Материалы конференции

Вид материала

Документы

Содержание Тезисы выступления доцента экономического ф-та МГУ М.Н.ГЛАЗУНОВА

Подобный материал:

• Конференции в области науки и образования, 132.99kb.
• Материалы межрегиональной филологической конференции, 1707.33kb.
• Доклада, 94.89kb.
• Р. А. Шепенко № Наименование, вид Выходные данные Объем (п л.) 151 Принцип свободы, 226.78kb.
• Резолюция потребительской конференции «Актуальные проблемы реализации законодательства, 30.13kb.
• Работа студентов материалы 58-й научной студенческой конференции, 3780.58kb.
• Материалы конференции, 54.39kb.
• Международная конференция, 61.53kb.
• Седьмой всероссийской научно-практической конференции, 83.32kb.
• Программа международной конференции "современные материалы и инновационные технологии, 35.97kb.

Тезисы выступления доцента экономического ф-та МГУ

М.Н.ГЛАЗУНОВА

1. Коррупция или корыстное сращивание государственных чиновников с преступным миром родилась не сегодня, однако главным для ее понимания (а, не поняв, нельзя рассчитывать на успех в борьбе с ней) является вопрос о ее происхождении, о том, откуда она берется в настоящее время. Вопрос этот - конкретно-исторический, т.е. понять происхождение коррупции надо исходя из сегодняшних фактов, а не из фактов коррупции вообще.

Корень коррупции, конечно же, следует искать в экономике, хотя бы потому, что коррупция - явление общественное и притом воспроизводящееся.

С экономической точки зрения проблема воспроизводства имеет два аспекта: содержательный и формальный. Содержательный аспект коррупции отражается абстрактной теорией реализации, исходящей из предпосылки равенства спроса и предложения. Формальный - отражается теорией производственного цикла, или “народно-хозяйственного механизма” распределения, обмена и потребления материальных благ, а также нематериальных благ, включая услуги. Однако применять нормальную логику воспроизводства к исследованию коррупции было бы не корректно, поскольку особенность коррупции заключается, очевидно, в том, что она относится к анти-культуре (субкультуре), которая, как известно, сама по себе позитивно бессмысленна, поскольку чревата самоуничтожением: паразитируя на культуре и, воспроизводясь исключительно внутри нее в качестве чужеродного тела, анти-культура способна необратимо уничтожить конкретные формы культуры, но тем самым и питательную среду для собственного существования. Опыт исследования подобного рода явлений на сегодня накоплен, прежде всего, в медицине, а также в психиатрии, социологии и криминологии.

Коррупция, по нашему мнению - это и анти-экономика, и анти-политика, и анти-мораль, и анти-право, и т. д. Поскольку общественные отношения образуют органически единый строй (формацию), в котором обнаруживается субординация и действие закона соответствия, ни одну составляющую общества как формации нельзя полноценно компенсировать другой, как нельзя компенсировать за счет других органов поврежденные или утраченные органы живого организма. Так, расточительность, или анти-экономику, нельзя компенсировать высокоразвитыми политикой, моралью, правом и т. д. Отсюда, если в чисто теоретическом плане коррупцию можно исследовать с экономической, политической, юридической и любой иной известной обществоведению точки зрения, то для практических целей необходим комплексный подход, увязка всех отдельно полученных выводов.

Практика в масштабах государства – это, в первую очередь, управление. Хотя с позиции управления пирамида общественных отношений и выглядит перевернутой, каждый опытный управленец знает, что любой возвышенный вид деятельности (производство нематериальных благ) может развиваться лишь при условии удовлетворения необходимых материальных потребностей данного общества, включая всех его “частных лиц”, т. е. при условии роста материального производства.

2. Для понимания природы коррупции важен тот факт, что, имея в основании отсталую или находящуюся в кризисе экономику, мы, как правило, не можем наблюдать ни передовую политику, ни передовое право.

Экономические кризисы вообще способствуют росту преступности, поскольку, объективно не имея возможности даже просто сохранить ранее достигнутый уровень потребления (достаток), отдельные личности в одиночку или группами решаются на преступление социальных норм с целью достичь собственного благополучия за счет других, или за счет аполитичного, аморального, противоправного и т.п. перераспределения наличного богатства в свою пользу. Нужен ли для этого особый склад психики или в определенных обстоятельствах на это способен практически каждый - один из центральных вопросов криминологии. Здесь, как и в медицине, видимо, следует различать основную массу населения и так называемые группы риска.

Кризис кризису – рознь. В развитой или нормально функционирующей экономике кризисы происходят периодически. А в экономике, находящейся на стадии становления или отмирания конкретного способа производства, они, как правило, имеют деформированный, часто затяжной (“неразрешимый”) характер, а переходная экономика, в которой происходит смена господствующего способа производства, вообще похожа на экономику периода большой войны: национальные ресурсы мобилизованы на обеспечение действий, мягко говоря, далеких от созидания. Сложнейший случай - это совпадение переходного периода с большой войной. РФ и другие осколки бывшего СССР за немногим исключением со времен “перестройки” переживают именно последнюю ситуацию.

Не оценивая политической позиции авторов концепции и программы “Переход к рынку” (1990 год, более известное название – “500 дней”), отметим, что они предвосхитили или запрограммировали многие последующие события, увенчав свою программу разделом “Теневая экономика”. Сегодня высшая из поставленных (последняя по порядку) целей “радикальных экономических реформ” достигнута - самые несмелые эксперты в СМИ оценивают долю криминального капитала в обороте капитала в РФ не менее чем в 40%, а о такой “мелочи”, как “теневой капитал” (являющийся предтечей уклонения от налогов), вообще больше не вспоминают, хотя криминология эти понятия различает.

Переход от капиталистического способа производства к следующему, более прогрессивному, объективно назрел в промышленно развитых странах уже сто лет назад, а в нашей стране немногим позже, поэтому лозунг “перехода к рынку” сразу был, мягко говоря, недопонят советскими учеными-экономистами. Предположим, что экономика США - образец. Но ведь там уже почти полвека ломают голову (и собирают крупные международные конференции, предлагая представителям других стран за неплохие деньги заняться “мозговым штурмом” проблем США) над тем, как выйти из рынка, перейти от “индустриального общества” (по-нашему - капитализма) к “постиндустриальному” (Д.Белл, США). “Почему-то” никто из государственных деятелей недоразвитых стран (к которым сегодня по западным стандартам относится и РФ), мечтающих о “переходе к рынку”, не обращает внимания на весьма показательный факт - отказ западной пропаганды от лозунга “нового индустриального общества” (Дж.К.Гэлбрейт, США).

Может быть Запад уже перерос капитализм, а мы еще не доросли до него? Тогда как объяснить приоритет СССР в авиационной и космической технологии, технологии непрерывной разливки стали, металлообработке и других сферах научно-технического прогресса, народном образовании, искусстве, культуре, спорте и т.д.? Да, сейчас это почти полностью утрачено. Но, может быть, именно потому, что РФ “переходит к рынку”, а “рынок” - это вчерашний день экономики?

Сегодняшний день экономики - это монополистический капитализм, или империализм, которому свойственны подрыв товарного производства элементами планомерности и господство финансового капитала и финансовой олигархии, превращающее экономику в политическую экономию. Капиталистические монополии (транснациональные корпорации) постоянно присваивают сверхприбыль за счет проведения ценовой политики и лишь время от времени (в периоды циклических промышленных кризисов перепроизводства) прибегают к снижению издержек производства, на что их вынуждает идти конкуренция.

Если “Капитал” К. Маркса, дающий научную картину капитализма периода свободной конкуренции, имеет красноречивый авторский подзаголовок “Критика политической экономии”, то классическая работа В.И.Ленина “Империализм, как высшая стадия капитализма” (1915) запятой в заголовке указывает на различие хронологии и истории: господство финансового капитала приводит к господству финансовой олигархии и знаменует начало нисходящей ветви развития капиталистического способа производства, что выражается в подчинении экономики политике, преследующей не публичный (общее благо) интерес, а интерес приватный (благо частных лиц, точнее - социальных групп). С установления господства монополий начинается закат капиталистической (буржуазной) демократии в экономике. Ни аристократия, ни монархия в капиталистическом способе производства, предполагающем обособленность товаропроизводителей, не возможны, как невозможна и деспотия (“ультраимпериализм”, единая монополия).

За восемьдесят с лишним лет с момента выхода в свет вышеуказанной ленинской работы в механизме осуществления власти финансовой олигархией ничего не изменилось - это, по-прежнему, личная уния (элитные клубы для сверхбогачей и “бывших” политиков) и так называемая система участий, дающая легальную возможность “переплетения” управления крупнейшими предприятиями (одни и те же персонажи олицетворяют различные органы управления юридически самостоятельных коммерческих организаций).

В наши дни в России в общем числе, в обороте, в прибыли, в обеспечении занятости и т. д., вероятно, выросла доля предприятий со “смешанной” формой собственности, т.е. коммерческих организаций, в основном акционерных обществ, с участием государства (найти такую статистику в пору повсеместной “открытости” и “гласности”, естественно, невозможно). Чиновник, представляющий интерес государства, как участника на равных с другими участниками коммерческой организации, - это как раз то, что нужно для возникновения коррупции: приватные беседы государственных служащих с бизнесменами на законном основании и за пределами присутственного места, где действует служебная дисциплина, что может быть лучше? Есть и другие возможности. Например, различного рода “согласительные” комиссии с участием государства в качестве “арбитра” и расплывчатым регламентом, превращающим их в те же элитные клубы.

И, наконец, главное – самой благодатной почвой для процветания коррупции является участие представителей государства в международных экономических (особенно финансовых) организациях, оборот которых нередко на порядок превышает государственный бюджет даже самых развитых стран. Представителем страны переговоры обычно ведутся конфиденциально, и ни он сам, ни его багаж (в силу дипломатического иммунитета) досмотру не подлежат. “Прозрачной” оказывается лишь та часть его деятельности, которую он сам пожелает сделать прозрачной. Коммерческая тайна здесь дополняется тайной государственной.

3. Экономическая политика всегда есть перераспределение национального богатства. Смысл той или иной экономической политики достаточно прост. Чтобы его обнаружить, не нужно обладать сверхъестественными аналитическими способностями. Сравнив в период проведения какого-либо радикального экономического курса динамику благосостояния различных категорий граждан (социальных групп), каждый легко получает исчерпывающий ответ на вопрос об истинном смысле реформ. Здесь верны как древнеримская мудрость, предлагающая для ориентации в запутанных ситуациях в первую очередь выяснять кому выгодно (qui prodest?), так и русская поговорка: “На воре шапка горит” - те, кто сулит доверчивым согражданам златые горы завтра, баснословно богатеют сегодня.

С точки зрения права государство призвано олицетворять общенациональный интерес, если этого не происходит, то имеет место политический кризис, кризис государственной власти. Для экономически развитой нации не существует угрозы провоцирования политического кризиса извне. Другое дело - нация со слаборазвитой или разрушенной экономикой. В этом случае внешняя угроза становится тем более реальной, чем больше разница в уровне жизни наций. Со времени установления господства финансового капитала и финансовой олигархии (мировой промышленный кризис 1900-1902 гг.) известно немало примеров финансирования из-за рубежа “марионеточных” правительств и администраций.

Разумная экономическая политика выражается в росте национального богатства и, одновременно, уровня благосостояния граждан. Если весь прирост идет на погашение долга международным или иностранным финансовым организациям, то имеет место не экономическая политика, а тривиальное мошенничество в исполнении “национальной” олигархии, находящейся в сговоре с олигархией “иностранной” (строго говоря, у финансовой олигархии, как и у порождающего ее финансового капитала, нет национальности).

Объективным показателем содержательности экономической политики является динамика капиталовложений, особенно в тяжелую промышленность, дополненная динамикой реальных (с учетом инфляции) денежных доходов населения. Чудес в экономике не бывает. И Германия, и Япония после Второй мировой войны, и Корея, и Китай в 1980-1990-е гг. развивают в первую очередь тяжелую промышленность - основу современной экономики, а пример всему миру в 1920-30-е гг. показала наша страна, совершив в рекордно короткие сроки социалистическую (по единому народно-хозяйственному плану) индустриализацию и превратившись из отсталой и разрушенной войной страны в великую промышленную державу.

Коррупция в РСФСР, унаследованная от царского режима, была преодолена на фоне восстановления и развития отечественной промышленности. Сегодняшний же беспрецедентный рост коррупции в РФ происходит на фоне разрушения крупного национального производства.

Можно и нужно добиваться экономии в сфере обращения, или распределения, обмена и потребления материальных и нематериальных благ, но реальная, полноценная экономическая политика государства всегда направлена на рост материального производства, на повышение уровня производительности труда нации. Проведение такой политики обеспечивает рост доходов государственных чиновников не за счет взяток с богатых иностранцев, а за счет увеличения национального богатства, распределяемого между гражданами данного государства.

4. Международная институциализация борьбы с коррупцией, в частности появление и рост авторитета Трансперенси Интернешнл, не в последнюю очередь свидетельствует о недостаточности одних только правовых средств борьбы, тем более, что речь идет о противоправном поведении должностных лиц государства, т.е. людей, обладающих властными полномочиями.

Моральные нормы как регулятор общественных отношений известны с древних времен. Бесспорно, моральная составляющая должна присутствовать (и всегда присутствует) и в борьбе с коррупцией. Сегодняшняя постановка проблемы обычно включает два взаимосвязанных компонента – естественные права человека и гласность, под которой понимается свобода слова и печати в условиях совершенствования так называемых информационных технологий, в первую очередь, средств массовой информации (СМИ).

Воздействие СМИ на ход современной (новейшей) истории таково, что в странах Запада их справедливо окрестили “четвертой властью”. В связи с этим закономерно возникают вопросы, во-первых, о легитимности этой конституционно (волей народа) не оформленной, но реально действующей ветви публичной власти, и, во-вторых, об открытости, “прозрачности” самих СМИ для граждан. (Ведь, хотя СМИ и клянутся в своей верности идеалам защиты естественных прав человека, граждане постоянно испытывают на себе с их стороны жесткое, если не сказать резче, воздействие). Сегодня в РФ положение, конечно, далеко от идеала, но сильно ли отличается от нас Запад, где ни один громкий скандал, связанный с коррупцией и ставший достоянием общественного мнения, вопреки последнему не доведен до логического конца – открытого судебного разбирательства и осуждения коррупционеров?! (Единственный случай длившегося 18 лет и закончившегося присуждением штрафа процесса по делу американской компании “Локхид” – пример, скорее, отрицательный.)

Известно, что в планах Трансперенси Интернешнл значится разработка и внедрение в практику в целях профилактики международной коррупции своеобразных кодексов чести государственных служащих для каждой страны. На этом пути нам видится масса трудностей.

Культура в настоящее время – национальна и по форме и по содержанию. В культуре нации различного рода социальные нормы притираются друг к другу не всегда быстро. Отчасти это объясняется их естественными различиями. Так, экономика (производство, а не обращение) и мораль меняются объективно медленнее, чем право, и еще медленнее, чем политика. Резкая смена политического курса способна вызвать экономический крах и деморализацию общества, что, в частности, наблюдается на территории бывшего СССР. Цивилизация (колонизация), или экспансия чужой национальной культуры, может как содействовать обретению более совершенной формы культуры, так и наоборот. Может быть можно, но нужно ли, и это – главное, пытаться превратить все население планеты в “американцев” с неизбежным, в этом случае, делением населения на “старых” и “новых”?

В СССР был опыт применения Морального кодекса строителя коммунизма, в большинстве положений которого легко усматривались традиционные для народа нормы христианской морали. Куда подевалась мораль значительной части функционеров КПСС, включая ее высших должностных лиц, в зрелом возрасте сменивших свои убеждения? Можно ли рассчитывать на то, что “моральному кодексу строителя антикоммунизма” (кодексу чести государственного чиновника РФ периода строительства “открытого общества”), тяготеющего в религиозном плане к чуждому русской культуре англо-американскому протестантизму, уготовано лучшее будущее?

5. Правовой аспект борьбы с коррупцией считается наиболее разработанным, несмотря на то, что коррупция как особый состав преступления до недавнего времени вообще отсутствовала в современном уголовном законодательстве какой-либо страны. В специальной литературе как дата рождения первого законодательного акта, направленного против коррупции, отмечается 1977 г. Показательно, что место рождения этого законодательного акта – США, являющиеся мировым центром финансового капитала и финансовой олигархии. FCPA – Foreign Corruption Practices Act, как считают комментаторы, был принят конгрессом США под влиянием раскрученного СМИ Уотергейтского скандала и ставших в связи с этим известными публике фактов подкупа американскими компаниями иностранных государственных деятелей.

Судьба этого начинания представляется абсолютно идентичной чуть более ранней инициативе, направленной на борьбу с отмыванием “грязных денег”. (Кроме США соответствующие законы приняли еще ряд стран Западной Европы.) Благие намерения, если верить заявлениям инициаторов, обнаружили свою практическую неосуществимость по очень простой причине: анализ убедительно показывает, что масштаб оборота “грязных денег” настолько велик, что далеко не всякая промышленно развитая страна может себе позволить “спугнуть” криминальный капитал без ущерба для национального денежного обращения, в котором “чистые” и “грязные” деньги слиты в единый поток и не различимы (для нормального оборота данной массы товаров требуется, как известно, определенное количество денег, а их нехватка может вызвать замедление оборота и экономический кризис). Схожесть ситуации нам видится в том, что технология публичной власти строится на принципах иерархии, “командной” сплоченности чиновников и преемственности политического курса, отсюда разоблачение коррупции чревато политическим кризисом, вызванным утратой общественностью – пусть даже на короткое время - доверия к власти вообще.

Пока правоприменительная практика ищет пути реализации принятых под наплывом эмоций законодательных актов, спецслужбы поторопившихся государств имеют возможность собирать и обрабатывать поступающую к ним информацию (в частности, заявления банковских служащих о сомнительных сделках), создавая электронные досье на своих и иностранных граждан. Побочный ли это эффект или так и было задумано, и как увязать реальную для каждого гражданина перспективу оказаться “под колпаком” с заботой о правах человека – это отдельный разговор.

Современное право не может выполнять свою социальную функцию, ограничиваясь нормами национального масштаба. Объективной причиной такого положения вещей служит интернационализация хозяйственной жизни. Культурный обмен, начиная с обмена товарами и услугами, прочно вошел в жизнь современного человека. Национальное право остается наиболее активной частью современных систем права, но его во все большей мере дополняют нормы международного права (превращенной формы выделявшегося еще древними юристами права народов) и естественного права, проявляющегося сегодня в бурном развитии экологического права в широком (т.е. включая “социальную экологию”) и в узком смысле слова. Что касается торгового (коммерческого) права, то оно всегда стояло перед проблемой разумной унификации норм национального права, умножающей возможности коллизионного толкования, присущего международному частному праву.

Как функционирование финансового капитала невозможно вне политики и без его вывоза, так и международное право не может существовать без его укоренения в национальных правовых системах – это и есть объективная диалектика современного права. Наука права пока не обращает внимания на несоответствие материального права экономике, чего нельзя сказать о правоприменительной практике, имеющей дело со спорами о праве и правонарушениями, включая преступления.

В литературе наблюдаются попытки обосновать место коррупции в системе научных категорий путем отыскания для нее родового понятия. Вариантов предлагается немного: с точки зрения объекта посягательства коррупцию относят либо к экономическим (в сфере экономики), либо к организационным (в сфере управления) преступлениям, с точки зрения субъекта – к должностным (специальный субъект – должностное лицо, но тогда уводится от ответственности за коррупционные действия “заказчик”), организованным и организационным (т. е. с широкими возможностями посредственного причинения вреда), с точки зрения мотива – к корыстным.

Трудности с “пропиской” коррупции в особенной части уголовного кодекса вполне закономерны. Она не умещается в национальном праве потому, что это - современная коррупция, а не какая-то абстрактная. Она существует не от случая к случаю и в отдельных странах, а постоянно и во всех. Порождает ее космополитический, т. е. не имеющий отечества и циркулирующий между странами, финансовый капитал и финансовая олигархия, состоящая если не юридически (наличие паспорта), то фактически из “граждан мира”, которые на протяжении всей своей жизни в этом качестве не являются с точки зрения налогового права резидентами ни в одном государстве. Какими же правовыми средствами их можно сегодня “поймать”? Для этого не годится ни одна отрасль права из обычно перечисляемых – ни административное, ни уголовное, ни коммерческое, ни финансовое. Не годится и национальное право в целом, поскольку речь идет о явлении всемирного масштаба. Фактически покарать олигарха сегодня может только олигарх, но право здесь ни при чем. Существует путь объединения национальных усилий в рамках международных организаций, создающих нормы международного права с их последующим укоренением в национальных системах права, и идти по нему, конечно, надо, но эффективность борьбы с коррупцией в этом случае сводится на нет несогласованностью действий и чрезвычайно медленным продвижением к цели.

6. Борьба с коррупцией в условиях открытости экономики и общества, видимо, вообще не всегда обречена на успех. “Чисто не там, где метут, а там где не сорят”. Сравните динамику квартирных краж в СССР, где не было стальных дверей и кодовых замков, и в РФ, где эти явления стали повсеместными, или динамику угонов автомобилей до и после снабжения практически каждого из них противоугонными устройствами. То же относится и к институциализации борьбы с коррупцией: создание специальных государственных органов – не лучшая реакция на рост коррупции, бороться надо не со следствием, а с причиной, т. е. искоренять.

Нет никаких сомнений в том, что восстановление разрушенного народно-хозяйственного комплекса нашей страны, освобождение от финансовых удавок МВФ, МБРР, МБ и т. п. – единственное средство преодоления современной коррупции, вызванной неравномерностью экономического и политического развития наций, превращения одних в “мировой финансовый центр”, а других в периферию со всеми вытекающими последствиями. Такой чуткий финансист, как Дж.Сорос (США), выпустил в 1998 г. книгу под заголовком “Кризис мирового капитализма”, в которой выражены опасения за судьбы “открытого общества” и содержится призыв подумать над изменением глобальной финансовой системы. Разумное, хотя и вынужденное, предложение.

Россия может и должна участвовать в международной жизни во всех ее проявлениях. “Прозрачность” политико-экономических отношений, или финансов всех уровней, – достойная цель международного сотрудничества и в теории, и на практике. Сегодня усилия международных организаций сосредоточены на сборе информации в развивающихся странах, но исследователи, судя по всему (см., например, обзор, подготовленный ИНИОН РАН "Социально-экономические аспекты коррупции", М., 1998) начинают склоняться к мысли, что у развитых стран проблем с коррупцией не меньше, а возможности борьбы с ней неизмеримо больше. Российские же исследователи проблемы коррупции, варясь в собственном соку, работают, в значительной степени, в холостую. Не исключено, что их полноправное участие в международных научно-практических форумах (особенно в части изучения опыта близких в правовом отношении стран Европы) окажется делом взаимовыгодным.