Пять лекций по истории россии ХХ века (Дополнения к курсу История России ХХ века)

Вид материала

Лекция

Содержание Официальное сообщение об итогах референдума Портрет Горбачева Борис Кагарлицкий Вадим Медведев Вадим Межуев Сергей Чешко

Подобный материал:

• Курс лекций по истории россии Часть IV история россии, 1231.5kb.
• Тематическое планирование По истории Класс, 673.59kb.
• Тематические планы лекций и практических занятий 1 курс план лекций по истории фармации, 679.07kb.
• Тематические планы лекций и практических занятий. 1 курс план лекций по истории фармации, 424.2kb.
• Рабочая программа история Мауляшевой И. И., первая квалификационная категория по Всеобщей, 638.68kb.
• Литература к курсу лекций «История русской философии» (вторая половина XIX века), 59.23kb.
• Программа история России. XX начало XXI века. 9 класс (68, 529.1kb.
• Боханов А. Н., Горинов М. М. История России с древнейших времен до конца XX века оглавление, 6455.77kb.
• Лекция 12. Эволюция Российского государства и общества в первой половине XIX века проф., 93.6kb.
• Примерная программа курса «история россии с древнейших времен до конца xvi века», 156.54kb.

Документы

Официальное сообщение об итогах референдума

“В состоявшимся 17 марта 1991 г. всенародном референдуме по вопросу сохранения Союза Советских Социалистических Республик как обновленной федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности приняло участие 147 млн. человек. За сохранение Союза высказалось 112 млн. человек, то есть 76 процентов проголосовавших”.


Из постановления Политбюро ЦК КПСС “О производственно-хозяйственной деятельности партийных комитетов и партучреждений”

Секретно и июля 1991

1. Предоставить ЦК. компартий союзных республик, республиканским, краевым, областным комитетам партии пра­во самостоятельно решать вопросы организации, не противо­речащей интересам политической работы производственно- хозяйственной деятельности, включая создание, реорганиза­цию и ликвидацию в установленном порядке предприятий и хозрасчетных организаций.

Установить, что имущество, находящееся в оперативном управлении ЦК компартий союзных республик, республикан­ских, краевых. Областных комитетов партии и партийных учреждений, может ими передаваться в пользование или полное хозяйственное ведение, а также в качестве своего вклада в учреждаемые предприятия и хозрасчетные организации с сохранением права на общепартийную собственность. При этом отчуждение недвижимости общепартийной собственности может производиться только с согласия собственника.

2. В целях выполнения решения январского (1991 года) объединенного Пленума ЦК и ЦКК КПСС, ЦК компартий союзных республик осуществить в 1991-1992 годах практи­ческие меры по последовательному сокращению дефицита пар­тийного бюджета и переходу на самофинансирование за счет развертывания производственно-хозяйственной деятельности, по эффективному освоению выделяемых для этих целей средств.

Расширить в этих целях издательскую деятельность, а также участие в производственно-хозяйственной деятельности партийных средств массовой информации.

Доходы от производственной и хозяйственной деятель­ности использовать для выполнения уставных задач, а также на благотворительные цели.

4. Создать фонд инвестирования производственно-хозяйственной деятельности, направив на эти цели часть страхо­вого запаса денежных средств партии.

Протокольно. Управлению делами ЦК КПСС направить из фонда до 400 млн рублей на финансирование отдельных высокоэффективных проектов и предложений партийных органов, партучреждений и организаций, отобранных на альтернативной основе с учетом их экономической и правовой экспертизы. Выделение средств в этих случаях проводить в форме кредитов под процент, размер которого устанавливается в зависимости от сроков возврата, суммы кредита и экономической эффективности проекта.

5. Управление делами ЦК КПСС: использовать в рамках производственно-хозяйственной деятельности современные организационно-правовые формы хозяйствования (акционерные общества, малые предприятия, привлечение надежных иностранных партнеров и другие).

Протокольно. Проработать и внести в установленном по­рядке конкретные предложения по созданию в необходимых случаях предприятий и фирм партии, фондов, других хозяй­ственных или общественных структур для осуществления через них операций по управлению партийной собственностью.

Оперативное решение наиболее важных вопросов произ­водственно-хозяйственной деятельности возложить на тт. Шенина, Лучинского, Манаенкова, Веселкова, Кручину.

Генеральный секретарь ЦК КПСС М. Горбачев.

Подлежит возврату в протокольный сектор Общего отдела ЦК КПСС через 3 месяца. Исторический архив. - Л" 1.-1992.- С. 7-8.


Приложение II

Эрнст Неизвестный Из статьи: Катакомбная культура и власть

Еще при Сталине отдельные кадры, отдельные микрофюреры принимали самостоятельные решения. Они знали, что они могли поплатиться за них головой, но они могли поплатиться головой и за непринятые решения. Сегодня, когда за решения ничем не платят, людей полностью отучили их принимать, отучили брать инициативу, иногда — рисковать! Ведь основное качество советского чиновника — он в принципе не принимает решений, он ждет решения сверху, а верха ждут решения, оглядываясь друг на друга, пока все не зажгутся на "да" или "нет". Не только народное хозяйство, даже армия построена по принципу безынициативности, без приказа из центра ничего не делается. В прошлой войне принималась масса инициативных решений, научила военная обстановка. Но с тех пор прошло уже 40 лет, а современная война — не стройное шествие, она будет требовать инициативы отдельных групп больше, чем когда-либо. А между тем в армии, которая ее должна будет вести, инициатива сделалась редчайшим исключением.

Когда открывали мой монумент корреспондентам "Комсомольской правды", погибшим во время войны, то после пьянки под названием "землянка" (где вся военная элита пила спирт, ела картошку с салом и пела фронтовые песни) несколько избранных были приглашены в кабинет Тяжельникова, который тогда был секретарем ЦК комсомола. Среди избранных был маршал Конев, который открывал монумент, и два Героя Советского Союза, один — солдат, другой — кажется, лейтенант. За что же этим ребятам была оказана такая честь? За то что в стычке под Даманском, когда китайцы открыли огонь и начали наших лупить, и все пассивно ждали решения Москвы, эти двое были единственными, принявшими решение — сопротивляться. Минуя верха, они взяли инициативу в свои руки. Их арестовали, но пока они сидели, из Москвы пришел приказ: «дать китайцам». Тогда ребят освободили и сделали Героями Советского Союза.


Приложение III


Портрет Горбачева

По сравнению с коллегами по политбюро с их трясущимися от старости головами, выпускник юридического факультета МГУ 54-х летний Михаил Сергеевич Горбачев олицетворял смену поколений в советском руководстве. Он не злоупотреблял спиртным, умел гладко говорить и принадлежал к поколению, чье гражданское становление приходилось на хрущевскую “оттепель”.

МГУ с его бурными дискуссиями в студенческой среде (даже на консервативном юридическом факультете) было хорошей школой “нового” после сталинского мышления. И одновременно с этим Горбачев был плоть от плоти партийного руководства, человеком прошедшим все необходимые для карьеры этапы: от комсомольского до партийного работника. И как пишет Г. Шахназаров, он “буквально ничем не выделялся ... среди коллег - ни выдающимися достижениями в бытность секретарем Ставропольского крайкома, ни успехами на первоначально порученном ему участке руководства сельским хозяйством, ни тем более чем-нибудь заметным в области идеологии и международных отношений.

Его карьеру злые аппаратные языки связывали с болезнями почек двух могущественных членов политбюро - Суслова и Андропова, которые вынуждены были периодически навещать расположенные на Ставрополье Минеральные воды и общаться с местным первым секретарем обкома партии Горбачевым. Эта поддержка обеспечила ему переход на работу в Москву в качестве секретаря ЦК КПСС. На последнем этапе борьбы за власть огромную роль сыграла поддержка, оказанная Горбачеву рядом других влиятельных членов политбюро, в первую очередь его “старожилом”, министром иностранных дел А. Громыко²⁰³, а возможно и министром обороны Устиновым. По словам А.С. Черняева, ему рассказывали, что после смерти Андропова Громыко и Устинов договорились "двигать" Горбачева, но помешал тогдашний премьер Тихонов, выдвинувший на заседании политбюро кандидатуру К. Черненко и тем самым вынудил всех, во имя принципа единогласия, поддержать его. В свою очередь в канун пленума в марте 1985 г., на котором должны были утвердить избрание нового генерального секретаря, будущий сподвижник Горбачева секретарь ЦК по оргпартработе Е. Лигачев провел необходимые консультации с первыми секретарями обкомов.

В ночь перед избранием, гуляя с Раисой Максимовной (жена) на даче, он сказал: “Так жить нельзя”.

Годы пребывания на партийном Олимпе в качестве секретаря по сельскому хозяйству не вселяли в него оптимизма относительно возможностей системы. Например, будучи секретарем ЦК он столкнулся с нежеланием могущественных первых секретарей обкомов - настоящих хозяев страны - поддержать разработанную в 1982 г. под его руководством “Продовольственную программу”. Она так и осталась на бумаге. Ее поддержало всего несколько (кажется 8) первых секретарей обкома.

Самую значительную речь своего пребывания у власти он произнес в ноябре 1987 г. по случаю 70-й годовщины Октябрьской революции. В ней он поднял болезненную для партии и общества сталинскую тему. После Хрущева каждый новый советский руководитель самоопределялся по отношению к Сталину. Назвав сталинский режим «преступным», Горбачев позволил поставить под вопрос существование самой системы.

Ответ на вопрос: ”В какой степени неудача Горбачева-реформатора была предопределена особенностями Горбачева-личности, а в какой - объективными причинами?” - еще ждет своих исследователей. Но уже и сегодня ясна прямая зависимость неудачи реформ от падения личного авторитета Горбачева: и в среде его собственного окружения, и у народа.

Из чтения мемуаров людей относящихся к близкому окружению Горбачева складывается впечатление, что головокружительный взлет на вершину власти оказал отрицательное воздействие на его личность. Провинциал во всем, что не касалось внутрипартийной борьбы, он на первых порах был готов прислушиваться к советам опытных помощников. Он умело вел позиционные бои с высшей партийной номенклатурой и выигрывал. Но уже первые достижения в сфере внешней политики, как и в деле упрочения личной власти, а также тот ажиотаж, который был поднят вокруг него как за рубежом, так и в нашей демократической и недемократической прессе, оказали на Горбачева отрицательное воздействие. Изменилось отношение к советникам, в которых он, как утверждают, стал ценить способность “не давать советов”. Горбачев очень болезненно относился к любой критике в свой адрес. Как написал М. Бри, Горбачев «утратил чувство власти, которой мог лишиться не только он один, но и вся связанная с ним властная группа».

Отсутствие качеств подлинного, обладающего харизмой национального лидера проявилось в трагические дни Чернобыльской катастрофы. Его реакция была реакцией партийного бюрократа, а не национального лидера. Были приняты меры для сокрытия информации о случившемся. Правда о катастрофе так и не была публично сказана.

Его избрание на пост генерального секретаря ЦК КПСС было воспринятой страной с надеждой, его уход с политической арены с облегчением.


Приложение IV


Кто развалил Советский Союз: история, Запад, Ельцин, Горбачев?

Из дискуссии в “Независимой газете” (НГ-СЦЕНАРИИ, 16.01.1997)


Борис Кагарлицкий: В нашей прессе было очень много рассуждений о том, что Советский Союз был по­следней империей, что империи обречены на распад, а по­тому Советский Союз был обречен.Прежде всего давайте обратим внимание на то, что Советский Союз вовсе не был империей. И распался Советский Союз вовсе не под давлением национальных чувств тех или иных народов — будь то великороссы, мусульманские на­роды, украинцы или даже прибалты. Прибалты вовсе не ставили перед собой цель развалить Советский Союз, у них была конкретная цель, причем никак не соотносившаяся с тем, что, к примеру, происходило, предположим, на Украине, И развалили, кстати говоря, все-таки Советский Союз, как известно, не прибалты, а в Беловежской пуще совсем другие республики…

Другой вопрос, что все это было в значительной мере фик­цией, поскольку была КПСС, была централизованная струк­тура, которая управляла по совершенно другим законам. Но опять-таки в этой официальной структуре было не­которое единство бюрократического аппарата, и именно этот бюрократический аппарат и стал, как известно, моги­льщиком Советского Союза. Советский Союз развалили не толпы народа, который вышел на улицу под националис­тическими лозунгами. Даже там, где это имело место, эти движения были некой декорацией, необходимой для принятия бюрократическим аппаратом нужных политических решений. Но решения принимались элитой, и это были бюрократические элиты, воспитанные в рамках Советского Союза, в его традициях. Как только республиканская элита России созрела до определенного уровня, она разрушила централизованное государство, которое стесняло перспективы ее развития.

Это не единственная причина, но, тем не менее, эту причину не видеть невозможно.

Обратите внимание, после распада Советского Союза вопреки катастрофическим предсказаниям не последовало цепной реакции распада России. Почему? Потому что региональные российские элиты, включая этнические, за ис­ключением, кстати говоря, той же самой Чечни, были не готовы и не заинтересованы в том, чтобы подобного рода распад форсировать. Они еще не достигли той степени зрелости, которой достигли республиканские бюрократиче­ские элиты в составе СССР.

Вадим Медведев: Если говорить о политической и психологической, моральной ответственности за беловеж­скую трагедию, то ее должны разделить многие, хотя и не поровну. Мне кажется, что приоритет, безусловно, должен быть отдан радикал-демократам, которые с самого начала взяли направление на разрушение Союза, поддерживали какие бы то ни было национальные и сепаратистские движе­ния и затем пришли к выводу о том, что следует для до­стижения своих целей отыграть российскую карту.

Конечно, вина и за коммунистическими фундаменталистами, которые яростно сопротивлялись обновлению Союза, затем выступили против перестройки в целом и в конечном итоге попытались осуществить военный путч. …

Конец СССР не может быть объяснен только чьими-то ошибками, чьими-то коварными действиями. Он имеет под собой серьезные объективные причины и, мне кажется, надо сосредоточить внимание на их анализе. В основе распада Союза лежит глубокий системный кризис советской сис­темы, как таковой, которая оказалась не в состоянии отве­тить на вызов времени, оказалась несостоятельной перед лицом становления новых технологических, экономических, социальных, политических реалий, связанных с переходом человечества к новой цивилизации.

Россия как ядро страны утратила свою роль притягательного центра. Конечно, это произошло не сразу. Конечно, еще можно было прежними методами удерживать страну. Но, как правильно здесь отмечалось, перестройка, демо­кратизация, гласность устранили многие скрепы военно-по­литического, идеологического характера и в результате на­чался спонтанный распад Союза, Разговор о том, что после устранения Ельцина можно будет открыть дорогу интегра­ции, это по меньшей мере наивно и нереалистично. Дело не в личностях, а дело в восстановлении притягательной силы России и в экономическом, и в социальном, и в политичес­ком, гуманитарном, и во всех других смыслах.

Вадим Межуев: Ход дискуссии заставляет меня вер­нуться к проблеме причин развала СССР.

Но важно, во-первых, уяснить контекст этой проблемы. Речь идет не только о развале Советского Союза. Речь идет о вычеркивании трехсотлетней истории России. Мы же пе­речеркнули триста лет. Не нужны были Суворов, Потемкин, Ушаков. Все это ненужным оказалось. Они зря жили в ис­тории. Вот что произошло. Произошел отказ от исторической России, как бы ее ни назвать — империей, Союзом или иначе.

Что стало причиной развала? Я бы назвал главной при­чиной развала плебейство, которое пришло к власти. Когда я говорю о плебействе, я имею в виду не социальное про­исхождение. Речь идет о духовном плебействе.

К сожалению, перестройка при всем том, что я был и остаюсь рьяным, так сказать, ее сторонником, имела одно негативное последствие. Она вывела к власти людей, совер­шенно случайных для истории России, никак с ней ни связанных — ни культурно, ни религиозно, ни исторически. Для них судьба России не была их личной судьбой. Этих людей отличала духовная беспородность. Эти люди ни ин­теллектуально, ни другими качествами не были предназна­чены для того, чтобы решать судьбу страны.

Они никак не были укоренены в русской почве. Совер­шенно не понимали ни ее истории, ни ее традиций. До перестройки они что-то тявкали про научный коммунизм, потом они прочитали Хаека и стали по западным рецептам, которые, кстати, оспариваются давно и на Западе, ломать и корежить эту огромную страну, чужую для них и непонят­ную. Я не буду называть фамилии… Речь идет о людях, которые не связаны ни генетически, ни культурно, ни духовно, никак, с судьбой той страны, которую они взялись переделывать. Сегодня важно понять, что Россия как великое государство создавалось не во имя какой-то экономической рациональ­ности. Россия существовала как огромная культурная и цивилизованная идея. Это великолепно понимали все в XIX веке. Вы почитайте русских мыслителей. Они боялись ис­чезновения России как некоторого цивилизационного обра­зования, как носительницы своей исторической миссии. Россия, просто живущая по законам чисто экономической целесообразности, вообще не нужна никому в мире, в том числе и ей самой.

Это понимали уже авторы «Вех», которые обвиняли либерализм в недооценке русской почвы. Струве это опре­делил четко. Он сказал — это наши беды из-за религиозного отщепенства от собственного государства. Поэтому либера­лизм в России тут же приобретал антинациональный и ан­тигосударственный характер. Вот это и есть плебейство или то, что в XIX веке называли беспочвенностью. Если ты не на почве, можно быть кем угодно: социалистом, коммунис­том, либералом, демократом — и все равно окажешься врагом своей страны. Дело, на мой взгляд, не в русском этносе. На общинном русском этносе великое государство не держится. Русский этнос вообще не государство. Еще Деникин писал, что у его солдат не было национальности, они говорили, мы тамбовские, до нас немцы не дойдут.

Русское государство всегда держалось на особом слое людей. Сначала это были дворяне, потом были чиновники, потом был особый слой интеллигентов, для которых госу­дарство было делом личной чести, их судьбы. Всех их вы­резали. Правда, первые коммунисты и большевики, которые собирали Россию, эту связь с государством чувствовали. Любое правительство, оказавшееся на месте большевиков в 1917—1918 годах, занялось бы тем же самым, любое. И это было понятно. У них еще были какие-то корни, какие-то связи с исторической Россией. А вот в 80—90-х годах пришли люди, которые историю начинают с собственного дня рож­дения и заканчивают ее днем собственной смерти. Или с того момента, когда они получают кресло в Кремле. Для нынеш­них правителей России нет истории своей собственной страны. Их заботит совсем другая история.

Поэтому пока традиция государственничества не восстановится, пока мы все не поймем, ради чего существовало это огромное государство, никакой интеграции здесь быть не может,

Сергей Чешко: Как известно, сегодня существуют две основные интерпретации причин распада СССР.

Первая — это так называемая теория заговора. Сегодня практически о ней не говорили, но она витает в воздухе, в общественном мнении и даже в академической среде. Речь о том, что СССР был убиен внешними силами при помощи внутреннего врага, внутренней пятой колонной.

Я считаю, что эта тема имеет право на существование, но с одной оговоркой. 70 лет спецслужбы Запада боролись за уничтожение Советского Союза, но удалось им это сде­лать только в 1991 году. Спрашивается, почему? Отсюда следуют выводы, что все же надо исследовать внутренние причины распада.

Вторая концепция объективистская, она исходит из того, что СССР исчез в силу действия некой исторической зако­номерности. Все мы воспитаны на истмате, и традиции та­кого объективизма, детерминизма в нас живы. Но все же сегодня мы можем пересмотреть некоторые свои методологические воззрения. Мне, например, кажется, что "вообще такое понятие, как историческая необходимость, историче­ская закономерность — это в общем-то иллюзия, это, скорее, почва для приятных размышлений за чашкой чая, нежели некая инструментальная концепция, при помощи которой можно исследовать общество.

Я полагаю, что Советский Союз распался в силу соче­тания конкретных политических причин. Я оставляю в сто­роне вопрос об экономическом кризисе, социальном кризи­се. Говорят о структурном кризисе, системное кризисе. Но не совсем понятно, что это может означать. Что же на самом деле происходило? В действительности была попытка мир­ной, но революционной трансформации тоталитарного об­щества, перевода его на либеральные начала. И сделать это, как оказалось, чрезвычайно сложно. Дело в том, что об­щество является тоталитаристским не только потому, что существует тоталитарный политический режим. Оно явля­ется тоталитаристским еще и потому, что основная часть населения не приучена самостоятельно мыслить, не при­учена самостоятельно действовать, всегда ориентируется на некие авторитеты в лице государства или, как в нашем случае произошло, на новые политические, интеллектуальные элиты.

С другой стороны, наиболее активные слои общества, вышедшие на сцену в годы перестройки, в общем-то стра­дали тем же тоталитаристским синдромом, который выра­жался в доминировании психологии и идеологии радика­лизма, революционности. Идеология добропорядочной за­падной либеральной демократии, как оказалось, в общем-то была чужда тем людям, которые называли себя демократами, тем паче радикальными демократами. Поскольку демократия — это не лозунг, не символ, это конкретное политическое устройство, соответствующее данному уровню страны, и продукт исторического развития.

Наконец, третий момент, на который я хотел обратить внимание, — это этнонационализм. Я развожу понятия на­ционализм и этнонационализм, полагаю, что в столь про­свещенной аудитории объяснять разницу между этими тер­минами нет необходимости.

Так вот, этнонационализм всегда существует в любом обществе, где есть хотя бы один человек иноэтнического происхождения. Но этнонационализм был институциолизирован в рамках советской политической государственной системы, в рамках того, что мы называли социалистическим федерализмом. То есть структурирование территории стра­ны и всего населения по этническим куриям. Считали в свое время, что это единственно правильный федерализм, про­тивопоставляли его буржуазному, территориальному, но в действительности дали мощную подпитку этой идеологии и психологии.

Михаил Сергеевич, конечно, совершил много ошибок, и об этом говорилось. Ну, например, первая ошибка, о которой сегодня не говорили, но она была очень фундаментальная — это антиалкогольная кампания, которая туг же сильно снизила уровень очарования масс Горбачевым. С Россией можно делать все что угодно — монарха ставить, свергать его, но нельзя отнимать святого. Михаил Сергеевич это святое пытался отнять.

Были еще две фундаментальные ошибки: недооценка национального вопроса, и Михаил Сергеевич в своих пуб­ликациях потом это уже признавал, и чрезмерная гласность. Чрезмерная в том смысле, что ее уровень не соответствовал той социальной инженерии, с помощью которой Генераль­ный секретарь ЦК КПСС мог осуществить мирное, эволю­ционное реформирование общества. Как потом оказалось, эта чрезмерная гласность оказалась губительной, во всяком случае для политики перестройщиков. В результате очень быстро сформировалась радикальная оппозиция, о которой я говорил. Достаточно быстро обнаружилось, что массовой поддержки перестройка не имеет.

В результате сформировались два лагеря — ортодок­сальных консерваторов и суперрадикалов, ниже которых находился Михаил Сергеевич со своей командой. Естественно, что в такой ситуации рассчитывать на успех пере­стройки было очень сложно.

Ну а в числе радикальной оппозиции, конечно, оказались националисты в союзных республиках, вне России. Я, кстати, не думаю, что национализм русского народа здесь сыграл большую роль. Мне кажется, наоборот, что русский этнос как нация, как державный этнос всегда находился в не­сколько маргинальной позиции, относительно идей этнонационализма.


Приложение V


А.Н. Яковлев о создании ЛДПР

Из книги Сумерки. М., 2003


Еще до мятежа 1991 года РКП, выделившаяся из КПСС при прямой поддержке КГБ, стала быстро плодиться. В метрике о рождении Либерально-демократической партии говорилось;

«Управление делами ЦК КП РСФСР, действующее на основании положения о производственной и финансово-хо­зяйственной деятельности, в лице управляющего делами ЦК т. Головкова, с одной стороны, и фирма «Завидия» в лице президента фирмы т. Завидия, именуемая в дальнейшем «Фирма», с другой стороны, заключили договор о нижесле­дующем: Управление предоставляет «Фирме» временно сво­бодные средства (беспроцентный кредит) в сумме 3 (три) миллиона рублей».

Жириновский выдвинул себя кандидатом в Президенты России, а вице-президентом назвал Завидия, именуемого в договоре «Фирма»...

Я помню, как во время перерыва между заседаниями ка­кого-то очередного собрания члены ПБ сели пообедать. Ми­хаил Сергеевич был хмур, молча ел борщ. Поднялся Крючков и сказал примерно следующее: «Михаил Сергеевич, выпол­няя ваше поручение, мы начали формировать партию, назо­вем ее по-современному. Подобрали несколько кандидатур на руководство». Конкретных фамилий Крючков не назвал. Горбачев промолчал. Он как бы и не слышал, а может быть, и действительно ушел в себя.

А вот что рассказывает по этому поводу Филипп Бобков²⁰⁴ («Диалог», № 10, 2000): «В русле идей Зубатова ЦК КПСС предложил создать псевдопартию, подконтрольную КГБ, че­рез которую направить интересы и настроения некоторых социальных групп. Я был категорически против, это была чистая провокация». Тогда за это взялся сам ЦК. Один из секретарей партии занимался этим. Так они «родили» из­вестную либеральную демократическую партию и ее лидера, который стал весьма колоритной фигурой на политическом небосклоне». Лукавит малость Филипп Денисович. Партию создавали совместными усилиями ЦК и КГБ. Да и название, по моим догадкам, придумал Бобков. Удачное, кстати сказать, назва­ние. Со всех точек зрения. Плодя под наблюдением и при по­мощи КГБ разного рода националистические и профашист­ские группировки, сама российская компартия оставалась партией верхушки коммунистической номенклатуры, забо­тящейся больше всего о личном благосостоянии и власти.


Приложение