Geum.ru

Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 12-14 ноября 2009 г. Нижний Новгород / под ред. Фортунатова Н. М. Нижний Новгород: Изд-во , 2010 с. Редакционная коллегия

Вид материалаСборник статей

Содержание


Печорская редакция древнерусского апокрифа «беседа трех святителей»
Устройство старообрядческого молитвенного дома
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   28

ЛИТЕРАТУРА

  1. Русские ведомости. 1883. N2226.
  2. Токмаков И.Ф. Историко-статистическое и археологическое описание города Богородска Московской губернии с уездом и святынями, Часть 1. М, 1899.
  3. Жукова Е.В. Старый Павловский Посад. М., 1994.
  4. Житие Святого Праведного Василия Павловопосадского. Люберцы: Издание храма Преображения Господня. 1999.
  5. Архив ГМИРа. Коллекция IV. Л. 70.
  6. Грачев М.Ф. Несколько слов по случаю учреждения и открытия Покровско-Васильевской общины в Павловском Посаде Московской губернии, Богородского уезда. М., Тип. Елизаветы Гербек, 1894.
  7. Письма Митрополита Филарета к наместнику Свято- Троицкой Сергиевой лавры Архимандриту Антонию. 1831- 1867 гг. Часть 4. 1857 - 1867. М., 1884.
  8. Павлово-Посадский краеведческий музей (ППКМ). Ф. 3. оп. 1. Д. 3. Л. 5.
  9. Там же. Л. 6.
  10. Революция и церковь. М., 1920. (Издание VIII ликвидационного отдела Наркомата юстиции РСФСР.) № 9-12.
  11. Архив ГМИРа. Коллекция IV. Л. 45 об.
  12. Мельников-Печерский П.И. Рогожское кладбище // Полное собрание сочинений П.И. Мельникова (Андрея Печерского). Т.13. СПб., 1898. -С.331-333).
  13. Гиляровский В.А. Собрание сочинений в 4-х томах. Т.2. М., 1999. - С.123-127. Там же. Т. 3. С. 105-108.
  14. Архив ГМИРа. Коллекция IV. Л. 69.


ПРИМЕЧАНИЯ

  1. Все основные биографические сведения о В.И. Грязнове (в том числе и используемые в Житии) содержатся в документах судебного процесса 1920 года (архив ГМИРа, коллекция IV), которые, в свою очередь, цитируют «Воспоминания о незабвенных старцах В.И. Грязнове и Я.И. Лабзине» составленные О.Я. Лабзиной в 1890-е годы. Оригинал этих «Воспоминаний» к настоящему времени не найден и считается утраченным.
  2. Вопрос о приобретении В.И. Грязновым начального капитала до сих пор остается открытым: каким образом сын крестьянина, не имевший своего коммерческого дела или предприятия и не получивший большого наследства, смог заработать капитал необходимый для создания крупнейшей в городе мануфактуры - неизвестно. Документы, поясняющие этот вопрос, к настоящему времени не выявлены.
  3. Хранятся в ГМИРе.



М.Г. Бабалык

ПЕЧОРСКАЯ РЕДАКЦИЯ ДРЕВНЕРУССКОГО АПОКРИФА «БЕСЕДА ТРЕХ СВЯТИТЕЛЕЙ»

Апокриф «Беседа трех святителей» (далее – Беседа) возник предположительно в V-VI вв. в византийской письменности [1,с.170-172]. На Руси Беседа появилась в домонгольский период [2]. Апокриф состоит из вопросов и ответов на библейскую тематику, содержит вопросы и ответы, заимствованные из других апокрифов, а также из фольклорных текстов. Часто вопросы и ответы Беседы для придания произведению достоверности и авторитетности изложены от имени трех иерархов Православной Церкви, живших в IV веке, – Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста, отсюда – закрепившееся за апокрифом название «Беседа трех святителей» [3]. К исследованию текста Беседы ученые обращались многократно, но история поздних списков остается пока невыясненной. Хотя сохранилось большое количество северно-русских списков Беседы, среди них не так уж и много списков, атрибутированных тому или иному книжнику. Данная статья посвящена двум спискам Беседы из Усть-Цилемского собрания ИРЛИ, принадлежащих перу известного печорского книжника-старообрядца Ивана Степановича Мяндина (1823-1894).

Творчеству Мяндина посвящено большое количество работ. Интерес к этому книжнику особенно возрос в последнее время благодаря стараниям исследовательницы из Сыктывкара Т.Ф. Волковой. Открытие же Мяндина как писателя принадлежит петербургскому ученому XX века В.И. Малышеву – основателю Древлехранилища Пушкинского дома, который собрал наиболее полные сведения о жизни и литературной деятельности печорского книжника [4] и стал создателем Усть-Цилемского собрания ИРЛИ.

Мяндин – самый крупный книгописец своего времени, владелец богатой личной библиотеки. За аккуратность и приверженность лучшим традициям письма он славился по всей Печоре как лучший переписчик [4,с.335]. Всю жизнь Мяндин был последователем старообрядчества, но его отличала веротерпимость и повышенный интерес к мирской культуре [4,с.337]. Именно этим интересом объясняется обилие произведений светской тематики, разнообразие тем и сюжетов в репертуаре Мяндина. По подсчетам Т.Ф. Волковой, «в настоящее время исследовано – с разной степенью глубины – 30 отдельных сочинений, в той или иной степени переработанных И.С. Мяндиным» [5,с.66], но Беседы, насколько нам известно, среди них нет. Списки Беседы из Усть-Цилемского собрания ИРЛИ встречаются всего в 5 рукописях XVIII-начала XX вв.: № 22, 38, 67, 88, и 91.

Установлено, что автографами Мяндина являются списки из сборников № 67 и № 91. Проанализировав список из сборника № 22, сопоставив его со списком № 91, сравнив почерки всех трех списков, мы пришли к выводу, что список из рукописи № 22 также принадлежит Мяндину. В сборнике № 67 находится 8 выписок в вопросно-ответной форме, интересными же оказываются два идентичных списка Беседы из рукописей № 22 и № 91.

В сборнике № 91 (конца XIX) века на лл. 9-19 находятся тексты, переписанные рукой Мяндина: это различные притчи и выписки из Беседы на лл. 9-11, а затем на лл. 11-19 располагается статья, озаглавленная «Притчи и толкования из Божественного Писания». Сборник № 22 содержит идентичный текст, озаглавленный так же, на лл. 194-201 (199-205) (по каталогу В.И. Малышева эта часть датируется рубежом XIX – XX вв.), но к этому тексту не примыкают отдельные притчи и выписки из Беседы (1).

Текст, озаглавленный как «Притчи и толкования из Божественнаго Писания», – есть не что иное, как Беседа, но не вполне обычная по составу вопросов и ответов. В обоих списках текст состоит из 27 вопросов и ответов. Разночтения в списках не велики, в основном они прослеживаются на уровне грамматики и лишь в некоторых случаях на уровне лексики. Оригинальность списков состоит в том, что из 27 вопросов и ответов 10 являются уникальными. Лишь к одному вопросу нам удалось найти единственную пока параллель в записях П.Н. Рыбникова. Нигде больше нам не встретилось и само название статьи – «Притчи и толкования из Божественнаго Писания», хотя ссылки на Святое Писание встречаются в заглавиях Беседы (например: «Краткия вопросы и ответы, избранные от Святаго Писания» в рукописи музея «Кижи», шифр КП-4261/4, хранящейся в Петрозаводске). Наличие оригинальных вопросов и ответов может свидетельствовать об особой местной редакции памятника – печорской редакции.

Приведем несколько примеров из этих списков. Интересным, на наш взгляд, является вопрос о Правде и Кривде: «В: Что есть змия коня держит, ждет суда? Толкование: Змия – кривда, а конь – правда, а ждет суда – Божия Страшнаго пришествия Христова». Вопросы о Правде и Кривде привлекали внимание исследователей. Традиционно в Беседе встречается другой вариант с этими образами: «Что есть стоит белый щит, а на нем сидит сокол, и прилетела сова и отогнала сокола?» [6,с.12]. Этот вариант также присутствует в усть-цилемских списках № 22 и № 91, он располагается сразу же после вопроса о змие и коне. Здесь интересна переработка вопроса о Правде и Кривде: если обычно встречается олицетворение Правды в образах сокола, голубя или зайца, а Кривды в виде совы или серого зайца [6,с.13], то в списках № 22 и № 91 появляются конь и змий.

Вопрос и ответ, который не встретился нам ни в каких других списках, выглядит так: «Кто в Царстве небеснем не был и впреть не бывает, а носил небо и землю? Толкование: Господь Иисус Христос всед на жребя осля, егда иде во Иерусалим на вольную страсть». У П.Н. Рыбникова в разделе «Обонежские загадки» опубликованы загадки, собранные на территории Карелии в XIX веке. Одна из них – это загадка об осле, которая выглядит так: «Родился – не крестился, умер – не воскрес, а Бога носил?» [7,с.204]. Списки № 22 и № 91 и сборник П.Н. Рыбникова содержат, таким образом, разные варианты загадки об осле. Есть в этих списках и другие интересные вопросы и ответы.

Мысль о том, что список Беседы из сборника № 22 принадлежит И.С. Мяндину, возникла у нас уже при первом знакомстве с рукописями № 22 и № 91 в 2005 году, когда было обнаружено почти полное их сходство. Еще интереснее оказалось сравнение не только текстов, озаглавленных «Притчи и толкования из Божественных Писаний», но и текстов, сопутствующих им, – отдельных выписок из Беседы, отдельных притч, а также выписок из других произведений, совпадающих дословно и в той и в другой рукописях.

Итак, в рукописи № 22 на лл. 141 об. – 144 (т.е. еще до «Притч и толкований») находятся различные выписки из Беседы и притчи, написанные поморским полууставом, эти листы датируются В.И. Малышевым первой четвертью XIX века. Перечислю по порядку лишь их инципиты: «Стоит град на пути, а пути к нему нет…» (известный вопрос из Беседы), «Не ищи, человече, мудрости, ищи, человече, кротости…», «Не тот мудр, кто много разумеет…», «Не тот милостив, кто много милостыни творит….», «Единаго искахом, а трех обретохом…» (известный вопрос из Беседы о трех крестах), «Стоит море на пяти столпех…» (эта притча часто входит в состав Беседы), «Златоуст рече, мало дерево при пути…», «Виноград зелен не сладок, а млад ум не крепок…», далее идет выписка из книги Максима Грека, а на л. 145 об. на некогда пустом листе (напомню, что эта тетрадь в рукописи датирована первой четвертью XIX века) сделана выписка «Из правил святых отец» рукою Мяндина: «Аще ли преставится в доме человек, подобает творити по нем поминовение, аще больший, то половинное количество расточи, аще ли меньший, то хотя третию, или четвертую часть из всего стяжания, ибо сим не токмо умершему пособие души, но и себе пользует, а имеяй и не разсточает урочную часть, сей дияволу угодие творит и себе погубляет скупостию». Чтобы не было сомнений в точности определения почерка, я обратилась за помощью к научному сотруднику Древлехранилища В.П. Бударагину, который подтвердил, что, без сомнения, это почерк «раннего Мяндина». В.П. Бударагин высказал мнение, что Мяндин работал над составлением этого сборника.

В рукописи № 91 Мяндин объединил многие из этих текстов сборника № 22: текст, написанный его рукой, напомню, начинается в сборнике № 91 на л. 9, а текст, озаглавленный «Притчи и толкования из Божественнаго писания», – на л. 11. Перечислю инципиты статей на листах 9–11: «Стоит град на пути, а пути к нему нет…», «Не ищи, человече, мудрости, ищи, человече, кротости…», «Не тот мудр, кто много разумеет…», «Не тот милостив, кто много милостыни творит….», «Единаго искахом, а трех обретохом…», «Стоит море на пяти столпех…», и без заглавия следует текст «Аще ли преставится в доме человек, подобает творити по нем поминовение…», сразу же после этого текста начинаются «Притчи и толкования от Божественнаго писания».

Кодикологический анализ двух сборников позволяет сделать вывод, что текст из сборника № 22 не мог быть написан позже текста из сборника № 91. Вероятно, сначала Мяндин составил рукопись-конволют № 22, скрепив между собой тетради разных лет, дополнив их своими тетрадями. Пустые листы старых тетрадей Мяндин заполнил различными выписками (выписка «Аще ли преставится в доме человек…» – не единственное заполненное пустое пространство!). В сборник Мяндин поместил и свои переработки известных произведений. Текст на лл. 9-19 из рукописи № 91 по времени должен был появиться позже, в него Мяндин собрал воедино очень выборочно различные выписки из сборника № 22, присоединив к ним список Беседы.

Таким образом, списки И.С. Мяндина отличает оригинальность текстов, наличие уникальных вопросов и ответов. На данном этапе работы трудно сказать, каково происхождение этих редких (уникальных) вопросно-ответных пар, сочинил ли их Мяндин сам, или заимствовал из других сочинений. Ясно одно, что обращение Мяндина к Беседе носило творческий характер: книжник создавал свои оригинальные версии этого древнерусского апокрифа.


ЛИТЕРАТУРА

  1. Мочульский В.Н. Следы народной Библии в славянской и древнерусской письменности. Одесса, 1893.
  2. Мильков В.В., Смольникова Л.Н. Апокрифическая «Беседа трех святителей» в Древней Руси и ее идейно-мировоззренческое содержание // Общественная мысль: исследования и публикации. М., 1993. Вып. 3. С. 149-164.
  3. Лурье Я.С. Беседа трех святителей // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2, ч. 1. С. 89-93; Бучилина Е.А. Апокриф «Беседа трех святителей» как памятник средневековой русской литературы // Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 1994. С. 10-11.
  4. Малышев В.И. Усть-цилемский книгописец и писатель XIX в. И.С. Мяндин // Древнерусская книжность (По материалам Пушкинского дома). Л., 1985. С. 323-337.
  5. Волкова Т.Ф. Древнерусская литература в круге чтения печорских крестьян. Печорские редакции средневековых повестей. Сыктывкар, 2005.
  6. Клибанов А. И. Народная социальная утопия в России. М., 1977. 12.
  7. Песни, собранные П.Н. Рыбниковым: в 3 т. Петрозаводск, 1991. Т. 3.


ПРИМЕЧАНИЯ

  1. В рукописи имеются две нумерации листов. Нумерация, указанная нами в скобках, дана в описании Малышева, но далее мы будем придерживаться другой нумерации, более новой.



Е.В. Быкова

УСТРОЙСТВО СТАРООБРЯДЧЕСКОГО МОЛИТВЕННОГО ДОМА

В XIX ВЕКЕ В ВЯТСКОЙ ГУБЕРНИИ

Исследования в области религиозности представляются актуальными в контексте повседневной жизнедеятельности человека и предполагают фиксацию и анализ частных ее проявлений. Интерес к церковному расколу и староверию как явлению социальному обусловлен рядом факторов, актуальность и значимость которых трудно недооценить. Во-первых, это возрождение и активизация в нашей стране религии как социального и духовного института. Во-вторых, вот уже на протяжении трех с половиной столетий, староверие представляет собой одно из мощнейших духовных движений в России. В-третьих, староверие является уникальным социокультурным феноменом, сохранившим до наших дней множество вещественных источников: архитектурные памятники (храмы, молитвенные дома, часовни), иконы, книги, традиционный своеобразный костюм, домашнюю утварь, росписи жилища, – которые являются ценным материалом для изучения и с полным правом могут служить объектом самостоятельных специальных исследований.

Духовная жизнь старообрядцев была сосредоточена в часовнях и молельнях. Они являлись центрами духовного единения старообрядцев «на местах». По твердому убеждению светских и церковных властей, старообрядческие молитвенные дома и часовни представляли собой «публичное оказательство раскола» и способствовали «уклонению православных в раскол» [1]. Исходя из этого, их наличие и количество было строго регламентировано. В соответствии с Российским законодательством старообрядцам было запрещено строительство часовен и молитвенных домов. Однако допускалось наличие старых молитвенных зданий, построенных до 17 сентября 1826 года, при условии, что они «остаются в настоящем их положении, но переделка или возобновление старых подобных зданий, ни по какому случаю не дозволяется» [1]. Внешний облик этих зданий, по закону, ничем не должен был напоминать образ церкви. Не допускалось наличие наружных колоколов и крестов, «как принадлежность православных церквей». Постановлением от 28 апреля 1836 года запрещалось обращение в публичные молельни частных домов [1]. Государственный контроль над несанкционированным открытием старообрядческих молитвенных домов производился по следующей схеме: на приходское духовенство возлагалось обязательство по выявлению незаконно существующих моленных «на местах», то есть на территории их прихода. Стоит отметить, что служители синодальной Церкви часто сами проявляли инициативу. Благодаря длительному опыту, они без труда могли обнаружить моленную по косвенным признакам. В числе таковых можно отметить: отказ допустить в дом приходского иерея или миссионера господствующей церкви, регулярные массовые посещения жилища одного из старообрядцев его единомышленниками (особенно в дни церковных праздников) и пр. Их рапорты о наличии незаконных заведений поступали в Консисторию. Некоторые из церковников, жаловались в своих рапортах даже на некоторую «пассивность» силовых структур.

В Нолинском уезде, возле сел Ситьма, Боровское, Слудка (под Слудкой одновременно существовали две часовни, одна федосеевская, другая беглопоповская) и деревни Таратихинской, в конце XVIII – начале XIX вв. были созданы крупные моленные (часовни), вокруг которых устроены кельи, и эти точки стали местами особого сосредоточения старообрядцев федосеевского согласия. Именно там периодически скрывались руководители местной федосеевщины. В 1838 году в рапорте Синоду епископ Вятский и Слободской Неофит писал, что «сим часовням в простом народе усвояется имя монастырей» [2].

По поводу Ситьминской часовни в 1830 – 1850-е гг. неоднократно проводились следствия. В 1835 году дело было возбуждено в связи с тем, что там был построен двухэтажный каменный дом, в который старообрядцы пытались перенести моленную из ветхого помещения, что им было запрещено. По распоряжению губернатора разрешено было разместить там призираемых больных и стариков на основании особых правил, которые не распространялись на другие часовни. В 1837 году у часовни были отобраны колокола и утверждены правила для богадельни. В 1840 году решался вопрос о превращении всех пяти федосеевских часовен Нолинского уезда в единоверческие церкви. Относительно Ситьминской часовни было принято решение оставить ее без изменений, поскольку она «существует с давнего времени без всяких починок» и весьма ветха [3].

Примерно в одно время с Ситьминской возникла Боровская часовня. Уже в 1803 году старообрядцы ходатайствовали перед властями о разрешении перестроить ее из-за ветхости. Их просьба была удовлетворена. Несмотря на существовавшее запрещение, старообрядцы устроили на ней купол с главою и крестом, что вскоре стало известно властям, и крест был снят, но купол остался. После 1826 года производился ремонт часовни и были устроены кельи. Из-за этого в результате следствия 1842 года часовню запечатали. В сентябре 1843 года было решено обратить ее в единоверческую церковь, но старообрядцы отказывались переходить в единоверие и отдавать часовню. Тогда Секретный совещательный комитет по делам раскола принял решение ее разобрать, а кельи уничтожить. Однако до 1849 года власти не решались на этот шаг, ведя активную переписку по этому вопросу и занимаясь увещеванием старообрядцев, которое так и не привело к желаемым результатам. В итоге в начале 1849 года часовня была разрушена [4].

С момента ослабления гонений во второй половине XVIII в. в городах и сёлах – крупных центрах старообрядчества (беспоповских согласий) – стали строиться соборные моленные и соборные часовни. Главная черта пути отрицания – отсутствие алтаря – неизменно сохраняется во всех соборных часовнях. При этом происходит некоторое упрощение внутри типа соборной часовни. В конце XIX в. тип небольшой монообъёмной соборной часовни как приходской единицы распространился повсеместно в России. В начале XX в. старообрядческие храмы представляли собою уникальное явление. Старанием зодчих и заказчиков-старообрядцев были созданы уникальные храмы, сочетающие в себе верность древним, дораскольным традициям, и черты, присущие именно старообрядческому храмозданию.

В разговорной речи молитвенный дом старообрядцев велеречиво называется храмом. В храмовых помещениях Древлеправославной Поморской Церкви, исторически лишенной священства, алтарей нет, поэтому иконостас примыкает к восточной стене храма. Возникновение совершенно нового, собственно-старообрядческого типа культовых строений связано с отказом беспоповцев от элементов храмового пространства, связанных с литургией (и священством). Церковь, оставшись без алтаря, фактически стала часовней. По этой причине, название «храм» – образный синоним более верного названия – «моленная». Наиболее же верное название – «часовня» - старообрядцами почти не употребляется.

Возведенный деревянный храм был большим прямоугольным срубом с двухскатной кровлей, без колокольни и глав. Несмотря на отсутствие культовых признаков, храм выглядел величественно благодаря точно выверенным пропорциям и монументальному масштабу сооружения. Фасады были украшены только сдержанным декором наличников окон и карниза кровли.

Тема домовой церкви в старообрядческом храмоздании получила наибольшее распространение в условиях гонений и сводилась в основном к такому типу построек, как моленная. Ведь практически все моленные были в чьём-то личном владении и многие даже назывались по имени владельца. Как продолжение этой традиции, восходящей к типу домовой церкви, после отмены гонений возникли старообрядческие домовые церкви. В домовых моленных устраиваются алтари – таким образом, моленные вновь становятся домовыми церквями (правда, название моленной продолжает сохраняться). В условиях гонений сформировались такие типы строений, как старообрядческий молитвенный дом, старообрядческая моленная. Именно здесь складываются особенности интерьера старообрядческих церквей, его насыщенность информацией, обилие икон. Основной задачей старообрядческой моленной, помимо богослужебной, стала учительная и вероисповедная. Поэтому в интерьере моленной большую роль начинают играть текст, знак, информация. Отсюда – обилие в старообрядческих моленных икон, также на стенах моленных присутствовал и учительный лубок, в интерьере многих старообрядческих моленных добавились места для сидения.

В качестве примера можно привести свидетельства статского советника Ив. Синицына (1862 г.), который, характеризуя одно из направлений старообрядчества — «Спасовщину», писал: «...Кроме особо уважаемых святынь и своих домашних икон, никаким и ничьим образам не молятся и куда бы ни отправлялись хотя бы на короткое время и даже в моленную, всегда носят с собой свои иконы и молятся только им. По этой причине иконы и кресты их почти всегда маленькие, литые из меди, большую частью в виде складней». Из доклада того же Синицына известно, что «у раскольников... прибиты над воротами домов и расставлены в избах восьмиконечные кресты от трех вершков до 1/2 аршина и более длиною, почти все без титла с заменяющею ее подписью «ЦРЬ СЛВЫ ИС ХС СНЪ БЖИЙ»... с нерукотворным вверху образом Спасителя вместо изображения Господа Саваофа с солнцем и луною на краях большого поперечника, старинные иконы, медные складни» [5].

Изгнанные после раскола из больших и малых древних храмов, постоянно преследуемые, ревнители древлеправославия собирались тайно на общую молитву в чьем-то доме. Богатые старообрядцы обустраивали целые комнаты – моленные, в которых проводился весь суточный круг богослужений. Когда прекратились открытые гонения, моленные дома существовали полулегально, на них, по законам, не должно было быть никаких внешних отличительных признаков православного храма: ни куполов, ни колоколен, ни даже главки с крестом. Поэтому молитвенные дома у беспоповцев имеют наружный облик большого жилого здания. Несмотря на то, что моленная зачастую создаётся просто как помещение в избе, её интерьер являет нам подобие интерьера центральной части церкви – корабля, где во время богослужения стоят миряне. На одной из стен в моленной или молитвенном доме располагается иконостас, в некоторых молитвенных домах копирующий иконостас церкви. Моленная не предназначена для совершения евхаристии. Этот признак позволяет типологически разделить такие типы построек, как моленная и домовая церковь. (Хотя в названиях конкретных церквей и моленных на местах существует некоторая путаница: домовые церкви часто называют моленными). Приступая к строительству дома, старообрядцы, не в последнюю очередь, определяли места для размещения домашних икон и старообрядческого восьмиконечного Креста. Как наставляет Домострой: «Каждый христианин должен в доме своем, во всех комнатах, развесить святые образа, красиво их обрядив, и поставить светильники, в которых перед святыми образами зажигаются во время молебствия свещи… и всегда их следует обметать чистым крылышком и мягкою губкою их протирать, а комнату всегда содержать в чистоте».

Непременной принадлежностью любой избы старообрядцев являются иконы. Домашний иконостас, как правило, – это восточный угол дома или комнаты, где размещаются домашние иконы и богослужебные книги. По старой традиции, которой придерживаются старообрядцы, иконы в доме должны быть закрыты (занавешены) от посторонних глаз. Долгие годы федосеевцы села Тушки не имели официально разрешенной моленной, собираясь в домах А.А. Черезова, Е.А. Черезова, Г.Е. Богданова, а в 60-е гг. – в тайной моленной, устроенной в селе под видом усыпальницы [6].

Возникает тип старообрядческой церкви без алтаря – часовни-церкви. Часовня-церковь, как известно, предназначена для соборного моления – общей молитвы. Эта тема становится особенно актуальной в условиях отказа от священства старообрядцами-беспоповцами. В отличие от моленных и молитвенных домов, которые скрывались и маскировались под ординарные постройки, соборные часовни (да и часовни вообще) не маскируются, а напротив, предъявляют окружающему миру (главой с крестом и проч.) освящённый характер. После Манифеста о свободе совести 1905 года старообрядцы получили возможность обустроить свои моленные дома к соответствию предназначения. Достраивались купола с крестами, колокольни или возводились новые храмовые здания (например, в Старой Тушке). Молитвенный дом после перестройки получил облик трапезных церквей: в центре вытянутого здания молитвенного дома устраивается повышение – трибун, обыкновенно увенчанный несколькими главками. Восточная часть основного объёма выделяется под алтарь (или становится видимой перед пристроенной алтарной апсидой). Западная часть молитвенного дома получает вид трапезной. К ней пристраивается колокольня. Обязательным атрибутом храма является наличие алтаря (жертвенника). Алтарь в храме и моленной старообрядцев поповского согласия – это перегородка, увешанная иконами и отделяющая алтарь от средней части храма. В старых молитвенных домах насчитывается до 100 икон в алтаре, при этом почти все в окладах. Старообрядческая молельня в Старой Тушке была основана еще в XVIII веке. Уже в 1835 году миссионеры сообщали, что «многолюдная деревня эта вся была населена раскольниками. Здесь же была у них часовня». Эти миссионеры оставили подробное описание Тушкинской часовни того времени.

«Дом сей, отстоящий от селения в одной версте на возвышенной полевой равнине, с примыкающей к нему с западной стороны еловою рощею, в коей находится кладбище, окруженное деревянным заплотом, а внутри сего – небольшими, называемыми от них кельями, потому что в них живут их старцы и старицы для охранения часовни и наблюдения чистоты. Внутри сего строения на южной стороне протекает небольшой источник воды, коею пользуются жители часовни, равно и приходящие на молитву должны умывать в нем руки. При входе в молитвенный дом на высоком столбе под крышею повешен колокол в 35 ф. для оповещения времени бываемого у них служения. Самый же дом утвержден на каменном фундаменте и имеет вид деревянной церкви, но только без алтаря и без верха. Внутренность сего здания имеет 3 главных отделения, из коих первое, разделенное на три части, заключает в себе в средине коридор, по правую сторону палатку сторожа, а по левую – ход на подволоку и кладовую, второе отделение составляют две почти равныя части, из коих в правой – комната для приходящих на молитву новоженов, а в левой – таковая же для старух, сверху же сих обеих одна общая комната для женщин и девиц, которыя входят туда, равно как и старухи, отдельным крыльцом и слушают пение и чтение через открытые окна. Третье же отделение, в которое могут входить вдовые старики и все безженные, где также совершается и их служение, не имеет никаких частей, а составляет одну возвышенную и просторную комнату, довольно благолепно украшенную на восточной стороне разными большими иконами, поставленными в четырех ярусах по подобию церковных иконостасов. Перед иконами в ряд расставлены большия местныя свечи в медных подсвечниках; по середине моленной висит не малой величины паникадило о двенадцати свечах. На месте бываемого в церкви амвона стоит столбец, накрытый двумя пеленами, на коем, как говорят, читается у них псалтырь; за оным стольцом в небольшой тумбе поставлен большой деревянный осьмиконечный крест с врезанным в него медным, тоже осьмиконечным, немалым крестом. По обе стороны стольца стоят в ряд четыре налоя, из коих на двух поставлены иконы в серебряных позлащенных ризах… Между… книгами, коих число до двадцати, имеются только две подлинной старинной печати, прочия же все вновь печатаны со старых, но только не в Москве, как повелено законом, а в разных типографиях». Молитвенный дом был очень богатый (в 1850 году во время обыска старообрядцы этого села через задний двор вынесли 100 образов высотой 7 вершков [7].

Духовная жизнь в целом не мыслима без специальных молитвенных домов и часовен, которые властями повсеместно закрывались и разрушались. Вместе с тем очень часто старообрядческие часовни были реально востребованы и прихожанами-никонианами. По причине отдаленности деревень от приходских храмов никониане не имели возможность в физическом смысле совершать такие важные обряды как крещение или отпевание. В данном случае старообрядческие молитвенные дома и часовни служили для них «духовной отдушиной». Посещение никонианами старообрядческих моленных рассматривалось правительством как «уклонение в раскол» и возбуждалось уголовное дело по факту «распространения раскольничьей ереси среди православных» или «совращения православных в раскол», после чего данный молитвенный дом подлежал немедленному закрытию или уничтожению.

Итак, гонения со стороны властей привели к возникновению особенностей в архитектурном облике старообрядческих культовых строений: главенствующее место занимает интерьер. В интерьере особое место занимает вероисповедное учительное начало, что выразилось в обилии икон на стенах, лавках для сидения; у старообрядцев-беспоповцев возникают новые типы строений – церковь-часовня, церковь без возможности служить литургию. В целом, политика жесткого ограничения количества старообрядческих молитвенных домов не приносила для государственных властей ожидаемого результата. Старообрядцы нелегально строили новые, самовольно открывали «запечатанные», с каждым годом увеличивалось число прошений от старообрядцев на имя центральных и местных светских властей о разрешении им строительства новых молитвенных домов.