Третья симфония Н.Я. Мясковского. Космогония и драма
Информация - Разное
Другие материалы по предмету Разное
?а и многих других, еще борющихся и ищущих (26, 23). Общество миновало период отрицания, неверия, рационального позитивизма и стремилось вновь прикоснуться к иррациональному, непознаваемому (105, 31).
В чем же заключалась концепция трагического в эпоху символизма? Основой видения стало представление о несовершенстве мира и невозможности изгнания зла из него. Герой погружен в мир собственной духовной жизни, источник же трагедии заключен внутри его самого, словно сосредоточившего в себе всю скорбь мира. Гибель его неотвратима и ощущается как потеря неповторимой индивидуальности. В неизбежной схватке с мировым злом суть жизни героя, а неискоренимый трагизм бытия - в невозможности ни одному из них одержать окончательную победу.
Символисты углубляют романтический конфликт героя с миром, рассуждая о трагичности самого существования человека. Выготский пишет: Самый факт человеческого бытия - его рождение, его данная ему жизнь, его отдельное существование, оторванность от всего, отъединенность и одиночество во вселенной, заброшенность из мира неведомого в мир ведомый и постоянно отсюда проистекающая его отданность двум мирам - трагичен (28, 363). Религиозно-философское понимание трагического в том, что герой искупает не свои партикулярные грехи, а первородный грех, само свое существование. Вечную отъединенность, бесконечное одиночество в великом безмолвии вечной ночи называет Выготский непосредственной причиной трагического существования: каждый из нас бесконечно одинок (28, 492).
Вместе с тем эсхатологическое ощущение конечности бытия человечества было сопряжено у символистов с верой в грядущее преображение. Апокалипсическое решение всех нерешенных и неразрешенный проблем видит Д. Мережковский. Об апокалипсических предчувствиях, знаменующих мировой кризис и переход к новому космическому периоду, пишет Н. Бердяев. Новым актом божественной мистерии называет он катастрофический конец мира тварного (17, 143). Неотступное ощущение конца мира породило и мистериальные концепции А. Скрябина. При распространенности и всеохватности этого чувства приближающегося конца, завершения исторической эпохи, оно вызывало, тем не менее, ощущение полноты жизни, желание многое успеть, а также стремление ускорить, приблизить разрушительную и возродительную катастрофу мира (Вяч. Иванов). Чисто русской темой Н. Гоголя, Ф. Достоевского и Л. Толстого называет Бердяев христианские поиски спасения, избавления от зла, страдания, ужаса жизни для человеческой личности, народа, человечества мира (17, 23).
Волна эсхатологических предчувствий способствовала переходу философов, деятелей искусств, просто интеллигентных людей к идеалистическим, иррациональным позициям, возвращению к религии (православной в частности). После периода господства позитивизма новая победа религиозного сознания рождает эпоху русского духовного ренессанса. Создаются религиозные объединения, христианство становится предметом активного познания и обсуждения, побудителем образов и идей поэтов и философов серебряного века.
Не только религиозная мысль пытается осознать это новое ощущение мира, научные философские изыскания В. Вернадского, К. Циолковского, А. Чижевского и др. приводят к новому оригинальному направлению, получившего название русского космизма. Позитивистская картина мира перестает быть объективно-устойчивой, относительность и неуправляемость многих процессов материальной жизни доказывают открытия Н. Бора, А. Эйнштейна, З. Фрейда.
Еще один исток трагического, мистического ощущения бытия следует искать в самом образе города Петербурга, в котором сосредоточились в основном все деятели русского символизма (по крайней мере, в начале его развития). Город, вызывающий ощущение гигантских декораций к неведомой пьесе, порождал ощущение ирреальности, условности самого существования людей на фоне этих декораций. Призрачный, полный мистических эманаций, замкнутый на себе, хранящий какую-то вечную тайну, он стал великолепной рамой нового символистского смыслового пространства. Над созданием мифа Петербурга потрудились практически все русские писатели XIX - начала ХХ века - от А. Пушкина, через Н. Гоголя, Ф. Достоевского к А. Блоку, А. Белому и другим творцам уже ХХ столетия.
Ну и, наконец, чисто экономическая предпосылка - интенсивный рост буржуазных отношений и капитализация страны. Резкая смена формации влекла за собой крушение старого, милого сердцу мира. Последние дни русской усадьбы описывают А. Чехов, А. Толстой, И. Бунин, А. Куприн, их произведения полны ностальгии по уходящему, отступающему романтическому под энергичным натиском практичного и полезного. Такое предпочтение полезного, удобного, обыденного рождает обратную реакцию - желание вырваться прочьтАжкуда-тотАжввысь, вдаль, вглубь, но только прочь от постылой плоскости серого прозябания (цит. по 69, 12).
Итак, трагическое мироощущение художников и философов эпохи символизма было вызвано многими факторами. Их переплетение и взаимодействие создавало почву для развития разных видов искусств.
Однако все теургические и мистериальные идеи были фатально оторваны от широких масс народа и обращались в основном только в кругу интеллигенции, в тонком слое творцов духовной и художественной культуры. В этой особенности русской культуры элиты начала века и заключался, по мнению Бердяева, главный трагизм е