Geum.ru

Л. соболев его военное детство в четырех частях

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 64. Охота
Часть четвертая. Мирная жизнь
Подобный материал:
1   ...   57   58   59   60   61   62   63   64   ...   85

Глава 64. Охота



Ленька увидел впереди, пересекавшую их дорогу, неглубокую балочку. Это была гладкая ложбина большой протяженности, которая уходила и вправо, и влево, не подавая признаков окончания ни с той, ни с другой стороны. Кто и зачем ее выкопал, было непонятно. Но все-таки ее кто-то выкопал – уж очень ровной она была, природе так сделать было не под силу. А главное, геометрические параметры профиля балки – они были идеальны. Заглублена по всей длине она была не более, чем на метр, ширина ее была выдержана размером около двух метров, а вынутая из нее земля ровным валом лежала на Северной стороне, что делало ложбину очень защищенной от ветра и давало возможность блаженно растянуться на Южном склоне этого вала-бруствера под теплым, если не сказать, палящим степным солнышком.

Ленька сразу оценил возможности этого открытия для первого их ночлега. Он еще не знал, что балка сослужит им и более серьезную службу, чем просто удобное место расположения для сна. Обернувшись, Ленька тут же обрадовал друзей: «Предлагаю на сегодня закончить путешествие. Больше такой балки нам не встретится, а упустить возможность переночевать под ее защитой, было бы непростительно. Хоть до сна еще часа три, лучше скоротать их здесь. Раньше уснем сегодня, раньше проснемся завтра. Кто против?»

Генка первым крикнул: «Я за! Все, я никуда отсюда не пойду!» Он дошел до ложбины последним и сразу свалился на ее край, демонстрируя свое полное бессилие. Вовка внимательно разглядывал искусственное сооружение в степи. Ленька, опережая его комментарий, спросил: «Как ты думаешь, для чего ее вырыли здесь?» «Не знаю. Может быть, хотели рядом лесопосадки делать. Тут в степи встречаются лесные полосы, которые насадили, чтобы они сохраняли степной покров от ураганов. Но ураганы все равно через них прорываются и сносят верхний слой земли. И сами посадки выворачивают с корнем», - Вовка замолчал в неуверенности.

Кстати, а скорее не кстати, люди по-настоящему узнали коварство степных бурь, когда началось освоение целинных земель. То есть в 1954-1955 годах. Впервые в жизни распаханный верхний слой целинных земель оказался незащищенным перед ураганным ветром и, будучи оторванным от матери-земли, понесся с Севера на Юг, образуя черные бури. Все богатство целинных, залежных земель – чернозем, летел через всю страну, обедняя те степи, где он лежал до того времени тысячелетиями. Поднятие целины боком вышло не только тем, кто устроил вспашку незащищенных земель, но всему народу и самой земле. Но об этом не говорят и не все знают. Разве только те, кто видел сам эти черные бури и кто понимал роль чернозема в сельхозпроизводстве. Так как земля у нас – достояние народа, то есть ничейная, то и рассуждать народу было не дано о таких глобальных проектах, как поднятие целины. А вот порассуждать об этой балке, встретившейся на пути путешественников можно было. Кому это могло навредить? Днем, правда, ее назначение осталось непонятным.

Ясность с назначением этой балки пришла позже, когда на землю опустилась ночь и ребята уже устроились на ночлег. Уставшие, они поставили рюкзаки на дно ложбины, а сами растянулись на пологом откосе бруствера. Ленька лежал так, что ноги его задевали, а точнее упирались в рюкзак, а голова была чуть выше уровня степной равнины. Его глаза, слегка прикрытые веками от низкого солнца, рассматривали степь, по которой они только что пришли. Уже не было того пекла, что преследовало их весь день, и Ленька блаженно щурился под лучами ласкового вечернего солнца.

Стояла абсолютная тишина. Не слышно было даже многочисленных кузнечиков. Вся живность, попрятавшаяся от дневного солнца, еще не решалась довериться приближающейся вечерней прохладе и поэтому не покидала своих укрытий. И вдруг раздался незнакомый писк. Он шел оттуда, откуда они только что пришли. Писк, скорее похожий на посвистывание, был сначала одиноким. Потом на него откликнулся второй писк, идущий слева. Потом свистнули справа. Ленька, не отрывая спины от горячей земли, протянул руку к лежавшему рядом Вовке и положил ее на его руку, выражая этим жестом просьбу не отвечать громким голосом, чтобы не спугнуть тех, кто пищал. Сам же он увидел легкое шевеление ковыля, среди которого отчетливо просматривалась фигурка рыже-белого зверька, стоявшего как столбик на задних лапках.

Зверек был так близко от ребят, что, не будь этой канавы, на ровной степи он сразу заметил бы их присутствие. А так от путешественников выше уровня земли торчали только головы, да и то чуть выше глаз. При этом на фоне высокого бруствера балки головы пришельцев мало отличались от покрывающей его рыжей травы, давно выгоревшей на солнце. Если бы их было видно, эти пугливые зверьки давно юркнули бы в свои норки. Это явно были суслики. Похожие на белку и ростом, и обличьем, они устраивались у своих норок и сидели не шелохнувшись, греясь на вечернем солнышке. Им это было нужно после долгой отсидки в холодной земле, где они прятались весь день. Вероятно, таков был их обычный вечерний моцион.

Так, пересвистываясь, они вызвали «на прогулку» столько своих собратьев, что Ленька даже не брался их пересчитывать. Эти забавные столбики уже торчали и справа, и слева, и дальше на втором, и третьем планах. Причем, их норы были прямо на пути, которым ребята добирались сюда. «Странно, что мы ни одной из них не увидели, идя по степи», - подумал Ленька. Скоро все пространство перед ними было усеяно выросшими из земли рыжими зверьками. Было забавно наблюдать за ними и не хотелось спугнуть их неловким движением. Вовка понимал его и не шевелился. Ленька скосил глаза в сторону Генки. Слава богу, тот спал. Его глаза были закрыты.

Ленька успокоился и снова стал рассматривать подземных жителей. Как их много! Стоят ровно и не шевелятся. Передние лапки под подбородком держат. Надо будет найти и рассмотреть их норы. В городе кто-то из ребят говорил, что на сусликов и сурков охотятся, а шкурки их сдают в Заготсырье. На рынке у них есть ларек. Приемный пункт. Но как на них охотятся, Ленька не знал. Кто-то говорил, что надо петли ставить на выходе из норы, а кто-то говорил – капканы. Став постарше, Ленька научился ловить их петлей. Он как-то в степи обнаружил множество этих петель, установленных на норы каким-то охотником. Ленька просто-напросто «позаимствовал» несколько штук из них в качестве образцов, а потом по этим образцам наделал много своих. Однажды, поймав штук десять сусликов, Ленька как мог, снял с них шкурки и отнес в приемный пункт.

Приемщик просто из жалости дал ему какие-то копейки и объяснил, что шкурки они принимают только хорошо выделанные. А выделка, это настоящее искусство. За хорошо выделанную шкурку он дает пятьдесят копеек. А такие, как у Леньки, вообще не принимает. И он посоветовал Леньке больше не связываться с сусликами и сурками. Пусть, мол, этим занимаются опытные охотники. Леньке же он предложил разводить кроликов. И мясо будет, и шкурки отличные! Большие, пушистые, мол, и стоят дорого. А выделывать можно научиться у кролиководов, которых в городе полно.

Ленька, поддавшись на эти советы, действительно развел кроликов. Наделал клеток, держал их зимой в сарае, летом выносил во двор. Развелось их видимо-невидимо! Они так быстро размножались, что Ленька не успевал делать новые клетки. Он наделал разных размеров пяльцы для натягивания и сушки шкур. Научился выделывать их до состояния, которое устраивало приемщиков. Но скоро процесс размножения кроликов стал неуправляемым. Ленька не успевал их забивать и обдирать. Весь сарай был обвешан пяльцами с натянутыми шкурами. А сколько надо было для них кормов! Им нужна была свежая трава. Ленька все лето таскал из яра мешки с этой травой. У него ни на что больше не оставалось времени, кроме как на возню с этими кроликами.

Его терпению пришел конец, когда он, послушав чьего-то совета, сделал для кроликов загон на площадке перед сараем. Он так старательно и добротно окружил площадку заборчиком с калиткой, вынес из сарая на эту площадку все клетки, открыл в них дверцы и решил, что теперь у него кролиководство приобрело форму настоящего фермерства. Закрыв калитку загона, он ушел часа на два за травой. Вернувшись, Ленька не узнал площадки. Она вся была изрыта норами. Кролики бегали по двору, сделав подкопы под забором загона и перебравшись из него на свободу. Ленька бросился загонять их в клетки и сразу недосчитался нескольких крупных экземпляров.

Из-за забора слышался лай соседской собаки и писк Ленькиных кроликов. Одного года Леньке хватило, чтобы отказаться от кролиководства навсегда. Он уже учился в школе, и кролики ему просто мешали жить. Остальные члены семьи их вообще не признавали и мирились с Ленькиной затеей, уверенные, что она скоро ему надоест, и он сам покончит с ней. Кроличье мясо, например, которым был завален весь ледник в погребе, ел вообще только один Ленька. Остальные брезговали. Мать варила для него кролика в отдельной кастрюле, затыкая при этом свой нос. Она говорила, что кролик ей напоминает кошку.

Да и сам Ленька уже впихивал в себя это мясо, давясь и икая. По мясистости и консистенции оно нравилось ему больше куриного, а вот по запаху… напоминало псину. Одним словом, среди множества разных экспериментов, разведение кроликов не стало смыслом его жизни.

Ленькины размышления прервал Генка, диким и продолжительным зевком известив всему миру о своем пробуждении. Он еще продолжал шумно зевать, потягиваясь руками и ногами, когда уже на поверхности земли не осталось ни одного суслика. Напуганные неожиданными звуками, зверьки тут же скрылись в свои норки. Спектакль, которым не успел насладиться Ленька, быстро закончился. Открывший глаза Генка, даже не понял причины возмущения его друзей. Вовка в порыве гнева пытался закрыть Генке рот своей рукой, но тот, вывернувшись, заорал на всю степь: «Пусти, я задыхаюсь! Что это на тебя нашло?» Спросонья он потом долго не мог понять объяснений Вовки по поводу испугавшихся и исчезнувших сусликов, которых нельзя уже было показать Генке.

Ничего лучшего не оставалось, как поужинать и готовиться ко сну. Тем более, что до горизонта солнцу оставалось не более получаса пути. Ленька снова вытащил узелок и, развязав его на траве, разломил еще одну лепешку. Рядом с лепешкой он высыпал из кулечка на косынку ремшик и взял свою бутылку воды. Кусочек лепешки, крошки ремшика и глоток воды – вот очередная порция для тщательного пережевывания вечернего угощения. Его примеру последовали и Генка с Вовкой. Неспешная еда вместе с созерцанием мирной степи сморила всех. Солнце уже коснулось своим диском земли.

Расстелив под собой телогрейку, Ленька завязал рюкзак и вытянулся на спине, закрывая глаза. Первый день закончился благополучно. С последним лучом солнца на землю опустилась кромешная тьма. Ленька едва различал лежавшего рядом Вовку. Генку уже не было видно. Ленька подумал: «Хоть бы звезды появились. С ними интересней и не так страшно. Можно было бы посоревноваться в знании разных звезд и созвездий. А луны лучше бы не было. Она так сильно освещает степь, что из-за нее спать невозможно». С этими мыслями он провалился в глубокий сон.

Внезапное пробуждение было вызвано каким-то топотом, ревом моторов и резкими лучами света, прыгающими и попадающими Леньке на глаза. Он в испуге присел и сначала ничего не понял. Рядом уже сидели Вовка и Генка. Сначала Леньке показалось, что их атакует армия и через некоторое время они окажутся под колесами надвигающихся на них чудовищ. С десяток прожекторов светили прямо им в глаза, урчали моторы, раздавались неразборчивые крики людей, перед прожекторами, скачущими и пронизывающими ночную тьму, мелькали какие-то тени. Раздались первые выстрелы, потом еще. Вся эта армада неслась прямо на ребят. Слышен был свист летящих в их сторону пуль.

Вдруг мчавшийся на них поток наткнулся на ложбину и резко свернул влево, раскрывая замершим от страха ребятам сбоку всю картину развернувшейся ночной охоты. Все сразу стало видно и ясно. Впереди летела, едва касаясь копытами земли, стайка сайгаков. Их стройные фигуры и гордая посадка головы говорили об отсутствии каких-либо признаков усталости. Скорость их движения была бешеной. В стае было десять – пятнадцать антилоп. За ними неслась стая трехколесных мотоциклов тяжелого класса. Ленька еще в Каменске видел такие на вооружении нашей, а потом и немецкой армии. У наших мотоциклов в разные годы были разные модификации: М-61, М-72 и еще, бог знает, какие. Неважно, какой модели были эти, но их мощь и гладкая поверхность степи позволяли держаться им от антилоп на расстоянии выстрела и не отпускать бедных животных дальше.

На каждом мотоцикле сидело по два человека и тот, что был в люльке, непрерывно стрелял. Последнее обстоятельство говорило, что это были люди из армии. Во-первых, военные мотоциклы, во-вторых, скорострельное оружие с большим магазином. Мотоциклисты шли широким фронтом, не давая сайгакам уйти из освещенной полосы движения. Если бы не резкий поворот, вызванный столкновением животных с возникшей на их пути ложбиной, погоня не предстала бы перед ребятами во всей своей красе и ужасе. Подпрыгивающие, растянувшиеся по фронту и отстающие друг от друга на десятки метров мотоциклы, выхватывали яркими фарами то летящих впереди антилоп, то пересекающих им дорогу других охотников.

В ярком свете фар картина погони растянулась на сотню метров. Весь ужас положения сайгаков заключался в том, что они не могли вырваться из гипнотизирующих и ведущих их лучей прожекторов. Ребята увидели охоту в самом ее начале, когда мотоциклисты спугнули мирно спящих темной ночью стайку антилоп и погнали их, бедных, перед собой. И им было все равно, куда их гнать. Цель у них была одна – измотать, довести до бессилия от усталости и потом с легкостью перестрелять. Днем это было сделать невозможно, так как сайгаки хорошо видят и мчатся с бешеной скоростью, да так быстро, что их и на машине не догнать.

И днем они не испугались бы оврага, а, наоборот, перепрыгнули бы его, оставив преследователей по другую его сторону. Да и горе-охотники, а, вернее, браконьеры, днем, в открытую не стали бы преследовать животных со стрелковым оружием. А сезон охоты? Он тоже давно прошел. Остается только ночь, которая, к сожалению, не помогает пугливым и беспомощным против такого оружия степным красавцам. Ту антилопу, что на глазах у ребят доедали птицы-падальщики, наверняка, тоже застрелили и потом потеряли в ночи эти же браконьеры. Да и чего они будут искать одну, другую антилопу, когда за один заход гонят сразу штук пятнадцать? Часа через два такой охоты сайгаки, вконец обессилившие, сами попадают под колеса мотоциклов.

Погоня удалялась от ребят. Слышны были уже редкие выстрелы. Свет фар скоро уменьшился до размеров слабых пятен. Еще через десять – пятнадцать минут где-то за горизонтом возникали только редкие сполохи световой атаки мотоциклов, но их звуки до ребят уже не долетали. Путешественники долго не могли успокоиться. Генка с Вовкой спорили о законности и гуманности такого рода охоты на беззащитных животных. Вовка был против нее по всем статьям, Генка пытался оправдать такую охоту хотя бы тем, что мясо нужно было солдатам. Скота осталось мало, а тут бегают бесхозные дикие животные. Какой же грех в охоте на них? Вовка не хотел слышать никаких доводов. Генка не унимался, ссылаясь на своего отца, который сейчас где-то на фронте и, скорее всего, голодный.

Ленька остановил спор неожиданным заявлением: «Если бы не эта балка, нас бы перестреляли всех. Балка напугала сайгаков, и они резко отвернули влево. Погоня помчалась за ними. А до этого они прямиком шли на нас. Так что, скажите спасибо нашей спасительнице и снова ложитесь на ее дно досыпать эту ночь. Часа полтора у нас украла охота, о которой вы так жарко спорите. Та антилопа, что мы видели днем, тоже пала жертвой такой же охоты. Это называется браконьерством и варварством. А ты, Генка, защищаешь такие методы охоты. Эх, ты! Что сказал бы тебе отец по этому поводу!?»

Постепенно успокаиваясь после увиденного кошмара, Ленька подумал: «А балок-то этот очень похож на окоп с бруствером для стрельбы лежа. Так ровно, выдерживая по всей длине одинаковый профиль, может сделать только специальная землеройная машина. В армии, говорят, такие есть. Испытывали, наверное, здесь такую. А простому экскаватору эта работа не под силу. Это обстоятельство и военные мотоциклы говорят в пользу того, что здесь где-то базируется военный полигон. Сборы, начальная подготовка, формирование и отправка на фронт готовых частей. Обычное дело для военного времени».

С этими мыслями Ленька снова погрузился в сон. Его соседи уже давно храпели рядом. До рассвета оставалось всего ничего. Первые лучи солнца скользнули по брустверу, по откосам балки и ослепили лица спящих друзей. Спрятаться от солнца было негде. Ленька вскочил на ноги. Начинался второй день пути.

Часть четвертая. Мирная жизнь