Культурное значение суфизма в исламе
Курсовой проект - Культура и искусство
Другие курсовые по предмету Культура и искусство
?ербента-камак, аль-Мухаммадия, Баб-Вак являются не только плацдармами ислама в Дагестане, но и центрами распространения мистицизма", - считает Ш. Ю. Пашаева.
Первым ярким представителем суфизма, выросшим на Кавказе, был знаменитый философ Мухаммад аль-Фарадж Абу Бакр аль-Шафии ас-Суфи ад-Дарбанди написавший книгу под названием "Райхан ал-хакаик ва бустан ад- дакаик" (Базилик истин и сад тонкостей), датируемый XI веком. Трактат содержит богатые сведения о культурной жизни Дагестана. К этому периоду относится и труд другого мистика и теолога Абу-Омара Османа ибн аль-Мусадрад ибн ахмеда Дербенди (ум. в 1107). Особым интересом пользовались в Дагестане труды аль-Газали, в особенности большой богословский трактат "Воскрешение наук о вере", представленный в рукописном фонде ИИЯЛ ДНЦ РАН одной из старейших рукописей, переписанной в Багдаде в 1191 году.4 Интересен тот факт что шафиитский правовед Хаким Ибн Ибрагим аль-Дербенди изучал мусульманское право в Бухаре у самого аль-Газали.1
По утверждению Н. Дьяконова, исследователя тарикатского движения на Кавказе, в Дагестан в начале XII века проникла кадирийская тарика, а затем накшбандийская в XIV-XV веках .
Генеалогию накшбандийского тариката, распространению которого в Дагестане содействовали тимуриды , пополнил дагестанский шейх Джамал ад-Дин Казикумухский. Его сочинение "Адаб уль-Марзия" является классическим суфийским трактатом о нормах этического поведения, психотехнике и ритуале характерных для накшбандийского тариката.. Кроме того, известными шейхами накшбандия были Яхья Ширвани (ум. в 1457 г.) из Баку, и Ахмед аль-Кункили, проживавший в конце XVI начале XVII века в Буркини-Дарго.4
В последующем шейхи накшбандия будут играть важную духовную и политическую роль на Кавказе. Начиная с Мансура Ушурма (1760-1794 гг.), суфийские проповедники вели активную борьбу против колониальной политики Российской Империи, которая выливалась в многочисленные народно-освободительные восстания на территории Дагестана, Чечни и близлежащих республик. После смерти Мансура, в 1794 г. пленённого и сосланного в Шлиссельбург, " предводителем народно-освободительной борьбы горцев стал Мухаммед аль-Яраги"5, большой ученый и философ. Долгое время этот лидер пытался гуманными методами призвать горцев к чистоте ислама и истинной вере. Не менее знаменит и другой накшбандийский шейх Гази-Мухаммад ад-Дагистани (1795-1832), "воитель за веру", имам Дагестана и Чечни1, ставший другом и соратником будущего главы "Северокавказкого эмирата" имама Шамиля.
На территории Чечни, помимо накшбандийского, активно развивался и кадирийский орден, проповедником которого стал Кунта-хаджи (в начале XIX века- 1867). В отличии от лидеров накшбандия, Кунта-хаджи осуждал войну как неугодное Богу насилие и призывал к смирению пред волей Аллаха. Однако это противоречило концепции имама Шамиля о "священной войне", что привело к запрету деятельности шейха Кунта-хаджи.
В Карачаево-Черкессию семена суфизма были привезены Айсандыром Дудаевым, более известным как шейх Абулах Бухарачи Абдул Кады (ок. 1630- ок.1735), который, по некоторым данным, был посвящен в один из суфийских орденов в Бухаре. Айсандыр славился поэтическим талантом, до нас дошла его высокохудожественная поэма "Карт Бабаны сезю " (Слово старого мудреца). Его деятельность была скорее просветительской, чем мистической. Всеми силами А. Дудаев пытался искоренить господствующее язычество в регионе, тогда как общество Дагестана и Чечни было давно исламизировано.
Где бы ни развивался суфизм, роль шейха, к какому тарикату он бы не относился, была очень величественна. Помимо того, что шейх- это наставник, носитель "истины Мухаммада" (хакика Мухаммадийа), "света Мухаммада" (нур Мухаммадийа), зачастую он становился ещё и духовным, и политическим лидером. Но прежде всего истинный шейх - это муршид (учитель), ибо "тот ... кто не учился у учителя, тот достоин великого сожаления, ибо если кто и достигает без наставника высокого совершенства в духовной жизни, так, что ему становятся открытыми все тайны мира, то подобное совершенство духа, достигнутое само собою, ни к чему не приведет"4,- считали суфии. "Старайся учиться у того, кто прошел дальше всех путями чистоты, ибо такому человеку вверены сокровища Господа,"-наставлял учеников кабаллы мистик Моисей Кордоверо (XVI в.)1
"На тысячу людей человек Пути один," - подчеркивает значимость шейха Мирза Галиб. "Многолюдей, шах один.
Человек пути должен принадлежать к влюбленным, На губах веселая мелодия, а в сердце боль любви. И если спросишь, кто этот человек Пути,... В тарикате - проводник путников, В халифате - вождь царей. Тот, кто чуть задумается о тайне единства,2 Захлопнет тетрадь бытия и небытия", - заключает поэт.
Шейхом мог стать только тот, кто прошел все "стоянки" пути, пережил все "состояния", ощутил блаженства экстаза Единения, тот, чье сердце всегда находится в постоянном понимании Всевышнего, даже если глаза и ум созерцают внешний мир. "Суфийское "вахдат аль-вуджуд" позволяло наслаждаться Божественной красотой даже через чувственно воспринимаемые и эмпирически постигаемые предметы и явления. Ведь все отдельные проявления материальной природы есть не что иное, как частицы (джуз), отражающие многообразие красоты (кул) Всевышнего" . Красота Всевышнего (джамал) созерцалось шейхом в воде и звездах, луне и солнце и даже в лике прекрасной девушки, причем применение женской атрибутики к образу