Человек в контексте антиутопического сознания ХХ века
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
о забытую книгу вспомнили, назвав сбывшимся пророчеством.
Подобное ее толкование, впрочем, тоже поверхностно. Ведь перед нами не трактат против материализма, как писали о произведении Хаксли иные критики, но роман, которым движет коллизия, построенная по правилам искусства. Здесь есть столкновение антагонистических начал, которые обозначены героями, пусть притчевыми, то есть лишенными психологической многомерности. И есть конфликт тех же несочетающихся устремлений, развертывающийся в сознании главного персонажа.
Сам Хаксли и указал ключ к коллизии, вокруг которой строится действие, причем сделал это на первых же страницах. Там описан лондонский ИВЦ - Инкубаторий и Воспитательный Центр, где с помощью генной инженерии получают великолепные людские особи разных пород. Некто мистер Фостер, сотрудник этого учреждения, излагая его задачи, неистощим в доказательствах их практической важности.
Генри Фостер больше не появится в центре повествования. И незачем: главное слово произнесено, конфликт завязан. При чем он из тех конфликтов, для которых притча, антиутопия предоставляют почти оптимальные художественные средства. Все происходящее в романе Хаксли - это формы, варианты, проекты осуществления такого перехода от подражания к изобретательности. Даже в том, что касается рождения и смерти. Не говоря уж об относительно частных моментах.
Естественный цикл жизни со всеми ее ритмами и красками, со всей гармонией и соразмерностью под натиском изобретательности разрушается до самых оснований. Делается все, чтобы перенести упор с истины и красоты на счастье и удобство. Такого сдвига требовали интересы массового производства, и вот рождается дивный новый мир, в котором раз и навсегда покончено с фикциями, именуемыми душой.
Как художник Хаксли не смог бы довольствоваться одной лишь точностью анализа этой самозабвенной изобретательности, тогда, в 1932 г., вызывавшей куда больше восторгов, чем у нас, свидетелей последствий - к несчастью, не последних. Литература начинается с той минуты, когда социальное или умственное веяние проникло в сознание человека, став для него не абстракцией, а полем борьбы между доверием и сомнением.
Что думает об этом дивном мире автор, гадать не приходилось, однако декларативность отсутствовала. Была сатирическая гипербола. А за ней высвечивалась драма, ожидающая каждого, кто как личность не растворился в единомыслии, единочувствии, взаимопользовании и прочих непререкаемых установлениях самого прогрессивного из всех прогрессивных обществ, однако освободиться от его принципов, тем не менее, не смог, остался его затосковавшим пленником.
Эта вот драма будет постоянно повторяться в антиутопии, становясь стержнем повествования. И в ней отразится один из важнейших процессов духовной жизни нашего времени - разочарование, побудившее отвергнуть самые совершенные доктрины прогресса, если необходимым условием оказывается насилие над индивидуальностью, лишаемой свободы выбора, суждения и поступка. Фантазия Хаксли впрямую затронула конфликт, к которому еще долго будут возвращаться и философия, и социология, и литература. И как бы ни менялся социальный контекст, книга, написанная более полувека назад, сохраняет актуальность, пока не найдено решение труднейшей проблемы такого социального устройства, которое исключает подавление личности во имя неких высших начал целесообразности, на поверку оказывающейся бесконечно далекой от устремлений к истинно справедливому и гуманному миропорядку.
Сатирический пафос антиутопий от Замятина до наших дней предопределен тем, что эти начала развились в XX веке до уродливых, гротескных, пугающих форм. Способностью предвидеть подобное развитие и противостоять ему антиутопия выделилась на фоне всей современной литературы. Может быть, у этого жанра объективно наиболее веские права и притязания служить своего рода трагикомическим эпосом завершившегося столетия.
Высказывая такие мнения, почти обязательно подкрепляют их отсылками к книгам англичанина Джорджа Оруэлла - Скотский уголок и 1984, роману, законченному им незадолго до смерти. Тут есть своя логика: Оруэлл был не только выдающимся сатириком, а писателем, чье творчество как бы объединяет основные мотивы современных антиутопий, придавая им особую заостренность. Его произведения неизменно провоцируют полемику по вопросам, имеющим болезненную актуальность в свете новейшего исторического опыта.
Решающим событием биографии Эрика Блэра (псевдоним Джордж Оруэлл появился лишь в конце 30-х годов) была война в Испании. Человек левых взглядов, начинавший свою литературную деятельность репортажами о стачках и эссе, обличающими британский колониализм, Оруэлл стал солдатом, оттого, что считал защиту Испанской республики нравственным долгом каждого, кому не безразличны идеалы свободы и справедливости. Это был сознательный выбор интеллигента, твердо стоявшего на позициях демократического социализма.
Позиция осталась прежней, когда через полтора года, в июне 1937-го, Оруэлл, сумев избежать неминуемого ареста, вернулся домой долечивать горловое ранение. Но в той формуле, которой он всегда пользовался, определяя свое кредо, - демократический социализм, - переместились акценты. Ключевым теперь стало первое слово. Потому что в Испании Оруэлл впервые и с травмирующей наглядностью удостоверился, что возможен совсем иной социализм - по сталинским меркам. И этот уродл?/p>