Geum.ru

Литература

  • 8241. Постмодернизм У. Эко «Имя розы»
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    Мудрость Вильгельма «вошла в легенду», но он не менее прославился и как инквизитор процессов, во времена которых он проявил и проницательность, и удивившее всех великодушие, столь не свойственное инквизиции, «потому что,- утверждает Вильгельм, - судить о причинах и следствиях достаточно трудно и думаю, что Господь единый в праве о них судить…Поэтому плести длиннейшие цепочки неверных причин и следствий, по-моему, такое же безумие, как строить башню до самого неба…»[10,27]. Таким образом Вильгельм совершенно отрицает присутствие злого духа в обвиняемом. Он давно уже оставил обязанности инквизитора, но остался следователем. Тут очевидна игра слов: инквизиция- от лат. «inqusitiо» расследование. Расследованием и занимается брат Вильгельм, попутно наставляя и развивая своего ученика Адсона, который и в старости вспоминает мысли своего учителя. Брат Вильгельм ищет Истину. К какому же выводу он пришел? В хмуром аббатстве, которое выглядит неприветливо, и с самого первого дня пребывания там вызывает у Адсона страх, а заупокойное пение «Diesirae»(«День гнева»)- ужасные видения…, Вильгельм говорит о …смехе. И это не случайно. Теория «Карнавала» Михаила Бахтина на философию середины ХХ века. В своей работе «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» М. Бахтин говорит о том, что смех и карнавал ставят всё «вверх тормашками» и служат свободе личности. Об этом, насколько служит смех независимости человека от догм, сомнению и поиску истины и размышляет У. Эко, показывая противостояние Вильгельма и Хорхе. В главе «День второй. Час первый» Бенций пересказывает содержание разговора, когда монахи рассматривали смешные рисунки Адельма. Венанций заметил, «что даже у Аристотеля говориться о шутках и словесных играх, как о средствах наилучшего познания истин и что, следовательно смех не может быть дурным делом, если способствует откровению истин [10,91]. В день второй в часу третьем Вильгельм и Адсон встречаются с Хорхе и дискутируют о позволительности смеха. Хорхе отрицает смех, ибо он сеет сомнение, которое может привести к утверждению: «Бога нет!» Вильгельм же обращается к библии: «Господу желательно, чтобы мы упражняли наши рассудки на тех неясностях, относительно коих Священное Писание даёт нам свободу размышлений… ради избавления от абсурдных предпосылок смех может составить собой самое удачное средство [10,110]. Ночью дня седьмого, когда Вильгельм разгадал тайну лабиринта и нашел вторую книгу «Поэтики» Аристотеля, а также узнал, что Хорхе является виновником всех преступлений В аббатстве, состоялся главный разговор о смехе и карнавале. Хорхе ненавидит смех и карнавал, которые возводит Аристотель на уровень искусства и таким образом из низкого занятия делает средство освобождения от страха «однако закон может быть утверждаем только с помощью страха, коего полное титулование страх Божий.[10,405].И если будет, горячиться Хорхе, разрешено искусство осмеяния и найдётся один «посмевший сказать (и быть услышанным) : «Смеюсь над пресуществлением!» О! Тогда у нас не нашлось бы оружия против его богохульства»[10,407]. Вильгельм готов померяться силами с Хорхе и его последователями, он утверждает, что мир, где царит смех, лучше, чем тот, где огонь и калёное железо противостоят друг другу, и называет Хорхе дьяволом, объяснив: «Дьявол это не победа плоти. Дьявол - это высокомерие духа. Это верование без улыбки. Это истина никогда не подвергающаяся сомнению»[10,408].

  • 8242. Постмодернистская концепция культуры
    Информация пополнение в коллекции 05.10.2010
  • 8243. Постмодернистская проза и ее представители. Постмодернизм В. Пелевина
    Курсовой проект пополнение в коллекции 13.12.2009

    Главным структурным элементом «Generation П» является троица. Ее образуют две группы персонажей. Часть персонажей романа это альтернативные состояния психики главного героя Татарского. В момент общения с Пугиным и Ханиным, Малютой и Бло, Гиреевым и Азадовским он как бы раздваивается. Части его личности ведут между собой диалог. Другую группу составляют трое Гусейн, Морковин и Фарсейкин. Они нужны для связки сюжета. Морковин выступает в качестве как бы главного телевизионного ведущего разворачивающегося в романе действа. Он завершает всяческие эволюции, исчерпав свою функцию, в самом финале повествования, когда Татарский достигает Золотой комнаты, то есть гармоничного конечного состояния души. Именно в тот момент роль ведущего переходит к Фарсейкину. Гусейн ведет судьбу героя на начальной фазе и пытается еще раз ворваться в повествование. Но дорога, по которой собирался вести Татарского Гусейн отвергается оба раза. Таким образом, мы видим комбинацию в виде двойной троицы: трое ведущих и три альтернативные пары состояний, из которых герой временно выбирает одно, а затем преодолевает оба. Первая пара возможных состояний Татарского Пугин и Ханин. Вернувшийся из Америки таксист и комсомольский функционер, как промежуточные несамостоятельные состояния поочередно умирают в душе героя. Их физическая смерть в результате бандитских разборок это, само собой разумеется, аллегория. «…Этот виртуальный Пугин, подобно тяжелому металлу из конца периодической таблицы, просуществовал в сознании Татарского считанные секунды и распался». А Ханин задержался чуть подольше. Малюта и Бло вторая пара состояний. Ориентированный на запад Бло и почвенный Малюта имеют сходные черты с первой парой (эмигрант и чиновник). Они представляют собой более длительное состояние. Под самый занавес Малюту удаляют из «Института пчеловодства». Таков выбор Пелевина, надо думать. Мол, всечеловеческое одержало победу над национальным. «Убей в себе государство». «Войти в цивилизованную семью народов». И прочие замечательные перспективы, персонифицированные в образе Бло. Его братья делают бизнес на гробах, спрос на которые усилился из-за банковских разборок (Похоронное бюро братьев Дебирсян). Третья пара состояний Гиреев и Азадовский символизирует социальный выбор Татарского. Первый олицетворяет собой свободный полет души, к которому главный герой всю жизнь стремился. Но «следы унизительной бедности» в одежде и в квартире (дыры на штанах, дешевые сорта водки) Гиреева останавливают движение Татарского к этому состоянию. Кроме того, Гиреев несмотря на свою одухотворенность оказывается всецело в плену у телевизионного монстра, поддается чужим бредовым рекламным фантазиям, которые мастерит «Институт пчеловодства». Азадовский сам мастер телевизионного бреда. Азадовский состояние, к которому стоит стремиться. И Татарский достигает его. Правда, Татарский не повторяет Азадовского, а достигает нового состояния, постигает Самость и оборачивается мужем богини Иштар, то есть сам обожествляется. Отражение символического существования в романе Все упирается в деньги, потому что деньги давным-давно уперлись сами в себя. В. Пелевин После крушения тоталитаризма средства имитации перестают быть послушными орудиями диктатуры, но не исчезают, приобретают автономное существование. Главный герой романа, клипмейкер Татарский не может не предположить, что управляющие государством «средства электронной коммуникации» все же являются орудием некой тайной диктатуры, но, в конце концов, убеждается, что нет диктатуры более могущественной, чем диктатура самой виртуальности. Выраженная во вставном трактате философская идея романа заключается в том, что поскольку телевидение делают люди, а сознание людей формируется телевидением, то таким образом суть современной социальности заключается в самодостаточном, закольцованном существовании телевизионного изображения. В современном мире нет человека, человек редуцируется к телевизионному изображению, которого по сути, в конечном итоге тоже нет, поскольку оно лишь изображает, копирует реальность, а реальности нет. Пройдя путь снизу доверху в структуре СМИ, герой осваивает цели и принципы работы этой структуры, цели и принципы создания ложных имен-символов. В основе принципа создания ложных символов лежит принцип столпотворения, то есть смешения всего: языков (прежде всего русского и английского), культур, религий, исторических фактов, персоналий и т.д. (здесь все без разбора: восточные символы, Латинская Америка с Че Геварой, русские березки и косоворотки, ковбои в джинсах, средневековая романтика, христианская символика и т.п.). Гигант рекламной мысли тот, кто может срифмовать штаны хоть с Шекспиром, хоть с русской историей. С эрой телевидения наступает эра смешения времен и пространств, в которой есть единственная мера - деньги, а все остальное - товар. Товаром становятся даже пространство и время (они сдаются и продаются). Символы, будучи вырванными из своей культурно-исторической парадигмы, лишаются своего истинного содержания, в результате чего открывается возможность толковать их на основе каких угодно ассоциаций. Так Вещий Олег, символизируя национальный характер, осмысливается как символ вещизма, и возникает слоган «Как ныне сбирается Вещий Олег в Царьград за вещами. На том стояла и стоит русская земля». Демократия (внутри корпоративной струны телевизионщиков) трактуется как демоверсия для ботвы. Ложные символы рождают и ложные стили. Возникают два основных стиля - западнический и ложнославянский. Суть западнического стиля в пропаганде через пепси-колу победы нового над старым, победы всего «крутого» и способного двигаться напролом. Суть ложнославянского стиля - игра на чувстве обывательского патриотизма и приверженности «нашим» традициям, использующийся набор образов здесь примитивен: березки, церкви, колокола, красные рубахи навыпуск, бороды, сарафаны, подсолнухи, лузга и некоторые другие подобные. В целом же все разнородное и разнообразное множество рекламных образов создает один единственный образ - образ счастливого человека (причем счастливого примитивно - как правило, это телесный комфорт, шкурная безопасность). Реклама показывает людям других людей, которые сумели обмануться и найти счастье в обладании материальными объектами. Она стремится убедить, что потребление рекламируемого продукта ведет к высокому и благоприятному перерождению, причем не после смерти, а сразу же после акта потребления.

  • 8244. Постмодернистские тенденции в современной прозе
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Литература

    1. Аверин Б. История моего современника А.Г.Битова. // Звезда, 1996. - №1.-С.194-179.
    2. Агеносов В. Анкудинов К. Современные русские поэты. Справочник антология. - М., 1998 364с.
    3. Айзенберг М. Возможность высказывания. // Знамя, 1994. - №6. С.191 198.
    4. Активные формы преподавания литературы: лекции и семинары на уроках в ст. классах. /Р.И.Альбеткова, С.Г.Герке, Л.Б.Гладкая и др. Сост. Р.И. Альбеткова. М.: Просвещение, 1991. 175 с.
    5. Антонов А. Внуяз. // Грани, 1995. - №177. С.145 148.
    6. Антоненко С. Пост постмодерн?// Москва, 1998. - №8. - С.175 180.
    7. Артамонов С.Д. Сорок веков мировой литературы в 4 кн. Кн.4 Литература нового времени. М.: Просвещение, 1997. 336с.
    8. Барт Р.Избранные работы: Семиотика. Поэтика: пер. с фр. М.: Изд. Группа Прогресс, 1994. 616с.
    9. Белая Г.А. Художественный мир современной прозы. М.: Наука, 1983. 191с.
    10. Берг М.О. О литературной борьбе. // Октябрь, 1993. - №2. С.184 192.
    11. Битов как состояние и достояние. // Книжное обозрение, 1998. - №37. С.13
    12. Битов А. Пушкинский дом. - М.: Известия, 1990. 399с.
    13. БСЭ (в 30 т.) Гл. ред. А.М.Прохоров. М.: Советская энциклопедия, 1978.
    14. Возрастная и педагогическая психология: Учебное пособие для студентов пед. институтов по спец. № 2121 Педагогика и методика нач. обучения, - М.В. Матюхина, Т.С. Михальчик, Н.Ф.Прокина и др.; Под ред.М.В.Гамезо и др. М.: Просвещение, 1984. 256с.
    15. Войцеховский Б. Виктор Пелевин: Ельцин тасует правительство по моему сценарию! // Комсомольская правда, 1999. 25 августа. С.12 13.
    16. Генис А. Беседа седьмая: Горизонт свободы. Саша Соколов. // Звезда, 1997. - №8. С.236 238.
    17. Генис А. Виктор Пелевин: Границы и метаморфозы. //Знамя, 1995. - №12. С.210 214.
    18. Иванов А. Как стеклышко. Вен. Ерофеев вблизи и издалече. //Знамя, 1998. - №9. С.170 177.
    19. Иванова Н. В полоску, клеточку и мелкий горошек (перекодировка истории в современной русской прозе). //Знамя, 1999. - №2. С.176 185.
    20. Ильин И.П. Постмодернизм от истоков до конца столетия: эволюция научного мифа. - М.: Интрада, 1998. 225с.
    21. Качурин М.Г., Матольская Д.К. Методика факультатива по литературе в восьмом классе. Пособие для учителя. - М.: Просвещение, 1980. 128с.
    22. Кожинов В. Статьи о современной литературе. - М.: Советская Россия, 1990. 544с.
    23. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? //НЛО, 1997. - №28. С.244 259.
    24. Кривцун О.А. Эстетика: Учебник. М.: Аспект Пресс, 1998. 430с.
    25. Культурология. Учебное пособие для студентов вузов. Р.-на-Д.: Феникс, 1997. 576с.
    26. Курицын В. Постмодернизм: новая первобытная культура. //Новый мир, 1992. - №2. С.225 232.
    27. Курицын В. Время множить приставки: к понятию постмодернизма. //Октябрь, 1997. - №7. С.178 183.
    28. Курицын В. О некоторых попытках противостояния авангардной парадигме. //НЛО, 1996. - №20. С.331-357.
    29. Курицын В. К ситуации постмодернизма. //НЛО, 1995. - №11. С.197-223.
    30. Курицын В. Концептуализм и соц-арт: тела и ностальгии. //НЛО, 1998. - №2. С.306-310.
    31. Курицын В. Очарование нейтрализации. //Литературная газета, 1992. 11 марта (№11). С.4.
    32. Курицын В. Группа продленного дня. //В.Пелевин. Жизнь насекомых. М.: Вагриус, 1997.- С.7-12.
    33. Кутырев В. Постмодернизм. //Москва, 1998. - №9. С.6-9.
    34. Лавров В. Три романа А Битова или воспоминания о современнике. //Нева, 1997. - №5. С.185-196.
    35. Лосева И.Н., Капустин Н.С., Кирсанова О.Т., Тохтамышев В.П. Мифологический словарь. Р.-на-Д.: Феникс, 1997. 576с.
    36. Липовецкий М. Разгром музея. Поэтика романа А.Битова Пушкинский дом. //НЛО, 1995. - №11. С.230 244.
    37. Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма. //НЛО, 1998. №2. С.285-304.
    38. Липовецкий М. Изживание смерти. Специфика русского постмодернизма. //Знамя, 1995. - №8. С.194-205.
    39. Липовецкий М. Патогенез и лечение глухонемоты.//Новый мир, 1992. - №7. С.213-223.
    40. Липовецкий М. Апофеоз частиц, или диалоги с хаосом. //Знамя, 1992.-№8. С.214-224.
    41. Липин.Г.В. Майкл Муркок пророк новой волны. //Литературное обозрение, 1998. - №4. С.35-37.
    42. ЛЭС. М.: Сов. Энциклопедия, 1997. 752с.
    43. Литература. Факультативные курсы. 2-е издание. М.: Просвещение, 1997. 32с.
    44. Методика преподавания литературы: Уч. для студентов пед. ин-тов по спец-ти №2101 Русский язык и литература Под ред. З.Я. Рез. 2-е изд., дораб. М.: Просвещение, 1985. 368с.
    45. Мин во общего и профессионального образования РФ. Программы для общеобр. Учреждений. Литература 1-11 классы. / под ред. В.Г.Городецкого, Т.Ф.Курдюмовой, В.Я.Коровиной. М.: Просвещение, 1997. 96с.
    46. Нефагина Г.Л. Русская проза второй половины 80-х нач. 90-х гг. ХХв. Уч. пособие для студентов филфаков вузов. Минск, 1997. 231с.
    47. Новиков В. Заскок. //Знамя, 1995. - №10. С189-199.
    48. Поиск новых путей: из опыта работы. / сост. С.Н.Громцева. М.: Просвещение, 1990. 191с.
    49. Пелевин В. Сочинения: в 2 т. Т.1: Омон Ра: Роман; Бубен нижнего мира: Рассказы. М.: Терра, 1996. 368с.
    50. Рейнгольд С. Русская литература и постмодернизм. // Знамя, 1998. №4. С.209-220.
    51. Русская литература ХХв. В 11 кл. Учеб. Для общеобразоват. учеб. Заведений в2-х частях. Ч. 2 / В.В.Агеносов и др.; Под ред. В.В.Агеносова. М.: Дрофа, 1996. 352с.
    52. Рыбникова М.А. Очерки по методике литературного чтения: Пособие для учителя. - 4 изд., испр., - М.: Просвещение, 1985. 288с.
    53. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: учебное пособие. М.: Флинта: Наука, 1999. 608с.
    54. Степанян К. Кризис слова на пороге свободы. // Знамя, 1999. - №8. С.204-214.
    55. Урок литературы: пособие для учителя. / сост. Т.С.Зепанова, Н.А.Мещерякова. М.: Просвещение, 1983. 160с.
    56. Федотов Г. Статьи о культуре. // Вопросы литературы, 1990. Февраль. С.189-238.
    57. Философский словарь под ред. И.Т.Фролова. М.: Изд-во политической литературы, 1991. 560с.
    58. Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. М.: Высшая школа, 1999. 398с.
    59. Цветков А. Судьба барабанщика. // Иностранная литература, 1997. - №9. С.229 238.
    60. Эко У. Заметки на полях Имени розы. // Иностранная литература, 1988. - № 10
    61. Эпштейн М. Метаморфозы. // М.Эпштейн Парадоксы новизны. М., 1988. С139-176.
    62. Эпштейн М. Поле карнавала, или Вечный Веничка. //Золотой век, 1993. - №4. С.84-92.
    63. Эпштейн М. Концепты… Метаболы…: О новых течениях в поэзии. // Октябрь, 1988. С.194-203.
    64. Эпштейн М. После будущего. О новом сознании в литературе. // Знамя, 1991. №1. С.217-231.
    65. Эпштейн М. Истоки и смысл русского постмодернизма. // Звезда, 1996. - №8. С.166-188.
  • 8245. Постсоветская ментальность в зеркале публицистического дискурса
    Информация пополнение в коллекции 22.08.2006

    Таким образом, анализ публицистики перестроечного периода позволил выявить и осмыслить новые элементы в языковой картине мира российского человека как характерные черты постсоветской ментальности. Обращение польской исследовательницы к данном функциональному стилю не случайно. Публицистический дискурс эпохи перестройки в России отразил драматический процесс бурных трансформаций и кардинального обновления идеологической, а значит и лингвориторической картины мира советского человека как специфического продукта и винтика тоталитарной системы. В своей работе мы предприняли попытку продолжить в избранном ракурсе перспективную исследовательскую линию анализ феномена советской и постсоветской ментальности, отраженной в языке (П.Серио, Ю.Н.Караулов, Ю.С.Степанов, Н.А.Купина, М.Рыклин, Й.Коженевска-Берчиньска и др.). Актуальность такой работы обусловлена возможностью представить в зеркале публицистики перестроечной эпохи ментальные процессы совокупной языковой личности этносоциума в уникальный период ее существования. Для него характерны кардинальный пересмотр тоталитарного прошлого, поиск выхода из безпрецедентного идеологического провала, доминирование деятельностно-коммуникативной потребности в самоидентификиции, определении своего действительного места в истории и на мировой арене. В перспективе изучение типологических черт тоталитарного и посттоталитарного языкового сознания, его демократического антипода, построение соответствующих моделей позволят сделать методологические и методические выводы для обоснования адекватной образовательной политики общества, преобразующей посттоталитарной языковой ситуации в России в подлинно демократическую, обеспечить полноценное лингвориторическое образование.

  • 8246. Потанин Григорий Николаевич
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    Горы, казалось, стояли сплошной стеной, писала А. В. Потанина, вершины были покрыты пятнами снега и по утрам дымились туманами... . В конце сентября, перевалив хребет, экспедиция спустилась в центральную часть Тувинской котловины в долину реки Улуг-Хема (система верхнего Енисея) и, продвигаясь на восток, проследила ее более чем на 100 километров и на столько же долину реки Малого Енисея (Ка-Хем) до устья реки Улуг-Шивея. В результате пересечения Танну-Ола и 200-километрового маршрута по Тувинской котловине экспедиция точно нанесла на карту очертания главного хребта и его северных отрогов, а также уточнила картографическое изображение верховьев Енисея. Она поднялась по Улуг-Шивею до верховья, пересекла хребет Сангилен и, повернув на восток, к верховьям Дэлгэр Мурэна, вышла к западному берегу Хубсугула, вдоль которого простирается хребет Баян-Ула с высотами более трех тысяч метров. Путешествие закончилось в Иркутске. Дневники двух экспедиций Потанина составили четыре тома Очерков Северо-Западной Монголии (1881-1883), из них два тома этнографических материалов, собранных главным образом А. В. Потаниной. В 1884 году Географическое общество отправило Потанина в его первую китайскую экспедицию, в которой участвовали также А. В. Потанина и А. И. Скасси. Потанину предписывалось продвигаться такими маршрутами, которые дополнили бы работу Пржевальского. Двигаясь в населенной части провинции Ганьсу, он должен был описывать природу нагорной Азии и ее переходы к теплым долинам китайских равнин. Потанин вместе со спутниками прибыл в Батавию на русском фрегате Минин . Большой переход из Кронштадта через Индийский океан успешно закончился на острове Ява. Фрегат ушел, а Потанин остался дожидаться корвета Скобелев , который и должен доставить экспедицию в китайский порт Чифу. Первого апреля 1884 года русская экспедиция высадилась на китайскую землю. Через два месяца, закончив полное снаряжение, наняв ходких лошадей и выносливых мулов, путешественники вышли из Пекина и двинулись по Императорской дороге через Великую Китайскую равнину. Дорога вела мимо небольших селений и оживленных городов, мимо караванов, мимо бесчисленных нищих, тянувших навстречу руки, вымаливая подаяние. Через семь дней пути Потанин повернул караван на запад и вскоре достиг ответвления Великой Китайской стены, построенной еще в 211 году до нашей эры. Потом за спиной путников остались старинные монастыри с живописными кумирнями, большой древний город Куку-хото, Хуанхэ. Они вышли в долину Ордос, лежащую в ее гигантской излучине. Весной 1885 года путешественники перебрались в Синин, двинулись на юг и через горную безлесную область верхнего течения реки Хуанхэ, юго-восточные отроги Куньлуня и восточные склоны Сино-Тибетских гор достигли верховьев реки Миньцзяна (северный большой приток Янцзы).

  • 8247. Потебня Александр Афанасьевич
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

    От слова первообразного, слова как простейшего поэтического произведения П. переходит к тропам, к синекдохе, к эпитету и метонимии, к метафоре, к сравнению, а затем к басне, пословице и поговорке. Анализируя их, он стремится показать, что три элемента, присущие первообразному слову как элементарному поэтическому произведению, составляют неотъемлемую сущность вообще поэтических произведений. Если в слове мы имеем внешнюю форму, внутреннюю форму и значение, то во всяком поэтическом произведении надо также различать форму, образ и значение. «Единству членораздельных звуков (внешней форме слова) соответствует внешняя форма поэтического произведения, под которой следует разуметь не одну звуковую, но и вообще словесную форму, знаменательную в своих составных частях» («Записки по теории словесности», стр. 30). Представлению (т. е. внутренней форме) в слове соответствует образ (или известное единство образов) в поэтическом произведении. Значению слова соответствует содержание поэтического произведения. Под содержанием художественного произведения П. разумеет те мысли, которые вызываются в читателе данным образом, или те, которые служат автору почвой для создания образа. Образ художественного произведения, так же как и внутренняя форма в слове, является лишь знаком тех мыслей, которые были у автора при создании образа, или тех, которые возникают у читателя при его восприятии. Образ и форма художественного произведения, так же как и внешняя и внутренняя форма в слове, составляют, по учению П., неразрывное единство. Если затеряна для сознания связь между звуком и значением, то звук перестает быть внешней формой в эстетическом значении этого слова. Так напр. для понимания сравнения «чистая вода течет в чистой речке, а верная любовь в верном сердце» нам недостает законности отношения между внешней формой и значением. Законная связь между водой и любовью установится только тогда, когда дана будет возможность, не делая скачка, перейти от одной из этих мыслей к другой, когда напр. в сознании будет находиться связь света как одного из эпитетов воды с любовью. Это и есть именно забытая внутренняя форма, т. е. символическое значение выраженного первым двустишием образа воды. Для того чтобы сравнение воды с любовью имело эстетическое значение, необходимо восстановление этой внутренней формы, связи между водой и любовью. Для пояснения этой мысли Потебня приводит весеннюю украинскую песню, где шафранное колесо смотрит из-под тыну. Если воспринять лишь внешнюю форму этой песни, т. е. понять ее буквально, то получится бессмыслица. Если же восстановить внутреннюю форму и связать желтое шафранное колесо с солнцем, то песня принимает эстетическую значимость. Итак, в поэтическом произведении мы имеем те же элементы, что и в слове, соотношения между ними аналогичны соотношениям между элементами слов. Образ указывает на содержание, является символом, знаком, внешняя форма неразрывно связана с образом. При анализе слова было показано, что оно является для П. средством апперцепции, познавания неизвестного через известное, выражением суждения. Тем же средством познания является и сложное художественное произведение. Оно прежде всего необходимо самому творцу-художнику для формирования его мыслей. Художественное произведение есть не столько выражение этих мыслей, сколько средство создания мыслей. Точку зрения Гумбольдта, что язык является деятельностью, органом образования мысли, П. распространяет и на всякое поэтическое произведение, показывая, что художественный образ не является средством выражения готовой мысли, а, как и слово, играет громадную роль в деле создания этих мыслей. В своей книге «Из лекций по теории словесности» П., разделяя взгляды Лессинга на определение сущности поэзии, критикует его мысль, что нравственное утверждение, мораль, предшествует в сознании художника созданию басни. «В применении к языку это значило бы, что слово сначала означает целый ряд вещей, напр. стол вообще, а потом в частности эту вещь. Однако до таких обобщений человечество доходит в течение многих тысячелетий», говорит П. Затем он показывает, что художник вовсе не стремится всегда довести читателя до нравоучения. Непосредственная цель поэта это определенная точка зрения на действительный частный случай на психологическое подлежащее (т. к. образ есть выражение суждения) посредством сравнения его с другим, тоже частным случаем, рассказанным в басне, с психологическим сказуемым. Это сказуемое (образ, заключенный в басне) остается неизменным, а подлежащее изменяется, т. к. басня применяется к различным случаям.

  • 8248. Потенциальные слова в поэзии Е.А. Евтушенко
    Курсовой проект пополнение в коллекции 09.12.2008

    Выше была изложена точка зрения Е.А.Земской. А.Э.Ханпира так сморит на эту проблему. Потенциальность есть возможность возникновения речевого факта. Понятие потенциальности и окказиональности связано с понятием правильности. Появление в речи слова или значения, неизвестных до той поры языку нарушение правильности, деформирование нормы, если принять , что репертуар слов, определенных значений слов - составляющая часть понятия норма. При этом может получиться так, что деформирована лексическая норма (нелюбовность), но нет деформации словообразовательной нормы. А может быть, что деформированы и лексические, и словообразовательные нормы (чепухинский). В таких случаях отличают нулевую степень потенциальности и высокую степень окказиональности. Всякую конкретную форму существования потенциальности можно назвать потенционализмом. Один из видов потенционализмов - потенциальное слово. Определения потенциального слова в русской лингвистике следующие. В “Словаре лингвистических терминов” О.С.Ахматовой потенциальные слова определяются “производное или сложное слово, реально не существующее… но могущее создаваться в любой момент в соответствии с продуктивными словообразовательными моделями данного языка”. (О.С.Ахматова,1966, с.246) Э.Ханпира: ”Потенциальное слово это слово, которое может быть образовано по языковой модели высокой продуктивности (неактулизированное потенциальное слово), а также слово, уже возникшее по такой модели, но ещё не вошедшее в язык (актуальное)”.(Э.Ханпира,1972,с.343) В.В.Лопатин: «Они как бы потенциально существуют в языке, и нужен лишь внешний стимул, обусловленный речевой ситуаций, чтобы они были употреблены”. (В.В.Лопатин, 1973,с.70) У других ученых подобные определения и все же в них выделяется общий взгляд на эти слова, только есть небольшие оттенки различия, связанные с многоаспектностью разработки данного явления.

  • 8249. Потерянное поколение. Жизнь и творчество Э.М. Ремарка
    Информация пополнение в коллекции 12.01.2009

     “Òðåõ òîâàðèùàõ” Ðåìàðê åùå ïûòàëñÿ ñîõðàíèòü ïîçèöèè õóäîæíèêà, ñòîÿùåãî “íàä ñõâàòêîé”.  ïîñëåäóþùèõ êíèãàõ - î æèçíè íåìåöêîé ýìèãðàöèè “Ëþáè ñâîåãî áëèæíåãî”, “Òðèóìôàëüíàÿ àðêà”, â ðîìàíå î âòîðîé ìèðîâîé âîéíå “Âðåìÿ æèòü è âðåìÿ óìèðàòü”, â ïüåñå î ïîñëåäíèõ äíÿõ ãèòëåðîâñêîãî ðåéõà “Ïîñëåäíÿÿ îñòàíîâêà” è â ðîìàíå “×åðíûé îáåëèñê”,ïîñâÿùåííîì ñóäüáàì áûâøèõ ñîëäàò ïåðâîé ìèðîâîé âîéíû â ãîäû èíôëÿöèè, - ïèñàòåëü âñå ðåøèòåëüíåå îïðåäåëÿåò ñâîå îòíîøåíèå ê ïîëèòè÷åñêèì ïðîáëåìàì. Îí ïî-ïðåæíåìó îòðàæàåì ìèðîâîççðåíèå íåñêîëüêî îòâëå÷åííîãî, ïðè âñåé ñâîåé îáðàçíîé êîíêðåòíîñòè, ïàöèôèñòñêîãî èíäèâèäóàëèñòè÷åñêîãî ãóìàíèçìà, ìèðîâîççðåíèå ñêåïòè÷åñêîãî, äàæå èíîãäà öèíè÷íîãî, íî ãëóáîêî èñêðåííåãî îäèíîêîãî ÷åëîâåêîëþáöà. Îí ïî-ïðåæíåìó ëèøåí êàêîé áû òî íè áûëî ïîëîæèòåëüíîé ïðîãðàììû, ïîëîæèòåëüíîãî îáùåñòâåííîãî èäåàëà. Íî çàòî îí âñå áîëåå îïðåäåëåííî âûñêàçûâàåò ñâîþ íåíàâèñòü è ïðèçðåíèå ê ôàøèçìó è ìèëèòàðèçìó âî âñåõ èõ ïðîÿâëåíèÿõ â ïðîøëûå ãîäû è â ñîâðåìåííîé Çàïàäíîé Ãåðìàíèè. Áåðåæíî ëåëååìàÿ ëèòåðàòóðíàÿ àïîëèòè÷íîñòü Ðåìàðêï îêàçûâàåòñÿ íåñîñòîÿòåëüíîé äëÿ íåãî ñàìîãî.

  • 8250. Поток сознания
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    С самого своего возникновения П. отказался от ряда основополагающих идей предшествующей философии (что роднит его с логическим позитивизмом) и предложил совершенно новый тип философского мышления, поставившего во главу угла человеческое действие (ср. прагматика). Поскольку действие в той или иной форме является основной формой жизни человека, а само оно имеет преимущественно не рефлекторный, а сознательный и целесообразный характер, то встает вопрос о тех механизмах сознания, которые обеспечивают продуктивные действия. Поэтому Пирс рассматривал познавательную деятельность не в отношении к внешней объективной реальности, а по отношению к внутренним психологическим процессам. Вместо знания он стал говорить об убеждении, понимая под ним готовность или привычку действовать тем или иным образом. Объективное знание он заменил социально принятым убеждением. Отсюда определение истины как общезначимого принудительного убеждения, к которому пришло бы бесконечное сообщество исследователей, если бы процесс исследования продолжался бесконечно.

  • 8251. Потомки А.С. Пушкина в Беларуси (тезисы)
    Контрольная работа пополнение в коллекции 09.12.2008

    Старшая дочь Натальи Александровны Мария Павловна Воронцова - Вельяминова (1883 1932гг.) терпеливо и стойко переносила трудности первой мировой войны. О других думала больше, чем о себе; в отношении с людьми внимательная, отзывчивая. Воспитывала у детей любовь к предкам, читала им произведения Пушкина, рассказывала о его жизни, часто приезжала на могилу Натальи Александровны. В сложное, противоречивое время двадцатых годов поездки Клименко на могилу владелицы имения вызывали недовольство местных властей, однако страх и унижения отступали перед благородством, чувством ответственности за сохранность и жизнь в будущих поколениях своих предков.

  • 8252. Похвала Глупости (Morial Encomium [sive] Stultitial Laus)
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Но обратимся к наукам и искусствам. Не подлежит сомнению, что любая вещь имеет два лица, и лица эти отнюдь не схожи одно с другим: под красотой безобразие, под ученостью невежество, под весельем печаль, под пользой вред. Устранить ложь значит испортить все представление, потому что именно лицедейство и притворство приковывает к себе взоры зрителей. Но и вся жизнь человеческая есть не что иное, как некая комедия, в которой люди, нацепив личины, играют каждый свою роль. И все любят и балуют дурачков. А уж государи, те своих дурачков любят, без всякого сомнения, больше, нежели хмурых мудрецов, ибо у последних два языка, из коих один говорит правду, а другой разглагольствует сообразно времени и обстоятельствам. Истине самой по себе свойственна неотразимая притягательная сила, если только не примешивается к ней ничего обидного, но лишь одним дуракам даровали боги уменье говорить правду, никого не оскорбляя. Всех счастливее тот, кто всех безумнее. Из этого теста испечены люди, которые любят рассказы о ложных знамениях и чудесах и никак не могут досыта наслушаться басен о призраках, лемурах, выходцах с того света и тому подобной невидали; и чем более расходятся с истиной эти небылицы, тем охотнее им верят. Впрочем, нужно помянуть и о тех, кто, читая ежедневно семь стишков из священной Псалтири, сулит себе за то вечное блаженство. Ну, можно ли быть глупее?

  • 8253. Похвала глупости. Роттердамский Эразм
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Сатирическая мысль Эразма развивается по нарастающей. В начале сатира имеет бытовую и нравственную направленность. Госпожа Г. хвастает тем, что люди обязаны ей жизнью, ведь женщины нравятся мужчинам благодаря глупости тех и других. Ссорящихся же супругов способна примирить лишь только она - всесильная госпожа Г. Эразм в своих иронических сентенциях утверждает, что именно глупость соединяет друзей. В подтверждение этого госпожа Г. говорит о том, что чем больше люди пьют, тем глупее становятся, а пьяный готов считать своим другом кого угодно. От сравнительно безобидных наблюдений над нравами своих современников автор "Похвалы Глупости" переходит к социальным заключениям, перенося межличностные отношения в сферу государственную. Преподававший в нескольких европейских университетах, в том числе в Парижском и Кембриджском, Эразм дает весьма нелестную характеристику своим коллегам и питомцам. Госпожа Г. полагает, что самыми ревностными ее служителями являются грамматика, правоведы, философы, богословы. Будучи невеждами, они вдалбливают в головы своих учеников всевозможные псевдоистины, дабы последние превзошли первых глупостью и невежеством.

  • 8254. Похвальное слово празднику Покрова Пресвятой Богородицы неизвестного древ-нерусского автора
    Статья пополнение в коллекции 25.02.2011

    Действительно, отмеченные выражения терминологически вполне тождественны словесным формулам, характерным для известных описаний мистического опыта «умнóй молитвы», безмолвия и духовного созерцания. Об исихии как пути к живому богообщению писали многие отцы Церкви, но именно святым Григорием Паламой этот опыт был осмыслен теоретически[xliv]. Вот, например, как он рассуждает в своём «Святогорском томосе»: «Одни посвящены в таинства собственным опытом… беспопечительно в молчании внимая себе и Богу, в чистой молитве став выше самих себя и пребывая в Боге, при помощи таинственного, превышающего ум единения с Ним, они стали причастны таинствам, которые недоступны уму»[xlv]. Подобным же образом он утверждает возможность обожения достойных и в «Триадах»: «…обрести в себе Бога, в чистоте прилепиться к Нему и слиться с Его неслияннейшим светом, насколько доступно человеческой природе, невозможно, если помимо очищения через добродетель мы не станем вовне, а вернее выше самих себя, оставив заодно с ощущением все чувственное, поднявшись над помыслами, рассуждениями и рассудочным знанием, целиком отдавшись в молитве невещественным духовным действиям [энергиям], получив незнание, которое выше знания, и наполнившись в нем пресветлым сиянием Духа, так что невидимо увидим награды вечного мира»[xlvi]. В «Триадах» также речь идёт и об умном делании: «Поскольку у только что приступивших к борению даже сосредоточенный ум постоянно скачет и им постоянно приходится снова его возвращать, но он ускользает от неопытных, которые еще не знают, что нет ничего более трудноуловимого и летучего, чем их собственный ум, то некоторые советуют внимательно следить за вдохом и выдохом и немного сдерживать дыхание, в наблюдении за ним как бы задерживая дыханием и ум, пока, достигнув с Богом высших ступеней и сделав свой ум неблуждающим и несмешанным, трезвенники не научатся строго сосредотачивать его в “единовидной свернутости”»[xlvii]. В связи с приведёнными взглядами Паламы важно отметить, что прежде всего именно они повлияли на решение Константинопольского собора 1351 г. дополнить Чин Православия пунктами, отлучающим от Церкви тех, кто не принимает учения исихастов. В частности, среди подобных пунктов находится анафематствование признающим Свет Фаворского преображения «сотворенным призраком» и не считающим его «несозданной и естественной благодатью», «озарением и энергией, всегда исходящей из самого божеского существа»[xlviii], а также, напротив, возглашение вечной памяти исповедующим, что «оный свет есть естественная слава пресущественного существа, из него исходящая, неотделимая от него и являемая по человеколюбию Божию тем, у кого очищен ум»[xlix]. Это важно постольку, поскольку дополненный таким образом Чин православия чуть ли не сразу был введён в богослужебный обиход Русской Церкви[l], так что, хотя сочинения св. Григория Паламы тогда были мало известны на Руси[li], всё же с богословием исихазма русские грамотники были хорошо знакомы и по Чину православия, и по значительному числу сочинений православных мистиков, пополнивших в XIV-XV вв. древнерусскую библиотеку на волне так называемого «второго южнославянского влияния»[lii]. А значит и автор рассматриваемой Похвалы празднику Покрова Пресвятой Богородицы должен был знать и о практике «умнóй молитвы» и о её мистико-богословском обосновании, как знали это, например, «пресловущие иконописцы Даниил и ученик его Андрей», которые, по свидетельству преподобного Иосифа Волоцкого, «толику добродетель имуще и толико потщание о постничестве и о иноческом жительстве, яко же им Божественныя благодати сподобитися и толико в Божественную любовь предуспети, яко никогда же о земных упражнятися, но всегда ум и мысль возносити к невещественному и Божественному свету»[liii].

  • 8255. Похождения бравого солдата Швейка во время второй мировой войны. Гашек Ярослав
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    ПОХОЖДЕНИЯ БРАВОГО СОЛДАТА ШВЕЙКА ВО ВРЕМЯ МИРОВОЙ ВОЙНЫ Роман (1921-1923) Швейк Йозеф - главный герой романа. И роман и герой при всей современности темы, содержания, описываемых событий и действующих лиц имеют давнюю "родословную", в стиле и духе которой уже само название произведения. Она дает о себе знать как в плане идейно-смысловом, так и собственно художественном. Это живое - модернизированное в духе бытового реализма и экспрессионизма - продолжение традиции, восходящей к средневековой народно-городской литературе и возникшего во времена Возрождения плутовского романа: воплощающий простонародный ум и смекалку плут и пройдоха превращается в современный персонаж - простолюдина, "простого человека" - и переносится в современный мир. Ш. И., как и его давние "сородичи" - пришедшие в Европу раннего средневековья древнееврейский Мархольт и древнегреческий Эзоп, позднейшие Эйленшпигель и поп Амис в германском мире, Ласарильо с Тормеса и Гусман де Альфараче в испанском, Бертольдо в Италии, Совизжал в Польше, Франта в Чехии, Иванушка-дурачок в России, - персонифицированное воплощение простонародной стихии, образ свойственного смеховой культуре шута, скомороха, издревле противостоящего "серьезности" жреца и правителя - власти духовной и светской - пересмешника, выворачивающего наизнанку понятия и стереотипы официальной культуры. Внешне Ш. И. почти не обрисован. Подобно своим литературным предкам, он скорее персонаж, тип, образ-маска, нежели индивидуальность. Лишь в начале романа походя, как бы вскользь и бегло отмечено, что Ш. И. возраста неопределенного, глаза у него голубые, улыбка мягкая. Своим всемирно известным "портретом" он обязан не Гашеку, а творческой фантазии Йозефа Лады - художника, иллюстрировавшего роман и нашедшего адекватное по форме и духу визуальное сочетание давнего (то, что в России обрело воплощение в образе горьковс-кого Луки) и современного экспрессионистского стиля изображения традиционного героя массовой литературы.

  • 8256. Почему "огненное" и почему "А"?
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Но взглянем на этот текст по-другому. Кто в детстве не мечтал и о всяких путешествиях, и о встрече с космическими пришельцами? Неужели рядом с такими высокими, замечательными мечтами что-нибудь стоят пустые споры взрослых о хлебе и забастовках? Благо бы ещё что-нибудь делали, а то всё спорят, спорят. И что по сравнению с такими высокими, замечательными мечтами какие-то там дрова. Утащили они несколько штук, так ещё целый склад остался, разве жалко? Мечтают ребята об очень непростых и важных вещах: "…именно нынче начнётся новая, межпланетная эпоха истории Иловайского…". И на Земле тоже начинается новая эпоха сказка предположительно датируется 1918 годом. Совсем недавно произошла революция.

  • 8257. Почему “забав и роскоши дитя” стал чужим для всех?
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Трагичны и отношения Евгения Онегина с Татьяной Лариной. Увидев первый раз Татьяну, еще не поговорив с ней, он тем не менее почувствовал в ней поэтическую душу. Девушка влюбляется в Онегина, признается ему в любви, но он не отвечает ей взаимностью, он сам себе не верит. Убивая восемь лет жизни, он и сам не заметил, как убил в себе высокое и оставил только низменное, а теперь, когда это высокое готово воскреснуть, - он испугался. Испугался волнений любви, потрясений, страданий, и даже слишком больших радостей испугался предпочел холодный покой… Разумеется, себе он не хочет признаться в этом и объясняет свои поступки для самого себя заботой о юной, неопытной Татьяне, он обращается к ней с проповедью. И в какой-то степени, его проповедь благородна. Будь на его месте обычный светский денди, он не преминул бы именно “обмануть …доверчивость души невинной”, развлечься в деревенской глуши с наивной сельской барышней и, расставшись с ней, едва она ему надоест, обречь ее на мучения и беду. Когда-то, в ранней юности, Онегин, вероятно, верил в возможность высокой любви на всю жизнь. Но свет убил эту веру даже надежду на ее возвращение:

  • 8258. Почему Александр Блок?
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Но мятежная поэзия Блока оказалась чуждой и опасной и для нарождающегося советского мещанства, постепенно в сталинское время в лице быстро растущего чиновного сословия захватившего все рычаги власти в государстве якобы рабочих и крестьян. В то время оно желало пока еще «труда со всеми сообща и заодно с правопорядком», как писал в 1931 году Б. Пастернак[xii], стремившийся тогда, видимо, занять освободившуюся вакансию лидера советской поэзии. Люди старшего поколения, наверное, помнят, как о блоковской поэме обычно скороговоркой говорилось, что «поэт плохо представлял себе организующее и созидательное начало социалистической революции, воплощенное в ленинской партии…»[1][xiii] и что поэзия Блока была практически исключена даже из школьных программ: «Прославленный не по программе и вечный вне школ и систем…»- писал об этом Пастернак уже много позднее.

  • 8259. Почему в воровском мире был культ Есенина?
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    "Культ матери наряду с грубо циничным и презрительным отношением к женщине характерная примета воровского быта. И в этом отношении поэзия Есенина чрезвычайно тонко воспроизводит понятия блатного мира... Мать для блатаря предмет сентиментального умиления, его «святая святых». Это тоже входит в правила хорошего поведения вора, в его «духовные» традиции. Совмещаясь с хамством к женщине вообще, слащаво-сентиментальное отношение к матери выглядит фальшивым и лживым. Однако культ матери официальная идеология блатарей. Первое «Письмо матери» («Ты жива ещё, моя старушка?..») знает буквально каждый блатарь... Но и это единственное, якобы светлое чувство лживо, как все движения души блатаря. Прославление матери камуфляж, восхваление её средство обмана и лишь в лучшем случае более или менее яркое выражение тюремной сентиментальности. И в этом возвышенном, казалось бы, чувстве вор лжёт с начала и до конца, как в каждом своём суждении. В этом чувстве к матери нет ничего, кроме притворства и театральной лживости. Культ матери, не перенесённый на жену и женщину вообще, фальшь и ложь".

  • 8260. Почему герои Гоголя кажутся нам "знакомыми незнакомцами"
    Сочинение пополнение в коллекции 12.01.2009

    Следом за Маниловым Гоголь показывает Коробочку, одну из "тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи и убытки, а между тем набирают понемногу деньжонок в мешочки, размещенные по ящикам комодов". Коробочка не имеет претензий на высокую культуру, как Манилов, она не предается пустым фантазиям, все ее мысли и желания вертятся вокруг хозяйства. Чичиков называет Коробочку "дубиноголовой". Это меткое определение вполне освещает психологию помещицы. Согласитесь, что в нашей жизни такие Коробочки очень распространены. Только в наше время эти люди превратились в жестокосердных и жадных, стремящихся к накопительству и жалеющих пожертвовать несколько грошей нищему. Типичен в наше время и образ Ноздрева. Его увлекает пьяный разгул, буйное веселье, карточная игра. В присутствии Ноздрева ни одно общество не обходилось без скандальных историй, поэтому автор иронически называет Ноздрева- "историческим человеком". Болтовня, хвастовство, вранье _ самые типичные черты Ноздрева. По оценке Чичикова, Ноздрев _ "человек-дрянь". Он держит себя развязно, нагло и имеет "страстишку нагадить ближнему".