В. В. Гриценко (Смоленск); д-р соц наук, проф

Вид материала

Содержание

Психофизиологическая адаптация студентов в вузе
Е. В. Рягузова Саратовский государственный университет имени Н. Г. Чернышевского «Другой» как агент социализации

Подобный материал:

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 53

Психофизиологическая адаптация студентов в вузе

Целью исследования явилось изучение психофизиологического состояния студентов в период межсессионной аттестации и зимней экзаменационной сессии.

В исследованиях принимали участие 126 студентов 1 и 3 курсов автомобильно-дорожного института Пензенского университета архитектуры
и строительства. Психологическое тестирование проводили по методике САН и шкале уровня социальной фрустрированности Л. И. Вассермана. Степень напряжения регуляторных систем организма испытуемых определялась по методике Р. М. Баевского с помощью электрокардиографического исследования и последующего анализа динамического ряда 100 последовательных кардиоинтервалов, записанных в состоянии покоя во втором стандартном отведении. Рассчитывались частота сердечных сокращений (ЧСС), индекс напряжения регуляторных систем организма (ИН) и показатель напряженности сердечного ритма (НСР).

Результаты первого этапа исследований, проведенного в начале семестра (сентябрь) показали увеличение исследуемых показателей выше нормы в 34,6 % случаев. При этом в выборке студентов 3 курса увеличение ИН и НСР встречалась в 29,8 случаев, а у студентов 1 курса в 62 %. Тахикардия при пульсе выше 80 уд/мин диагностировалась в 38 % случаев. Причем, если у студентов 3 курса такое нарушение сердечной деятельности встречалось в 11 % выборки, то в группе студентов младшего курса это наблюдалось у 47 % испытуемых.

Данные, полученные по методике САН, свидетельствовали о хорошем самочувствии, хорошем настроении и несколько сниженной активности.
В то же время результаты тестирования, полученные по шкале уровня социальной фрустрированности (УСФ), свидетельствовали о том, что 70,2 % выборки студентов 1 курса на отдельные позиции опросной методики отвечали «скорее не удовлетворен» или «совершенно не удовлетворен», что служит сигналом о возможности возникновения серьезных и нежелательных отклонений в психо-эмоциональной сфере и согласуется с данными электрокардиографического обследования, свидетельствующими о наличии предстрессовых состояний у ряда студентов.

Таким образом, уже в начале периода обучения студенты (особенно первокурсники) испытывают повышенную психо-эмоциональную напряженность, вызванную атмосферой вузовского обучения, необходимостью формирования новых межличностных отношений, новыми, резко отличающимися от школьных методами обучения, необходимостью формирования нового, «вузовского» стереотипа. При этом низкие потенциальные возможности регуляторных систем организма студентов 1 курса вызывают серьезные опасения за состояние здоровья последних. Низкий уровень здоровья (что подтверждается данными Всероссийской диспансеризации школьников, проведенной несколько лет назад) и слабые релаксационные способности организма не позволяют студенту дать достаточный отдых психо-эмоциональной сфере. Постепенно утомление в течение семестра накапливается и в итоге к экзаменам студенты подходят с чрезвычайно высоким напряжением регуляторных систем организма. Показатели ИН
и НСР в наших исследованиях повысились с 29,8 % в первом обследовании до 61,4 % во втором у студентов 3 курса и с 62 до 85 % — у студентов 1 курса. Явления тахикардии возросли у студентов 3 курса с 11 до 38,5 %, а в группе испытуемых 1 курса с 47 до 79 %.

Таким образом, процесс обучения в вузе вообще, и экзаменационная сессия в особенности, существенно повышают напряжение регуляторных систем организма студентов, создают значительный психо-эмоциональ-ный фон, снижающий адаптивные способности организма и вызывают напряжение адаптационных механизмов, сохраняющееся на протяжении длительного периода. Это может привести к срыву процесса адаптации, дезадаптивным явлениям, грозящим переходом в стойкие патологические реакции.
^

Е. В. Рягузова

Саратовский государственный университет
имени Н. Г. Чернышевского

«Другой» как агент социализации

Социализация важный и достаточно хорошо описанный в психологии процесс, под которым понимается, с одной стороны, усвоение и интернализация норм, правил и конвенций общества, а, с другой стороны, их даль-нейшее воспроизведение и экстернализация. Этот процесс традиционно связывается с фигурой «Другого» («значимого», «обобщенного Другого»), который рассматривается как важный и определяющий агент социализации.

В контексте психологического дискурса «Другой» выступает в двух различных, но, на наш взгляд, взаимосвязанных и комплиментарных аспектах, анализ которых и является целью данной статьи.

Первый аспект рассмотрения «Другого» связан с понятием «абсолютный Другой», т. е. «Другой» как внешний по отношению к субъекту, пространственно отделенный другой человек, интеракция с которым является фактором и условием развития Я. «Я» — это рефлективная сущность, отражающая оценки, мнения и установки, принятые по отношению к ней, других людей. Индивид становится тем, кем он является, благодаря направляющим, контролирующим и регулирующим воздействиям, прежде всего, значимых других. Одним из фундаментальных механизмов первичной социализации является механизм эмоциональной идентификации, благодаря которому имеет место усвоение и интернализация правил, норм и конвенций мира значимых других, выступающего не как один из возможных миров, а как единственно существующий. На этой фазе социализации идентификация осуществляется автоматически, поскольку общество предоставляет (навязывает) значимых других на безальтернативной основе, т. е. при полном отсутствии выбора.

Вторичная социализация также предполагает присутствие и воздействие Другого в качестве своего агента. При этом роль Другого остается доминирующей, поскольку «Другой» субъектно включен в со-бытие,
в построение целостного, но потенциально не завершенного, ценностно значимого образа мира. Как известно, вторичная социализация может осуществляться без эмоциональной идентификации и эффективно протекать лишь на уровне взаимной идентификации, лежащей в основе любой межличностной коммуникации, т. е. субъект не столько эмоционально, сколько ценностно идентифицируется, и конструирует личностные смыслы в результате «перенимания — от-другого» того мира, в котором он живет. Безусловно, этот мир не присваивается полностью, не интериоризуется механически, он рефлексируется в плоскостях личностных смыслов и ценностных кодов субъектов.

Социальный мир помимо значимых других включает в себя большое количество людей, объединенных понятием «Они». Мы предлагаем это множество условно разделить на группы, отмечая при этом потенциальную и реальную возможность перемещения и транзиции акторов из одной выделенной группы в другую.

Группа «Мы» образованна близкими, понятными, интересными
и значимыми для конкретного субъекта людьми, объединенными определенными социальными связями и/или разделяющими сходные интересы
и установки. При этом не вызывает сомнения тот факт, что внутри этой ингруппы также существует дифференциация по разным классификационным основаниям — пол, возраст, психометрический статус, уровень симпатии и т. п. Интеракция с «Другим» (в этом случае «значимым Другим») напоминает описанный Л. С. Выготским процесс «инструктирования», при котором один человек обучает другого в результате определенного совместного действия. При этом в социальных действиях всегда присутствует реальный или воображаемый другой, происходит прогнозирование значений и последствий действий, конструируются представления «Я»
о других и о своих действиях.
Группа «Вы», «Иные» включает людей, вызывающих интерес и ува-жение, но при этом разделяющих иные взгляды, мнения, установки.
В этом формате взаимодействие с «Другим» является результатом диалога, процесса достижения понимания и согласия, который основывается на поэтапном согласовании ценностных, смысловых, поведенческих, коммуникативных программ партнеров.
Группа «Чужие», актуализирующая у субъекта опасения, страхи или, наоборот, агрессивные аттитюды и враждебные установки, связана
с наличием ценностных отграничений, очерчиванием демаркационных линий, выстраиванием защитных фронтов.
Группа «Недифференцированные они — другие» состоит из незнакомых, неперсонифицируемых, обезличенных людей, интеракции с которыми может быть и происходят на ритуальном или манипулятивном уровнях межличностного общения, но не оставляют заметного следа.

Приведенная типология, не претендуя на содержательную полноту, показывает, что человек, разделяя «бытие с другими», дифференцирует
и категоризирует их на основе различных критериев — социальных, социокультурных, психологических, которые у него сформировались и/или которые им интернализованы.

Этот вывод обращает нас к рефлексии еще одной стороны выделенной семантической структуры, в контексте которой другой выступает как «Другой-внутри-меня», т. е. важным является не только признание существования других субъектов в мире, но и понимание того, как этот мир конституируется в сознании. «Обобщенный Другой» является в данном случае компонентом образа Я и/или «Не-Я» и аналитическая оптика рефлексии «Другого» сфокусирована на целостности этого образа и невозможности существования одного без другого. На наш взгляд, категория «Другой-внутри-меня» является недостаточно изученной в психологии
в отличии от философской антропологии, и мы считаем, что обращение
к концепциям и парадигмам философии может служить методологической основой для психологического анализа фигуры «Другого».

В контексте философского дискурса ««Другой» — понятие современной философии, представляющее собой персонально-субъектную артикуляцию феномена, обозначенного классической традицией как «свое иное» (Гегель) и обретающее статус базового в рамках современного этапа развития философии постмодернизма… фундируя собой стратегическую программу «воскрешения субъекта» [Можейко, Майборода, 2001].

С точки зрения диалектики любое нечто онтологически нуждается
в раскрытии через другое. Гегель и Фихте считали, что посредством познания «Другого» Я получает возможность признавать и быть признанным и одновременно конституироваться как Я, что Я для самопознания
и самоидентификации нуждается в не-Я, которое одновременно определяет и определяемо.

Работа с образом, воображаемое отсылает нас к феноменологической традиции, в рамках которой образ — это всегда целостность смысла [Сартр, 2002]. При этом интересной и заслуживающей внимания является точка зрения структуралистов и постструктуралистов: по мнению Делеза, Я обнаруживается «на дне Другого» [Делез, 1998], с точки зрения Ж. Деррида, «фрагментарный человек» может быть собран только посредством Другого [Деррида, 2000], по Бодрийяру, «Другой» — это то, что позволяет не повторяться до бесконечности [Бодрийяр, 1995].

В контексте нашего анализа особого внимания заслуживают взгляды Ж. Лакана, согласно которым процесс самоидентификации, обретения самотождественности всегда идет только через синтез с образами Я, которые являются моими другими [Лакан, 1992], показывая тем самым несамотождественность Я. Об этом же пишет Ю. Кристева, подчеркивая гетерогенность субъекта, его неспособность к устойчивой и однозначной идентификации [Кристева, 1997].

Поль Рикер также высказывает аналогичную мысль: «Я как Другой
с самого начала предполагает, что индивидуальность Я настолько интимно подразумевает инаковость, что нельзя подумать о «Я», не подумав
о Другом. При этом Я как Другой не только предполагает сравнение («Я» похож на «Другого»), но и причастности («Я» являюсь собой в той мере,
в какой «Я» являюсь «Другим» [Рикер, П. 1995].

Следовательно, в процессе социализации взаимодействие Я-Другой приобретает не только непосредственный, но и опосредованный характер, детерминируется внешними, социокультурными условиями и определяет внутренние перестройки и трансформации. Определяя смысл жизни через необходимость обретения идентичности, человек устанавливает отношения сходства и различия между собой и Другим, постигая себя в контактах с Иным, вступая в диалог с другим человеком [Бахтин М., 2001; Бубер М., 1991; Гуссерль Э., 2006], бытием в целом [Левинас Э., 1998], постигая мотив чужого [Вальденфельс Б., 1999]. В результате диалога (полилога) с другими у человека формируется на основе различного рода критериев целостный образ Я и «не-Я», компонентный состав которого сложен и неоднороден,
в нем всегда можно обнаружить отношение к самости и к чуждому самости.

Через коммуникативные практики человек раскрывает сущностные грани Другого, который вместе с тем предстает и как новая модель личной идентичности, расширяющая рефлексивное поле опыта. В контексте вышеизложенных рассуждений вызывает интерес точка зрения М. М. Бахтина, который полагал, что подлинное Я создается в точке несовпадения человека с самим собой. Именно в понятии всенаходимости, по его мнению, фиксируется механизм идентификации личности с Другим на основе ее отказа от самой себя, что позволяет узнать Другого в его отличии и самого себя в своей другости [Бахтин, 2001].

Таким образом, помимо непосредственного общения с Другим, предполагающего его соприсутствие и соучастие, существует опосредованная коммуникация через интенциональные отсылки к Другому в пределах культуры, переводя диалог в поле интерсубъективности: другие не только разделяют этот мир, но и придают ему завершенность и целостность, поскольку «Я-в-мире» постигается лишь в соотношении и в противопоставлении с Другим.

Литература

Бахтин М. М.: рro et contra: личность и творчество М. М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли / сост. К. Г. Исупов. СПб, 2001.
Бодрийяр Ж. Система вещей. М., 1995.
Бубер М. Я и Ты // Квинтэссенция. Философский альманах. М., 1991.
С. 294—315.
Вальденфельс Б. Мотив чужого. Мн., 1999.
Гуссерль Э. Картезианские размышления. М.: Наука, 2006.
Делез Ж. Мишель Турнье и мир без другого // Логика смысла / Ж. Делез. М., 1998. С. 395—422.
Деррида Ж. Письмо и различие. СПб., 2000.
Кристева Ю. От одной идентичности к другой // От Я к Другому: сб. пер. по проблемам интерсубъективности, коммуникации, диалога. Мн., 1997. С. 254—275.
Лакан Ж. Стадия зеркала как образующая функцию «Я» (Je), открывающаяся нам в психоаналитическом опыте / пер. А. Абрамовой // «Стадия зеркала»
и другие тексты. Париж, 1992.
Левинас Э. Время и Другой. Гуманизм другого человека. СПб., 1998.
Можейко М. А., Майборода Д. В. Другой // Постмодернизм: энциклопедия / сост. и науч. ред. А. А. Грицанов, М. А. Можейко. Мн., 2001. С. 249—250.
Рикер П. Герменевтика и феноменология // Конфликт интерпретаций. М., 1995. С. 404—412.
Сартр Ж.-П. Воображаемое. Феноменологическая психология воображения. СПб., 2002.