Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 30

способность видеть повсюду обиду и обидчиков, не обязательно

личных. Есть виды национализма, которые исключительно

построены на сознании обид и обидчиков. Здесь сказывается

религиозно-нравственное невидение того, что Промыслу угодно

через любые обстоятельства предлагать тяжелые,

труднопереносимые и скорбные ситуации по мотивам, которые

могут быть рассматриваемы только при духовном осознании, и

тогда благодарное религиозное чувство и в скорби видит

материал для благодарности. Потому обидчивость - глубоко

нерелигиозное переживание обиды; при релегиозном переживании

никогда не возникает вопрос "за что?", а если возникает, то

для того, чтобы получить творческий ответ и начать выправление.

Другие очевидные формы гордого осуществления: дерзость

(особенно в форме хамства), всякое насмешничество, ирония,

презрение и ненависть к смирению и покаянию, стремление ко

всяческому неповиновению (в частности, родителям), стремление

настоять на своем (в отличие от своеволия, где речь идет о

практической деятельности, здесь гордость проявляется на

словесном уровне). Обычный в социальной действительности тип

гордости - любоначалие (стремление к подчинению себе других),

желание ложных свобод для себя, стыд исповедовать свои грехи и

вообще ложный стыд; всяческая соревновательность, поставление

себя в пример другим; в политической деятельности -

политиканство, во внутренней жизни - мечтательность (особенно

о своих возможных перспективах). Философский вид гордости -

гуманизм с поставлением человеческой природы или человеческой

личности выше всего и даже выше Бога.

14.05.96.

nrav-11 txt

Л Е К Ц И Я 11

Кроме того, что гордость является одним из видов страстей,

гордость - это и суть фундаментального поражения человеческой природы.

Это выражается, во-первых, в сущностном искажении самой природы

духовно-нравственного опыта личности, созданной Богом. Во-вторых, если

главное в этом опыте есть Божественное свойство любви, то в гордости

природа человека вовсе измениться не может (как и все, что есть в

природе человека), но меняется вектор любви: вместо единственно

существенного направления - на Творца (а значит на творения как на

образы и создания Творца, т.е. на людей) практически единственным

объектом выражения любви становится собственное "я". Это и определяет

ценностное отношение человека к себе, но не только к себе - ко всем,

включая Божественную Личность - конечно, не в теоретических

представлениях (особенно для человека с религиозным сознанием), но в

практическом опыте. Значимость собственной личности очень часто

перекрывает для человека значимость Личности Божией.

Второй тип искаженного направления любви (да и искажение отчасти

и самой сути любви) происходит в том, что человек привязывается к

творению, причем совсем не обязательно к людям, но зачастую к

творениям, не имеющим никакого отношения к тварному миру как творению

Божиему, а к творениям рук человеческих. В открытом виде это

проявляется в кумиротворении, а если понимать его широко - не только в

религиозном, христианском понимании, но и как все то, чему воздается

какое бы то ни было поклонение, даже и не имеющее религиозного

характера. Что является чрезвычайно значимым для человеческой личности

в нравственном отношении - то и является кумиром. Понятно, что в этом

случае работают совершенно субъективные интерпретации, которые делают

из любимого предмета нечто значимое настолько, что эта значимость

превосходит значимость объективно ценных явлений, и даже значимость

Самого Бога.

Но даже искаженное человеческое сознание в смутных хотя бы

интуициях прозревает, что кумир этот менее значим, чем его собственная

человеческая личность. Поэтому ты оказываешься хозяином кумира,

особенно когда обращаешься к нему с некоторым магическим заданием и он

выполняет магические функции как бы по твоему поручению. Возникает

почва для не соответствующего действительности гордостного выражения

личности.

Что же касается других предметов, к которым проявляются разные

типы и степени привязанности, то в этом, казалось бы, вовсе не

обязательно видеть проявление гордостных начал. В такого рода

искаженных формах проявления любви практически всегда осуществляется

стремление к обладанию предметом, в чем совершается искажение природы

любви, потому что любовь по своей природе есть и тяготение к предмету

любви, но тяготение самоотверженное, с готовностью к самоотдаче. В

любви же искаженной проявляется прежде всего стремление к обладанию.

Если это обладание человеческой личности, то это вновь дает почву для

проявления гордостных переживаний , особенно когда приносит какие-то

реальные (хотя и нравственно отвратительные результаты). И чем

значимей предмет, к обладанию которым стремится человек, тем больше

здесь почва для гордости, тем больше гордость проявляется как

существенное, фундаментальное искажение нравственного бытия

человеческой личности.

Даже если не иметь в виду гордость как искаженную форму любви, то

и в этом случае суть дела в том, что гордость пронизывает собою все

как переживание, действующее на уровне неопределенных, но сильно

действующих интуиций. Она пронизывает, разумеется, и другие грехи и

- 2 -

страсти (и в этом смысле все страсти связаны между собой). Но дело не

только в связи грехов между собой, но в том, что гордость как

фундаментальное состояние пронизывает грехи как выражение все того же

самостного, "я"-значимого начала. В отношении других грехов,

основанных на страсти обладания (например, блуда и чревоугодия) это

совершенно ясно, в других случаях это как бы завуалировано, но суть

дела остается: чем больше личное, индивидуальное переживание

значимости собственного "я", тем больше гордость. Впрочем, В.Н.Лосский

утверждает, что при некоторой похожести личности и индивидуальности на

самом деле они различны - порой до противоположности: в личности есть

стремление к самоотверженному деланию и реализации заданностей,

которые человек определяет как данные ему свыше, и чем больше человек

живет объективными, т.е. христианскими в конечном итоге, знаниями, тем

больше он реализуется как личность; и наоборот - в человеке

реализуется индивидуальность, когда он реализует имеющиеся в нем

греховные данности). Так что во всех случаях, когда мы говорим о

нравственном опыте человека, в котором проявляется гордостное начало,

вернее было бы употреблять слово "индивидуальность.

Так вот, гордое качество индивидуальности пронизывает не только

греховные, но и относительно нейтральные участки жизни человека. По

сути вполне нравственно нейтральным может быть проведение рабочего

времени, особенно если работа имеет достаточно автоматический

характер. Но, как известно, можно и будучи дворником найти возможность

для раскрытия гордостных начал в своей профессиональной деятельности,

а уж когда речь идет о работе, связанной с любыми соревновательными

действиями (конкурсы, спорт), там почва для гордости является просто

автоматически, тем более что в спорте, например, и представить себе

невозможно, как можно без нее обойтись - это практически единственный

профессиональный мотив: во что бы то ни стало - первое место!

Преодолевают здесь не столько себя, сколько своих противников.

Конечно, можно представить себе и исключения, но немного.

Другое нейтральное проявление: еда. Мы помним слова ап. Павла: ем

ли я, пью ли - я все делаю во славу Божию. Духовно-нравственная

реализация даже физиологических проявлений жизни перестает быть

индивидуальной, а становится личной и всякая нейтральность пропадает.

Возможно проявление гордостных начал, когда речь идет о человеческой

физиологии - и не только тогда, когда речь идет, например, об

обжорстве. Если нет развитого и ясно осознаваемого внутреннего

понимания аскетизма, то и пост может быть поводом для гордости. Так

что не только нравственно нейтральные, но и "добродетельные" или

стремящиеся к добродетельному воплощению участки жизни гордостью тоже

пронизываются: если есть тенденция, она обязательно реализуется.

Аскетика, которая не основана на начальной разработке смирения как

фундаментального начала, противоположного гордости, - такая аскетика

терпит крах, даже если человек этого сам и не видит.

Т.к. гордость является фундаментальным свойством всей греховной

жизни, она оказывается основой всего, что относится к нравственно

отрицательным переживаниям и формам. Поэтому никакого исправления не

может быть без борьбы с гордостью. Гордость является фундаментальным

свойством не только потому, что такова ее характеристика (самость,

обращенность на себя), но и по своим последствиям. Все, что есть

нравственно негодного, способного разлагать и разъедать душу и жизнь

человека, - это гордость. По степени последствий она несравнима с

другими грехами - она абсолютна.

Конечно, могут быть и другие страсти доведены до абсолютной

степени. Говоря о сребролюбии, мы вспоминали разные его типы, о

которых писал Гоголь. Всякая страсть имеет свойство стремления к

окончательному раскрытию своего выражения, но гордость - это

- 3 -

исключительная обращенность на собственную личность, в отличие от

тщеславия, не требующая даже зрителя (ей достаточно самосозерцания).

По интенсивности разъедания души, по многообразию форм гордость не

имеет себе равных.

Мы называли проявления гордости (чревоугодие, блуд, уныние), но

гордость как проявление страстной природы больше любого из них, а уж

если говорить обо всех формах самостно-индивидуальной жизни, то их

будет бесконечно много. Гордость полиморфна, это разнообразие

затрудняет нам борьбу с ней. Даже тому, кто поставил себе задачу

избавиться от гордости, не всегда легко определить ее действие в себе.

Все другие виды страстей более или менее открыты для нашего взора, в

гордости же почти все, кроме явных, демонстративных проявлений,

оказывается скрыто. Здесь уместным будет сравнение гордости с драконом

о многих головах: одну голову срубишь - вырастают три новые. Или, если

выражаться языком медицинским, бессмысленно лечить метастазы - надо

бороться с опухолью. Метастазы же помогают обнаружить опухоль.

Гордость замечательна не только тем, что хочет укрыть грехи, но и

тем, что самооправдание - известная форма человеческого сознания (в

частности во взаимоотношениях с другими людьми) - это и есть одно из

довольно простых и ясных выражений всего того, что связано с

проявлением гордости как самости. Слово "самооправдание" означает не

только "поиск вины вне самого себя"; это слово означает еще и

стремление всегда быть правым, знать и переживать то, что твоя правда

существует и она значимей любых остальных правд (если они вообще

признаются существующими).

Здесь мы переходим к целому комплексу греховных выражений, форм и

проявлений, связанных с пониманием гордости как самости. Все эти грехи

связаны между собой, на что указывает "само-", присутствующее в

названиях этих грехов: самодовольство, самоуверенность, самоволие,

самонадеянность, самолюбие, самоутверждение, самочиние, самоцен (слово

не очень принятое, но его любил еп. Феофан Затворник) - то есть

самопревозношение, саможаление.

Поскольку мы говорили о любви как сущности духовно-нравственного

бытия человека, созданного Богом по Своему образу и подобию, то

самолюбие и есть то выражение искаженного гордостью личностного

начала, в котором любовь изменяет направление вектора, а самолюбие

(любовь к себе) становится определяющим в направлении вектора. Более

того, самолюбие представляет собой не только ощущение, которое можно

выразить так: "я сам себе нравлюсь". Это наиболее простая, даже

примитивная, форма самолюбия. Самолюбие в более полном и глубоком

смысле есть признание ценности своей не возрожденной постоянным

покаянным действием души. Т.е. любовь к своей душе - такой, какая она

есть. Такая любовь является первым и главным препятствием к

религиозной жизни, особенно в том безошибочном ее переживании, которым

является христианство. О том, что это не наша выдумка, говорят слова

Самого Христа: "Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми

крест свой, и следуй за Мною" (Мф.16, 24). Это нежелание отвергнуться

себя, а желание жить собою, в тех сущностях, которые раскрываются в

собственном бытии; любовь как стремление сохранить свою душу, а не

"погубить" ее в том смысле, о котором говорит Христос: "Кто хочет душу

свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот

обретет ее" (16,25).

Самонадеянность - свойство человека с большими (хотя и не

существенными) дарами (психологическими и проч.), с мощно работающей

волей. При всех этих обстоятельствах опыт может подтверждать, что,

может быть, на князи и на сыны человеческие и не нужно надеяться, а уж

на себя-то - очень хорошо. Как сам постараешься - так и получится.

Люди такого рода обычно презирают малых сих, которые не умеют

- 4 -

добиваться того, чего им хочется. Самонадеянность основанная на опыте

и на предваряющей опыт интуиции; она (самонадеянность) говорит о том,

что принимать и исполнять собственные решения следует будучи уверенным

в их безошибочности. И даже не потому, что ты не можешь ошибаться, а

потому, что только такой подход к реализации решений может принести

успех.

Близкой к самонадеянности является самоуверенность, в которой

разве что можно отметить оттенок более чувственного ощущения

переживания своей постоянной полноты, что обычно (особенно в

конфликтных ситуациях) связано с несогласием, с недовольством теми,

кто вступает с тобой в конфликт.

Самодовольство в славянском значении слова предполагает

безропотное довольство своими обстоятельствами, о котором мы можем

судить по тексту Таинства права. В обычном же словоупотреблении

самодовольство более, чем все другие виды самости, указывает на центр,

суть гордости: в самодовольстве скрывается постоянное переживание

радости собственного, в самом себе заключенного бытия, при котором все

остальное разве что служит лишь дополнением, могущим усиливать либо

ослаблять самодовольство. Эти дополнительные факторы так и

воспринимаются: либо как мешающие (и потому отвергаются), либо как

помогающие этому радостному псевдоблаженному переживанию своей

личностной жизни. В этом смысле можно сказать, что самоуверенность,

самонадеянность - мелочи, второстепенные проявления по сравнению с

самодовольством, которые указывают на самый центр личности. Потому что

в конечном итоге и Христос зовет к блаженству - как бы острию

нравственного переживания ценности жизни. Но, во-первых, к блаженству

истинному, а во-вторых, не от переживания самого себя как наиболее

ценного из всего, что есть в мире.

Самоцен. Постоянное рассматривание себя, но не с целью

психологического анализа, который в данном случае является просто

инструментом, и не с целью покаянного знания, переживания и

самоотвержения. Наоборот - с целью найти данные для возможно более

высокой оценки самого себя. Понятно, что при самоцене склонность к

превышению оценки проявляется в большой степени.

Самочиние. Это тот вид самости, который связан с готовностью

войти в противоречие с обычаями, принятыми в человечестве, в обществе

или его определенном слое, - обычаями, иногда имеющими очевидно

выраженный нравственный характер, а иногда не имеющими такового, но

принятыми, потому что существует некое нравственное предание, обычай.

Консерватизм - вещь полезная: удобнее общаться, чем при пустом

реформировании. Самочиние же не хочет видеть никакого другого чина,

кроме того чина, который представляется умным, толковым, правильным,

приятным, обоснованным - в общем, значимым для этой личности. Поэтому

главное выражение самочиния состоит в стремлении отказаться от

принятых, существующих в общежитии чинов, а по возможности и убедить

отказаться от них и других.

В церковной (и даже богослужебной) действительности самочиние

есть вещь вполне - увы! - традиционная, а иногда и диктуемая уставом,

его формулировкой: "Аще настоятель изволит..." В иных случаях это и

правда может быть достаточным основанием, если реализуется не по

принципу "левой ноги", а по более серьезному принципу. Но когда мы в

церковной жизни или где угодно встречаем стремление даже к

обоснованному по видимости реформированию и изменению принятых форм

бытия, очень стоит присмотреться, прежде всего к мотивам того, что

происходит. Вам могут говорить, что "мы стремимся к возрождению

древних православных форм бытия" или "мы хотим сохранить традиции

первых веков христианства", но стоит присмотреться к истинным мотивам,

хотя здесь и есть опасность собственной интерпретации: тебе покажется,

- 5 -

что ты увидел настоящий мотив, а на самом деле ты увидел лишь повод к

осуждению. Во всяком случае почти всегда стремление к самочинию есть

то гордое выражение полного, точного и совершенного знания чинов, чем

то, что принято в обществе.

Самоутверждение. Это тот вид самости, который обычно прежде всего

проявляется в человеческих взаимоотношениях. Вообще гордость не

обязательно требует оценки (хотя гордости, проявляющей себя в

тщеславии, оценка необходима: тщеславие всегда работает актерски,

театрально). Но для самоутверждения некоторое зрение других людей

необходимо. Оно особенно легко проявляется в тех видах личного бытия,

которые связаны с личной же деятельностью. Когда по жизни ведет мотив

самоутверждения, к тому же часто требующий оценки со стороны других

лиц, то ясно, что даже помимо выражения, связанного с "само", здесь

налицо проявление того же самого гордостного бытия. Кроме того,

понятно, что самоутверждение особенно находит почву в человеческих

отношениях, когда есть возможность хотя бы в собственном воображении

встать над другими, и тогда самоутверждение принимает форму

самопревозношения. Оно может осуществляться демонстративно, особенно,

скажем, в деятельности политика, который почти не может существовать

помимо возможностей самопревозношения, кроме идеальных случаев, о

которых теперь не слышно. Даже те современные политики, в которых

можно видеть главный мотив - боль за родину, желание самоотверженно

работать, - даже они не обходятся без самопревозношения. Пожалуй,

можно заметить некую странную зависимость: чем больше кто-то хочет

работать, тем больше ставит себя в самопревозносительное положение.

Саможаление. Оно присуще больше женскому полу. Это то выражение

гордости, когда человек чувствует себя либо не по делу унижаемым, либо

переживает свое приниженное состояние. Обидчивость - это тоже форма

гордости. Суть дела состоит в том, что существует некая оценка своей

личности, а параллельно с этим - видение той оценки, которую как бы

выставляют тебе другие люди. Разрыв между самооценкой и оценкой

других, в котором присутствует чувство совершающейся несправедливости,

- это и есть пространство проявления саможаления.

Обратной, патологической формой саможаления и обидчивости

является комплекс неполноценности (у святых отцов это имеет свое

название: "Унижение паче гордости"). Патологическая готовность ставить

себя на самое низкое место. Понятно, что в подлинной

нравственно-духовной реальность это и есть исключительно верный

подход: унижающий себя возвысится. Но на деле такой подход встречается

гораздо реже, чем его обычное искажение - комплекс неполноценности, в

Blog

Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию