Проблемы и перспективы развития исторической информатики

Вид материала

Анализ

Содержание Об адекватности военно-экономического планирования в СССР в 1960-1980 гг. Д.В. Диденко (Москва) О.С. Зарянская, В.В. Канищев (Тамбов)

Подобный материал:

• Состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы VII международной научно-практической, 2398.87kb.
• Состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы VIII международной научно-практической, 2761.66kb.
• Состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы VI международной научно-практической, 1888.69kb.
• Состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы IX международной научно-практической, 2233.33kb.
• Состояние, проблемы и перспективы развития. Материалы V международной научно-практической, 1714.39kb.
• Конференции, в которой планируется участие с докладом, 96.22kb.
• Фгоу впо «академия гражданской защиты мчс россии» перечень вопросов аттестационного, 163.2kb.
• Проблемы и перспективы развития процесса бизнес-инкубирования в республике беларусь, 66.75kb.
• Vi республиканская научная студенческая конференция «национальная экономика республики, 210.94kb.
• «Перспективы развития рекреационного потенциала региона кмв», 86.26kb.

^

Об адекватности военно-экономического планирования
в СССР в 1960-1980 гг.

В 1988 году двое американских исследователей (Josef C. Brada, Ronald L. Graves; Southern Economic Journal, April 1988, pp. 969–984) предприняли попытку проанализировать проблему, затронутую в заголовке, при помощи многофакторных регрессионных моделей. В качестве критерия адекватности было принято влияние соотношения количества советских и американских стратегических ракет на советские военные расходы. Кроме оценок этих трех показателей за 1960–1984 годы в ЦРУ США были получены оценки валового продукта СССР и эффективности работы советского народного хозяйства, использовались также данные об американском военном бюджете.

Американским исследователям не удалось, используя перечисленные выше показатели, разработать приемлемую модель советских военных расходов, из чего они сделали вывод о неадекватности реакции советских плановых органов каким-либо экономическим, военным или политическим реалиям. Этот вывод, с нашей точки зрения, нельзя признать окончательным, прежде всего, из-за некоторых ошибок, допущенных при постановке и решении задачи. Методологической ошибкой является попытка выделить влияние на общую сумму военных расходов количества одних только стратегических ракет, не учитывая расходов на содержание огромной армии, развитие тактического ядерного оружия, атомного флота, замену целых поколений танков и самолетов, происходившую в анализируемый период – одних только танков Т-72 ( до сих пор самой многочисленной конструкции в мире ) выпускалось тысячи по две в год.

Но, даже при условии учёта этих факторов, выделить влияние соотношения советских и американских ракет на советские военные расходы было бы невозможно из-за излишней доверчивости авторов к сведениям, полученным от ЦРУ. В этих сведениях за 1971 год численность советских ракет увеличена на тысячу (в полтора раза), а на следующий год примерно на такую же величину уменьшена. Предположение о том, что тысяча стратегических ракет шахтного базирования может быть поставлена на боевое дежурство, а на следующий год снята, является совершенно неправдоподобной для любого, кто когда-либо видел стратегическую ракету; скорее всего, просто у сотрудника ЦРУ, подготавливавшего справку для авторов, рука случайно попала на соседнюю клавишу, а перепроверять себя он не потрудился.

Однако, остальных показателей, собранных авторами, вполне хватает для разработки более или менее приемлемой модели советских военных расходов. Так, даже двухфакторная регрессионная модель оценки советских военных расходов, включающая оценку советского валового продукта с пятилетним лагом и американские военные расходы без лага, имеет скорректированный коэффициент детерминации 0.993 с вероятностью ошибки достоверности коэффициентов регрессии менее 0.0001.

SDH = – 4.848 + 0.164 SY(-5) + 0.045 USD

где SDH – оценка ЦРУ советских военных расходов ( в млрд. руб. 1970 г.),

SY(-5) – оценка советского валового продукта ( в млрд. руб. 1970 г.),

USD – военные расходы США ( в млрд. долларов).

Статистика Дарбина-Уотсона при этом равна 1.815, что позволяет утверждать отсутствие автокорреляции остатков уравнения регрессии (табличное значение 1.54). Средняя квадратичная ошибка уравнения регрессии равна 1,218 млрд. рублей, что сопоставимо с точностью представления военных расходов (до 1 млрд.).

Значимость именно пятилетнего лага является следствием советских методов планирования, когда балансировались показатели на конец пятилетки, а разбиение по годам внутри пятилетки проводилось на основании фактических и ожидаемых значений внутри предыдущей пятилетки.

На основании этой модели можно сделать вывод, что советские плановые органы адекватно реагировали как на экономические реалии, учитывая возможный прирост валового продукта, так и военно-политические, ежегодно реагируя на изменение военных расходов вероятного противника. Вывод о качестве подготовки американских эконометриков читатель может сделать самостоятельно.
^

Д.В. Диденко (Москва)

Интеллектуальная экономика, дифференциация доходов и
системные трансформации: переосмысливая «кривую Кузнеца»

Вопрос о взаимосвязи интеллектуалоемкости экономики и дифференциации оплаты труда в научной литературе ранее изучался на материале западных экономических систем. Проведенное исследование динамики оплаты работников интеллектуальной сферы в СССР позволило найти дополнительные аргументы в пользу положительной взаимосвязи между степенью интеллектуализации экономики, степенью дифференциации оплаты труда и темпами экономического роста. Также оно дало возможность сопоставить полученные результаты с моделью, названной в научной литературе «кривой Кузнеца».

Нобелевский лауреат в области экономики С. Кузнец заметил, что на ранних этапах индустриальной модернизации дифференциация оплаты труда относительно высока, затем наблюдается тенденция к ее снижению при сохранении высоких темпов экономического роста. Однако другие исследователи отмечали, что при переходе к постиндустриальному обществу кривая дифференциации оплаты снова идет вверх. В странах с развитой экономикой тенденция к усилению положительной взаимосвязи степени ее интеллектуализации и дифференциации оплаты труда имеет место с 1970-х годов. Особенно это касается возрастания внутриотраслевой дифференциации оплаты работников интеллектуального сектора экономики.

Эти модели дают очень интересные результаты, если применить их к изучению российской реальности в контексте международных сопоставлений.

В развитых индустриальных странах сближение уровня оплаты квалифицированного и неквалифицированного труда сочеталось с увеличением значения «индустрии знаний» в основных макроэкономических показателях. Это происходило за счет опережающего роста доли занятых в интеллектуальных отраслях экономики.

Несколько иную картину развития интеллектуального сектора экономики мы видим в СССР. Снижение относительной зарплаты работников интеллектуальных отраслей опережало увеличение их доли в экономически активном населении. Это вело к снижению интеллектуального сектора в структуре национальной экономики и явилось скорее незапланированным результатом, в то время как снижение дифференциации оплаты труда планировалось и советскими идеологами и, возможно, Госпланом. Таким образом, СССР выпадает из общемировой тенденции к повышению интеллектуализации экономики.

Динамика дифференциации оплаты труда в СССР на протяжении двадцатого столетия в целом соответствовала общемировым тенденциям. В 1930-е годы дифференциация оплаты труда в Советском Союзе была значительнее, чем впоследствии. Динамика, схожая с советской, была характерна потом и для западных стран. Особенно для тех, в которых за основу принималась экономическая модель с явным присутствием социалистических элементов (скандинавские страны, Великобритания периода правления лейбористов).

Рост дифференциации оплаты труда в России начинается вновь в 1990-е – 2000-е годы, с опозданием по сравнению с развитыми странами. Проводившаяся там в 1980-е и 1990-е годы неоконсервативная экономическая политика, с одной стороны, привела к росту неравенства в распределении доходов, а с другой - к ускорению темпов экономического роста за счет опережающего развития интеллектуальных отраслей экономики.

Таким образом, дифференциация доходов в интеллектуалоемкой экономике имеет тенденцию к росту в периоды системных трансформаций, когда базовые социальные и технологические инновации (как правило, неожиданные) создают повышенный спрос на редкие навыки, не востребованные ранее. В то же время, предложение значительной части ранее востребованных навыков становится избыточным; рабочая сила, ранее считавшаяся высококвалифицированной, становится ординарной. Структура спроса и предложения меняется быстрее, чем рынки образования и труда (даже централизованно управляемые) успевают адекватно отреагировать на растущие дисбалансы. Однако, высокая дифференциация доходов создает стимулы для крупных инвестиций в человеческий капитал и обеспечения высоких темпов экономического роста в будущем.

В то же время, в периоды развития в рамках стабильной социально-экономической системы дифференциация доходов имеет тенденцию к снижению. Ценовая конкуренция в сформировавшихся сегментах рынка приводит к понижению доходов до определенных равновесных уровней, снижается доля риск-премии в структуре совокупных доходов. Одновременно происходит снижение стимулов к экономическому росту, а его высокие темпы могут поддерживаться за счет либо инерционных, либо экстенсивных факторов.
^

О.С. Зарянская, В.В. Канищев (Тамбов)