Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 30

чтобы тебя ценили гораздо больше. Это желание постоянной

оценки и составляет главное содержание страсти тщеславия,

которая состоит в том, чтобы постоянно казаться, а не быть.

"Кажимость" - сущность тщеславия. Поэтому больше, чем в

любой другой страсти, в тщеславии раскрывается готовность к

бессовестности, переходящая в осуществление на деле. Совесть

оказывается неработающей в условиях социального общения любого

типа - от самого узкого до самого обширного, когда стремление

казаться вызывает к жизни те действия внутренней природы,

которые по видимости, по представлению общества или тех людей,

перед которыми человек хочет казаться, являются ценными. Может

быть, они не так уж ценны для него самого, но он видит, что

они ценны для других, и старается проявить те качества,

которые по видимости являются ценными.

Понятно, что когда речь идет об обществах греховного

содержания (например, общество политиков), может оказаться,

что чем циничнее человек, тем он больше ценится, и чем

циничнее он врет, предлагая свое вранье в качестве некоторого

вида правды, тем быстрее он оказывается в рядах своих

соратников и даже оппозиционеров более ценной фигурой. Еще

более грубый пример: в шайке разбойников уважают того, кто

принес больше зла - больше убил или ограбил.

Таким образом, в стремлении казаться, вовсе не имеют

значения сами по себе нравственные факторы, а лишь те, которые

в определенных общественных слоях имеют предпочтение. Поэтому

в обществах, развивающихся по типу потребления, как стали

развиваться со времен развития так называемой протестантской

экономики общества западного мира, а теперь и наше, стремление

к приобретению становится не просто выражением страсти

сребролюбия, но и тем способом, которым в обществе завоевывают

авторитет и уважение, и тем материалом, на котором активно

раскрывается страсть тщеславия.

Обычная механика выражения этой "кажимости", при которой

неважно открытие своей подлинной природы, довольно ясна:

главным методом тут является обыкновенное хвастовство самого

разного рода, в котором хвастающийся старается уверить

собеседника прямым или косвенным образом в своих особенных

дарах, которые являются ценными в данном обществе. С точки же

зрения собственно религиозной, особенно с точки зрения

христианского нравственного самосознания, в этом есть

непонимание одного из главных принципов нравственного бытия,

выраженного в Евангелии Самим Спасителем: искать славы от

Господа. Это не всегда понятно даже тем, кто старается жить в

соответствии со многими христианскими нормами и вообще со всем

типом христианского устройства. Даже в словесном выражении это

часто для многих оказывается непонятным: что значит "искать

славы от Бога"? Когда это становится непонятным, в религиозном

переживании осуществляется подмена: вместо поиска славы от

Бога начинается поиск славы от людей, что и выражается самим

словом "тщеславие" (тщетная, пустая, ненужная слава). Люди

ищут похвалы, удостоверения в том, что они правы и действуют

нормально, как следует. Поиск этот осуществляется не от Бога,

а потому он ложный, пустой, тщетный, бесплодный.

В качестве удостоверения своей значимости и ценности

перед людьми в обществе, построенном на тщеславных принципах

(а это почти всякое человеческое общество), принимаются во

внимание всякие побрякушки - например, ряд орденов на груди

какого-нибудь члена Политбюро. Кстати, в строгом смысле слова

ордена в истории имели не столько характер отличия и

значимости, сколько сопринадлежности, сопричисленности к

некоему клану. Так и писали в рескриптах о награждении:

"Сопричисляется к ордену св. Владимира II степени". В

тщеславных обществах эта сопричисленность быстро утратила свою

значимость и приобрела характер внешней значимости.

Тщеславие проявляется и другими способами. Например,

любовь к тряпкам как у женского, так и у мужского пола. Или

занятия спортом, особенно когда они имеют хоть сколько-то

конкурсный характер, или музыкальные конкурсы, кинофестивали и

проч. В значительной степени все эти типы отмеченности имеют

характер удовлетворения тщеславия. То же бывает и при

повышенном внимании к своей внешности, голосу. Надо сказать,

немногие из хороших певчих оказываются свободными от этой

страсти, хотя в церковном пении куда существеннее не личные

голосовые качества, а умение войти в хор, слиться с ним.

Ни в одной другой страсти не развиваются такие страшные

пороки, как ложь, всяческое лукавство и лицемерие. Сам принцип

"кажимости" а не бытия, является сам по себе ложным

представлением о своей значимости в глазах людей, а кроме

того, чтобы произвести впечатление часто и в буквальном смысле

необходимо соврать. Всяческие человеческие фантазии о своих

мнимых достижениях занимают часто весьма значительное место

даже в дружеских кругах, не говоря уже о политике, социальной

жизни, где лицемерие является нормой бытия и нужно

чрезвычайное преодоление себя и установка на бескорыстное и

самоотверженное служение, чтобы остаться свободным от

лицемерия, лжи, лукавства, что становится тем менее возможным,

чем более общество развивается на атеистических принципах.

В обычном типе человеческих отношений у тщеславных людей

чаще всего лицемерие проявляется как лесть и человекоугодие

(потому что ожидаешь обратной связи того же типа), что

особенно раскрывается по отношению к лицам более высокого

ранга. К сожалению, здесь действует не то настоящее чувство

ранга, которое должно бы быть на самом деле (уважение к

вышестоящему и глубокое понимание значимости нижестоящего),

потому что любое равенство, кроме равенства во Христе, есть

равенство мнимое, пошло-революционное и завистливое.

Человекоугодие есть просто карикатура на то чувство ранга,

которое должно быть.

С целью занять особое место в глазах других людей

происходит как бы обратное явление - споры и прекословие. Это

совершенная чепуха, что в спорах рождается истина - спорящие

думают только о том, чтобы доказать свое и стать на кочку чуть

повыше всех остальных в болоте и тем самым занять некое особое

место, по крайней мере в развитии своей страсти.

В практике религиозной жизни у тех, в ком работает

страсть тщеславия, часто проявляется стремление к

самооправданию на исповеди, а не к покаянию, а у людей

религиозно не очень развитых - даже осуждение других.

Тщеславный человек, привыкший к постоянным "пятеркам", не

находит удовлетворения своей страсти: уже и "пятерки" мало, а

нужно, чтобы были "пятерки" с двумя плюсами. К тому же тот,

кто хорошо поет, хочет еще и хорошо рисовать при отсутствии к

тому способностей - тут уже развивается то топорное тщеславие,

которое выражается в зависти. Вообще тщеславный завидует

больше, чем нетщеславный.

Страсть тщеславия может работать на любом материале - и

дворник может видеть в блестяще вылизанном тротуаре повод к

тому, чтобы гордо опереться на метлу и посматривать, как на

него смотрят другие. Но скорее характерно для тщеславного

искать те области деятельности, в которых вероятность высокой

и обширной социальной оценки может быть больше всего. Это

связано с теми областями человеческой деятельности, на которые

больше всего обращаются внимание средства массовой информации.

Скажем, в 40-е годы таким материалом была научная

деятельность, которая не утратила своего значения, но все же

оно стало несколько меньше в наше время. Люди

тщеславные склонны заниматься прежде всего, как выразился свт.

Игнатий, "науками и искусствами гибнущего века сего". И,

конечно, политикой.

Развитие личности идет в направлении увеличения степени

тех качеств, которые уже названы, а также в направлении

переменчивости нрава (и даже нравственного осознания жизни).

Кончается это нравом и жизнью бесовского типа.

8. Гордость.

Мы уже говорили, что в отличие от тщеславия, это есть

такой тип внутреннего развития, при котором омраченные и

омрачающиеся ум и сердце уже и в зрителе не нуждаются.

Самодостаточность и самосознание своей ценности не перед

кем-то, и даже не перед Богом, а в своем автономном бытии

оказываются тем материалом, на котором осуществляется бытие

гордого человека. Самозамкнутое "я", самодостаточное,

самоудовлетворяющееся - вот типология развития страсти

гордости.

Конечно, в религиозном основании этой страсти лежит

прежде всего то недовольство своим бытием, которое имеет

реальные основания в падении, но при осознании немощи многих

жизненных проявлений стремится выйти за пределы тех реальных

возможностей и дарований, которые имеются в личности. Речь не

о тех способах реализации, которые осуществляются в практике

конкретной жизни - речь идет исключительно о внутреннем бытии.

Здесь самореализация исключительно внутренняя, здесь осознание

ценности, для которого часто не требуется даже никакого

материала. Гордость в этом смысле - страсть, наиболее не

требующая никаких рациональных свидетельств для самой себя.

Это страсть, проявления которой так порой странны и

парадоксальны. Тот клубок змей, который даже не виден в душе и

в жизни гордого человека, и является главным нравственным

основанием для развития подлой и низкой падшей природы.

Гордость во всем ее внутреннем содержании невидна и непонятна;

то, что понятно, просто и почти примитивно. Гордость

патологична и непонятна потому, что гордый и тщеславный

человек как бы стремится застегнуться на все пуговицы - ему

никто не нужен, только он сам.

Религиозное основание гордости - неготовность смириться

перед правдой Божией, неготовность к тому послушанию, которое

однажды проявилось при грехопадении. И потому в гордости

всегда закрыт мир человека с Богом, с ближними и с самим

собой. В душе гордого и в самом типе гордости всегда есть

некоторое неустройство внутреннего бытия, потому что нет

готовности войти в то мирное осознание своего места пред лицем

Божиим и в реальности жизни, которое предлагается Промыслом

Божиим. Это ведет к тому, что и ум с сердцем оказываются не в

ладу, и в сердце воюют друг на друга всякие помыслы и

похотения.

Обычное прорастание гордости в религиозном понимании есть

непокорность закону Божиему и потому последование своей

грешной воле. Собственно как страсть, если говорить о понятных

образах, гордость проявляется в целом ряде довольно простых им

понятных явлений. Но говоря о гордости, мы имеем в виду, что

если все другие страсти достаточно однообразны и их невозможно

спутать друг с другом (чревоугодие есть чревоугодие, блуд есть

блуд и т.д.), то с гордостью дело гораздо сложнее, потому что

это единственно безусловная полиморфная страсть. При неумении

борьбы и непонимании того, что происходит в развитии страсти

гордости, практически неизбежно, что даже тогда, когда удаются

победы над некоторыми проявлениями гордости (как правило,

наиболее простыми), мгновенно вырастают другие типы

проявления, как головы у дракона.

Суть гордости есть исключительная обращенность на себя. С

другой стороны, мы знаем, что человек, который создан по

образу и подобию Божиему, Который, по слову апостола, есть

любовь, и сам есть потенция любви. В таком случае очевидно,

что в гордости любовь как выражение Божественной природы

обращается исключительно на себя. В этом нравственная суть

гордости - искажение направления любви. Поэтому она

пронизывает собою все: и другие грехи, прямо с гордостью не

связанные, и нравственно нейтральные действия (скажем,

трудовые), и даже добродетельные реализации и внутренние

переживания. И потому она является основой всего греховного

бытия и, конечно, не может быть даже положено начало

нравственному исправлению без установки на борьбу с гордостью.

Трудность этой борьбы проистекает из полиморфности это

страсти, а также из-за того, что ее непросто увидеть; кроме

того, из-за обычной нравственной и аскетической неграмотности

люди, даже настроенные на борьбу, обращают главное внимание на

борьбу с проявлениями, а не с сутью. Это приносит некоторые

результаты, но если не выдернуть греховный корень, будут

воспроизводиться такие же или другие проявления своего типа

отношения ко всему (даже в добродетели).

Гордость разрушает душу гораздо более, чем любые другие

страсти, во-первых, по интенсивности действия, а во-вторых, по

многообразию гордостной жизни. Прежде всего к душе, искаженной

гордостным типом бытия, и относятся слова Спасителя: "Кто

хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу

свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее" (Мк. 8:35). Это и

есть уничтожение того духовно-нравственного типа бытия души, в

котором она пребывает в своем самостном, гордостном состоянии.

Что касается обычных проявлений гордости, то основные ее

формы связаны с тем автономным бытием, которое и составляет

сущность падшего человека. Потому-то многие формы греховной

жизни даже филологически связаны общим словесным корнем:

по-гречески "авто", а по-русски "само". Есть целый куст

греховных проявлений, которые начинаются с этого корня:

самолюбие, самонадеянность, самоуверенность, самодовольство,

самоволие, саможаление, самопревозношение, самоутверждение и

даже такое редкое слово, которое встречается только у свт.

Феофана: самоцен.

Такая традиционная форма гордости, как самолюбие, даже в

словесном выражении является почти сущностью гордости.

Самолюбие - это главное выражение гордости. Но можно отметить

и нечто отдельное: самолюбие есть прежде всего особенное

переживание самоценности то невозрожденной души, оказывающейся

в данности здесь и сейчас в этом своем положении, о котором

Христос говорит, что оно должно быть уничтожено, погублено.

Самонадеянность - тот тип бытия гордого человека, в

котором прежде всего в практике жизни, включая и быт, любые

решения принимаются в априорном сознании их безошибочности и в

твердой уверенности, что эти решения должны быть исполнены, а

если они не исполняются, то помехой оказываются какие-то

сильные случайности.

Самоуверенность - проявление, близкое самонадеянности,

разве что содержащее более чувственное ощущение своей

постоянной правоты и связанного с этим недовольства по

отношению к тем, кто с этой правотой не согласен. Условное

говоря, самонадеянный может не сравнивать свои решения и не

противопоставлять их другим решениям; у самоуверенного

добавляется еще и оттенок противопоставления своих решений

другим решениям.

Самодовольство. В славянском языке это слово не означает

нравственно отрицательного качества. В чине последования

венчания есть это слово: "всякое самодовольство имуще", но

речь идет о той удовлетворенности Промыслом, при которой ничто

иное оказывается не нужным. В нынешнем словоупотреблении мы

видим прежде всего радостное ощущение достаточности своего

бытия, автономности своей жизни. Самоволие - это проявление

гордостной жизни, связанное с волевыми установками и усилиями

человека; самоволие представляет собою проявление гордости,

состоящее, во-первых, в осознании и переживании необходимости

действовать (даже если на это нет никаких рациональных

оснований) так, как к этому вынуждают желания, стремления. Это

готовность к тому, чтобы преодолеть все препятствия, встающие

на пути исполнения желания, даже нравственные и духовные.

Самочиние - тип гордости, проявляющийся в тех средах и

слоях, где приняты некоторые существующие порядки, чины (в

Богослужении, в семейной жизни, в любом типе какого-либо

учреждения). Человек, склонный к самочинию, может, например,

резко сократить Богослужение или устроить Богослужение,

очень далекое от средней приходской практики, по мотивам,

далеким от духовного и нравственного сознания - например, по

мотивам тщеславия. В семье самочиние действует разрушительно,

т.к. самочинный человек, даже ребенок, разрушает обычный

порядок и вносит внутреннее беспорядочное осуществление

семейной жизни, которое для других членов семьи может

оказаться болезненным.

О самопревозношении можно подробно не говорить - слишком

хорошо понятно, что это такое. Здесь всегда есть сравнение

себя с одним человеком или с целым слоем, группой людей.

Самопревозношение всегда есть стремление к выделению себя,

причем даже не обязательно, чтобы похвалили: достаточно самому

ощущать себя более значимым, чем другие люди. Например, в

политике это обычно: стремление к власти всегда связано и по

мотивам, и по конкретному содержанию с самопревозношением.

Самоцен. Свт. Феофан нигде не определяет конкретного

содержания этого слова, но по контексту ясно, что это попытка

и стремление рассматривать себя оценочно, в том числе и в

смысле покаянном. В результате такого рассматривания скорее

осуществляется психологически рефлективная жизнь вместо

собственно покаянной, потому что покаяние нравственное всегда

основано на Боге, а самоцен сравнивает себя не с чем-то

объективным, а просто по психологической склонности давать

себе оценку, причем отнюдь не заниженную, а чаще всего

завышенную. Самоцен является формой гордости; если речь идет о

самоцене покаянного типа, то это тоже известный тип постоянно

самоуязвляемой и самоуязвляющейся гордости (то, что святые

отцы называли "унижением паче гордости", а в современной

действительности - комплексом неполноценности). Это

парадоксальный тип гордого проявления: я ничто, я самый худой,

я самый большой грешник. Епископ Феофан пишет кому-то в письме

по этому поводу: "Ну что ты так расхвасталась своими грехами?"

Самоутверждение и самолюбие являются коренными для всех

видов самости. Если для самолюбия не так важна практика

осуществления себя в реальной жизни, как знание ценности своей

души, стремление видеть ее, направленность на себя, то в

самоутверждении то же самое проявляется обычно в практике

любого рода человеческой деятельности. Поэтому наиболее

серьезным материалом для самоутверждения являются те области

деятельности, которые и для тщеславия являются значимыми:

наука, политика, творчество.

Саможаление - вид гордости, который наиболее близок к

комплексу неполноценности, когда человек видит чаще всего

мнимым образом свою либо униженность другими, либо

недостаточное внимание, которое обращает на него общество и

даже Промысл Божий, либо недостаток своих возможностей и

даров. Такому человеку за себя обидно: он ждет и ищет

большего, а жаль себя, потому что этого большего нет.

С комплексом неполноценности, с одной стороны, и с

саможалением и особым пониманием своей значимости, с другой

стороны, связан тот тип проявления гордости собственно в

церковной жизни, который свт. Игнатий назвал "слишком тонким

покаянием". Обычное покаяние не ищет тонких психологических

рассказов; оно горько, но и радостно сознает перед Богом свое

несовершенство. Горько - потому что стыдно и больно за свое

предательство, радостно - потому что идешь навстречу Богу,

спасающему и освобождающему. Тонкое ложное покаяние есть

подмена подлинного покаяния, проявление гордости, стремление

видеть себя особенным образом.

Саможаление и комплекс неполноценности часто проявляются

в обыденной жизни как обидчивость, легкая или тяжелая,

Blog

Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию