Художник Лариса Хафизова Овсянников В. А. 034 Ставрополь Тольятти. Страницы истории. Часть II. Дела и люди. Тольятти: п/п «Современник»; 1999 400 с. Isbn 5-85234-100-2 Очерки и рассказ
Вид материала | Рассказ |
СодержаниеОбщество трезвости |
- Мэрия города тольятти самарской области постановление №26-1/п от 25. 02. 2003, 54.39kb.
- Мэрия городского округа тольятти отдел информационной политики, 737.65kb.
- Изации работы отдела расчетов по заработной плате с работниками бухгалтерии (управление), 75.32kb.
- Вцелях дальнейшей организации работ в рамках постановления мэра городского округа Тольятти, 16.75kb.
- Мэрия городского округа тольятти отдел информационной политики, 807.03kb.
- Торгово-промышленная палата г. Тольятти свидетельствует Вам свое почтение и предлагает, 119.92kb.
- Постановление от 01. 04. 2011 г. №983-п/1 Опроведении Дней защиты от экологической, 223.17kb.
- Решение от г. N, 133.35kb.
- Мэрия городского округа тольятти отдел информационной политики, 826.78kb.
- Молодежный творческий образовательный лагерь «Молодые молодым», 19.6kb.
ОБЩЕСТВО ТРЕЗВОСТИ
В середине прошлого века распространившееся пьянство среди народов России вызвало серьёзную озабоченность со стороны прогрессивной части общества. В 1859—1869 гг. среди крестьянства Самарской губернии стали возникать неофициальные Общества трезвости. Однако лишенное официальной поддержки и признания, это движение за трезвость быстро заглохло.
Конечно, это движение преследовало прежде всего бойкот высоких цен на недоброкачественную водку, но с другой стороны, нельзя было не видеть в этом массовом движении стремления избавиться от той «порчи телесного и духовного здоровья», к которой приводило пьянство.
Николай Александрович Добролюбов, высоко оценивая решимость крестьянства, видел в этом «опыте поневоле» не только его готовность к трезвой жизни, но и способность обуздать вредную привычку.
В связи с развитием капитализма в стране пьянство приобретает широкое распространение. Это можно было видеть на примере Ставрополя. В 1863 году в Ставрополе проживало 4.652 жителя. Для их нужд существовало три винных склада. В рейнском погребке продавались импортные, качественные и дорогие вина. Естественно, что его покупателями были люди не рядовые. Для простого населения города было открыто 11 погребков русских виноградных вин. Здесь качество товаров было ниже. Постоянно работали 4 трактира, где продажа спиртных напитков рассматривалась как побочный при торговле кушаньями и чаем промысел, поэтому продажа здесь производилась только распивочно. Но спиртное можно было приобрести и в 27 питейных домах.
Кроме того, на ярмарках и базарах работали временные выставки по продаже спиртного. Таким образом, на 4.652 человек населения было 44 «точки» по продаже спиртного. На каждое заведение приходилось по 105 душ населения. В среднем в Ставрополе за трехлетие (1858—1860 гг.) было продано 56.154 ведра водки, а население Ставропольского уезда в то время насчитывало, примерно, 175 тысяч человек.
Аналогичное положение было и в селах уезда. В Тимофеевке было 395 жителей, на которых приходилось 5 трактиров, 3 — рейнских погреба, 3 — винные лавки и 3 пивные лавки. В Кунеевке было 517 жителей и 14 точек по продаже спиртного.
Цены на водку в Ставрополе были следующие: 5—7 рублей стоило ведро (в ведре было 12,3 литра). Для сравнения пуд мяса первого сорта стоил 2,6 рубля, а пуд пшеничной муки первого сорта — 2,1 рубля. Средняя зарплата мужчины в день составляла 50 копеек. Вот и спивался народ.
В 1889 году в ставропольской больнице находилось на излечении 16 человек, отравившихся алкоголем, а по уезду подобных больных насчитывалось 56 человек. На следующий год число больных возросло в городе до 18 человек, а по уезду до 69 человек. В этих условиях крестьянское население пошло на беспрецедентную меру. По решению сельских сходов в селах Федоровка, Зеленовка, Кунеевка, Красный Яр, Сосновка, Дворяновка, Бирля, Еремкино, Березовка и некоторых других на три года (1889—1891 гг.) была категорически запрещена виноторговля.
С 1 января 1895 года в России была введена государственная винная монополия на продажу и производство водки и вина. Сначала этот закон был введен в виде опыта в 4-х губерниях: Самарской, Оренбургской, Уфимской и Пермской, но потом было распространено и на все остальные.
Объясняя введение такой меры, правительство говорило: «для разрешения одной из самых трудных и важных задач по улучшению народного быта — для ограждения народной нравственности и народного здоровья от растлевающих влияний нынешнего питейного заведения, которое вместе с тем причиняет народу неисчислимый материальный вред, подтачивая в самом корне его благосостояние».
Фактически же такой шаг был направлен на пополнение государственной казны. Судите сами. В 1900 году доход государства от введения винной монополии составил 273 млн. рублей. В 1904 году эта сумма возросла до 547 млн. рублей, а в 1909 году — до 717 млн. рублей. В 1914 году доход исчислялся уже цифрой в 936 млн. рублей. Недаром бюджет царской России называли «пьяным бюджетом».
Вместе с введением винной монополии был утвержден «Устав попечительств о народной трезвости». Такие попечительства были созданы во всех городах и уездах страны, в том числе и в Ставрополе.
Перед ставропольским уездным Комитетом попечительства о народной трезвости была поставлена задача как наблюдения за правильностью производства алкогольных напитков, питейной торговли, так и распространением среди населения здоровых понятий о вреде злоупотребления крепкими напитками, забота об излечении страдающих запоями, устройство народных чтений, издание соответствующих брошюр, открытие чайных и других подобных заведений, где население могло бы иметь развлечение и здоровый отдых в свободное время.
В состав ставропольского Комитета попечительства о народной трезвости вошли уездные и городские должностные лица: уездный предводитель дворянства Сергей Александрович Сосновский, инспектор народных училищ Илья Иванович Проскуряков, инспектор высшего начального училища Николай Иванович Зефиров, уездный исправник Александр Васильевич Горинов, председатель уездной Управы Николай Владимирович Тресвятский.
Активным членом Комитета был ставропольский протоиерей Иван Филиппович Головцев. Святейший Синод неоднократно призывал священнослужителей «живым примером собственной жизни и чистым проповедованием слова божьего о пользе воздержания» содействовать борьбе с пьянством. Иван Филиппович был таким примером.
Основной формой работы этого Комитета было проведение народных чтений с показом туманных картинок с помощью «волшебного фонаря». В 1902 году было проведено 74 чтения, на которых присутствовало 11.350 человек. Это делалось для того, чтобы отучить население проводить свободное время в питейных заведениях. Ставропольская уездная Управа в своем годовом отчете отмечала, что «народные чтения если и не принесут населению прямой просветительской пользы, то, по крайней мере, отвлекут его в нерабочее время от праздности и разгула».
Народные чтения проводились в устроенных Комитетом читальнях-чайных. Такие читальни-чайные находились в ставропольском уезде: в селе Никольском, Старой Майне, Новом Буяне. Как правило, это были помещения из двух комнат. В центре читальни на продолговатом столе лежала масса газет, иллюстрированных изданий и брошюр по различным отраслям знаний. Около стола и вдоль стен стояли гнутые венские стулья. Стены были украшены портретами царствующего дома и картинами, изображающими события русской истории.
Кроме того, на стенах были развешаны самодельные плакаты с лозунгами типа «Нынче угостили — завтра сам попросишь», «Здравствуй водка — ум прощай!», «Брось обжорство и питье, будет рай, а не житье», «Водка не питает — кто пьет — голодает».
В Новом Буяне выделили обширное превосходное помещение в центре села возле Базарной площади и назвали его «Народный дом Комитета трезвости», в котором помещались чайная и библиотека-читальня. Комитет попечительства о народной трезвости выписывал во все читальни журналы: «Крестьянин», «Витязь», «Дружеские речи», «Русский исторический календарь» и другие издания.
Некоторые по слогам читали популярные ежемесячные журналы, посвященные вопросам борьбы с пьянством: «Деятель», «Друг трезвости», «Вестник трезвости», «Народная трезвость». Другие по неграмотности рассматривали иллюстрации, третьи — играли в шашки или домино. Иногда лучшие ученики местной школы читали по заданию учителя или по просьбе присутствующих отдельные статьи из газет и журналов. При читальнях существовал небольшой книжный фонд, из которого можно было брать литературу на дом. По крайней мере, 2.249 человек из крестьян пользовались такой возможностью.
На этих чтениях в воскресные дни дежурили члены Комитета трезвости: учитель, священник, врач. Каждый из них проводил беседу или читал популярную брошюру о наиболее выгодном способе обработке земли, об улучшении породы домашнего скота и увеличении его доходности, о влиянии гигиены на здоровье человека и т. д. Конечно, каждый выступающий агитатор трезвого образа жизни использовал данные своей профессии. Священник опирался на Библию и приводил примеры из жизни русских святых: «Не упивайся вином — в нем же есть блуд», «Пьяницы Церкви божьей не наследуют», часто повторяли завещания преподобного Серафима Саровского: «...не имейте в доме своем не только вино, но даже и посуды винной».
Степенный старик обращался к врачу за советом о внучке, которая вот уже 2—3 дня мается животом; тетка Матрена спрашивает, что делать со старухой-свекровью, у которой все голова кружится и которая уже который день не ест.
Пожилая женщина просит школьницу, которая только что читала им журнал, переписать «Обращение к пьянице» для её зятя. И девочка крупно писала: «Ну разве ты похож на человека? Бог сотворил тебя человеком — ты его образ и подобие, — а между тем ты из себя представляешь скотоподобное существо. Чем отличается человек от животного? Разумеется рассудком. А ты лишен разума и потерял свой рассудок. Ты делаешь все, что можно сделать, чтобы казаться скотиной; мало того тебя не сочтут глупцом, а прямо назовут свиньей» и т. д.
Некоторые борцы за трезвость пытались разучить с присутствующими «Гимн трезвости», в котором были такие строчки:
Слышите ль, братцы, вы вздохи и стоны. Слышите ль зов удрученных семей?! Гибнут под властью вина миллионы Честных, но слабых людей.
Но насколько известно, сей Гимн не получил распространение среди народа, впрочем искусственные вещи редко приживаются.
В соседней комнате размещалась чайная, в которой подавался чай, гораздо дешевле, чем в трактире. Стоил он всего четыре копейки. Здесь мужики обсуждали различные хозяйственные проблемы, в том числе постоянно циркулирующие всевозможные слухи. Немало различных легенд ходило тогда о всевозможных целителях, избавляющих, как сейчас говорят, от алкогольной зависимости. Поликарп Матвеевич с Лузановской улицы рассказывал, что его сват из Ягодного ходил в Самару к знаменитому Ивану Алексеевичу Чурикову и тот ему помог.
Это имя было известно не только в Самарской губернии, но и по всей России гремело. Бывший богатый купец после смерти любимой жены сильно запил и все спустил с рук. После нескольких лет пьянки Чуриков покаялся в грехах и стал страстным проповедником трезвости с религиозной основой. Он утверждал, что пьянство прежде всего тяжкий грех.
Рассказывают, что бывало он зайдет в трактир и начинает клеймить выпивающих, а тех от его слов рвота «наизнанку выворачивает». Частенько его били, выбрасывали из трактира, но он не унимался. Алкоголики, с которыми он беседовал, бросали пить.
Тексты его проповедей сохранились. Вот маленький отрывок одной из них: «Я обвиняю алкоголь в том, что он лжец и обманщик, который расслабляет человека, обещая согреть — он морозит, называясь живительным, — он причиняет лишь болезнь и убивает жизнь. Я обвиняю алкоголь в том, что не проходит дня, в который он не довел бы сильных и здоровых до чахотки, или не поразил бы человека ударом паралича. Я обвиняю алкоголь, что он гнусный злодей и разбойник, грабящий у рабочего люда заработанные трудом и потом деньги и гонит в больницы и тюрьмы...»
Любителей дешевого чая было немало, поэтому чайные быстро разорялись. Например, чайная израсходовала за год 202 руб. 26 копеек, а выручила только 60 руб. 74 копейки. В конце концов в 1902 году ее пришлось отдать под столярную мастерскую. Аналогичная судьба постигла и чайную в селе Старая Майна. В марте 1908 года ставропольский Комитет попечительства о народной трезвости обратился в уездную Управу с просьбой взять помещение чайной, которая уже не один год как перестала функционировать и устроить в ней амбулаторию, нужда в которой была очевидной.
В конце чтений показывали через «волшебный фонарь» туманные картинки. Чтобы современному читателю было понятно, что такое «волшебный фонарь» напомним, что это был аппарат сродни нашему фильмоскопу или диаскопу. В качестве источника света в них была газовая горелка, но такие аппараты стоили очень дорого — 350 рублей и в наших местах их не было. На наших чтениях пользовались «волшебным фонарем» с керосиновой лампой, стоимостью 150 и 130 рублей. В распоряжении ставропольских активистов противоалкогольной пропаганды было 16 «волшебных фонарей» и 137 туманных картинок (диапозитивов).
Перед сеансом окна занавешивали черной клеенкой или коленкором. На лекторской кафедре с правой стороны от экрана ставилась лампа или свеча, отгороженная от экрана ширмочкой, чтобы свет был обращен только к лектору. У лектора был колокольчик, посредством которого лектор давал знать о перемене картинки.
Показывали не только картинки, но и целые «сериалы». Например, тема «Соловецкий монастырь» состояла из 13 туманных картинок, «Полтава» — повесть в стихах Пушкина» — из 24 картинок. «Как изменяется пища в человеческом теле» — из 6 картин, «Дедушка Крылов и его сказки» — из 10 картин, «О больном и здоровом человеке. Молоко и яйца как пища» — из 4 картинок.
На демонстрацию туманных картинок в помещении чайной в зимнее время собиралось так много народу, что это было сплошное море голов, бабьих платков, полушубков. Воздуха не хватало, керосиновая лампа горела все тусклее, изображение на экране делалось еле различимым и в конце концов лампа гасла. Тогда помещение проветривали и вновь начинался сеанс. Не случайно, в отчете о своей деятельности самарский Комитет трезвости отмечал, что в Ставрополе «чтения эти населением посещаются весьма активно».
Один из активистов противоалкогольного движения, впоследствии Почетный гражданин города Ставрополя А. Н. Наумов вспоминал: «Показывались картины обычно религиозно-исторического содержания. Подбор их оставлял желать лучшего, но что особенно меня раздражало — это предусмотренный министерством циркуляр, лишь при соблюдении которого допускалось применение волшебного фонаря, коим ограничивалась роль оператора в отношении объяснительного толкования показываемого на экране сюжета».
Действительно, 23 января 1905 года в курзале на народных чтениях хотели прочитать из «Журнала для всех» статью о русско-японской войне, поскольку это было чрезвычайно актуально и всех волновала эта проблема. Но инспектор народных училищ не разрешил, так как указанный журнал не входил в каталог народных чтений. Между прочим А. П. Чехов и В. Г. Короленко тоже не входили в разрешенный список.
Власти опасались за содержание комментариев лектора и он обязан был говорить только то, что написано под картиной.
Если на картине было изображение генерала Скобелева на белом коне, то согласно букве закона, приходилось ограничиваться лишь следующими словами: «Это генерал Скобелев, известный герой турецкой кампании» и на этом кончать свои объяснения.
В самом Ставрополе первые городские народные чтения с показом туманных картинок начали проводить еженедельно с 1896 года. Проходили они в здании земской Управы, народу собиралось по 300 человек. «Волшебный фонарь» сначала брали в городском мужском училище, но потом Комитет попечительства о трезвости сам приобрел 2 аппарата (один для прозрачных картин, другой — с ацетиленовым освещением для непрозрачных). По окончании вечера и в антрактах граммофон играл полюбившую, а кое-кому и надоевшую пластинку с записью «Саратовской фабричной»:
«Шел я лесом, шел я низом,
У матани дом с карнизом».
В здании курзала впервые провели народные чтения 2 ноября 1904 года. Комитет попечительства о трезвости выделил на закупку картин и брошюр для чтения 150 рублей. В курзале собралось свыше 200 человек, хотя курзал и стоял от города неблизко. Были платные места стоимостью от 5 до 20 копеек. Программа была следующая: учитель Симаков прочитал «Забытый рудник» В. И. Немировича-Данченко. Рассказ Ф. М. Достоевского «Мальчик у Христа на елке» читал учитель Осиповский. Рассказ А. П. Чехова «Ванька» читал учитель Москалев. Хор интеллигенции исполнил «Ах, ты, ноченька» и «По белы-то снеги». В антракте играл граммофон.
Все было хорошо, только о вреде пьянства ни слова и холодно было. 16 ноября 1904 года ставропольская интеллигенция собралась, чтобы посоветоваться, как дальше проводить народные чтения. Большого зимнего помещения тогда в Ставрополе не было и городская Дума выделила 500 рублей, на которые устроили печку, вставили зимние рамы в помещение курзала и последующие народные чтения проводили уже в тепле.
Можно и дальше рассказывать о формах и методах антиалкогольной работы в ставропольских селах, о сравнительно большой популярности народных читален и чайных, но снизилось ли пьянство от этого? На это нельзя ответить утвердительно. Обратимся к прессе того времени. «Напротив винной лавки № 88 есть гнилой забор, возле которого всегда в теплое время можно встретить «страждущих» огненной воды и «обремененных» похмельем ставропольских босяков. Зимой они перебираются в так называемый Старый город — полуразвалившиеся домишки на берегу Воложки, которые служат для них притонами». Это картинка времен активной деятельности чайных и читален Общества трезвости. Да и сами руководители ставропольского Комитета трезвости признавали, что «городское и сельское население к деятельности попечительства относятся не сочувственно, на помощь каким-либо мероприятиям не идет...»
Под флагом борьбы с пьянством стали действовать и грабители. В селе Матюшкино в ночь на 15 сентября 1905 года в казенную винную лавку вошли несколько вооруженных людей и от имени боевой дружины партии социалистов-революционеров забрали 124 рубля выручки. Перепуганный приказчик предложил им и свои 30 рублей, но они ответили: «мы частных денег не берем, нам нужны только казенные!» Уходя экспроприаторы, ударом приклада разбили несколько бутылок водки.
3 марта 1907 года в селе Пискалы ночью было совершено ограбление казенной винной лавки. Грабители сначала постучали в ставни, затем в сенную дверь, крича при этом: «Открывай! Давай деньги!» Приказчик лавки Борис Любушкин отказался, тогда грабители разбили окно и показали приказчику три ствола револьверов. Здесь приказчик испугался и открыл. Грабителей было четверо. Они забрали из шкатулки 560 рублей, проверили учетную книгу и, сделав в ней надпись: «экспроприировано», удалились.
Один из активных поборников народной трезвости Сергей Александрович Рачинский, бывший профессор Московского университета (он изображен учителем на картине Богданова-Бельского «Устный счет») тогда выступил с заявлением: ...Нынче радетели этого дела (народной трезвости) возлагают свои надежды на чайные, на волшебные фонари, на невинные гимназические увеселения, на абсолютно невозможные в сельском быту народные театры, на попечительства о народной трезвости, в своих уставах, не идущие далее этих ребяческих затей. И неужели никому не приходит мысль, что с роковыми пороками, разъедающими самую сердцевину народной жизни, можно бороться не поверхностными развлечениями, а лишь подъемом и углублением народного духа? Не гимнастика и чай могут побороть кабак и винную лавку, а церковь и освященная церковью школа».
Конечно, принимаемые кое-какие меры и пропагандистская работа оказывали свое положительное влияние на уменьшение пьянства среди народа, но не настолько, чтобы кардинально изменить ситуацию. Газета «Правда» 25 мая 1912 года писала, что «когда русский народ будет иметь заработную плату, дающую ему жить по-человечески, тогда можно будет серьезно говорить о борьбе с пьянством».
Прогрессирующее пьянство тревожило общественность. Председатель Совета министров России СЮ. Витте выступил в Государственной Думе с заявлением, что с пьяницами надо бороться путем увеличения каталажек, введением строгих наказаний за появление на улице в пьяном виде. При Государственной Думе была образована специальная комиссия по борьбе с пьянством, которая внесла немало различных предложений, порой даже курьезных. Комиссия рекомендовала закупоривать бутылки со спиртным так, чтобы их содержимое нельзя было распивать на улице, а лишь только в домашних условиях. Или предлагали выпускать посуду под водку с предельно узким горлышком, чтобы было трудно пить прямо на улице «из горла».
Наш местный священник Понормов представил самарскому преосвященному Питириму обширную докладную об устройстве в ставропольском уезде пункта борьбы с алкоголизмом. Для этого он предлагал переделать мелекес-ский храм, построенный купцом Таратиным в «Храм Трезвости». Владыка одобрил идею, благословил на доброе дело, но денег на переоборудование не дал ни копейки. Так дело и заглохло.
Как видно, предложений было много, но практического дела было мало. Тогда население само, не дожидаясь законов свыше, пошло на меры, доступные самим. В Мусорке по приговору сельского общества с 1 января 1913 года все питейные заведения были закрыты. Но как ни странно, от этого выиграли только «подпольные шинкари». Они моментально подняли цену на водку. И если раньше в любое время можно было у них приобрести бутылку водки за 42 копейки, то теперь ее продавали от 70 копеек до 1 рубля. «Так теперь риску стало больше», — поясняли поднятие цены шинкари.
Активизировало свою деятельность и Общество трезвости. Стал издаваться еще один журнал «Сеятель трезвости». В 1913 году устроили два всероссийских праздника трезвости: 28 апреля и 29 августа. В эти дни читались лекции о вреде алкоголя, для сбора средств в фонд борьбы с пьянством продавали особый цветок (в виде ромашки), который прозвали «цветок трезвости» и который никто не покупал.
Важным событием в жизни русской общественности был I Всероссийский съезд по борьбе с пьянством (декабрь 1909 г.). На II Всероссийском съезде по борьбе с пьянством, который состоялся в Москве в августе 1912 года в основном было представлено духовенство. Об этом съезде газеты тогда писали, что духовенство «выразило тысячу хороших пожеланий и приняло целую кучу резолюций, столь же невинных, сколько и бесполезных — вроде устройства школ для борьбы с пьянством, штрафов для лиц, спаивающих детей, субсидий братствам трезвости, курсов по борьбе с пьянством, в семинариях духовного воздействия» и т. д.
Потребление спиртных напитков в дореволюционной России было сравнительно большим и составляло в 1913 году 4,7 литра абсолютного алкоголя на душу населения.
В 1914 году в связи с начавшейся мировой войной, царское правительство вынуждено было ввести запрет на продажу крепких спиртных напитков. Сначала его ввели в мае месяце на время мобилизации, а затем с ноября на все время войны. В Ставрополе городская Дума 23 августа 1914 года возбудила ходатайство о запрещении в г. Ставрополе навсегда продажи спиртных напитков.
Это было специально созванное по требованию 12 гласных городской Думы чрезвычайное заседание. Первым подписал такое требование гласный Рукавишников Василий Николаевич, личность примечательная и известная в городе.
С молодых лет он служил приказчиком винокуренного завода купца Дунаева в селе Новый Буян. Потом несколько лет служил приказчиком у известного самарского виноторговца Егора Аннаева. Но за пропаганду «противоправительственных идей» был задержан полицией, сидел в тюрьме и несколько лет находился под гласным надзором полиции.
Спустя 33 года на этом чрезвычайном заседании Рукавишников высказался, что «во всех видах общего блага человечества и государства, для которого трезвый человек более полезен, чем пьяный, признается настоятельно необходимость возбудить немедленно ходатайство о закрытии казенных винных лавок и всех других заведений, торгующих спиртными напитками на все время военных действий».
Мотивы его выступления не совсем понятны. То ли он действовал по поговорке, что «все великие блудницы к старости становятся великими моралистами», то ли хотел выслужиться, ведь накануне Николай II подписал указ о запрещении продажи водки. Так что «смелым» быть в этой ситуации было несложно. Господин Рукавишников выступил за запрет виноторговли, демонстрировал типичнейший пример политики «одобрямс», доведенной до совершенства в советское время.
Гласный Муравьев Ф. П. поддержал предложение Рукавишникова, пошел еще дальше: «запретить торговлю всякими без исключения винами, не исключая крепко-виноградных». С такими предложениями выступили и гласные Л. И. Пряничников, протоиерей И. Ф. Головцев, городской Голова П. Г. Цезарев, В. М. Войнатовский и другие. Единственно кто высказал сомнение в подобной акции был гласный Н. И. Буланов: «кто привык пить, тот и впредь будет пить... если у нас не будет винных лавок, то будут добывать вино за 40 верст и платить за него дороже, следовательно, желаемая цель не будет достигнута».
Хотя надо заметить, что запрет на водку не касался церковного вина, а также всех видов спиртных напитков, продаваемых в ресторанах высшего разряда, в буфетах собраний и клубов буржуазии. Водка исчезла с прилавка, но не исчезла из жизни.
На первых порах этот запрет вроде бы и не приняли всерьез. В частности, в Федоровке волостной старшина приказал своему писарю написать распоряжение об открытии торговли в винной лавке. На следующий день старшину посадили в каталажку на 1 месяц, а писаря — на две недели за самоуправство. Кстати их посадили в один день с крестьянкой села Ягодное Матвеевой, которая держала «подпольный шинок». Два месяца и она «загорала» в ставропольской тюрьме. Но иногда судьба содержателей тайных притонов была гораздо трагичнее. 24 сентября в Ставрополе на Посадской улице зверски убили 80-летнюю Феклу Кондратьеву и её сорокалетнюю дочь Василису, которые были многим известны как подпольные торговцы вином, принимая различных проходимцев.
В Новой Бинарадке решили не только закрыть все винные точки, но и штрафовать шинкарей. Если попадется в первый раз, штраф — 10 рублей, во второй — 25 рублей и в третий — 50 рублей и отдать под суд. В приговоре этого сельского общества крестьяне писали: «и если мы своему потомству никакой пользы принести не можем, так пусть же помнят, что мы, несмотря на нашу слабую склонность к употреблению спиртных напитков, мы все-таки совершили свое святое дело, раз и навсегда искоренили великое зло — пьянство». Но наивными людьми человечество становилось не в первый раз.
Во второй половине 1914 года по сравнению с 1913 годом в 13 раз возросла продажа денатурата, который приобретало как городское, так и сельское население. Интеллигенция предпочитала покупать спирт. Владелец аптеки города Ставрополя Альфред Захарович Марки был доволен, увеличив в несколько раз продажу спирта. Народ толпами валил в аптеки. Небольшой мужичок покупал в аптеке пяток невинных таблеток для виду и протягивал провизору рецепт на спирт «жене для втирания». Очень много было поддельных рецептов, в которых можно было разобрать только два слова «доктор Иванов» и «спир-тум».
На выставке по вопросам организации разумных развлечений для народа в 1915 году фигурировал в качестве экспоната обширный ассортимент спиртных напитков (около 20 видов), которые изготовлялись из денатурированного спирта, лака, политуры и одеколона. Эти изделия совершенно свободно продавались на рынке под названием «ханжа», «дымок». А то, что этот «дымок» валил с ног здоровенного мужика, мало кого интересовало. «Ханжа» изготовлялась из денатурки, черники и сахара. Это была подделка под китайскую водку «Ханынин» — отсюда и название. Продавались также и такие доморощенные напитки, как «Занзибар», «берлинер» и т. д. Наконец, вначале в домашнем, а затем и в вольной продаже появился заменитель водки — пресловутый русский самогон, но это уже новая фаза борьбы с пьянством в советское время.
Происшедшая в 1917 году Октябрьская революция распустила все Общества трезвости, но самогон расширил свою зону влияния. С ним решили бороться административными мерами. Декретом ВЦИК от 9 мая 1918 года самогонщики объявлялись врагами народа и для них было предусмотрено заключение в тюрьму на срок не менее 10 лет с конфискацией имущества. 19 декабря 1919 года В. И. Ленин подписывает постановление СНК «О воспрещении на территории РСФСР изготовления и продажи спирта, крепких напитков и не относящихся к напиткам спиртосодержащих веществ». По сути дела это узаконивало «сухой закон», введенный еще царским правительством.
Тем не менее, не смотря на строгость наказания за изготовление, продажу и употребление самогона, его гнали и много. Для борьбы с этим местные власти устраивали декадники, месячники, в ходе которых милиция с помощью комитетов бедноты выявляла самогонщиков, уничтожала у них аппараты и привлекала виновных к ответственности.
Милиция города Ставрополя, отчитываясь за 1922 год, докладывала, что ей удалось конфисковать 6 ведер самогонки, 8 аппаратов и «пустых стеклянных четвертей, отдающих запахом самогонки 14 штук». Одного самогонщика, как самого злостного, выслали в Архангельскую губернию на 2 года. Крылова Виктора за распитие одного стакана спирта приговорили к лишению свободы на один год и 3 месяца.
Наказывали и денежными штрафами, но на наиболее злостных самогонщиков штраф действовал мало. Ставропольский уисполком 14 ноября 1922 года установил, что за каждый пуд зерна, переведенный на самогон, надлежит платить 5 тыс. рублей штрафа. А из пуда зерна выгоняли 3 четверти самогона и продавали его по 3 тысячи за четверть. Поэтому уплатить штраф было несложно.
Гораздо успешнее пошла борьба с самогоноварением с начала 1923 года, когда согласно Постановлению СНК от 28 декабря 1922 года ввели правило: 50% штрафов за самогоноварения шло на премирование милиционеров, 25% — лицам, непосредственно способствующих поимке самогонщика, а 25% — перечислялось в распоряжение местного Совета.
На июньском пленуме ЦК ВКП(б) 1923 года развернулась горячая дискуссия вокруг введения государственной монополии на продажу водки. Сталин и его ближайшее окружение были решительными сторонниками монополии. Троцкий выступал категорически против. В своем письме к членам партии он писал: «Грозным симптомом явилась попытка Политбюро построить бюджет на продаже водки...»
Победила точка зрения Сталина и «сухой закон» был отменен в августе 1925 года. Рейтинг Сталина в глазах народа значительно вырос, хотя на первый план вышла фигура председателя Совета народных комиссаров А. И. Рыкова. Не случайно, появившаяся на прилавке водка получила неофициальное название «рыковка». Среди интеллигенции тогда даже ходил анекдот: в Кремле, дескать, каждый играет в свою карточную игру: Сталин — в «короля», а Рыков — в «пьяницу».
Новая расфасовка «рыковки» тоже получила в народе название в духе времени. Бутылочку емкостью 0,1 литра называли «пионером», четвертинку — «комсомольцем», а поллитровку — «партийцем».
Отмена запрета на спиртное вызвало резкое увеличение потребления хмельного. В 1927 году потребление абсолютного алкоголя населением увеличилась более чем в 4 раза по сравнению с 1925 годом. Естественно, что чем больше стали пить, тем больше регистрироваться прогулы на производстве, упала дисциплина, возросло количество правонарушений.
Хмельной поток вызвал к жизни сначала стихийную, а потом организованную волну антиалкогольного движения. В 1928 году пришлось создать Всесоюзное общество борьбы с алкоголизмом. Это общество сумело приковать внимание общественности к вопросам алкоголизма, добиться некоторого сокращения сети алкогольных учреждений, развернуть лечебно-профилактическую работу, снизить затраты на алкогольные напитки в семейном бюджете.
В школах ввели антиалкогольное преподавание, осуществлялись меры административного характера. В частности, запрещалось торговать спиртными напитками в праздничные и предпраздничные дни, а также в дни получения зарплаты. Запрещалась продажа спиртного в общественных местах: в клубах, парках, кинотеатрах, банях и т. д. Повысили цену на водку на 35%. Закрыли 79 пивзаводов, они стали выпускать лимонад.
Общество борьбы с алкоголизмом все больше и больше разворачивалось. Активисты стали устраивать многолюдные демонстрации с требованием убрать из бюджета доходы от водки, а страна нуждалась в средствах на индустриализацию. Сталин рассердился и разогнал Общество борьбы с алкоголизмом, уповая только на административные меры.
С конца 60-х годов кривая пьянства в стране резко рванула вверх. В 1972 году Политбюро «по просьбе трудящихся* принимает постановление «О мерах по усилению борьбы против пьянства и алкоголизма». Стали ужесточаться административные меры, подняли цену на водку, купить её молено было только с 11 часов, а в воскресенье вообще не продавали. Однако запреты не давали никаких результатов. После смерти Л. И. Брежнева новое руководство сразу же, видимо, для завоевания авторитета, снизило цену на водку, её сразу же прозвали «андроповкой», а расшифровывали так «Вот Он Добрый Какой Андропов». Кстати говоря, водка эта была плохая, из какой-то химии.
Когда в апреле 1985 года к руководству страной пришла команда во главе с М. С. Горбачевым, то одним из первых шагов было принятие в мае месяце Указа о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Этот Указ развивал лучшие традиции командно-административной системы. Стали сворачивать производство ликеро-водочных изделий, резко ограничили продажу, позакрывали винные отделы и вновь «по просьбе трудящихся» подняли цену на водку в два раза. А потом и вовсе стали продавать по особым талонам.
Вся страна превратилась в огромную, злобношипящую очередь за спиртным. Шутники моментально прозвали нового генсека «Лимонадный Джо». Но людям стало не до смеха, потому что стали вырубать виноградники. В стране реанимировали Общество борьбы за трезвость. 12 ноября 1985 года в Тольятти состоялась городская учредительная конференция Всесоюзного добровольного общества за трезвость. Его председателем избрали доктора биологических наук из Института экологии С. М. Коновалова. Во всех производствах предприятий создавались комиссии по борьбе с пьянством и алкоголизмом. В Тольятти было организовано 354 таких комиссии, из них 262 — в Автозаводском районе.
К любым случаям появления в нетрезвом виде применялись очень суровые меры, никакие оправдания не принимались в расчет. Именно тогда, в 1987 году один уважаемый в городе профессор отмечал свой 60-летний юбилей. Юбиляра поздравляли с бокалом... минеральной воды, люди чувствовали себя несколько смущенно и неуютно, но правила игры соблюдали. В городе сыграли несколько «безалкогольных свадеб».
В результате антиалкогольных мероприятий в Тольятти сократилась продажа спиртных напитков в 1987 году в Автозаводском районе на 25,6%, в Центральном — на 14,9% и в Комсомольском районе — на 26,6 процента. Но эти цифры только характеризовали административное рвение. Насколько стали меньше пить в городе не мог сказать ни один специалист. И тем не менее, несмотря на головотяпство антиалкогольной кампании с 1985 по 1987 год продолжительность жизни мужчин увеличилась на 2,6 года. В стране стало рождаться на 500 тыс. человек больше, чем раньше, а умирать на 200 тысяч меньше. Производственный травматизм из-за пьянки сократился на 20%, число «дорожно-транспортных происшествий» уменьшилось на 30%. Преступность в Тольятти снизилась на 17,6 процента.
Но все знали, что в городе возросло самогоноварение, злостной метастазой расширилась наркомания, спекуляция алкогольными напитками, усилилось хищение спирта с заводов, употребление различных суррогатов. Уж чего только тогда не пили. На заводе СК очень популярна была «дрелевка», впрочем её называли и по-другому. Поскольку в производстве широко применялся спирт и чтобы его не пили, в него добавляли какую-то краску: то черную, то красную. «Народные умельцы» сразу же нашли контрмеру. Опускали в такую краску сверло очень мощной электродрели и «взбивали». Гадость наматывалась на сверло комом, а оставшееся выпивали одним махом. Этому напитку по крепости мало уступал продукт под названием «два пшика». В пивную кружку «пшикали» два раза из баллончика с дихлофосом и пили. Как умирающий таракан, человек не дрыгал ножкой, он ведь покрепче таракана. Мне не приходилось лично видеть, но слышал, что кто-то употреблял «помориновку» (была такая зубная паста «Поморин») или «гуталиновку». На кусок хлеба намазывался слой «Поморина» или гуталина, затем это блюдо выставлялось на солнце и плавилось, пропитывая хлеб. То, что не плавилось, срезалось ножом и... хлеб был готов к употреблению. Остап Бендер со своей «табуретовкой» выглядел бы перед этими рецептами стриженым первоклассником. Кстати у последних был свой «фирменный» коктейль из пакета с ацетоном или клей «Момент». Слишком печально дальше продолжать.
Сейчас инициаторы этой кампании признают свои ошибки. Егор Лигачев сказал, что «эта очень важная работа оказалась не до конца продуманной. Прежде всего была иллюзия, видимо, у меня, что столь затяжной, коварный недуг можно было одолеть наскоком». Егор Кузьмич прав, что наскоком проблему не одолеть.
После провала кампании по борьбе с алкоголизмом водка взяла реванш. Такого изобилия спиртного, как сейчас, в любом месте и в любое время, еще не наблюдалось. И, тем не менее, мы продолжаем закупать в год импортных спиртных напитков больше, чем медицинского оборудования и лекарств. По мнению специалистов из поголовного пьянства мы вплотную перешли к роковой черте алкогольного уничтожения. Появился даже термин «алкогольный геноцид». Страшно все это. В 1996 году уровень алкоголизации среди городских подростков Тольятти составил 72,9% среди мальчиков и 80,9 процента среди девочек. Как говорится, «приехали».
По всей логике исторического развития новый виток борьбы с пьянством неизбежен, вот только будут ли учтены уроки истории. Хотя надо не забывать, что русский историк В. О. Ключевский писал, что «история не учительница, а надзирательница», что «она ничему не учит, а только наказывает за незнание уроков».