первенство английского языка

Благодаря ИТ стремительно превратился в единый международный язык. Согласно исследованию, проведённому в 1998 г. «Евромаркетингом», на английский язык приходится предпочтение более одного из каждых двух пользователей Интернет (58%), в то время как испанский (7,9%), немецкий (8,6%), японский (7,9%) и французский (3,7%) применяются во всемирной коммуникационной сети гораздо меньше. Эти данные, трудность установления которых очевидна, были недавно подтверждены другими исследованиями. Оценка этих данных осложняется быстрыми переменами в техническом оснащении и в практической работе. Кроме того, данные о преобладающем коммуникационном языке (в электронной почте и на форумах) не могут служить основанием для аналогичных выводов применительно к торговле культурной продукцией. Так, после начальной фазы подавляющего преобладания английского языка, в коммерческих предложениях спутниковых каналов начинает проявляться тенденция к языковой диверсификации.

Будут ли созданы прикладные системы автоматического перевода, способные в достаточной мере помочь уменьшить трудности межъязыкового общения и способствовать созданию реального многоязычия? Прошлые исследования были разочаровывающими, и теперь учёные ведут себя осторожно. Они связывают свои надежды главным образом с разработкой систем автоматизированной поддержки перевода. Это означает признание того факта, что здесь нельзя допускать приблизительные и упрощённые подходы, поскольку они наносят ущерб языкам как носителям специфических культурных особенностей. Только активная помощь переводческому сектору со стороны предпринимателей и властных структур будет способствовать большей сбалансированности потоков культурной продукции. Если такое усилие не будет предпринято, то английский и, по-видимому, несколько других наиболее употребляемых языков в перспективе займут господствующее положение на рынках культуры.

Усилия по оказанию помощи данному сектору, а также по разработке систем поддержки перевода (к которым следует причислить многоязыковые системы, вполне заслуживающие помощи международных организаций) могут, однако, оказаться недостаточными без параллельной систематической помощи производствам, способным работать на другие страны и регионы, включая помощь по сбыту их продукции. Самый последний опыт в области экспорта кинематографической, телевизионной, звуковой и даже литературной продукции показывает, насколько велика зависимость успеха как от соблюдения целого ряда международных стандартов (формат, драматургические и сценографические требования), так и от готовности адекватной дистрибуторской системы.

Важным положительным фактором может стать заблаговременная амортизация производственных затрат национальных медиа-систем. Именно этим объясняется успех бразильских и мексиканских телесериалов за пределами национальных территорий. Можно предвидеть, что эти факторы сохранят своё значение и в дальнейшем. Если верно, что новые коммуникационные сети в принципе обеспечивают расширенное распространение и даже распространение без границ и без посредников (прямо от художников к потребителям), что может благоприятствовать неординарным произведениям даже вопреки их бойкоту по месту создания, то было бы иллюзией считать, что это станет основой развития мировых рынков. Да, прямые сделки дадут место нескольким новым авторам, но вполне вероятно, что свобода движения потоков приведёт к быстрому удорожанию производственных процессов (в связи с реализацией совместных творческих проектов или привлечением новых капиталов) и к концентрации дистрибуторских фирм. К этому и готовятся главные медиа-объединения: их неуверенность в будущем связана больше с планами их непосредственных конкурентов, чем с пришествием «новичков» или развитием прямого товарообмена, не контролируемого ими.

Бесспорно, что ИТ обостряют целый ряд проблем, связанных со всем разнообразием культурного производства. Однако более или менее быстрое развитие технической базы и медиа-сетей не влечёт за собой автоматического сохранения творческого плюрализма в странах и регионах и стабильности разнообразия существующих форм производства (как на уровне независимого рыночного или нерыночного мелкого производства, так и на индустриальном уровне). Не следует некритически воспринимать восторженные и часто неумеренные речи о том, что мы уже живём в информационном обществе, подчинившем культуру своим правилам игры. Уместно также напомнить, что в силу сложных причин, которые начинают проясняться в ходе исследований технических новаций, развитие техники редко совпадало с прогнозами экспертов. Иными словами, смысл нашего будущего спроецирован не на ИТ, и они не будут единственным фактором, определяющим его судьбу. Однако если те, кто несет ответственность за культурное производство во всем мире, займут выжидательную позицию и не осознают всю важность разыгрываемой ставки, культура будет всё больше подчиняться нормам медиа-коммуникации и информационных потоков. Поэтому в заключение необходимо подчеркнуть значение государственной политики в области культуры и призвать к её восстановлению в тех сферах, которые были отданы в свободное владение коммерческим аудиовизуальным СМИ и транснациональным информационным потокам. Впрочем, государственная активность окажется малорезультативной, если будет сведена к протекционистским и оборонительным действиям, которые в любом случае рискуют быть неэффективными и даже неосуществимыми.

Надо надеяться, что этот вопрос станет предметом широкого обсуждения и вызовет к жизни общественные движения и даже «сопротивление» по инициативе художников, производителей, пользователей и политических лидеров. В ходе переговоров по ГАТТ в 1993 г. Франция активно поддержала идею о «необходимости сделать исключение для культуры» и добилась договорённости о том, что при открытии мировых рынков культурная продукция (в частности, продукция кинематографической промышленности) не должна приравниваться к обычным товарам. С тех пор этот вопрос получил всемирный резонанс, причем если одни рассчитывают на то, что «культурное исключение» будет упразднено де-факто самим ходом технического прогресса, то другие надеются, что на помощь культурному плюрализму придут международные организации и региональные структуры.

Другая ключевая проблема, которую сейчас обсуждают, касается авторского права и постоянного авторского надзора за произведениями в современном контексте, осложнённом появлением медиа-продуктов. Многие развивающиеся страны пока не заявили о своей прямой заинтересованности в этих дискуссиях, хотя они действительно затрагивают их. Сохранение культурного плюрализма несовместимо со стремлением уклониться от переговоров по этим важнейшим вопросам или действовать в обход переговоров. Между тем, именно это произошло в случае Многостороннего соглашения по инвестициям, когда была предпринята попытка провести переговоры за закрытыми дверями в рамках ОЭСР. Нам необходимы сбалансированные соглашения, подтверждающие особый характер культурных продуктов и не рассматривающие их просто как промышленные товары. Рост мировой торговли культурными продуктами, в сочетании с быстрым развитием технической базы СМИ и коммуникационных сетей, со всей очевидностью показывает, что если мы хотим добиться сохранения культурного плюрализма и уважения культурной самобытности народов и общин, нельзя откладывать на будущее поиск новых решений.

Источники:

Garnham, N; Inglis, F. (eds.). 1990. Capitalism and Communication: Global Culture and the Economics of Information. London, Sage Publications.

Lacroix, J.-G.; Tremblay, G. 1997. The Information Society and Cultural Industries Theory. Journal of the International Sociological Association, Vol. 45, No. 4, October.

Lacroix, J.-G.; Lefebvre, A.; Miege, В.; Moeglin, P.; Tremblay, G. (eds.). 1997. Industries culturelles et sociйtй de 1'information'. Sciences de la Sociйtй, No. 40, Toulouse, PUM.

Miege, B. 1997. La sociйtй conquise par la communication [Communication between Industry and the Public Arena]. Vol. 2. Grenoble, P.U.G.

Mosco, V. 1996. The Political Economy of Communication (Rethinking and Renewal). London, Thousand Oaks/New Delhi, Sage Publications.

Нелатинские алфавиты и компьютер

Если тексты, основанные на латинском алфавите, останутся вне компьютеризации, то некоторые общества могут оказаться отброшенными почти в догутенбергский век, когда право писать, копировать и читать бесценные книги, часто являвшиеся единственным уникальным оригиналом, принадлежало только элите привилегированных учёных.

Эта проблема является предметом большой озабоченности для более чем двухсот этнических обществ и языковых групп, в большинстве своём находящихся в Азии, а также для коренных народов околополярного региона и для коренных народов Латинской Америки. Для множества языков речь идёт о возможности использовать графические средства для преобразования своих букв, слов и фраз в такие символы компьютерного языка, которые созданы как бы самими носителями этих языков. Поскольку инструмент компьютерного письма должен как можно ближе следовать за грамматикой и стилем письменного оригинала, задача состоит не просто в правильном переложении одного алфавита, основанного на имитации звуков, на другой алфавит, также основанный на имитации звуков.

В некоторых языках первой пишется согласная, а соответствующая гласная ставится как акцент или диакриктический знак рядом с символом согласной. Однако, вариант, когда гласная идёт первой, принципиально отличен от варианта, где она ставится на последнее место как отдельная гласная, и инструмент письма должен уметь учитывать это.

Для переложения идеографических алфавитов, где буквы представляют не звуки, а предметы или понятия, таких как китайский, японский и корейский, необходимо создать совершенно другой инструмент письма. Ещё труднее разработать инструмент письма для языков, основанных исключительно на идеограммах, как у индейцев Северной Америки или в инуитском языке, где сказания и саги излагаются с помощью средств, которые для непосвященного человека характеризуются дефицитом символов.

Создание адекватных шрифтов – только первый шаг. Необходимо разработать компьютерный инструмент письма, способный четко выявлять и выражать стилистические особенности подлинника. Во всех языках существуют свои способы использования жирного шрифта, курсива, подчёркивания и других типографских элементов. Существуют различные типы пунктуации и разные способы разделения слов, предложений и отрезков текста. В тайском языке, например, все слова пишутся слитно. Нет ни запятых для выделения самостоятельных мыслей, ни точек, чтобы закончить предложение, ни красных строк, чтобы обозначить новый абзац. Большинство традиционных текстов написаны заглавными буквами, и строчные буквы не имеют смысла.

Помимо этих соображений, для успешного применения новой информационной технологии необходимо предусмотреть следующее: создание электронных словарей, электронных тезаурусов, электронных систем проверки орфографии, интегрированных в редакторские программы, многоязычные редакторские программы, активацию и перевод с голоса и стандартизацию форматов для электронного взаимодействия и конвертирования. Даже система Афральфа, разработанная на компьютерах Эппл для интегрирования нескольких главных африканских языков в единый расширенный латинский алфавит, нуждается в дальнейшем совершенствовании словарей, тезаурусов и других компонентов.

Наконец, учитывая многочисленность инициатив по разработке компьютерных редакторских инструментов для нелатинских алфавитов, следует предусмотреть на заключительном этапе кодификацию графических систем и обеспечить унификацию в самом графическом языке и совместимость со смежными графическими системами: например, между бутанским языком дзонг-кэ и тибетским языком, с которым связано происхождение большинство религиозных текстов, используемых в Бутане.

Трудно переоценить значение компьютеризации алфавитов как единой, комплексной и всеохватывающей программы. Те народы и общества, которые окажутся не в состоянии информатизировать свой язык, не смогут также и полноценно участвовать в нарождающемся информационном обществе и извлекать для себя выгоду из всех возможностей, которые открываются благодаря технологиям информации и коммуникации. Это не может также не сказаться на их творческом потенциале и культурной самобытности.

Директор департамента коммуникации ЮНЕСКО А. Арнольдо

Источник:

R.M.K. Sinha (ed), Computor processing in Asian languages, New Delhi, Tata-McGraw Publishing Company Ltd, 1992.


Свобода СМИ

Жан-Поль Мартос, директор европейской службы информации Human Rights Watch, Брюссель, Бельгия. Взгляды автора не обязательно совпадают со взглядами Human Rights Watch.


Парадокс

Появление любой новой технологии неизбежно порождает самые оптимистические надежды и самые серьезные опасения. Развитие ИТ не является исключением из правила: одни обещают нам все более демократическую всемирную деревню, а другие пророчат наступление эры нового господства и догматизма. Парадоксов более, чем достаточно. Так, ИТ способствуют бурному развитию и беспрецедентному разнообразию СМИ, но в то же время они открывают территорию, где самые мощные из них вступают в ожесточённую конкуренцию, угрожая раздавить своей тяжестью или же оттеснить на обочину наиболее слабых игроков. Освоение и эксплуатация этих новых технологий требуют таких огромных капиталов и такого высокого профессионализма, что на важнейших потребительских рынках СМИ неотвратимо усиливается процесс концентрации. Грандиозность экономической и финансовой ставки здесь очевидна: в 1997 г. оборот крупнейшего в мире дистрибуторного объединения Time Warner составил 24,6 долл. Оборот второй по величине группы – Disney – достиг 22,5 млрд.долл., в том числе 6,5 млрд. приходилось на долю телевидения и иллюстрированных журналов.

Другой парадокс заключается, однако, в том, что этот процесс концентрации происходит на фоне появления тысяч новых независимых, зачастую шумливых СМИ в странах, где царила однопартийная система, а информация была монополией государства. В частности, в Африке и странах бывшего Советского Союза было сломлено господство государства над СМИ, по крайней мере в сфере печатной прессы. Внутри этого парадокса есть еще один парадокс, который заключается в том, что если в странах однопартийной системы переход к демократии сопровождался расцветом СМИ, то возвращение к демократии в странах Южного конуса в Лат. Америке и конец режима апартеида в Южной Африке были ознаменованы исчезновением множества газет и журналов, которые поддерживали борьбу за свободу. Создается впечатление, что переходные периоды могут быть более благоприятны для плюрализма и разнообразия СМИ, чем периоды возникновения или возвращения к демократии.

"Коммуникация без границ» также парадоксальна. Транснационализация крупных медиа-компаний усложняет проблемы некоторых режимов, которые стремятся скрыть от своего населения «противоположные точки зрения», перемешивая различные культурные, политические и журналистские модели. Но хотя во многих странах новым медиа и удалось сыграть роль оппонента официальной линии, процесс глобализации не всегда приводил к утверждению универсальных ценностей (права человека, свобода, терпимость), на что так надеялись их самые страстные поборники. В некоторых случаях это «медиа-вмешательство» вызвало даже резкую реакцию со стороны авторитарных или защищающих свою идентичность стран.

Если возражения авторитарных режимов легко опровергнуть, ссылаясь на принципы свободы, то возражения демократических стран по поводу фундаментальной концепции свободы выражения, и особенно по поводу пределов этой свободы, заслуживают самого большого внимания. Дебаты между сторонниками свободы слова по образцу первой поправки к Конституции США и теми, кто хотел бы установить более строгие ограничения свободы слова во имя борьбы с расизмом, дискриминацией и войной, затрагивают сердцевину нового мирового информационного порядка.

Технологическое развитие может порождать непредвиденные острые ситуации, когда, например, свобода выражения, свойственная одной стране, «перепрыгивая через забор» в другие страны, руководствующиеся собственными нормами, может создавать в них как бы свои виртуальные анклавы. «Мы должны тщательно вникнуть в существующие различия, – писал американский юрист Родней А. Смолла – поскольку новые технологии, все более преобразовывающие мир в единую гигантскую электронную деревню, будут стремиться создать международный рынок свободы слова, который, в свою очередь, будет оказывать огромное давление в направлении униформизации в области свободы слова. Будет осуществляться, с одной стороны, давление на весь остальной мир с целью заставить его перенять такие понятия свободы слова, которые будут более близки к понятиям, принятым в США. Но будет и соответствующее давление в обратном направлении с целью заставить США смягчить свои принципы свободы слова с тем, чтобы эта страна более соответствовала остальному миру» .

Это является одной из задач тех систем маркирования и фильтрации интернетовских сайтов, которые призваны защитить население, и особенно детей, от «неадекватной» информации. «Маркирование устанавливает категории крайне субъективных ценностных суждений, которые варьируются от культуры к культуре и даже от индивидуума к индивидууму, – отмечает научный сотрудник Лондонской школы экономики Жан Чалабей. – Следовательно, такие системы могут нанести вред культурному разнообразию киберпространства. Поскольку самые влиятельные маркировальные фирмы обосновались в США, процедуры фильтрации будут подчинены северо-американским моральным ценностям и верованиям» .

Интернет: «новая среда»

В этом контексте Интернет занимает определяющее место, поскольку он преодолевает технические и законодательные барьеры, воздвигаемые правительствами, с гораздо большей легкостью, чем спутниковое телевидение, использующее параболические антенны. Интернет выступает одновременно и как среда, имеющая собственную публику, и как источник информации для других медиа-средств. Он является также «творцом» информационных потоков, позволяя участвовать в их создании индивидуумам и группам лиц, ранее находившимся в маргинальной ситуации. Дискриминируемые или изолируемые этнические сообщества, обездоленные социальные группы, местные общественные движения, запрещенные политические формирования – все они находят в Интернет средство появиться на сцене, собственными словами рассказать о своем положении, сформулировать свои требования в обход государственных органов и каналов, контролируемых крупными медиа-объединениями. Эта роль Интернет усиливается электронной почтой, которая, в свою очередь, является «новой средой» в сфере коммуникации. Следовательно, «виртуальные сообщества» становятся реальностью. Интернет помогает также охватить новую, более молодую аудиторию, уже подготовленную интерактивными видеоиграми к выходу на рубеж кибернетического мира.

Исходя из этих характеристик, кое-кто начинает слишком поспешно видеть в Интернет противоядие от засилья медиа-гигантов, абсолютное оружие против стремления государств к контролю и цензуре, а также инструмент создания новой формы гражданства, основанной на большей вовлеченности людей. Однако новая технология не устраняет ни фактор соотношения сил, ни финансовый фактор. Главные, наиболее часто посещаемые сайты Интернет уже сейчас являются достоянием традиционных медиа-групп. Гиганты коммуникации, участвующие в других СМИ, перекупили поставщиков услуг доступа и банки данных. В большинстве стран переходного периода стоимость электронного оборудования и абонентских услуг продолжает оставаться важнейшим препятствием, фактически исключающим подавляющее большинство населения из категории пользователей Интернет.

Государство-цензор

Этому мощному прорыву в возможностях познания и коммуникации соответствуют новые формы государственной цензуры. Государства начали принимать – с ограниченным успехом – множество мер против не признающих границы СМИ, запретив, в частности, использование параболических антенн или ретрансляцию иностранных радиопередач. Они не теряют также надежду обезвредить появляющиеся на Интернет анархистские и протестные призывы, устраняя «враждебные» сайты с помощью систем маркирования и блокирования, принятия санкций против провайдеров, допускающих такие сайты, а также усиливая административные и финансовые препятствия (регистрация в почтовом ведомстве, введение завышенных тарифов и т. д.) с целью ограничить число пользователей. Демократические государства не всегда оказываются наименее репрессивными. «Как объяснить тот факт, – удивленно спрашивает Джеффри А. Перлман, – что в Пекине можно зайти в Интернет-кафе и читать многие подключенные американские газеты, в то время как в публичной библиотеке г. Лондона в шт. Вирджиния некоторые сайты этих же газет заблокированы из-за того, что в них напечатаны статьи о СПИДе или о правах гомосексуалистов» (Net Censor, 1998).

Новые медиа-средства предполагают также новые формы манипуляции информацией, и это является еще одним ликом цензуры. Используя в качестве советников агентства по связям с международной общественностью, в совершенстве владеющие техникой информации и коммуникации, авторитарные правительства и крупные компании, ведущие сомнительную деятельность, используют новые медиа против тех, кто надеялся на них как на орудие освобождения. Китай создал свой собственный сайт, специализированный по правам человека. Другое государство даже открыло пиратский сайт, который обкрадывает сайт известной организации, защищающей права человека.

Приватизация цензуры. Цензуре известен свой собственный феномен «приватизации» . Во многих странах больше всего угрожает свободе слова не государство, а именно «новая власть», негосударственные игроки, которые часто подхватывают эстафету государственного насилия вопреки воли государства или в сговоре с ним. За последние годы все большее число журналистов становилось жертвами мафиозных группировок, полувоенных банд, экстремистских и религиозных заговорщиков. В мире все больше подчиненных их контролю территорий, недосягаемость которых делает в принципе невозможным сбор информации. Что толку в новых технологиях, когда вооруженные банды закрывают территорию на замок и терроризируют население. Стремясь запугать самые уважаемые телевизионные каналы, радиостанции и органы печати, они через частные лица и фирмы используют судебную власть, без конца возбуждая процессы по обвинению в клевете и возмещению ущерба. Иногда эти обращения в суд оправданы, поскольку свобода слова должна находиться в равновесии с другими правами, такими, как недопущение дискриминации, уважение личной жизни, защита репутации и чести людей. Однако все чаще и чаще обращения в суд задумываются как средство запугивания СМИ и ограничения публичных обсуждений. В США эту практику метко назвали slapp (strategic lowsuits against public participation – стратегические обращения в суд против участия общественности); английское слово slap означает «оплеуха, пощечина» .

Приватизация цензуры наблюдается также на дистрибуторном уровне. Оказавшись под жестким контролем со стороны разных лиг защиты морали и определённых этнических и религиозных групп, некоторые торговые сети отказываются выставлять в витринах магазинов и даже иногда продавать те или иные книги, видеокассеты и компакт-диски; поставщики услуг доступа в Интернет исключают из предлагаемых программ те сайты, которые могут быть расценены как опасные или вредные; в публичных библиотеках используются фильтрационные программы с целью отвадить юных клиентов от «непристойных» продуктов. В данном случае создается опасность блокирования нормальных сайтов: использование ключевых слов, позволяющих выявить «непристойные» сайты, может с таким же успехом закрыть доступ к сайтам, ведущим борьбу с порнографией, защищающим права женщин и детей или описывающим нарушения прав человека.

При этом технология оказывается новым полем битвы для тех групп, которые во все времена во имя морали, национализма или религии оправдывали обоснованность цензуры. Вступая в эру своей коммерциализации, СМИ более всего боятся поставить под угрозу свой имидж и опасаются публичных кампаний, которые могут лишить их широкой аудитории. Цензура-самоцензура может стать результатом прогнозирования реакций со стороны потребителей или же наиболее хорошо организованных и самых шумных групп. Всё это может подтолкнуть производителей к отказу от слишком острых и дискуссионных тем, что ограничивает то публичное пространство, которое необходимо для настоящих дебатов и подлинного разнообразия. Возникает новый парадокс, заключающийся в том, что в момент, когда технологии позволяют почти до бесконечности раздвигать границы цензуры, общество само производит ревизию «допустимых» пределов свободы слова, действуя либо законодательным путем, либо принимая иногда очень строгие кодексы свободы слова, предусматривающие жёсткие санкции за озвучивание политически некорректных точек зрения.