Geum.ru

Л. соболев его военное детство в четырех частях

Вид материалаДокументы

Содержание


Глава 22. Яр
Часть третья. В глубоком тылу
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   85

Глава 22. Яр



Слева от ворот, между забором и тротуаром тянулась полоска земли, поросшая мелкой травкой-муравкой. За ней, в конце забора начинался дом и палисадник соседей. Возле их палисадника стояла девчонка в коротком платьице лет трех-четырех, с бантиками, торчащими с двух сторон головы. «А я видела, как вы приехали», - смело заявила она о своем желании завязать знакомство с новыми соседями. «Ну и что?» - довольно грубо оборвал ее Эдик. «И мама моя вас знает. Она вас водой поила», - не прекращала свои попытки девчонка. Эдик молча взял Леньку за руку и буркнул: «Пошли». «А меня Соней звать», - донеслось им вслед. Ленька, почувствовав неловкость, повернул на ходу голову и крикнул: «А я Ленька!»

Эдик не выпускал его руки из своей и тянул вниз по улице к яру. Улица действительно была с наклоном к яру, да еще с таким большим, что уже издали видна была поперечная улица – Восточная, идущая вдоль яра. Сразу за Восточной виден был темный провал широкого оврага, противоположный берег которого поднимался крутой, отвесной стеной. Повстанческая, перешагнув через Восточную, оборвалась на краю длинного, затяжного спуска, ведущего к затерявшемуся на дне оврага узенькому ручейку. Этот спуск когда-то был берегом пропавшей реки, о которой теперь напоминал еле заметный издали ручей. Если этот берег был пологим и гладким, то противоположный – крутым и высоким. Он стеной стоял на той стороне оврага и отсюда казался недосягаемым. Братья стояли на краю пологого спуска и глядели в овраг.

От них до края противоположного берега по воздуху было метров триста. А ровный, отлогий, во всю ширину улицы Повстанческой гладкий спуск вниз был протяженностью все двести метров и с наклоном не меньше, чем в тридцать градусов. Сверху им виден был ручеек, узкой лентой повторяющий изгибы крутого берега оврага и подтачивающий его основание своими водами.

«Здорово!» - воскликнул Эдик. «Вот где на лыжах кататься!» - не унимался он. «Разобьешься здесь – вон как круто. На санках лучше», - возразил Ленька. «И на санках, и на лыжах хорошо. Вот посмотришь, зимой здесь народу будет, не протолкнешься!» - уверенно произнес уже «опытный» спортсмен.

Склон, на верху которого они стояли, влево уходил почти таким же пологим и гладким, как и прямо, а где-то далеко за поворотом приближался к противоположному берегу. Чтобы увидеть это сближение, надо было пройти больше квартала по улице Восточной. Там оба берега были почти одной крутизны, составлявшей от сорока пяти до шестидесяти градусов. Взбираться снизу на поверхность земли по этим откосам было трудно. Поэтому туда никто не ходил. Разве только перед рыбалкой за червями, которых там было тьма-тьмущая в полосе черной земли, тянувшейся по дну оврага вдоль ручья.

А с правой стороны от братьев, а они все еще стояли на верху пологого спуска, перешагнув через улицу Восточную, земля не уходила вниз к ручью, а узким хребтом вдавливалась в овраг, чуть не перегораживая его совсем. Язык этого хребта шириной метра в три доходил почти до противоположного крутого берега оврага, а влево и вправо от него шли широкие неровные спуски: влево довольно крутой, вправо – пологий и затянувшийся больше, чем на два квартала.

Улица Восточная вправо тоже уходила вниз, стремясь за этим спуском, и через те же два квартала опускалась до уровня ручья. В этом месте был сделан автомобильный и пешеходный деревянный мост через ручей. По этому мосту они и ходили на реку Тобол в жаркие дни. Мост был началом загородной дороги на Восток, и по нему можно было попасть в Корейский поселок, расположенный на той стороне оврага километрах в двух от моста.

А то место, где они стояли, все еще любуясь разнообразием рельефа, завораживало гигантским, но уютным желобом, образованным двумя спусками: пологим, идущим от кромки улицы, и крутым, идущим от кромки хребта. От их ног вниз шла гладкая полоса первого спуска шириной метров десять, поросшая мелкой травой, явно освоенная и хорошо укатанная лыжниками и саночниками. Правый склон желоба был весь сверху до низу покрыт густым кустарником, который еще местами не отцвел, привлекая возможностью полакомиться осенью съедобной ягодой.

Невозможно больше было устоять от соблазна броситься вниз по склону, чтобы скорее добраться до самого дна оврага. Это они и сделали, подгоняемые довольно приличной крутизной спуска и духом соревнования, внезапно овладевшего ими. «Кто первым добежит до ручья?» - раздался призывный клич старшего брата. «Я-а!» - закричал Ленька, сразу же отстав от Эдика и спотыкаясь на всяких кочках и ямках.

Основное русло ручья пролегало вдоль противоположного крутого берега. Течение шло слева направо, то есть с Севера на Юг, в направлении Тобола. Но все дно оврага было изрезано фиордами, по которым в основной ручей несли свою воду мелкие ручейки. В тот момент, когда с оврагом знакомились братья Соболевы, а это было поздней весной, основной ручей вполне можно было назвать речушкой с притоками.

Собираясь из нескольких притоков в одно русло под стеной крутого берега, ручей бурлил, подпрыгивая над огромными камнями, и с большой скоростью устремлялся в узкий проход, образованный в месте приближения языка хребта, идущего от улицы Восточной, к отвесному склону противоположного берега. Прорвавшись в эту узкую расщелину, ручей вольготно разливался в долине, тянувшейся вдоль улицы Восточной к недалеко расположенному мосту через этот самый ручей.

Жарким летом все притоки пересыхали, но основной ручей продолжал жить, прячась от солнца под камнями и за крутыми берегами, чтобы потом в долине раствориться в густой траве и кустарнике, покрывавшим всю пойму этой долины. В этих местах Ленька иногда безуспешно пытался найти отставшую от стада корову, если не успевал вовремя встретить ее у моста, где пастух распускал стадо, снимая с себя ответственность за дальнейшую судьбу скотины. Ленька бывал не один, кто опаздывал встретить свою корову на той стороне моста и, так же как он, рыскал по зарослям долины в поисках пропажи.

Правда, буренка и сама прекрасно знала дорогу от моста до самого дома, хоть это и было не менее двух километров, и рано или поздно все равно приходила домой. Но, увлекшись вкусной, сочной травой, особенно, когда вымя не подпирало, напоминая ей о необходимости срочной дойки, коровушка могла забыться и, только испугавшись внезапно упавшей сверху темноты, бегом, вприпрыжку броситься к дому. Иногда ее мычание раздавалось за воротами глубокой ночью, когда хозяева уже теряли надежду увидеть когда-нибудь свою кормилицу.

Ну, и доставалось же Леньке в таких случаях. Если он приходил домой без коровы, то слышал только один приказ: «Иди назад и без коровы не возвращайся!» Он разворачивался и плелся на улицу, безнадежно вглядываясь во встречных коров, одиноко, или в сопровождении хозяев, бредущих домой. Ленька злился на себя: «Надо было раньше пойти к мосту, тогда не прозевал бы корову. А теперь в темноте ходи, ищи ее». Но, в конце концов, все заканчивалось благополучно – возвращаясь домой ни с чем, но с тайной надеждой на чудо, он с облегчением слышал ласковые голоса женщин, приветствующих гулену и призывающих ее скорее отдать молоко, которое уже переполняло ее вымя. Про Леньку уже никто не вспоминал. Он облегченно вздыхал и уже со спокойной совестью проходил в дом.

Обследовав ручей с притоками, Эдик нашел узкое место с возвышавшимися над водой большими булыжниками и перебежал по ним на ту сторону. Небольшая песчаная площадочка под отвесной стеной оврага, куда он прыгнул с последнего камня, начинала узкую тропинку, выдолбленную в стене и ведущую наверх. Он обернулся к Леньке: «Иди сюда, посмотрим, что там наверху». Ленька подошел в нерешительности к берегу. «Мне не перепрыгнуть», - сказал он. «А ты с камня на камень, а не с берега на берег», - пояснил Эдик. «Я и сам вижу, но по камням вода перекатывается, можно поскользнуться», - Ленька еще раз примерился к переходу. «Я тебе руку подам», - предложил Эдик. «Нет, так еще хуже», - отказался Ленька.

Ленька еще раз прицелился к первому камню, потом оценил поверхность каждого камня в цепочке перехода и быстро пробежал по их верхушкам на ту сторону ручья. «Ну, вот, а ты боялся», - съязвил Эдик и полез по тропинке вверх. Она серпантином вилась все выше и выше, пока не привела братьев к площадке на поверхности земли. Отдышавшись, они посмотрели вперед. Степь с этого места не открывала своих просторов, так как имела приличный подъем, внизу которого они стояли. Верхняя линия склона, за которой можно было ожидать горизонтальной поверхности, виднелась довольно далеко.

«Не пойдем туда сегодня. Уже поздно. Солнце пошло на закат и скоро в овраге будет темно. Мы не разглядим, что там растет. Пошли назад», - Эдик решительно повернул вниз. Ленька не возражал. Быстро спустившись вниз и перебежав через ручей, они стали подниматься вверх по излому, образованному двумя склонами. Впереди росли разные кустарники. Зайдя в заросли низких кустов, Эдик крикнул: «Смотри, да это же паслен! Поспеет – наберем на пироги. А сейчас он весь в цветочках фиолетовых». Ленька шел за братом следом и узнавал виденные им прежде растения. Эдик промчался вперед к колючему шиповнику, усеянному розовыми цветами. А Ленька, выйдя из кустов паслена, наткнулся на крапиву.

«Ой, крапива!» - вскрикнул он, коснувшись ее рукой. «Где? Покажи!» - откликнулся брат. Эдик быстро вернулся вниз. «Давай нарвем на суп и салат», - предложил он Леньке. «Нет, я боюсь, она меня ужалит», - не согласился Ленька. «Ты рвать не умеешь. Надо двумя пальцами ломать ветки, не прикасаясь к листьям, и складывать их в веник. Вот так. А дома прямо весь веник ошпарим кипятком и после этого легко оборвем листья», - он сосредоточенно замолчал, воюя с крапивой. «Ой, смотри, кислица!» - обрадовался Ленька, узнав щавелевый кустик. «Ты попробуй сначала один листочек. Если он кислый, тогда рви. А то нарвешь другой травы», - посоветовал Эдик.

Ленька так и сделал. Это оказался действительно щавель. Ленька, аккуратно срывая листья, стал набивать ими кепку. Перебирая взглядом по траве, Ленька увидел побеги дикого чеснока. «Смотри, чеснок. Ух, ты, как он крепко сидит – не вырвешь. Помоги мне», - попросил он брата. «Да он не вырос еще, рано его рвать. Оставь. Вот подрастет и придем за ним, если другие раньше нас не вырвут», - остановил его Эдик. И добавил, распрямившись: «А вообще-то, это не чеснок, а черемша, дикий лук со вкусом чеснока». Эдик отвернулся от Леньки, шагнул на подъем, но тут же остановился.

«А вот то, чего ты не заметил. Видишь, мелкие цветочки цепочкой идут? Это же солодка. Сладкий корень! Не знаешь? Сейчас крапиву положу, и попробуем вырвать корешок. Без лопатки его трудно взять голыми руками, но все же попробуем, уж больно сладкий он. К чаю хорошо. Сахару-то у бабушки нет», - Эдик говорил это, а сам, подковыривая пальцами, тащил из земли, длинный как змея, корень с отростками. Вырвав, сколько мог, он сказал: «Хватит. Тут и так жевать - не пережевать. Придем домой и вымоем его хорошенько. Ты набрал кислицы? О, уже полная кепка! Хватит. Пошли домой». Он осторожно взял веник крапивы и, держа его в стороне от тела, зашагал вверх по склону, сдвигаясь вправо на дорогу. Ленька полез за ним.

Поднявшись на дорогу, братья посмотрели вперед. Их улица, как стрела, уходила на Запад, слегка поднимаясь вверх. Эдик взглянул на их квартал, который был слева. «Давай сосчитаем, сколько домов до нашей землянки», - предложил он. Поднимаясь вдоль домов по улице к своим воротам, они насчитали четыре дома. «Ну, вот, здесь четыре дома, плюс наш – пять, да за нашим виднеется еще столько же. Всего девять домов в квартале. Мы – в самом центре. Ладно, потом уточним», - он открыл калитку, впустил Леньку и закрыл ее на щеколду.

Братья увидели в конце двора перед сараем маму вместе с бабушкой. «А мы кое-что нарвали!» - похвастался Эдик. «Ну-ка, ну-ка. Ох, ты! Да это же солодка. А это что? Крапива! Молодая еще. Можно суп сварить. А у Лени что? Вот, молодец, кислицы набрал. Мелкая еще, но в суп хорошо пойдет А было бы побольше, да с сахаром – пирожки можно было испечь. Молодцы. Мойте руки, да садитесь за стол. Мы уже давно обед сготовили, а дело к ужину идет. Вот что, Вера, ты эту зелень ошпарь, да можно зеленый суп к вечеру сварить с зеленым лучком, редисочкой и картошечкой», - бабушка стала поливать внукам на руки из ковша.

Часть третья. В глубоком тылу