Прот. В. Свешников. Лекции по нравственному богословию
| Вид материала | Лекции |
- Программа прот. В. Свешников Предмет, содержание, назначение и смыслы этического знания., 178.53kb.
- Прот. Артемий Владимиров Прот, 1986.33kb.
- прот. В. Воробьев, 1993 / 1994, 4009.4kb.
- Лекции по догматическому богословию еп. Антоний (Пантелич), профессор рпи, фб, 2-е, 768.63kb.
- Лекции по сранительному богословию еп. Антоний (Пантелич), профессор рпи, фб, 2-е высшее,, 338.17kb.
- Серегин Сергей Борисович и о. директора по персоналу ООО «ук «Группа «газ» и Свешников, 31.12kb.
- Критерии оценки качества лекции, 33.79kb.
- Протоиерей владислав свешников очерки христианской этики, 12426.37kb.
- Курс лекций по сравнительному богословию московская Духовная Академия и Семинария, 1642.99kb.
- Сборник статей по основному богословию и апологетике: свидетельства известных ученых, 640.35kb.
полуэстетических ощущениях на самом деле живут так, что Бог не нужен.
Многие русские писатели (такие, как Пришвин) оставили великолепные
картины живой природы и продолжали оставаться людьми христианского
сознания. Это отчасти верно, но если того же Пришвина попытаться с
этой точки зрения рассмотреть, то для строгого православного взгляда
можно видеть по крайней мере некоторое духовно-нравственное
несовершенство - все равно природа для него как бы не выявляет, а
перекрывает мир Божественный. Вероятно, от такого автономного
переживания удалиться для человека, им живущего, практически почти
невозможно, хотя можно, наверное, найти такого писателя, который бы
видел картины русской природы и в то же время проявлял себя как
активный православный человек. Я хотел сказать, что мир внутренний
таких людей (не обязательно пишущих - просто воспринимающих)
оказывается слегка разорванным, когда такой личностью овладевают
представления, связанные прежде всего с автономно живой - так, что
сердце щемит - природой, и Бог как бы отходит на второй план, чего не
должно быть никогда вообще. А когда в силу того, что христианское
начало живо, он занят духовными переживаниями, в это время мир
автономной природы оказывается довольно далеким. Хотя это тоже
выявление искажения человеческой природы. Ап. Павел пишет в Послании к
римлянам о тех язычниках, которые, занявшись рассматриванием твари, не
сумели через это рассматривание увидеть Творца. Как только это
рассматривание твари становится автономно значимым, рассматривание
Творца становится излишним.
Но самое главное, что не только по отношению к живой и неживой
природе, но и по отношению ко всем остальным смыслам, которые включают
в себя библейское понимание слова "мир", суть переживания в грешном и
падшем состоянии остается той же самой, и главным в этой сути
оказывается автономная значимость и ценность мира. И вот это-то
переживание и создает ту почву, ту атмосферу общественного и личного
бытия, при которой грех оказывается удобно приходящим и действующим.
Другие смыслы и значения этого слова в основном относятся к
человеческой реальности. Правда, в некоторых главах Книги Бытия и
других книгах Ветхого Завета слово "мир" читается как раз именно как
- 5 -
1) совокупность природы,
2) совокупность падшей природы,
3) мир всего человеческого бытия, всех человеческих реальностей,
4) мир как совокупность падшего человечества в целом,
5) наиболее частое не столько в библейском словаре, сколько в обычном
словоупотреблении падшего мира слово "мир" рассматривается как некая
нравственная греховная совокупность. Лучше всего определил такое
понимание слова "мир" авва Исаия в Добротолюбии, назвав мир как
деятельность по воле и мудрованию падшего естества. Можно добавить к
этому прикладное, ставшее особенно известным в последние два-три века
понимание мира как некоторой общественно-информационной реальности
(когда говорят: "мир считает"). То есть сложившаяся в определенном
обществе определенная информация с ее интерпретацией.
Мы рассмотрим прежде всего мир именно как деятельность по воле и
мудрованию падшего естества. Это понимание включает в себя полностью
или частично понимание мира как вообще образа падшего человечества и
мира как определенной общественной реальности. Об этом прежде всего и
речь.
Итак, мир как деятельность по воле и мудрованию падшего естества
потому-то и оказывается важнейшим проводником греховных реальностей и
переживаний в общественное сознание и в личную человеческую душу, что
как к тварному миру в целом, тварному космосу, так и к этому миру
падшей человеческой реальности складывается, особенно в нерелигиозном
обществе, то же самое автономно ценное переживание и ощущение
значимости этого мира в целом. И как бы ни развивалось, на первый
взгляд под знаком христианских реальностей, действительность отчасти
византийского общества и средних веков в Западной Европе и
общественная реальность нового буржуазного времени, все равно главной
составляющей этого понимания и переживания является абсолютная
ценность человеческого бытия - чаще всего помимо понимания его
греховной искаженности. В некоторые эпохи значимость такого автономно
хотя и грешного, но безусловно ценного существования явно выходила на
первый план, порою даже с некоторым протестом против христианства.
Так, эпоха Возрождения прежде всего характеризует отношение и
понимание ценностей языческого мира и языческих представлений, в
которых первое место занимает человек, но не столько как личность,
преодолевающая себя, сколько некая непонятно почему возвышенная
индивидуальность, когда человек оказывается мерой всех вещей. Начиная
с эпохи Возрождения такое отношение стало вообще культивироваться и в
западноевропейском художественном творчестве, и в философских
реальностях, особенно когда западноевропейский гуманизм и теоретически
будучи либо вовсе безбожным, либо Бог в такого рода теориях оказывался
некоторым философским значком в реальностях этих построений. Главное
же - продолжала быть значимой ценность всего человеческого бытия,
общества, всего мира. Мира человеческих реальностей.
Это переживание иногда выражалось совсем подло, искаженным
образом - как, скажем, в каких-нибудь завистливых революционных
движениях на несколько десятков лет, по низкой подлой сути
отбрасывающих реальность общественного бытия и знания даже ниже того,
которое, вероятно, было и до этого революционного развития, и
предполагалось как дальнейшее развитие общества в целом. Суть все
равно оставалась неизменной: мир как грешная действительность
человеческого общественного сознания, самоценный автономный мир как в
сознательных представлениях отдельных слоев или личностей, так и в
достаточно смутных переживаниях людей в этом отношении как бы
малограмотных, но с острым переживанием, представлял собою главную
ценность и тем самым давал возможность не для случайных греховных
отступлений, а для вполне закономерных, являющихся по этим ложным
- 6 -
душевным внутренним установкам, которые, конечно, обеспечивают
греховное существование, греховную реализацию человека и общества в
той ситуации, когда этот мир являет главную ценностную реальность и
искажается смысл настоящего личностного существования и уж тем более
реальность возможного единства с Богом.
Эти все достаточно общие представления, конечно, в реальности
исторической жизни раскрывались вполне понятными и обычными
реальностями человеческого бытия - через труд, науки, искусства, когда
тот же самый труд объявлялся либо источником абсолютной значимости сам
по себе (а не в силу Божественной заповеди о необходимости труда),
либо потому, что он создает некую общественную перспективу общей
жизни, либо потому, что он делает для тебя возможность особого рода
увлечения самим материалом и процессом трудовой деятельности. Конечно,
это особенно относится к развитию ремесел, а затем искусств.
Крайним выражением такого автономного развития человечества
может, пожалуй, служить, особенно в развитых цивилизациях,
постхристианского нравственного пространства потребительское общество,
когда потребительские идеалы, процессы и ценности приобретают как для
отдельных слоев, так и для личностей главное содержание всех
стремлений. Дальнейшие результаты вполне понятны. Они могут иметь
окончательно формализованный вид у некоторых людей, и это
формализованное выражение даже и для не очень грамотных лиц дает
возможность увидеть, к чему приводит такое отношение к самоценному
миру. Когда известный ученый говорит, что гипотеза о Боге ему не
нужна, или когда другой ученый стремится доказать тот характер
развития, который хотя и исключает случайный характер развития разных
реальностей (физических, общественных и пр.), но выражает в такой
фамильярной фразе, что и ему гипотеза о Боге не нужна: "Старик не
играет в кости".
Но еще более очевидным и постоянным образом такого рода развитие
мира, как значимого, а с другой стороны, как нуждающегося в некоторых
изменениях, потому что несовершенство реальности (в частности
общественной реальности) становится очевидно для многих, кто имеет
глаза, но пути исправления этих общественных реальностей раскрываются
не в поиске промыслительного движения истории Богом, а в
самостно-общественных исправлениях, которыми движут, как правило,
самые низкие из всех возможных нравственных человеческих качеств:
зависть, пошлость. И что бы там ни говорили революционеры о
преобразовании мира на справедливых началах и вообще о социальной
справедливости как главном мотиве своих устремлений, и,возможно, этот
мотив у некоторых из деятелей всех исторических движений и бывал, но,
во-первых, этот мотив довольно быстро перекрывался и в большинстве
революционеров, и в личных переживаниях даже тех, для кого как бы
болезненным было ощущение социальной несправедливости, - перекрывался
довольно быстро другими социальными мотивами, главным из которых,
вероятно, во все времена было стремление к личной власти. Это
достаточно определенно показывает, что любые типы социального
устройства, основанные на попытках социального преобразования властных
структур, которые не предусмотрены промыслительным ходом истории,
являются по сути своей выражением того же греховного содержания мира,
которое, начавшись с отдельных личностей, проникает потом в гораздо
большее число людей. Недаром коммунистическая идеология так легко,
скажем, в нашей стране и все же в несколько десятилетий так она стала
издыхать в брежневское время, а до того кроме, может быть, некоторых
изысканных интеллигентов и диссидентов подавляющее большинство народа
не только смирилось с явными нравственными безобразиями, но было
пронизано в целом тем духовным состоянием общества, мира, в котором
действуют те греховные реальности, которые искажают Божественный план
- 7 -
устройства мира.
В общественном бытии неизбежно всегда так. Потому что если по
слову Господа: "Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди
них", следовательно, наоборот: где двое или трое собраны не во имя
Господа (а понятно, что эта собранность двоих или троих одновременно
есть уже выражение церковного устройства бытия), а во имя любых либо
человеческих частных переживаний, либо ради неких смутно переживаемых
реальных или фантастических выгод, либо для просто автономно
ценностного общения - всякая такая собранность оказывается неизбежно и
внецерковной, а затем и антицерковной и уж во всяком случае
проводником той общественно значимой реальности мира, через которую
удобно возникает грех, хотя часто и быстро уничтожающийся. Так,
известно, что греховная дружба между пьяницами оказывается
действующей, пока между ними стоит бутылка водки. Думаю, что многие
прекрасно помнят эти подворотние или подъездные ситуации, когда
собираются на троих. И известна на века, наверное, оставшийся в России
вопрос "ты меня уважаешь?" оказался определяющим мир человеческих
отношений, но уважение оказывалось скоропреходящим, потому что бутылка
выпивалась. И чаще всего эти двое или трое оказывались навсегда
отдаленными друг от друга. Но греховный аромат такого общественного
бытия и возможность греховных реализаций осуществлялась, конечно, не
прежде всего через такие полукарикатурные ситуации.
Запишем некоторые тезисы. Понимание ценности мира как
общественно-информационной
модели ("мир считает") несет неизбежно греховное содержание, хотя не
каждый подчиняется этому греховному содержанию, но с другой стороны,
нужно быть очень сильным духовно человеком, чтобы в такие времена, как
наше (особенно в развитии средств электронной массовой информации)
абсолютно противостать этим влияниям. Очень часто люди оказываются под
властью, под несвободой и потому здесь первое, что нужно отметить, -
это роль средств массовой информации. Здесь можно достаточно много
сказать.
Общественное мнение, или общественно-информационная модель, имеет
вместе с тем как бы несколько иррационально-условный, статистический
характер: вроде бы и есть оно, а уловить определенно невозможно. Но по
некоторым проявлениям возможно. Скажем, через телевизор пытаются
русскому человеку вдолбить либеральное сознание, которое ему вовсе не
свойственно. И успех уже довольно большой. Правда, чем дальше от
Москвы, тем успех меньше: когда нечего есть, все понимают, что это
вранье. Но помимо этих хоть как-то уловимых реальностей общественного
сознания очень многое и вовсе неуловимо либо уловимо тайным,
непонятным образом. Сидят, положим, четверо мужиков в электричке и
разговаривают. Разговор очень странный, человек 19 века не понял бы
ничего, а у них просто идет нормальный информационный обмен о
вчерашнем хоккее, о том, как один хорошо прибалдел и прочие темы.
Главное не в этих темах, а в том, что в общественной жизни открывается
общая греховная информационная зависимость, висящая в атмосфере
общественной жизни, хотя и не всегда поддающаяся описанию, но вместе с
тем существующая как некоторая статистическая данность.
Еще отметим агрессивность обычного общественного мнения.
Частичная рациональность и частичная иррациональность общественного
мнения и общественного сознания. Связь психологии, как личной, так и
общественной, с общественным информационным сознанием ("мир считает").
28.10.96.
nrav-14 txt
Л Е К Ц И Я 14
Мы закончили разговор о влиянии внешнего мира на душу, о
типологии греховных переживаний. В результате грехопадения людей мир
приобрел искаженные очертания, в него вошла смерть, а вместе с ней -
отчуждение всей реальности живого мира от мира духовного. По своей
основной функции как совокупности падшего человечества мир действует
по воле и мудрованию падшего естества. Это создает благоприятную почву
для возникновения особого механизма, который в аскетике называется
пристрастием.
Пристрастие - тот тип разрушительной деятельности человеческой
личности, который создается через переживание и ощущение ценности
некоторых внешних либо психологических объектов (а чаще всего эти
внешние объекты кроме того являются и психологическими), оказывающихся
значимыми по какой-то (чаще иррациональной) склонности человеческой
личности. Значимыми настолько, что приобретают для человека значение
если не абсолютное (что маловероятно просто из-за того, что таких
предметов довольно много и внутри, и вне человека), то во всяком
случае такое, что каждый из этих предметов или склонностей способен
если не заменить собою Бога, то перекрыть Его. Если правда Божия
оказывается для человека значимей всего, все эти приманки мира
довольно легко преодолимыми. Но они не преодолеваются, потому что
часто нет желания их преодолевать, а есть желание обладать этими
приманками, пленяющими душу.
Таких приманок огромное множество, их можно классифицировать на
три основных класса: предметы влечения, предметы пристрастия и
предметы пленения (по возрастающей).
Первый класс относится к тому, что апостол назвал "лжеименным
разумом", т.е. разумом, имеющим вид подлинного, но на самом деле
являющимся притворством. Этот лжеименный разум неизбежно работает по
принципам материалистическим. Нося такое имя, этот разум и
вырабатывает собою ложь. Сама структура его работы и форма, а также
результаты и дополнительные к ним действия, имеющие
греховно-привлекательный характер, - все это делает возможным
осуществлять деятельность результата лжеименного разума как работу
греховного мира в виде одной из главных приманок.
По христианскому вероучению и глубокому нравственному сознанию
цена автономной человеческой мудрости (т.е. как бы изъятой из разума
Божия) в лучшем случае может иметь сколько-то значимый технологический
характер. Но если эта автономная человеческая мудрость решает
предъявлять себя людям, склонным к ее приятию, как не только верное по
частным проблемам решения технологическое слово, но как подлинную суть
человеческого знания, то над такой человеческой мудростью исполняется
известное слово: "Мудрование века сего ведет к смерти".
С особой очевидностью это проявляется в истории падшего
человечества, когда такие приманки падшего лжеименного разума
действуют в тех областях человеческой деятельности, которые
непосредственно связаны по результатам и процессу с т.н. умственной
деятельностью, особенно в занятиях наукой, когда мотивом этих занятий
бывает не стремление увидеть через творение Творца, а само познание
как процесс, ценный по своим поверхностным результатам. К этому всегда
добавлялся дополнительный привлекательный мотив - тщеславие, потому
что ему подвержены люди, занятия которых ставят их в особое положение
в обществе по результатам этой деятельности или по иррациональному
пониманию ценности именно такого рода деятельности. Это только
кажется, что те или иные занятия нравственно (или хотя бы рационально)
обоснованы. На самом деле нет ни нравственных, на рациональных
- 2 -
оснований для того, чтобы, к примеру, понять, почему вышедший в начале
60-х гг. фильм М.Ромма "9 дней одного года" был в некотором смысле и
знаменем, и знамением времени. Или почему в то же время поэты писали о
том, что "физики в почете" (или почему сейчас рэкетиры занимают в
определенных слоях общественного сознания довольно значительное место,
а также почему более половины школьниц, по статистическим опросам,
хотели бы избрать профессию проститутки). Только на очень внешнем
уровне можно предполагать, что исключительное значение в выборе
социальных или личных ценностей играет материальный интерес - на самом
деле всегда найдутся другие профессии, которые могут материально
предлагать те же возможности.
Здесь совершаются не вполне понятные общественные смыслы, но за
ними, как бы пробуя людей на возможность их пленения, действуют вполне
сознательно те личности, которым христианское сознание усвоило имена
бесов. Во всяком случае тщеславие (ощущение значимости того или иного
рода деятельности) всегда было одним из руководящих мотивов, по
которым большое число людей стремилось заняться той или иною
деятельностью. Но это - мотив дополнительный. Главный же состоял в
том, что замечательная возможность, открывающаяся для самосознания
человека в деятельности, связанной с умственной работой (прежде всего
наукой), как раз и делала эту деятельность привлекательной - по той
причине, что любые приманки, предлагаемые деятельностью "по воле и
мудрованию падшего естества", основаны на некоторых вполне серьезных и
верных реальностях.
Мы будем говорить, например, о приманке ложной власти, что
поможет нам осознать, что сам по себе принцип власти не только не
является греховно-необходимым по природе, но даже (если речь идет о
нравственной деятельности, то приложив это к власти над собой -
аскетической власти), даже отчасти необходимым. Речь идет об
извращении в этих приманках мира (и по содержанию, и по вектору
направления) тех верных принципов, которые делают эти приманки входом
для возможностей реализации греховной работы личности.
Точно так же дело обстоит с наукой. Свт. Игнатий Брянчанинов
говорит о занятиях наукой, что они являются плодом падшего разума;
хранение научных данных является способом хранения результатов разума