Третья симфония Н.Я. Мясковского. Космогония и драма
Информация - Разное
Другие материалы по предмету Разное
?ув, в последний раз появляется тема судьбы-смерти, ставя точку в свершившейся драме. После нее остается лишь неясное, затухающее рычание басов траурного марша. Но стихают и они, сменяясь тишиной, молчанием, небытием. Дальнейшее - молчание.
Какова же окончательная картина прошедшей перед нами драмы? Не случайно, возможно, при кажущейся понятности и традиционности, она оказалась произведением очень сложным для понимания. После проведенного анализа встает проблема целостной интерпретации концепции симфонии, в которой сплелись закономерности разных видов драмы и типов драматургии: драмы конфликта лирического героя с роком как внешней силы - и вместе с тем его внутренней драмой. Осложняют эту драматургию и черты космогонии (человек между Богом и Дьяволом), с трагической предопределенностью исхода земной драмы. И, наверное, не случайно проницательнейший исследователь, друг и глубокий ценитель произведений Мясковского Б. Асафьев так и не смог дать ей непротиворечивого толкования: Композитор не нашел разгадки смысла своего бытия, потому что враждебные силы, таящие может быть вне, а может быть в глубине его собственной души, воспрепятствовали выявлению и полному раскрытию его личности и созданию гармоничного мироздания (81, 25).
Сказанное, однако, не умаляет значение симфонии - она остается крупнейшим произведением Мясковского, монументальной кульминацией его творчества. И в самой ее сложности и неоднозначности как ярко выразилась сама индивидуальность композитора, так и прозвучали многие крупные идеи этого времени. Ее многозначность, многословие и одновременно некоторая недосказанность есть свидетельство принадлежности этой симфонии эпохе символизма.
Заключение
Итак, проведенное исследование показало, что Третья симфония, венчающая собой раннее творчество Н.Я. Мясковского является кульминационным выражением духовных поисков и стиля композитора этого периода и многими нитями связана с эпохой своего рождения, отмеченной ярким взлетом религиозно-философской мысли и художественными исканиями.
Наследуя тип симфонизма П. И. Чайковского с драмой лирического героя в центре, концепция этой симфонии есть вместе с тем порождение уже другого времени, она синтезирует в своей интонационной драматургии традиции с художественным языком нового столетия. Психологическая драма лирического героя уже не объемлет собой все целое этой масштабной симфонической композиции, но развертывается в обрамлении и под воздействием космических сил, смысловая интерпретация которых, равно как и самой судьбы героя, отражает отчетливое влияние идей ряда русских религиозных мыслителей того времени, и в первую очередь - Ф. М. Достоевского. И это не случайно, сама эпоха насыщена идеями и образами Достоевского, актуализировавшимися в это время. Когда в начале ХХ века в России возникли новые идеалистические и религиозные течения, порвавшие с позитивизмом, то они встали под знак Достоевского, - писал Н. Бердяев: В. Розанов, Д. Мережковский, Новый путь, неохристиане, С. Булгаков, неоидеалисты, Л. Шестов, А. Белый, Вяч. Иванов - все связаны с Достоевским, все зачаты в его духе, все решают поставленный им темы (цит. по 106, 138). К этим именам перечисленным Бердяевым следует добавить и Мясковского, психологическая индивидуальность и творческое мышление которого зачаты в духе Достоевского (что отмечали и его ближайшие друзья).
Кроме того, в такой попытке представить надмирные движущие силы лирической драмы и придать ей масштабное религиозно-духовное обоснование нельзя не заметить влияние не только идей Достоевского, но и того философско-научного и духовного направления, получившего название русского космизма, в котором, возможно, родился сам замысел симфонии-космогонии, несколько лет тревоживший композитора.
Наконец, сама попытка религиозно-философского обоснования лирической драмы, соотнесение ее с картиной мироздания свидетельствует о присутствие в творческом сознании Мясковского задачи целостного концептуального осмысления мира, свойственного эпохе. Подобный синтез концептуальных решений, осуществленный в Третьей симфонии, не имел прямого продолжения в творчестве композитора. Тем не менее, отголоски этих идей можно проследить в последующих произведениях, представляющих ветвь его трагедийного симфонизма, - в Четвертой, Шестой, Десятой, Тринадцатой, Двадцать первой симфониях.
Четвертая симфония (e-moll), наиболее близкая по времени написания, была закончена в 1918 году и явилась, по собственному признанию автора откликом на близко пережитое. Драматическое содержание и трагедийно экспрессивный тон высказывания сближают ее с дореволюционными произведениями Мясковского. Отголоски космогонической концепции Третьей симфонии отчетливо заметны в драматургии и композиции, где вступление тоже построено по модели Пролога в небесах. На этих двух темах вступления будет строиться вся драматургия первой части. Отличен лишь довольно оптимистический финал, который все же не воспринимается как вывод, достигнутый в ходе развития. Хотя симфония имела не очень удачную концертную судьбу (в отличии от Пятой), сам Мясковский оценивал ее выше, отмечал, что она все же острее и лучше.
Третья симфония Мясковского не была единственной в своем роде в эпоху своего создания. Идеи русского космизма породили и новую картину мира с теур