Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 ... 30

хотя и по общим закономерностям, которые были предложены в

бытии Богом, но, видимо, как скащали бы современные ученые,

начинаются мутации (терние и волчцы). А мы сказали бы: в

результате нравственного потрясения6 которое было следствием

грехопадения.

А человек оказывается вынужденным в поте лица добывать

себе еду и все, что необходимо для жизни. Заметим лаконизм

Библии, который подчеркивает словом "хлеб" тот минимум,

который необходимо для проживания. Довольно быстро, кстати

говоря, и нравственная и цивилизационная ситуация в этом

отношении изменилась, и человек по автономным нравственным

принципам бытия получил для себя ощущение сначала мнимой

необходимости, а потом даже, хотя и с чувством некоторой

излишности: гуляй! - стал разрабатывать новый тип цивилизации,

где не необходимость стала определять тип внешнего бытия, а

желание, в котором практически всегда имеет место

чрезмерность. Необходимость же осуществляется лишь тогда,

когда ею управляет Божественное чувство меры, симметрия.

Кстати, о первом наказании. Я бы скорее рассматривал его

как указание, а значит и как заповедь: в поте лица. Это

указание дает возможность при а) желании точно следовать ему,

б) внимательном понимании того, что за ним стоит и одесную, и

ошуйю, избегать тех ошибок отношения к добыванию хлеба

насущного, которые тут же ведут в греховные стороны от

указания. Обычные стандартные типы ошибок нам известны по

современному бытию и по некоторым историческим указаниям.

Это первое - нежелание в поте лица добывать хлеб свой.

Желание, чтобы поменьше проливать пота - механизация и

автоматизация трудовых процессов. Желание посачковать -

желание, ставшее психологической нормой для устойчивого

состояния, называемого "лень". Включая лень в ее финальном

развитии как психологическая астения, в которой человек не

чувствует себя виноватым, считая ее врожденной: куда же

денешься?

20 век предоставил для развития этой формы отклонения от

заповеди несравненно больше возможностей, чем любое другое

время. Недаром же именно в 20 веке оказались развитыми целые

индустрии досуга. Многие монархисты оказались бы несогласными

со мной в том, что революция хотя вещь абсолютно

безнравственная, тупая, пошлая и завистливая, имела как бы

некоторую нравственную подоплеку в том отношении, что и правда

были слои паразитов (я не говорю о служилых дворянах и о тех

дворянах, которые, как председатели колхозов, разрабатывали у

себя замечательные хозяйства, но известно, что были не только

такие).

Второй тип отклонения от заповеди Божией -

"работоголики", как их сейчас называют, т.е. люди, увлеченные

работой самой по себе: художники, которые могут лизать краски,

и е ради наркотического ощущения, а потому, что ему нравится

все, что связано с его работой; или дворник, одержимый идеалом

великолепной чистоты. Хорошо, когда человек работает

ответственно - это и есть работать в поте лица.

Противоположность этому - или работать безответственно, или

работать так, что работа заслоняет собою суть бытия,

становится псевдо-, но лично для человека духовно-нравственным

содержанием жизни.

Жене указание было точно такое же органичное: в болезнях

рождение чад, что всегда должно служить нравственным

напоминанием ог случившемся грехопадении. Во-вторых, если

расширить это в смысле обязательности, то болезненное дело и

даже куда более болезненное, не столько рождение, сколько

воспитание чад. Перефразируя одного великого духовного

человека: воспитывать детей - это кровь проливать. Делол

болезненное, а кто совершает это дело безболезненно - получает

соответствующие результаты.

Помню, я сидел как-то на кухне в одном доме с одной

матерью. Разговариваем, и она слушает, но я чувствую, что у

нее одно ухо повернуто куда-то в сторону: "Я уже так привыкла,

что все время знаю, что делают мои дети". Когда нет

ответственности, до такой степени доведенной, скорее всего

можно ожидать результатов плохих. Да, в болезнях - и в

болезнях душ, и в со-болезновании, в том его типе, при котором

для матери главное - спасение детей, в том типе

соболезнования, который в христианской агиографии лучше всего

открылся в Св. Софии, которая сама не была замучена, а

причислена к лику мучениц, потому что замучены были перед ней

три ее дочери и она воодушевляла их быть твердыми в мучениях

за Христа. Вот болезнь вполне благодатная. Но она в некотором

смысле - органичное продолжение того типа болезни, который был

следствием изгнания людей.

"К мужу твоему влечение твое". И при создании Евы было

сказано: создадим помощника Адаму. Видимо, и в самом типе

господства должно было явиться какое-то новое состояние, не

вполне определимое, во всяком случае не вполне определимое по

Библии. Ясно только, что нормальным всегда в человеческом роде

было ощущение, что муж должен быть не просто во главе жены, не

просто как ответственный руководитель, а настоящее главенство

мужа, главенство серьезной и глубокой ответственности.

Что-то было привнесено, видимо, отчасти таинственное,

потому что говорится: не у мужа будет влечение к тебе, а у

жены влечение к мужу. То есть жена первой прельстилась, в ней

появилось нечто ползучее от змея. Может, отчасти это

унизительно, но ничего не поделаешь.

И, наконец, изгнание, сам факт изгнания в тот мир, где

грех, проклятие и смерть. Грех уже совершенный и навсегда

действующий; смерть как следствие греха, по обетованию

Божиему, потому что непослушание вынужденным образом вело в

мир отлучения. Тот же закон, по которому любая, в том числе и

живая, система, лишенная высшего руководящего начала,

неизбежно подлежит умиранию. Ничего не поделаешь, дом и то

разрушается.

Итак, смерть - неизбежный результат любого автономного

бытия. Автономным оно стало в результате разделения через

непослушание. И проклятие с отлучением.

И последняя маленькая деталь: и сшил им ризы кожаные. Это

тоже довольно таинственные. Об этом пишут святые отцы. Смысл

рассуждений блж. Диадоха: до грехопадения у человека не было

никакой необходимости в защищенности от посторонних сил и

влияний (не физиологических, а духовных,

интеллектуально-нравственных). И потому не было такой

необходимости, что не было никакой дезориентации, кроме факта

свободы выбора. Человек же, оставшийся в подобном незащищенном

от всяких духовных влияний виде как существо, обладающее

тончайшими и развитыми интуициями и способами знания, легко

принимает со всех сторон любые импульсы - импульсы зла и

нечистоты. В этом своем новом дезориентированном состоянии он

разобраться не может. И никакой самый подробный свод заповедей

не поможет ему разобраться и быть убереженным от разных

духовно-нравственных влияний. И даже являющийся опыт мог бы

действовать тут таким образом, что обжегшись одной рукой,

можно додуматься, что прикоснувшись другой рукой, тоже

обожжешься.

Конечно, в этом отношении человек был до сшивания кожаных

риз поразительным инструментом познания. Чтобы он не был

обуреваем ядовитыми ветрами самых разнообразных течений, нужно

было лишить его возможности применения всяких магических

интуиций. Кстати, наше время являет в этом отношении нечто

замечательное: чрезвычайный рост экстрасенсорных возможностей

свидетельствовал о том, что почему-то у многих оказалось

снятой эта кожа и они получили возможность к ощущению гораздо

более тонкому. Короче говоря, тонкость ощущения исчезла -

человек стал нуждаться в простом знании, которое добывается

отчасти опытом, отчасти передается по традиции, в простом

знании, которое лишь отчасти дополняется таинственным образом

даруемым Божественным откровением, которое опять-таки

объективно и что оно может быть принято только тогда, когда

речь идет о безусловном явлении Бога, а это известно только в

Ветхом и Новом Завете. В этой ситуации дополнительными могут

являться перечни, в том числе перечень Декалога. И

нравственность, особенно со времени закона, стала очень

нужной, но перечнеобразуемой.

В самой Библии об этом не говорится ни слова, но это не

моя догадка, а святой опыт Церкви, изложенный в богослужебных

книгах - в частности, в Постной Триоди. Этот опыт дает нам

свидетельство о том, что первым результатом изгнания было

тоскливое сидение Адама прямо Рая с плачем и воплем: увы мне!

увы мне! И это стало для лучших в нравственном отношении людей

на долгие столетия вперед одним из важнейших

духовно-нравственных стимулов личностного развития и

понимания, о чем, может быть, ярче всего свидетельствует не

упомянутый, но процитированный мною старец Силуан в его

постоянных рефренах: тоскует душа моя по Боге. В лучших людях

так всегда была слышна эта тоска по миру небесному, что она

стала одним из определяющих мотивов нравственного бытия, хотя

редко и очевидно даже для самого человека выходящих на уровень

явного самосознания. А по некоторым отдаленным признакам

теперь и мы можем судить, что и правда эта тоска стала столь

значимой, что превратилась в один из ведущих мотивов мировой

культуры, хотя мировая культура об этом часто могла не знать.

13.03.96.

nrav-7 txt

Л Е К Ц И Я 7

В конце предыдущей лекции мне был задан вопрос, на

который я ответил слишком бегло. Но на нем надо остановиться

поподробнее - он существен в христианско-антропологическом, а

значит и в христианско-нравственном знании и сознании. В

некотором смысле это один из центральных вопросов, который

открывает возможность разобраться в том, что представляет

собой человеческая личность и человеческая природа.

Итак, был задан вопрос: что значит "в Адаме вси

согрешиша?"

Сначала - некоторое предисловие к ответу.

Мы все очень умные люди и потому делаем для самих себя

вид, что хорошо понимаем все, что относится к богословскому

разрешению любого вопроса, тем более что написано и прочитано

много, слышится в проповедях много, а кое-что уже успело и

оскомину набить, в том числе такие тексты. Создается

впечатление знания и понимания, почти совершенно ошибочное,

т.к. подобные тексты (а их чуть больше половины в православном

богословии) вообще не могут быть поняты дискурсивным,

позитивным сознанием, обычным опытом не освобожденного и не

преображенного ума. Святые отцы хорошо разговаривали с теми,

кто их понимал, а понимал их тот, кто обладал этим новым

сознанием. Остальным либо предстоял подвиг, который мог

завершиться даже в реальности иного мира - на том свете

(подвиг изменения сознания), либо им нужно было просто

смиренно оставить эти вопросы как сейчас для них маловажные.

Либо, наконец, третье: они и сами не знали, что уже понимают.

Всякие попытки объяснить на языке обычного релятивного,

аналитического, дискурсивного сознания тайны, относящиеся к

богословскому знанию человека, а уж тем более к знанию Бога,

имеют не больше чем типологию комплекса намеков, знаков, а

дальше либо, по милости Божией, догадаешься, что значит этот

знак, либо только будешь думать, что догадался, либо просто

махнешь рукой. Все эти попытки дают мнимое понимание. Но

ничего не поделаешь: и Сам Спаситель, и святые отцы много

пользовались языком притч и образов. Это безусловно не

выдержанные богословские определения Василия Великого,

положим, но иной раз они дают больше. Так, я думаю, что для

многих людей тайна Троицы не только открывалась, а хоть

чуточку становилась понятней гораздо больше от обычного

святоотеческого образа солнца (вещество солнца, теплота солнца

и свет солнца), чем от точнейших определений, особенно

опирающихся на дискурсивную логику.

Все это я говорю, чтобы впредь уже больше об этом не

говорить. Поэтому то, что я предложу - это некий сумбур

отчасти намеков, отчасти - школярства.

Для начала - объяснение поверхностно-нравственное.

Пронеслась сплетня: один человек что-то придумал, нечто

безобразное и гадкое. И пошла гулять. Образ действия сплетни,

в зависимости от знчимости лица, к которому она относится - от

нескольких десятков до нескольких тысяч и даже миллионов

человек. Время действия сплетни тоже обычно довольно короткое.

Но каждый, кто в виде анекдота, простой передачи слуха или

даже слышания с доверием к услышанному (без дальнейшего

распространения) принял участие в действии этой сплетни, тот

тем самым вошел в действие греха того человека, который

однажды что-то придумал по каким-то мотивам - потому ли, что

ему показалось или со зла.

Более того, можно сказать, что эта сплетня нашла свои

ограниченные во времени и в пространстве точки и как бы

остановилась. Но это - видимым образом. А невидимым, тонким,

почти незаметным, до ускользающе ничтожной степени она могла

продолжить свое действие, а будучи записанной, так даже и на

века, как существуют сборники анекдотов про Македонского,

Суворова и других деятелей. Существует даже сборник анекдотов

про митрополита Филарета, где почти все случаи верны - хороших

анекдотов, из которых есть очень смешные. И тогда они

нравственно как бы безразличны, если только в них не

осуществляется функция Хама, не прикрывшего одеждой наготу

отца своего. Но тончайшим образом осадок может действовать в

душе и передаваться на многих так, что можно сказать, что в

конечном итоге, если рассматривать дело почти онтологически и

одновременно мистически, нет ни одного греха, который бы

нравственно не задел каким бы то ни было образом, самым

тончайшим, какого бы то ни было человека. Если же

рассматривать одно из пониманий Царства Божия, Царства

Небесного как Царства безусловного и бесконечного добра,

правды, чистоты и красоты, то, с другой стороны, это то

Царство, в котором должны бы принимать участие все, кто для

этого Царства рожден, т.е. все люди.

На деле понятно, что, оказывается, не все. Потому что

личностно даже не в том дело, что совершается некоторая серия

поступков и нравственных переживаний отрицательных, которые

преграждают дорогу, а дело в том, что после Христа нравственно

и ценно только то, что обеспечивает участие в воскресении, а

не нравственно и не ценно то, что такого участия не

обеспечивает. Это нравственно-духовное поле совершенной

чистоты и правды, с которым непонятным образом мистически

оказывается связан всякий человек, любой грех как бы совершает

прорыв в этом поле, как в воздушном шарике иголка, и конечно,

милость Божия обладает еще и даром заклеивать эти дырочки.

Но проколы остаются - в том пространстве, которым связано

все человечество. Это нравственное мистическое пространство,

относящееся к Царству Божию. Таким образом, можно сказать, что

в Адаме все согрешиша. И не только в Адаме: в грехе каждого

человека принимает таинственным образом участие все

человечество, большей частью безответственно и несознательно -

точно так же, как не виноват человек, шедший по дороге и

обрызганный грязью от проехавшей мимо машины. Он не виноват,

но он в грязи.

И, наконец, третье - тоже не объяснение, а намек, который

можно было бы обозначить как генетически-духовный. С позиций

позитивистского сознания он вроде бы наиболее понятен, но, с

другой стороны, наименее точен, хотя богословие этим намеком

пользуется нередко. Семя Адама сохраняет в себе по

генетическим предпосылкам всего Адама. В семени Адама

содержится все человечество - с семенем Адама связаны его

непосредственные потомки и так далее.

В Адаме все согрешили (заметим, что слово "амортия" -

"грех" имеет также в греческом языке значение "ошибка"),

совершился сбой, условно говоря, генетического кода.

Совершилась ошибка, совершилось перерождение личности Адама в

целом - личности и природы, а значит и той части природы,

которая заключается в его семени. И эта измененная, с ошибкой

в генетическом коде особенность, ошибочная, т.е. греховная,

стала неизбежно присущей всему человечеству (понятно, что

объяснение такого рода рассчитано на понимание времени в его

примитивно-линейном ходе.

Так вот, это имеет отчасти отношение к нашей сегодняшней

теме, в которой нам предстоит задача в общей схеме попытаться

понять, в чем конкретно в природе (если о ней можно говорить

конкретно) совершилось навсегда от Адама до сего дня и до

конца света это искажение и в чем конкретно оно проявляется.

Это тема не только сегодняшняя, сегодня - ее начальный

установочный аспект.

Понятно, что изменение природы было таким полным и

всеобщим, что включило в себя весь состав человеческой

личности. По традиции принято рассматривать природу в ее

основных проявлениях, которые как бы прикрепляются к двум

основным органам: к уму, как ответственному за осознание и

понимание, за приятие и переживание правды, истины, и к

сердцу, как ответственному за волевые решимости и строй

эмоционального переживания.

Начнем с ума. В самом акте грехопадения свершилось прежде

всего приятие лжи, и именно это главным образом исказило строй

и работу человеческого сознания: ложь стала главной продукцией

падшего разума. Это печально, во-первых, потому, что с позиции

онтологической приводит человеческую личность к стремлению не

к тому, что есть, т.е. к уничтожению в своем сознании того,

что есть, к ничто.

Ложь есть вектор, движущийся в сторону пустой бездны;

ложь, особенно не осознаваемая как ложь, опустошает сознание

человека. В нравственном смысле ложь, живя в сознании, не дает

возможности видеть главные предметы - Бога, человека и мир в

целом - такими, как они есть, и разрушительно действует сама в

себе. А во-вторых, при общении одного человека с другим

сообщение другому осознаваемой или не осознаваемой лжи делает

двух и т.д. участниками разрушительного греха.

Наиболее обычным и гораздо более частым, чем традиционная

и сознательная ложь (когда один человек говорит явно то, что

не соответствует действительности, и знает, что это так),

является самообман, т.е. приятие лжи в непонимании того, что

она принята (приятие и распространение). Кроме того, ложь в

нравственном отношении, особенно когда она относится к

основным установкам, относящимся к личному бытию, является

источником множества грехов по неизбежно действующей причине

неверно действующего самосознания. Ошибки жизни, таким

образом, запрограммированы центральной ошибкой умственной

установки, например, относящейся к той же лжи: можно лгать.

Если эта установка принята, она делает ложь

запрограммированной и постоянно действующей. Если я никому не

делаю ничего неприятного, то ложь - не грех. Понятно, что это

подход, не лежащий в рамках христианской православной

нравственности, но далеко не все люди, достаточно часто

подходящие к Св. Таинам, сознательно и постоянно выстраивают

свою жизнь в точном осознании ее в рамках христианской

нравственности, даже на уровне самосознания. А уж когда с

этого уровня дело переходит на простое решение вопроса: можно

или нельзя? - это еще чаще. А если "можно или нельзя?"

самосознание относит к ситуационному решению (вспомним

крылатую фразу: "Если нельзя, но очень хочется, то можно")?

Ситуационные решения могут быть гораздо более тонкими и могут

казаться нравственными: если нельзя, но, скажем, общество

Blog

Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию