Человек в контексте антиутопического сознания ХХ века
Дипломная работа - Литература
Другие дипломы по предмету Литература
енных средств, в идеях и их художественном воплощении, в эстетике и художественной практике.
Поскольку политическая борьба прогрессивных сил Европы в XVIII столетии носила основном антифеодальный характер, постольку и литература этого периода являлась по преимуществу антифеодальной, иначе говоря, просветительской. Термин Просвещение в широком значении понимается как просвещение народа, приобщение народных масс к культуре, наукам, искусству. Термин Просвещение имеет, кроме того, более узкое историческое значение. Этим термином принято называть умственное движение, развернувшееся в период решающих боев буржуазии с феодализмом и направленное на ликвидацию крепостничества, на ликвидацию феодализма, его социально-экономических норм, его политических учреждений, его идеологии, его культуры.
Просветители подчинили свое художественное творчество задаче переустройства общества. Основным принципом просветительской эстетики стало утверждение воспитательной роли искусства, боевой тенденциозности, демократической идейности. Разоблачая произвол господствующих сословий, они смело вводили в литературу критический элемент и создали произведения высокого политического и художественного значения.
Подчеркнутая тенденциозность писателей-просветителей в те дни, когда они жили и действовали, составляла их главную силу, она отвечала историческим задачам времени. Она была необходима в эпоху готовящегося социального переворота. Используя печатное слово и театральную трибуну, просветители звали к обновлению мира, а это требовало обнаженности идейных позиций. Они, конечно, не прочь были обмануть бдительность властей, прибегая - и подчас весьма искусно - к различным уловкам и лукавству. Читателю же и зрителю их политическая программа должна быть предельно ясной.
Однако сказка истории за последние сто лет приняла характер до того фантастический, что в ней подчас вообще не различить разумных начал. Разумеется, это не означало банкротства утопии как способа постижения мира. Человеку свойственно заглядывать в свое грядущее, пытаясь распознать хотя бы его слабый контур.
Просто в XX веке это уже другая утопия. Она все реже пытается создать картину идеального устройства жизни, памятуя, сколь эфемерными оказались подобные замыслы. Наученная горькими уроками реальной истории, она уже не предлагает проектов рационально организованного социума. Ее сфера теперь - частное бытие личности, нечто сокровенное и глубоко индивидуальное. Ее героем становится человек, который пробует строить свое существование согласно представлениям о духовной гармонии, резко не совпадающим с господствующими нормами социального поведения.
Часто думают, что антиутопия по своему существу полемична в отношении классических утопий минувшего. Это не совсем верно. Полемическая установка может вообще отсутствовать в антиутопии. А если даже такая установка дает о себе знать, определяющей для произведения она не является, - при условии, конечно, что это настоящая литература, а не беллетризированный трактат.
Для такой литературы самое главное - опыт социальной диагностики, а вовсе не спор с тем же Мором, или Кампанеллой, или Робертом Оуэном. Предполагаемая жанром притчевая форма и все эти условные острова, планеты, эпохи, словом, литературные приемы, свойственные всякому утопическому повествованию, - только способ, помогающий сделать диагноз насколько возможно точным.
Точность эта особенно важна в силу характера болезней, которые стремится обнаружить и назвать антиутопия в лучших своих образах. Почти всегда подобные болезни относятся к числу самых прилипчивых, самых опасных, хотя симптомы еще едва заметны, когда антиутопия создается. Замечают их лишь годы, десятилетия спустя.
Оттого очень многим писателям, посвятившим себя антиутопии, была суждена трудная участь. Современники либо не внимали им, либо просто не хотели их выслушать. Это да какой-то степени естественно: пророков не признают в своем отечестве, не признает их и эпоха, в какую им выпало жить. Необходимо время, и часто немалое, чтобы увидеть, как они были правы.
Зато проходит срок, и с непреложностью устанавливается, насколько полно ответила антиутопия назначению, о котором говорил Герцен, - служить формой самопознания общественного быта. Добавим: формой особенной, впрямую сопрягающей этот быт с дальним идеалом. Оттого она по-своему незаменима.
.2 Е. Замятин, О. Хаксли, Д. Оруэлл - классики антиутопии ХХ века
Роман-антиутопия Евгения Замятина Мы был написан в 1920 году и положил начало целому ряду антиутопий в мировой литературе. Произведение, написанное по свежим впечатлениям от строгой эпохи военного коммунизма с его чрезвычайными мерами, стало одним из первых опытов социальной диагностики, выявившей в умонастроениях тревожные тенденции, которые получат развитие в сталинской внутренней политике. Вместе с тем это было произведение о будущем, которым массово грезили в те годы, принося ему на алтарь человеческие жизни.
Судьба Евгения Замятина (1884-1937) вполне подтвердила неписаный, но, кажется, обязательный закон, который властвует над творцами антиутопий: сначала их побивают каменьями, потом (чаще всего посмертно) принимаются чтить как провидцев. Применительно к Замятину все это имело почти буквальный смысл. После того как без ведома автора за рубежом был напечатан роман Мы (1924), его травили методично, организованно, продуманно, пока