Geum.ru

Книга 4: Философия XX в уч для вузов

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   25   26   27   28   29   30   31   32   ...   54
Глава 6

ФИЛОСОФИЯ ТЕХНИКИ XX в.


В современную эпоху изучение универсального воздействия техни-

ческого прогресса на общество, культуру, индивида, мировоззренческий

подход ко всему комплексу проблем, которые ставит перед цивилиза-

цией развитие техники, стали неотъемлемой частью философского

знания. На решение этих проблем претендуют все сколько-нибудь зна-

чительные школы и направления. Философия техники так или иначе

является обязательным компонентом саморефлексии любого развито-

го общества, важнейшей частью нашего отношения к миру. В связи с

этим встает задача уточнения объема понятия "философия техники".


Может создаться впечатление, что это прежде всего проблемы, от-

носящиеся к области технического знания, инженерной деятельности.

В действительности же рефлексия о технике выходит далеко за эти

рамки. Ведь мысли о технике таких далеких от профессионального заня-

тия техническими дисциплинами философов XX в. как М. Хайдеггер

или Г. Маркузе произвели буквально революцию в умах, оказав огромное

воздействие на мировоззрение (в чем сказывается традиционная функ-

ция философии) многих современников, в том числе и деятелей науки.


Что же привнесла философия в понимание связанных с техничес-

кой цивилизацией проблем - в прошлом и в настоящем?


Философия техники, - которую, как было сказано, неправомерно

сводить к проблемам технических наук, их методологии, - выступи-

ла со своим собственным опытом осмысления феномена техники и

технического прогресса, со своим "спекулятивным" мышлением и язы-

ком, со своим нетехническим подходом к проблемам техники и, конеч-

но, с неизбежно критическим обобщением исторического опыта разви-

тия и использования техники обществом.


Техника привлекала внимание философов с давних времен - как

момент человеческой деятельности, как искусность (тет)) или как

фактор производства. Однако великой философской проблемой фе-

номен техники стал лишь тогда, когда общество начало осознавать

собственное развитие как движение по пути к "технической", технизи-

рованной цивилизации. К этому добавилось ощущение детерминиро-

ванности и необратимости этого движения.


В качестве специальной дисциплины "философия техники" воз-

никла в Германии в последней трети прошлого столетия. Ее сначала

разрабатывали ученые: в конце XIX в. это Э. Капп, в XX в. - веду-

щие представители "Союза немецких инженеров" (VDI) Ф. Дессауэр,

К. Тухель и другие специалисты. С 70-х годов, в эпоху "компьютер-

ной революции", философия техники, базирующаяся на специализи-


рованных теоретических дисциплинах, переживает полосу интенсив-

ного развития. Между тем "философия техники" как конструктивно

ориентированная специальная отрасль знания отнюдь не вобрала в

себя весь совокупный опыт философского, мировоззренческого осмыс-

ления сущности техники нового времени, тенденций ее развития.

Значительно полнее и многообразнее этот опыт отражен в ряде круп-

нейших философских систем XX в., где он чаще всего образует еди-

ный сплав с философией истории, социальной теорией, антрополо-

гией, философией культуры той или иной философской системы или

направления; именно в этом контексте философская рефлексия о тех-

нике получает свое наиболее завершенное выражение.


Философия техники предполагает осмысление проблемы техники

- как продукта человеческой цивилизации - во всемирно-истори-

ческом масштабе. Именно в этом русле развивались взгляды на техни-

ку, на технический прогресс О. Шпенглера, Л. Мамфорда, К. Яспер-

са, М. Хайдеггера, Г. Маркузе, Э. Блоха и других мыслителей XX в.

Первые десятилетия нашего века отмечены возникновением учений,

создатели которых стремились осознать свое время в наиболее уни-

версальном ключе: это О. Шпенглер, А. Тойнби, Л. Мамфорд. Для

европейской философии эти тенденции усугубляются обострением

проблем, связанных с техникой: историческая ситуация начала века

- это военная конкуренция, колониалистская экспансия, экспансия

по отношению к природе, социальные бедствия, безработица (позже

признаки наступающей "великой депрессии" Шпенглер охарактери-

зует в присущей ему обобщенно-символической форме как "усталость"

Запада, "белого человека" от техники). Одновременно обостряется

тема кризиса западной культуры. (Более подробно о Шпенглере см. в

третьей книге данного учебника.)


В осмыслении самого феномена техники и последствий глобальной

технизации жизни О. Шпенглер далеко опережал современников. В

его работе "Человек и техника"' обобщены тенденции, многие из кото-

рых представляют непосредственную угрозу жизни человечества. Шпен-

глер едва ли не первый представил планетарный масштаб связанных с

техникой проблем.


В отличие от распространенных в научной литературе взглядов на

современную технику как на нейтральное явление, "добавившееся" к

истории главным образом в последние столетия, Шпенглер настаивает

на универсальном характере техники, обращается к ее истокам, видя

в ней не орудие, несредство, а тактику всего живого. Впервые в

истории рассмотрения техники он стремится выявить как антрополо-

гические, так и метафизические основания технической деятельности

человека, ставит вопросы, впоследствии обретающие огромное значе-

ние: что такое техника? Каков ее моральный или метафизический ста-

тус? Типичные для его эпохи рассуждения разного рода позитивис-

тов, исповедующих веру в прогресс и полагающих, что техника это

лишь средство, которое надлежит "поставить на службу" обществу,

Шпенглер расценивает как абсолютное непонимание ее сущности.


Здесь Шпенглер отходит от концепции развития, представленной

в "Закате Европы", фактически обращаясь к идее единого всемирно-

исторического процесса. Это вполне объяснимо: задавшись целью оп-

ределить роль техники в истории, Шпенглер не мог обойти тему еди-

ного антропо- и социогенеза. Между тем идея неповторимости куль-

тур всегда делала Шпенглера особенно внимательным к их историчес-

кой индивидуальности; пристальное всматривание в исторически осо-

бенное в культуре Западной Европы ярко сказалось и в работе "Чело-

век и техника".


По Шпенглеру, отличительными чертами западноевропейской тех-

ники (как и науки, еще со времен готики движимой жаждой знаний с

целью господства над природой и людьми) являются: стремление не

только использовать природу в ее материалах, сырье, но и поставить

себе на службу ее энергию; сказавшаяся уже в мечтах средневековых

монахов о perpetuum mobile идея автоматизма техники; еще одна харак-

терная черта западной цивилизации - безразличие науки к приложе-

нию ее открытий. Тезис о "целесообразности" технического прогресса

Шпенглер считает обманом, ибо из подъема техники, утверждает он

не без оснований, не следует экономии труда ("роскошь машины пре-

восходит все другие виды роскоши..."). Выделяя в развитии техники

императив perpetuum mobile, имманентной логики вещей (впослед-

ствии - важнейший аргумент технократии), Шпенглер обосновывает

тезис о собственных закономерностях развития техники.


Современную эпоху Шпенглер расценивает как приближение "вре-

мени последних катастроф": "механизация мира, - подчеркивает он,

- вступила в стадию опаснейшего перенапряжения", - так, все орга-

ническое становится жертвой экспансии организации, искусственный

мир вытесняет и отравляет мир естественный и т. д. Эти положения,

высказанные Шпенглером в предельно драматическом тоне, дали по-

вод некоторым современным исследователям видеть в нем пионера

сегодняшней глобальной проблематики, ставившего проблемы эколо-

гического кризиса и т. п. Однако в то же время Шпенглер глубоко

верит в творческий гений европейца, человека "фаустовской культу-

ры": философ убежден, что еще долгое время будут изыскиваться

возможности возобновлять природные ресурсы или замещать их. За-

падный мир погубит им же развязанная гонка вооружений: военный

крах "американо-западноевропейской техники" значительно ближе, чем

экологический кризис в его необратимости.


В трактовке происхождения техники Шпенглер абсолютизирует

биологический - привнося в него, как это часто бывает в философии

жизни, мистико-волевой момент; человек - "хищник-изобретатель",

техника - тактика всего живого. Вся история человечества- это упо-

енное насилие "врожденного хищника" над другим, над массой, над

природой. И все же Шпенглер отнюдь не довольствуется отсылками

к биологии. Многое в его интерпретации техники можно квалифици-

ровать как ценностный подход, а именно утверждение "трансцендент-

ного", духовного характера цели, не содержащей в себе, согласно

Шпенглеру, ничего прагматического, "необходимого для жизни", ха-


8*


рактеристику самой технической деятельности как самозабвенного под-

вижничества духа и т. п. Наряду с проникновением в творческую при-

роду человека здесь сказались и апологетическое отношение Шпенг-

лера к "сверхчеловеку" эпохи индустриализма, империалистической

экспансии, героизация времени упадка ("подозрительный цивилиза-

торский пафос", по меткому выражению Н. Бердяева, приходит враз-

рез с горьким скепсисом историка культуры), романтическая перели-

цовка им же развенчанной абсурдности капиталистического перепро-

изводства. В свое время работа Шпенглера вызвала самые противоре-

чивые оценки из-за "брутальной" манеры письма, не имевшей ничего

общего с тонким эстетизмом "Заката Европы", из-за гротескности,

жесткого схематизма ряда положений, основанных на идеях вульга-

ризированного ницшеанства и социал-дарвинизма. Тем не менее в ней

поставлены многие важнейшие проблемы философии техники нашего

столетия, что обусловило более проницательную оценку книги в даль-

нейшем.


По масштабности видения места и роли техники во всемирно-исто-

рической перспективе рядом со Шпенглером может быть поставлен

американский социолог и философ, историк культуры Льюис Мам-

форд, в середине 30-х годов опубликовавший фундаментальное иссле-

дование "Техника и цивилизация". В нем нашли свое выражение

гуманистические идеи и идеалы ученого: в эти годы он верил в реали-

зацию их в близком будущем благодаря радикальному обновлению

направления технического прогресса, - на этот путь, полагал Мам-

форд, общество подтолкнут сами достижения научно-технической ре-

волюции.


Мамфорд, исходя из предпосылки единства исторического процес-

са, в качестве критерия периодизации развития выделяет исторически

оформившиеся технологические комплексы, в основе которых лежит

тот или иной вид используемой энергии. Взяв за точку отсчета исто-

рии современной техники начало нашего тысячелетия, Мамфорд на-

считывает три таких периода: эотехнический, палеотехнический и

наступающий неотехничсский. Экологически чистая, естественная

энергетика ранней, эотехнической фазы - сила воды и ветра - обус-

ловила длительное (до середины XVII в.) гармоническое взаимодей-

ствие общества с природой. Палеотехническую эру, основу которой

составляли комплекс угля и железа, горнодобывающая промышлен-

ность, приходящиеся на период интенсивного развертывания капита-

листического способа производства (вторая половина XVII-XIX вв.),

Мамфорд саркастически определяет как "рудниковую цивилизацию",

эру "нового варварства", способствовавшую разрушению природы,

отчуждению и угнетению человека, извращению представлений обще-

ства о жизненных ценностях. Использование того или другого вида

энергии он рассматривает с точки зрения его цивилизационной роли.

Промышленный капитализм расценивается Мамфордом как стадия

паразитически расточительного существования цивилизации. Здесь

много от Марксовой критики обесчеловечивающих черт капиталисти-

ческого машинно-фабричного производства; при этом многие из нега-


тивных черт этой эпохи Мамфорд возводит к сформировавшемуся

ранее стилю жизни, приоритетам экономики, новому типу личности:

все это подготовило век капиталистической индустриализации. В эти

годы Мамфорд был убежден, что в нынешней ситуации, когда обще-

ство "уперлось в тупики машинизма", можно возлагать большие на-

дежды на саморефлексию науки и, в итоге, на поворот всего социаль-

но-культурного комплекса к человеку.


Понятие "машина" у Мамфорда как бы объединяет и средства тру-

да, и организацию производства в условиях машинно-фабричной ка-

питалистической индустрии, и технические устройства вообще. Одна-

ко, акцентируя главным образом роль идеологических, психологичес-

ких, нравственных факторов, Мамфорд при этом уделяет явно недо-

статочно внимания закономерностям развития техники, связанным с

потребностями производства. В истории западной цивилизации пред-

посылки к начавшемуся с XVII-XVIII вв. интенсивному техническо-

му развитию Мамфорд усматривает в предшествовавшей идеологичес-

кой и социальной подготовке общества; эти предпосылки - рацио-

нальность, тенденция к организации жизни в "механическом режиме"

(армия, монастырь). Мамфорд прослеживает сущностную связь тех-

ники с обществом потребления (прообраз которого видит в Телемском

аббатстве Рабле). Анализ Мамфордом западной цивилизации оказал

большой влияние на критику капитализма в социальных теориях

Г. Маркузе, Э. Фромма и других представителей франкфуртской шко-

лы в 50-60-е годы.


Из логики исторического развития техники, как она намечена в

работе "Техника и цивилизация", следует, что научно-техническая ре-

волюция могла стать реальностью нашего времени и без материальной

базы - машинной техники, созданной в ходе капиталистической ин-

дустриализации. Мамфорд склоняется к выводу о неперекрещиваю-

щемся развитии техники и капитализма, об их автономности. Он при-

держивается идеи нейтральности техники. Однако такую идею трудно

проводить последовательно, и многие высказывания Мамфорда в эти

годы свидетельствуют о другом: так, "машина экономит человеческие

усилия и при этом плохо их направляет"; она "благородно служила

человеческим целям - и она же их исказила и предала"; более того,

предлагаемая им установка на "технический консерватизм" в ближай-

шем будущем, на сворачивание "машины" явно говорит о том, что

последняя для Мамфорда заключает в себе опасность. В перспективе

развития общества машина, по словам самого же Мамфорда, оказа-

лась извращающим фактором.


Надежды на "поворот к человеку" в наступающую неотехничес-

кую эру Мамфорд связывает с лидерством биологических наук, кото-

рое утвердится после долгого господства физики, механики, матема-

тики, с новым "интересом техники к человеку", к его физиологии,

анатомии (подтверждением чего служат великие открытия: электро-

централь, автомобиль и самолет, телеграф и кинематограф). Важных

изменений он ждет от полного перевода хозяйствования на новую энер-


".-а


гетическую базу, отказа от хаотической "палеотехнической" индуст-

риальной цивилизации. Светлый техницистский оптимизм Мамфорда

этих лет сказался в его иллюзиях: он полагал, что достижения биоло-

гических наук станут использоваться в принципиально иных целях,

нежели до сих пор использовались достижения механики. Он не учи-

тывал и обусловленных интенсивным развитием биологии опасностей,

связанных с наличием биологически активных веществ, с вмешатель-

ством в генетический код человека и т.п., - порожденных наукой

проблем, подобных которым не знала история. И все же Мамфорд

вынужден констатировать, что пока еще (речь идет о 30-х годах) су-

ществующая научно-техническая мощь используется обществом лишь

для воспроизводства феноменов, которые возникли под эгидой капи-

талистических и милитаристских структур: вновь созданные средства,

обладающие огромным гуманистическим потенциалом, продолжают

служить прежним бесчеловечным целям*.


Начиная с 30-х годов все более распространяются различные тече-

ния экзистенциализма. Здесь "техническая цивилизация", предмет си-

стематического исторического исследования в трудах О. Шпенглера и

Л. Мамфорда, рассматривается как бы изнутри, в повседневном, буд-

ничном соприкосновении с ней отдельного человека. Именно от лица

индивида, растерянного, одинокого, экзистенциализм обрушивается

на современное бюрократическое общество, с пронизавшей социаль-

ное бытие затехнизированностью всех сфер человеческих отношений,

- общество, в котором технобюрократические структуры представля-

ются действующими автономно, всемогущими: вся философия экзис-

тенциализма (как и экзистенциалистски настроенная мировая худо-

жественная литература) свидетельствует об этом.


В отличие от представителей французского экзистенциализма, Карл

Ясперс отводит в своих трудах много места проблемам самой техни-

ки, ее развития. (Подробнее о философии К.Ясперса см. главу 1 дан-

ного тома учебника.) Взгляды Ясперса на технику, на ее функции и

перспективы, на двоякую роль, которую она способна сыграть в судь-

бах общества, довольно традиционны для либерально-гуманистической

мысли (идея техники как средства, смысл которому должен быть со-

общен извне, переосмысление целей с нетехнических позиций и т. д.).

Общая гуманистическая ориентация на разум, утверждение принци-

пиальной возможности управления техническими средствами высту-

пают у Ясперса на фоне трагически обрисованной общей картины и

глубоко пессимистических оценок современных процессов. В целом

взгляд на философию Ясперса подтверждает, что сделанное экзис-

тенциализмом в плане критики духовной ситуации современного за-

падного общества, в плане социокультурной диагностики, значитель-

нее того, что представителями этой философии написано собственно о

технике (исключение здесь составляет философия техники М. Хай-

деггера). На примере многих работ К. Ясперса ("Духовная ситуация

эпохи", 1931; "Об истоках и цели истории", 1949; "Атомная бомба и

будущее человека", 1958 и др.) можно убедиться, что сам феномен

техники привлекает внимание философа в меньшей степени; главное в


его произведениях - это критика "бытия-в-массе", организации, ап-

парата, механического, обезличенного характера индивидуального

существования и труда. Для всего этого техника, по Ясперсу, являет-

ся ключевым понятием; возникновение техники и обезличенных "масс"

взаимообусловлено. Очевидно, что в этих социальных формах и зави-

симостях (согласно Ясперсу, "всеобщих", неизбежных, извечно свой-

ственных технике и "организации") сконденсированы в первую оче-

редь те отличительные черты, которые в 30-е годы - в канун прихода

к власти фашизма - характеризовали исторически особый "союз"

техники с политикой и идеологией, повсеместное внедрение автома-

тизма и обезличения как режима человеческого существования.


Онтологическое обоснование сущности техники М. Хайдег-

гером - безусловно, одно из наиболее влиятельных учений со-

временности. М. Хайдеггер занял особую позицию по отношению к

традиции европейского культу ркритицизма, сделав технику, ее сущ-

ность и специфику, а также особенности технической деятельности в

разные исторические эпохи, предметом позитивного философского

анализа. (Подробнее о философии М. Хайдеггера см. главу 1 данно-

го учебника.)


Прежде всего, Хайдеггер - принципиальный противник широко

распространенной " инструментально-антропологической " интерпрета-

ции техники (анализируя ее, он имеет в виду работы К. Ясперса; этой

же точки зрения на технику придерживались и М. Шелер, и А. Гелен,

и, позже, Ю. Хабермас, и др.), хотя и признает понимание техники

как средства, инструмента "формально верным". Техника, согласно

Хайдеггеру, это нечто несравненно большее чем только средство практи-

ческой деятельности человека, технология; она - одна из форм явления

истины. В данном вопросе предшественником М. Хайдеггера был

философ-неотомист Ф. Дессауэр, согласно которому техника - это

реализация человеком преднаходимой божественной идеи, но реализа-

ция активная, личностная, с ярко подчеркнутым моментом творчества.

У Хайдеггера, однако, момент индивидуального в логике реализации

технического развития совершенно отсутствует: развитие техники -

это становление высших возможностей бытия через человеческий род.


Задача, которую ставит перед собой Хайдеггер, - дать технике

нетехническое обоснование, выявить связь технического начала с бы-

тием - поистине глубока и масштабна. Философ выдвигает ряд объем-

лющих характеристик исторических этапов функционирования и раз-

вития техники в тесной взаимообусловленности с отношением челове-

ка к бытию, с жизненными целями общества. В основе технической

деятельности Хайдеггер видит присущее людям стремление к позна-

нию, к обнаружению истины (через обнаружение "сокрытого"). Но

начиная с нового времени, давшего импульс квантитативному, исчис-

ляющему освоению мира и отсюда - экспериментальной физике, это

направленное на бытие обнаружение (Entbergen) впервые обретает

совсем иной характер. Из поиска истины оно превращается в агрес-

сивно-принуждающее отношение к природе, "затребование" ее (Нег-


ausfordern) со всеми ресурсами, с заключенной в ней энергией, с уче-

том наперед всей основанной на ней перерабатывающей индустрии и

готового продукта. Таково нынешнее отношение человечества к миру;

такова - в определенном смысле - истина сегодняшнего дня. Имен-

но подобное мировоззрение неизбежно стало причиной того, что чело-

век, не замечая этого, оказался сам "затребован" в это всеобъемлющее

состояние, он в порочном кругу: полагая, что вся природа, мир в виде

запасов, "наличного состояния" (Bestand) полностью находится в его

распоряжении, человек, его сущность оказались сейчас в ситуации

крайней опасности. В конечном счете, по убеждению Хайдеггера, тех-

ника на современном этапе гораздо более непосредственно угрожает

сущности человека, - все усилия которого направлены на то, чтобы

извлекать, добывать насильственно, управлять и т.д., - чем его су-

ществованию.


Собственно основа критики эпохи в философии Хайдеггера, а имен-

но характеристика эпохи "добывающей" и вырабатывающей соответ-

ствующий взгляд на мир - это отражение тех черт времени, которые

в той или иной форме фиксировались О. Шпенглером, Л. Мамфор-

дом и многими другими. Однако Хайдеггер сумел увидеть в технике

также способ познания, форму обнаружения истины, углубления в

бытие. В отличие от многих, он руководствовался в своем историчес-

ком анализе не статичным представлением о некой "единой" технике,

изменяющейся лишь в направлении совершенствования, а вывел ряд

радикально меняющихся парадигм, в которых отражен глубокий смысл

происходивших перемен, - прежде всего в характере связи человека

с бытием. В этом плане его понимание техники выделяется историч-

ностью, многомерностью; и то, что можно назвать типично хайдеггеров-

ской недоговоренностью, "профетической" многозначностью, неопре-

деленностью, - в данном случае очевидно объясняется тем, что фило-

соф избегает давать однозначные ответы на вопросы, на которые не

существует простых ответов, запечатлевая в художественно-метафо-

рическом выражении амбивалентность самих проблем. (Прежде всего

это касается вопроса о "нейтральности" техники, что вообще можно

назвать нервом всей философии техники. На первый взгляд техника

как средство безусловно нейтральна: тем не менее совершенно спра-

ведливо замечание одного из лидеров "новой волны" философии тех-

ники в Германии, Ф. Раппа в связи с традиционной в этом вопросе

позицией К. Ясперса: техника в себе у Ясперса, пишет он, ни благо,

ни зло, она нейтральна; но стоит Ясперсу обратиться к истории, как

оказывается, что техника - это "всегда плохо". Прав и Г. Маркузе,

подчеркивавший, что при разговоре о технике нельзя абстрагироваться

от ее прошлого, надо постоянно иметь в виду историю, а именно, то

обстоятельство, что негативная сторона технических открытий всегда

реализовалась, раньше или позже.)


Видит ли Хайдеггер выход из сегодняшней ситуации с техникой,

приведшей человека на грань "срыва"? Да, выход - в известной (хотя,

разумеется, весьма неопределенной) идее "поворота" (Kehre).


Начало другой линии критики современного техницизма положи-

ли в 30-е годы, особенно развернув ее в 40-60-х годах, ведущие пред-

ставители франкфуртской школы социальных исследований. Это кри-

тика западного общества как политически и идеологически репрессив-

ного, рассматривающая в качестве важнейшего организационного прин-

ципа господства "научно-техническую рациональность". С наиболь-

шей силой этот тезис прозвучал в работах Г. Маркузе, выдвинувшего

идею политической интенциональности западной техники. Разумеет-

ся, пишет Маркузе, рациональность чистой науки "нейтральна" в от-

ношении навязываемых ей целей; однако в действительности эта ней-

тральность ориентирована совершенно определенным образом, как об

этом свидетельствует история: она способствует становлению особой

социальной организации. В ряде вопросов Маркузе близок Мамфор-

ду, прежде всего во взгляде на европейскую науку как на исторически

особый, субъективный, политически ориентированный способ органи-

зации мира; критика рациональности, научно-технического, "инстру-

ментального" разума сродни идеям, выраженным в 30-е годы в трудах

М. Хоркхаймера и Т. Адорно,


Представитель "второго поколения" франкфуртской школы, Юр-

ген Хабермас, в работах конца 60-70-х годов оспаривает ряд поло-

жений Маркузе, в частности, идею о возможности "альтернативных"

науки и техники. (Подробнее о философии Хабермаса см. главу 8

данного тома учебника.) Выступая с тезисом о стабилизации капита-

лизма, Хабермас единственной действительно кризисной сферой со-

временного западного общества объявляет социокультурную сферу;

кризис возник вследствие неправомерной экспансии государства в не-

зависимую, неподвластную ему сферу культурных традиций. Основ-

ной рычаг антидемократизма в настоящем Хабермас усматривает - в

отличие от прошлого этапа развития капитализма - не в политичес-

ких и экономических интересах монополий, а в той политической и

идеологической силе, которую представляют сейчас институциона-

лизированные (и здесь Хабермас полностью поддерживает идею Мар-

кузе) наука и техника ". Научно-технический прогресс вылился в ав-

тономное, легитимирующее само себя движение; он поставил под уг-

розу те эмансипационные возможности, которые исторически заклю-

чало в себе буржуазное общество. Этот новый могущественный анти-

эмансипационный фактор обладает значительно большей универсаль-

ностью, чем почти полностью утратившая свой эксплуататорский ха-

рактер система капитализма. По мнению Хабермаса, особую слож-

ность для преодоления такой ситуации создает идеологическая тен-

денция современного государства к стиранию различий между техни-

ческим и практическим (т. е. политическим, социальным, правовым).

Государство, опираясь на технократическую идеологию, стремится

любые проблемы представить в качестве "технических".


В разработанной им в эти годы критической теории общества Ха-

бермас настаивает на четком разграничении технического и практи-

ческого аспектов жизнедеятельности общества, считая такое разграни-


чение жизненно важным для нормального функционирования социо-

культурной сферы. Для этого он предлагает выделить в системе обще-

ства два уровня: 1) институциональную структуру общества (или,

иначе, сферу интеракции) и 2) подсистему целерационального дей-

ствия, или, иначе, сферу инструментального действия. Конечно, в

подходе Хабермаса есть изрядная доля схематизма, обусловленная в

том числе и недостатками интерпретации им самого феномена техни-

ки, - техника выглядит в его концепции пассивным материалом, до-

вольно инертной совокупностью могущественных средств, что делает

его позицию уязвимой в глазах оппонентов (Н. Лумана, X. Шельски,

А. Гелена и др.). Однако было бы большой ошибкой недооценивать

важность четко поставленного Хабермасом вопроса, широко прорабо-

танного им в различных аспектах: о специфическом характере инсти-

туционализации научно-технического прогресса в современном обще-

стве, о превращении его в средство поддержания и идеологического

обоснования господства - причем аппарат управления заимствует

аргументацию у технократии, ссылаясь на нужды самого научно-тех-

нического прогресса. Критика "технократического сознания" в рабо-

тах Ю. Хабермаса непосредственно связана с мощной волной техно-

кратической идеологии в 60-е годы.


Среди оппонентов Ю. Хабермаса - крупнейший западногерман-

ский социолог технократической ориентации Хельмут Шельски, ав-

тор теории развития государства в условиях научно-технической ци-

вилизации, многочисленных исследований по социологии труда, авто-

матизации, образования, религии, досуга и др.


Как считает X. Шельски, драма, которую переживает сегодня за-

падный мир, вызвана в первую очередь тщетностью и бессмысленнос-

тью стремления сохранить историческую преемственность сложивше-

гося много веков назад типа культуры, узнавать прежние ценности и

идеалы в мире, творимом соответственно новым закономерностям. Он

считает необходимым разрубить этот гордиев узел; наша эпоха, пишет

Шельски, требует "тотального разрыва с историей", поскольку имен-

но продолжающаяся самоидентификация общества со своим прошлым

не позволяет постичь уже существующую реальность в качестве новой

социально-культурной целостности. Между тем конец истории уже

наступил; истории, как ее понимали, больше нет*. Соединенные Шта-

ты, оторвавшиеся от истории Западной Европы, и Советский Союз

(напомним, что Шельски пишет это в 60-е годы) уже пребывают во

внеисторическом времени: передовые в индустриальном и научно-тех-

ническом отношении страны вступили в единое постиндустриальное

будущее. В то же время приверженность культурно-историческим тра-

дициям, сам неотъемлемый от европейской культуры исторический

подход парализуют обновление общественных наук. (Хотя именно

социологии удается быть ориентиром в современном мире, ей принад-

лежит заслуга "рационализации исторической растерянности" перед

не имеющими в прошлом прецедента феноменами техники и индуст-

рии.) Необходимо выработать монистический взгляд на действитель-


ность, к которой мы должны адаптироваться: для этого нужно со-

здать новую методологию, разработать новую концепцию человека.


В самом деле, невозможно, пишет X. Шельски в работе "Человек

в научной цивилизации" (1961), говоря о месте и функциях человека

в условиях научно-технической революции (НТР), продолжать апелли-

ровать к образу человека, созданному некогда спекулятивной идеалис-

тической философией: сегодня составить о нем представление можно

лишь исследовав его положение в производственно-технической сфере,

особенно, в условиях автоматизации, опираясь на весь комплекс изме-

нений в сфере производства, в социальной и индивидуальной жизни.


Необходимо отметить, что посредством своего анализа X. Шельски

стремится вернуть человеку осознание человеческого содержания тех-

нического прогресса (в то время как последний все больше восприни-

мали как развертывание абсолютно автономных, чуждых человеку сил,

давно уже следующих нечеловеческой инерции). Человеку, настаива-

ет Шельски, технический мир вовсе не "противостоит" как нечто чуж-

дое, внешнее: уже очень давно человек имеет дело исключительно с

собственным творением - миром вторичным, искусственным. В отли-

чие от господства над преднаходимым природным миром в прошлом,

сейчас впервые сфера господства создается самим господствующим.

Выражение "мы находимся во власти техники" неверно; техника -

это сам человек, ибо это наука и труд.


Однако человек высвободился из-под власти природных сил, что-

бы подпасть под принуждение закономерностей собственного произ-

водства, необходимости, которую продуцирует сам в качестве своего

мира и своей сущности. "Закономерность, отправленная в мир самим

человеком, встает затем перед ним в качестве социальной, духовной

проблемы, которая в свою очередь не поддается иному решению, кро-

ме технического, конструктивного, запланированного человеком"'".


Законом "производства" (т. е. универсального, непрерывного тво-

рения неприродного мира), законом научно-технической цивилизации

является, подчеркивает X. Шельски, техническая эффективность. Она

в действительности не имеет ничего общего с провозглашаемым тем

или иным обществом принципом экономической или социальной по-

лезности или благополучия; подобные лозунги, утверждает X. Шель-

ски, служат лишь "идейно-теоретической маскировкой истинной мак-

симы технической цивилизации: наивысшей степени технической эф-

фективности". Технологический аргумент расчищает себе путь в со-

временном обществе невзирая ни на что; всевозможные же мировоз-

зренческие спекуляции при этом играют лишь роль дополнительных

мотиваций к тому, что должно произойти так или иначе.


Поскольку же речь идет о постоянной реконструкции самого чело-

века, то очевидно, что никакое человеческое мышление не может пред-

шествовать этому процессу в виде плана или познания того, как он

протекает. "Круговорот обусловливающего самого себя производства, -

пишет X. Шельски, - составляет внутренний закон научной цивили-

зации; при этом, как это совершенно очевидно, отпадает вопрос о

смысле целого"".


Нет ничего удивительного в том, что подобная модель неизбежного

будущего ("техническое государство" - это государство будущего, но

мы "продвинулись на пути к нему значительно дальше, чем нам ка-

жется"), тщательно продуманная, демонстрирующая единство пред-

посылок во взгляде на эту новую реальность - научно-техническую

цивилизацию, произвела на широкие круги общественности впечатле-

ние разорвавшейся бомбы; вокруг этого незаурядного труда X. Шель-

ски долгое время не смолкала полемика. Один из ведущих представи-

телей индустриальной социологии, X. Барт, назвал "техническое го-

сударство" X. Шельски "монолитом-монстром". Но, разумеется, са-

мый энергичный протест общественности вызвал тезис X. Шельски о

том, что "отпадает" и надобность в демократии, поскольку место де-

мократии в классическом смысле - как волеизъявления народа -

занимает логика вещей, необходимость, производимая самим челове-

ком в виде науки и труда.


"Технократическое будущее", наступление которого предрекали те-

оретики 60-х, не наступило - во всяком случае, не реализовалась

созданная ими всеобъемлющая модель. Тем не менее мир сегодня пе-

реживает этап быстрого повсеместного вхождения в эпоху микроэлек-

троники, автоматики, компьютерной и робототехники. Между тем по-

пытки масштабного теоретического осмысления происходящего сме-

нились преимущественно исследованиями специалистов, касающими-

ся конкретных областей техники, опытами аналитической философии.

По этому поводу X. Сколимовски убедительно пишет: "...Необходимо

прежде всего помнить о том, что философия техники возникла как

результат критической оценки нашей цивилизации. Она развивается

не для того, чтобы предоставить аналитически мыслящим философам

арену, где они могли бы совершать свои изумительно успешные ана-

литические пируэты. Наша цивилизация произвела уже чрезмерно

много техников... Наш долг - философов, мыслителей, историков,

инженеров и просвещенных граждан - ответить на те проблемы, ко-

торые мы, как цивилизация, породили"".


Все это вновь и вновь ставит перед социальной, философской мыс-

лью трудноразрешимые проблемы. Так, например, в условиях науч-

но-технического прогресса многое свидетельствует о пассивной, "по-

требительской" функции широких слоев общества, что неизбежно при-

дает самому техническому развитию оттенок чего-то фатального, де-

терминирующего жизнь людей помимо их сознания и воли, поскольку

значительная часть населения остается в неведении относительно орга-

низационных и технических основ этих всеохватывающих нововведе-

ний. Угрозу представляет противоречие между демократией и центра-

лизованной информатикой: постоянно встают проблемы социально-

правовых отношений, которые должны обеспечить внедрение и ис-

пользование информационно-коммуникативных сетей. В новых про-

цессах многое воспринимается как угроза естественным правам чело-

века и его правам гражданина. Процессы эти упираются и в очевид-

ные трудности адаптации человека как биологического существа к новой


технологии. Особенно важно отметить, что на новейшей стадии своего

развития техника нацелена не только на облегчение труда, физическо-

го и интеллектуального, но и претендует уже на выполнение, - в

масштабе всего общества, культурных, коммуникативных и многих

других исконно человеческих функций.


Сохраняет значение идея Ю. Хабермаса о том, что общество, об-

щественное сознание должны поддерживать и укреплять структуры,

способные препятствовать полной "апроприации", поглощению прак-

тического (социального, правового, социокультурного, духовного) "тех-

ническим". А последнее в настоящее время более, чем какая-либо дру-

гая сила в истории, посягает, говоря словами Ю. Хабермаса, на об-

щий эмансипационный интерес человечества.


ЛИТЕРАТУРА


' Spengler О. Der Mensch und die Technik: Beitrage zu einer

Philosophic des Lebens. Munchen, 1932. Рус. пер.: Шпенглер О. Чело-

век и техника /Культурология. XX век. Антология. М., 1995.


" Шпенглеровскую концепцию техники как тактики всего живого

разделяет в наши дни, в частности, известный американский философ

X. Сколимовски.


" Mumford L. Technics and civilization. N.Y., 1934.

' Действительно глубоким разочарованием, горьким скепсисом про-

никнуты поздние работы Л. Мамфорда и в первую очередь "Миф

машины" (Mumford L. The myth of the machine: Technics and human

development. N.Y., 1967).


' Это прежде всего: Heidegger М. Ober den Humanismus. Frankfurt

a. М., 1947; Idem. Die Technik und die Kehre. Pfullingen, 1962. Рус.

пер.: ХайдеггерМ. Письмо о гуманизме: Вопрос о технике. Поворот

// ХайдеггерМ. Время и бытие. М., 1993.

DessauerF. Philosophie der Technik. В., 1926-1927.

"Habermas J. Technik und Wissenschaft als " Ideologic". Frankfurt

a.М., 1968; Idem. Praktische Folgen des wissenschaftlich-technischen

Fortschrittes //Gesellschaft, Recht und Politik. Neuwied; B., 1968.


* Взгляд на конец истории (фактически опередивший дискуссии

последних лет) X. Шельски изложил, в частности, в остроумном и

метком ответе на статью К. Ясперса "Где мы в настоящий момент

находимся?" (Jaspers К. "Wo stehen wir heute?" CM.: Schelsky H. Zur

Standortbestimmung der Gegenwart // Auf der Suche nach Wirklichkeit.

Dusseldorf; Koln, 1965).


° Между тем это вполне реально, отмечает автор: подтверждение

этого - в той легкости, в том числе психологической, с какой моло-

дежь адаптируется к новой технике, новым условиям жизни.


'" Schelsky H. Der Mensch in der wissenschaftlichen Zivilisation //

Auf der Suche nach Wirklichkeit. S. 449.

" Ibid. S. 443.


" Сколимовски X. Философия техники как философия человека

// Новая технократическая волна на Западе. М., 1986. С. 243.