Geum.ru

Л. соболев его военное детство в четырех частях

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 90. Школа. Конец детства
Глава 91. Послесловие
Подобный материал:
1   ...   77   78   79   80   81   82   83   84   85

Глава 90. Школа. Конец детства



Мария Ивановна, познакомившись с каждым учеником, решила сразу втянуть их в мыслительный процесс. Можно с уверенностью сказать, что ни один из мальчишек, сидящих перед ней, не умел еще мыслить абстрактно. Не умел это и Ленька. Он, как и остальные, даже слова такого не слыхивал. Однако, учительница решила, что именно этот способ мышления поможет детям быстро втянуться в сложный процесс овладевания бесконечными знаниями. А то, что это надо было делать быстро, она была уверена на сто процентов.

Исходила она в своих размышлениях из мировой обстановки. Только что закончилась война. Перед страной стоят грандиозные задачи по восстановлению народного хозяйства. Страна остается в кольце врагов и надо стать сильнее всех в мире, чтобы противостоять этой невидимой угрозе. Как же можно все это делать и с кем, если война остановила многие важные процессы и, в том числе, процесс подготовки кадров. Одна надежда на этих мальчишек, смотрящих на нее горящими глазами и, конечно, на нее саму, которая должна обеспечить процесс их подготовки, чтобы сделать для Родины хороших специалистов.

Рассматривая свою миссию именно под таким углом зрения, Мария Ивановна на первом же уроке решила выявить способности к абстрактному мышлению у своих подопечных, чтобы особо талантливых готовить потом персонально к тому подвигу во имя страны, которому они должны будут посвятить всю свою жизнь. Одним словом, не успев запомнить в лицо каждого из своих учеников, она сходу решила взять «быка за рога». Никак не комментируя свои действия, она взяла в руки мел и начала им рисовать на доске вертикальные палочки. Начав у левого края доски, она двигалась по ней к правому ее краю. Делала она это молча и старательно, желая на первом своем уроке блеснуть особой аккуратностью.

Так как молчание ее настораживало, особо ретивые ученики начали в открытых тетрадях тоже рисовать палочки. Ленька посмотрел на соседа слева. Это был маленький, вертлявый мальчишка, ерзающий на своем месте, и все время выглядывающий из-за головы впереди сидящего паренька, чтобы проследить за рукой Марии Ивановны. Надо сразу сказать, что, после случившегося через несколько минут, Леньку уже не вернули за эту парту, и он больше не сидел с этим непоседой. Его подсадили к казаху, с которым он и просидел за одной партой все десять лет, о чем никогда не жалел.

А про первого своего соседа Ленька подумал: «Наверное, он считает палочки». В это время Мария Ивановна дошла до правого края доски, остановилась, повернулась к классу и торжественно произнесла: «Дети, здесь тысяча палочек!» Ленька, который давно и хорошо считал, да к тому же не любил вранья, наклонился к соседу и возмущенно прошептал ему на ухо: «Брешет она! Здесь нет тысячи палочек!» Их парта была в среднем ряду, третьей от доски. Мария Ивановна увидела наклонившегося к соседу Леньку и услышала его шепот, но не поняла слов и поэтому резко повернулась к Леньке и спросила его: «Что такое? О чем вы шепчетесь?»

Ленька еще не знал, как он вывернется из этого положения, но его опередил сосед. Его, видно, напугал вопрос Марии Ивановны «О чем вы шепчетесь?», в котором он учуял подозрение учительницы в его сопричастности к сговору против нее. Испугавшись последствий для себя, он одновременно поднял руку вверх и вскочил со своего места. При этом, заикаясь от страха, он заорал на весь класс: «Мария Ивановна, а Соболев говорит, что вы брешете! Он говорит, что здесь нет тысячи палочек! Вот! А я ничего!» Класс в возрасте семи лет еще не способен был реагировать адекватно на подобные инциденты и поэтому настороженно молчал.

Мария Ивановна остолбенела. Первыми словами, которыми она выстрелила в Леньку, были злые: «Соболев, марш в угол!» Ленька встал из-за парты и, не зная, в какой угол идти, пошел в ближайший – между дверью и доской. Не успел он дойти до угла, как ему в спину полетели новые слова, запинающиеся друг о друга и отменяющие прежние: «Соболев, марш домой! Забирай свой портфель и без матери завтра в школе не появляйся!» Развернувшись с дороги, Ленька двинулся к своей парте, наклонился и достал из правой ее ниши портфель, закрыл лежавшую на парте тетрадь и положил ее в портфель. Щелкнул замок портфеля.

Чувствуя на себе десятки любопытных глаз и горящий от ненависти взгляд Марии Ивановны, Ленька, не поднимая головы, двинулся к двери. В последний момент Мария Ивановна подскочила к нему и со словами: «Дай сюда портфель!» вырвала портфель из его руки, а самого Леньку вытолкнула за дверь. Оглушительный удар двери звенел в его ушах всю дорогу, пока он шел по бесшумному коридору к выходу из школы.

Так начался и закончился первый школьный день Леньки Соболева. Это был самый счастливый за последние годы, год окончания войны! А первый школьный день оказался таким несчастливым! Выйдя на улицу и тут же попав под первый осенний дождь, Ленька, в своем новеньком костюмчике, сразу даже не мог осознать того положения, в котором он оказался. Вместо самого счастливого еще час тому назад человека, за воротами школы оказался выгнанный из нее, отвергнутый от коллектива, о котором грезил все последнее лето, без портфеля, то есть не похожий на школьника, уже успевший намочить под дождем свой новый костюм и потому выглядевший как мокрая курица, не поймешь, кто он – то ли школьник, то ли праздношатающийся бездельник.

Оценив свой вид со стороны, Ленька двинулся к дому, на ходу пытаясь осмыслить свое положение и план действий. Портфеля у него нет, значит, мама сразу это заметит. Поэтому нет смысла даже придумывать другую причину возвращения домой, кроме той, что была на самом деле. Портфель отобрала учительница, и придется в этом сознаться матери. А иначе как объяснить, что ее вызывают в школу? Она, конечно, будет допытываться у него до истинной причины. На ее вопрос «за что?» придется откровенно признаться: «за то, что я сказал, что она брешет». А что, нет что ли? Да, на доске сроду не поместится тысяча палочек!

Ленька вдруг вспомнил, что мать сегодня на дежурстве и вернется только завтра после обеда. Значит, завтра в школу он не пойдет, так как не успеет сказать матери, что ей надо перед занятиями пойти с ним вместе, чтобы до звонка встретиться с Марией Ивановной. То есть весь этот позор переносится на послезавтра. Как долго! Изведешься весь! Да еще завтра надо где-то болтаться до вечера, чтобы раньше не попасть матери на глаза.

Ленька в эти минуты поиска оправдания случившемуся даже и не знал, как он далек от понимания замысла его первого учителя! Ей так хотелось приобщить его к абстрактному мышлению или, как бы выразились сейчас, окунуть его в виртуальную реальность, а он показал такой низкий уровень готовности к адаптации в новой среде, что, наверное, навсегда утратил у Марии Ивановны интерес к своей персоне. Ленька еще не знал, что твердо сидевшая в нем способность мыслить и рассуждать только конкретными категориями, сделают его когда-то хорошим конструктором, но лишь средним ученым и это ограничение перестанет травмировать его душу лишь тогда, когда он блестяще защитит кандидатскую диссертацию на известном в Москве Ученом Совете при институте Управления и услышит в качестве напутствия от Председателя Совета пожелание «Увидеть его через два года здесь же, но уже для защиты докторской».

Только тогда он окончательно поймет, что владеет и конкретным, и абстрактным мышлением, что особенно важно, когда занимаешься научно-исследовательским трудом, результаты которого должны быть обязательно внедрены в производство. А именно такую работу он и выполнял всю жизнь. В тот же, первый в своей жизни учебный день, Ленька не знал, что все эти сложные рассуждения о причинах изгнания его из школы ему бы не понадобились вовсе, имей Мария Ивановна сама способность к абстрактному мышлению.

Предвари она свои слова «здесь тысяча палочек» любыми словами, означающими допущение непривычных для ребят условий, такими, например, «здесь, как бы,…», или «представим себе, что здесь…», и не было бы этого прецедента. Да и доверие бы к ней сразу выросло, воспользуйся она таким приемчиком. А так, одно разочарование! Ленька не мог все эти мысли разложить по полочкам в своей еще пустой голове, но одно понимал ясно: первый день в школе начался неудачно.

Что же его ждет дома, даже подумать страшно! К существующим давно двум воспитательным факторам – семья и улица, добавился, пожалуй, самый мощный и бескомпромиссный – школа, причем, надолго. На целых десять лет! И теперь это надо учитывать. Ленька с горечью резюмировал: «Кончилось мое безоблачное детство!» И добавил сам себе: «Правда, оно было военным, то есть не таким уж и безоблачным. И все же оно было малоответственным, если не сказать, безответственным».

Ленька не пошел в школу на второй день занятий, но и дома не остался, дожидаясь возвращения матери с работы. Она придет домой после обеда, ближе к вечеру. Он тоже проболтается где-нибудь и вернется в сумерках, чтобы не заметили отсутствия у него портфеля. А о происшествии скажет матери на следующее утро, то есть послезавтра, чтобы не портить ей настроения на ночь. А то и она будет потом ворочаться всю ночь, да и сам не заснешь, не говоря уж о тех громах и молниях, с которыми она обрушится на него, скажи он ей об этом сразу после ее работы. Но все стратегические планы рухнули, и вышло все куда проще, чем он хотел.

Уже возвращаясь к вечеру домой, после утомительного измерения в течение четырех часов длины городских улиц, Ленька услышал сзади голос: «Соболев, это ты? Почему в школе не был?» Ленька, захваченный врасплох, остановился и буркнул в ответ догнавшей его Марии Ивановны: «Мама была на круглосуточном дежурстве. Она только что пришла с работы. Поэтому я не успел ничего ей сказать». «Ах, вот оно что. А сейчас она дома?» - встревожилась учительница. Ленька смутился: «Не знаю. Должна быть дома». «Ну, вот и хорошо. Веди меня домой, вместе и узнаем, дома она или нет», - повеселела Мария Ивановна.

Ленька, как под конвоем, не чувствуя ног, привел учительницу к себе домой и пропустил почему-то ее первой к двери. Наверное, вспомнил об этике. Она постучалась, потом решительно открыла одну, вторую двери и вошла в избу. Вера была дома. Она готовила ужин. Увидев учительницу с портфелем сына и Леньку, выглядывающего сзади, из-за ее спины, Вера, уже что-то подозревая, решила начать не с вопросов, а с предложения: «Мария Ивановна, давайте сначала попьем чаю, а потом поговорим. Я сутки с лишним отдежурила, устала, есть хочу, и нет никаких сил на разговоры. Да и вы идете, отработав целый день. Вы не против разделить со мной вечернюю трапезу? Тогда, пожалуйста, садитесь сюда».

Мария Ивановна не нашла, чем возразить и решила, что чай не помешает их дальнейшему разговору. Напротив, чай сближает, а это отвечает задачам совместных действий семьи и школы по воспитанию подрастающего поколения. Леньку мать отправила во двор: «А ты погуляй пока. Мы без тебя поговорим, а потом, когда надо будет, позовем и тебя». Ленька рад был такому решению, так как оно избавляло его от тягостного присутствия в начале сложного разговора. То, что разговор будет сложным, Ленька был уверен, но о чем говорили две женщины на самом деле, он не узнал никогда.

Ленька в волнении слонялся по двору, не в состоянии заняться чем-то полезным. Минут через сорок его позвали в дом. Когда он вошел, стол был чист, за ним сидели мать и его учительница. Между ними стояла свободная табуретка. Его пригласили сесть на нее. Он водрузил на табуретку свое тело и замер ни жив – ни мертв, ожидая подзатыльников и с одной, и с другой стороны. Он уверен был, что они сговорились против него. Но неожиданно для него прозвучала ласковая просьба Марии Ивановны: «Леня, ты можешь нам посчитать быстро до ста? Посчитай, пожалуйста». Ленька, сначала запинаясь, потом, успокоившись, быстро досчитал до ста.

«А десятками? А сотнями до тысячи? А тысячами до миллиона?» - следовали все новые и новые задания. Ленька бойко отвечал на них. Видно, убедившись, что он считать умеет, Мария Ивановна задала ему несколько примеров на сложение и вычитание. Ленька и с этим так же легко справился. Думала ли Мария Ивановна о том, что Ленька изобличил ее перед классом в неверном счете, хотела ли она сама теперь его изобличить в неумении считать, Ленька не знал. По ее улыбающемуся лицу этого нельзя было понять.

Покончив с арифметикой, учительница спросила: «А читать ты умеешь?» Ленька, уже осмелев, ответил: «Умею. Я еще умножать умею!» Мария Ивановна вскинула на него взгляд, но сдержалась, по-прежнему улыбаясь: «Умножать не надо. Ты лучше почитай вот здесь». Ленька не понял, где. Перед ним лежал букварь, весь истрепанный и со стертыми буквами. Он был закрыт. Не зная, открывать учебник, или нет, Ленька спросил: «А где читать?» Мария Ивановна, все так же загадочно улыбаясь, ответила: «Вот здесь и читай. Все подряд. Сверху вниз, не открывая обложки».

Ленька пододвинул к себе книжку и начал читать на ее обложке: «БУКВАРЬ. Составители…» Он читал все подряд: слова, буквенные сокращения, фамилии и инициалы авторов – составителей, год и номер издания, пока не дошел до самого обреза книжки, где было указано издательство. Издательство, как и почти на всех выпускаемых тогда в стране книгах, называлось «ГОСПОЛИТИЗДАТ». Ленька никогда и ни на одной книжке не читал названия издательств. А здесь оно было к тому же очень длинным и затертым.

Выводя по буквам это длинное слово, Ленька, спотыкаясь, вместо первой буквы Т произнес букву П. Он так и не понял причины смеха, вдруг дружно раздавшегося с двух сторон. Затем сквозь смех последовало утешительно-ласковое: «Хорошо. Достаточно. Не опаздывай завтра в школу. Иди теперь еще погуляй». Этими словами Мария Ивановна ставила точку в возникшем между ними недоразумении. Обессилевший вконец, Ленька снова вышел во двор и остановился у сарая. Вера проводила Марию Ивановну до ворот, поговорила с ней еще минут пять и потом веселая вернулась в дом. А Ленька, уставший целый день бродить по городу, после выхода женщин из избы, быстро прошмыгнул в нее и, при возвращении матери, уже изображал чтение букваря, сидя за столом.

Вера отодвинула книгу и поставила перед сыном ужин: «Ешь и ложись спать. Завтра перед школой почитаешь. Ты ведь учишься со второй смены? Ну, вот. До часу дня у тебя полно времени, чтобы полистать учебники, которые принесла в твоем портфеле Мария Ивановна. Скажи ей завтра за это «спасибо», не забудь. А я пошла спать. Очень устала».

Бабушка уже спала, как всегда, отправившись в постель в немыслимую рань. Ленька знал, что в такую же немыслимую рань она поднимется завтра доить корову и выгонять ее в стадо. Эдика еще не было дома. Он теперь вечно пропадал на своих секциях, которые занимали у него времени больше, чем школа. Он готовил себя к военной службе. На улице уже было темно. Ленька сидел опустошенный, не имея ни сил, ни желания думать о завтрашнем дне. Отправляясь спать, он твердо знал одно: «Детство закончилось!»

Часть четвертая. Мирная жизнь

Глава 91. Послесловие



За четыре года обучения в начальной школе, которую вела Мария Ивановна, с Ленькой произошло много событий, стоящих внимания, но не входящих в планы данного повествования. Однако, не описать одного из них, ставшего поворотным в семейной традиции Соболевых, просто невозможно.

Дело касается бани. Да, обычной городской бани, куда ходил мыться весь город. Ходили туда один раз в неделю, а именно в воскресенье, и Соболевы. Эдик уже ходил в мужское отделение, а Вера с младшим сыном, то есть с Ленькой, в женское. Так делали все женщины, имевшие еще маленьких детей. Девочек, мальчиков – неважно – всех вели с собой в женское отделение. А куда же их еще вести? Ведь их тоже надо мыть хотя бы раз в неделю.

Другие женщины, у которых не было детей, не возмущались этому обстоятельству, ставшему традиционным. Они лишь пытались устроиться подальше от мамочек со своими чадами, если, конечно, были свободные места в помывочном зале. А каждая из мам сама определяла возраст сына, до которого еще прилично было брать его с собой в баню. Вероятно, правилами было установлено ограничение этого возраста, но Ленька его не знал, а контролеры не очень-то следили за этим. Раз мать ведет сына с собой в женское отделение, значит, можно.

До каких пор так могло продолжаться, в семье Соболевых никто не знал. Все решила строгая по части нравов Мария Ивановна. Однажды, уже учась в первом классе, то есть у очень справедливой Марии Ивановны, Ленька вместе с матерью пошел в баню, еще не подозревая, что это последняя его помывка в женском обществе.

Они заняли одну из скамеек в бесконечно большом и необозримом, как из-за его размеров, так и нависшего с потолка над скамейками пара, банном отделении и, не обращая ни на кого внимания, занялись своим обычным делом. Ленька, закрыв глаза, наклонился над тазом, а мать намыливала и драила ему голову и спину.

Когда Леньку окатили чистой водой, и он услышал: «Все. Остальное намыливай и мой сам», он открыл глаза, распрямился и обомлел – прямо перед ним, на скамейке, стоявшей напротив них, всего в двух метрах от их скамейки, сидела Мария Ивановна. Ее там не было до того, как Леньке стали намыливать голову, и он закрыл глаза. Она вполоборота была наклонена над тазом и тоже намыливала свою голову, тут же промывая ее в тазу.

В следующее мгновение после того, как она вылила на свою голову воду из таза и открыла глаза, их взгляды встретились. Ленька почувствовал легкое замешательство, а Мария Ивановна, издав неопределенного смысла вопль, снова схватила только что опущенный на скамейку порожний тазик и прикрыла им себе грудь и живот.

Обретя дар речи, она, наконец, закричала: «Это еще что такое!? Ну-ка, вон отсюда! Как ты здесь оказался? Мамаша, это вы привели его сюда? Что это вы себе позволяете? Уведите его сейчас же! Школьника привела в женское отделение! Безобразие! Ни стыда, ни совести! Немедленно уведите его, или я позову администрацию!»

Вера, не ожидавшая такого оборота событий, чтобы остановить назревающий скандал, схватила Леньку за руку и потащила его из зала, приговаривая на ходу: «Пошли, сынок, пошли. В раздевалке подождешь меня». Она подвела Леньку к их шкафчику, открыла его снятым с лодыжки ключиком на веревочке, достала одежду сына, вытерла, одела его и отправила в зал ожидания с наказом: «Подожди меня там, я скоро выйду».

Ленька, находясь в шоковом состоянии после первого же вопля своей учительницы, поворачивался в руках матери как манекен, пока она не одела его и не вытолкнула в зал ожидания. Чем закончился этот скандал в помывочном отделении, Ленька не спрашивал у матери. Но с тех пор он стал ходить в баню с Эдиком в мужское отделение.

И здесь Мария Ивановна сумела оставить знаковый след в его жизни и памяти! Чем только не запоминаются наши первые учителя! Спасибо им за оригинальные особенности характера, оставляющие в памяти людей добрые воспоминания о своей школе на всю жизнь! Не все из многочисленного отряда нашего учительства обладают такими способностями. А жаль!


КОНЕЦ

30.05.06

Л. Соболев


ЕГО ВОЕННОЕ ДЕТСТВО

в четырех частях


Редактор

Технический редактор

Художник

Корректор

Компьютерный набор Самаркина А. Л., Журкин Е.С.


Лицензия ЛР № от 00.00.00

Сдано в набор 00.00.00. Подписано в печать 00.00.00

Формат 84x108 1/32. Бумага кн. - журн. офсетная (или типографская №2)

Гарнитура Таймс. Печать офсетная. Усл. печ. л. 26,00. Учет. – изд. л. 26,50

Тираж 100 экз. Заказ №0000

Издательство ЗАО «»

620000, Екатеринбург, ул., дом.