Geum.ru

План Образец Все распечатывается с двух сторон на каждом листе Курс Философии и Философии Науки ХХI века для студентов

Вид материалаЛекция
Подобный материал:
1   2   3   4   5


Т
Розановщина
еперь следующие две пары у нас есть. Это проблема, и в каждом из этих рассуждений проблема ставится. А вы можете показать, как в наше время ставятся именно эти проблемы? Не какие-то другие. Вот что такое гениальность мысли человеческой. Третья проблема это вот есть такой Василий Васильевич Розанов. Он создал концепцию такого уединенного в условиях апокалипсиса нашего времени. Он жил во второй половине 19-го века, умер где-то в 18-ом или 19-ом году в Сергиевом Посаде, тогда все туда отправлялись, чтобы не быть в Москве. И он был родоначальник такого течения, которое называлось розановщина. Почему-то я должен как-то всегда вести однообразно. Как хочу, так могу каждый день менять свое мнение. Почему это я должен его не менять? Сегодня религиозные принципы, завтра – социалистические, какая разница?

О
„Опавшие листья”, „Последние листья”
н написал такую „Опавшие листья“, вот. Ну а у нас с вами рекомендована еще более его поздняя работа – это так называемая „Последние листья“. Идея такая. Я еду по лесу в кибитке и у меня короб лежит. И вот листочки падают и потом я смотрю, что получилось. Так и я, говорит Розанов, вначале он писал солидные работы по Достоевскому о понимании, а потом утверждал, что нет, не надо придерживаться никаких определенных, какие у меня мысли выпадут сегодня, о том я напишу. А на самом деле я уединенный человек, и человек не может рассуждать ни о чем в целом, он может только о себе рассуждать уединенно, а все остальное – это выдумки.

Он ненавидел советскую власть, но, за что беру, за то продаю, согласно последним таким воспоминаниям, он из Сергиева Посада в 18-ом году, правда, это тогда был другой еще, до лета 18-го года, он появился в ЧК на Лубянке. Пришел, где-то там открыл какой-то кабинет, это сейчас все заперто, а тогда все было открыто, приходи, говори, что ты хочешь. Ну и он говорит: „Я вас большевиков ненавижу. Расстреляйте меня.“ А тогда еще там были левые эсэры много, вообще было много, революция победила, ничего еще пока до лета-то не было 18-го года. На самом деле эти революции, вся пертрубация началась не в 17-ом, а в 18-ом году, продналог, поднять крестьянсво, гражданская война, вот. А ему говорят: „А ты чего? – ему кто-то там сказал, – А ты чего? Вот я тебе даю талончик, иди в буфет, попей чайку, вот.“ Он пошел, попил чайку, злость у него пропала, тогда электричек не было, сел на поезд и опять уехал в Посад. Вот такой рассказывают про него смешной вроде-бы случай.

Шумит ветер в полночь и несет листы, как это беспредметное житье, вот. Пишу и ничего. Первое, как ни сядешь, чтобы написать что-то, сядешь, а напишешь совсем другое. Между „я хочу сесть“ и „я сел“ прошла одна минута, откуда же эти совсем другие мысли?

Посмотришь на русского человека узким глазком, посмотрит он на тебя узким глазком, и все понятно, не надо никаких слов, вот ничего нельзя с иностранцем. Дело в том, что у нас музыка в душе, да. В России вся собственность выросла из „подарил“, или „попросил“, или „кого-то обобрал“. Труда в собственности очень мало. От этого она не крепкая и не уважается, не крепка и не уважается. Вечно мечтают и всегда одна мысль „Как бы уклониться от работы?“ – вот идея русского человека: где бы ни работать, лишь бы не работать.

В основном, в мире было две философии: философия человека, которому по каким-то причинам хочется какого-то выбора, или философия выбора этого человека. Наша русская философия – выбора этого человека. Но от Манфреда до Ницше западная страдает сологубовским зудом: кого бы мне посечь? Ницше почитали за то, что он был немец и притом страдающий. А если бы русскому он сказал, что больного надо добить, его бы посчитали за мерзавца.

А
Частная жизнь – выше всего
, народы, хотите я вам скажу громкую истину, которую вам не говорил ни один из пророков? Это что частная жизнь выше всего! Хе-хе-хе! Ха-ха-ха! Да-да-да! Никто этого не говорил, я первый. Просто сидеть дома и хотя-бы ковырять в носу, и смотреть на закат солнца. Ха-ха-ха! Е-е-е! Это вообще религия, все религии пройдут, а эта останется. Просто сидеть на стуле, на высоком берегу реки и смотреть вдаль – вот это есть самая главная, да. А я еще не такой подлец, чтобы думать о морали. Миллион лет прошло, пока моя душа выпущена была погулять на белый свет, и вдруг бы я ей сказал: „Ну ка, душенька, а ты не забывайся и гуляй, душенька, но только по морали“. Что же я дурак, что-ли? Нет, я ей скажу: „Гуляй, душенька, гуляй, да, славненькая, гуляй добренько, гуляй, как сама знаешь, а к вечеру пойдешь к Богу, ибо жизнь моя естъ день мой, и он мой день, а не день Сократа или день Спинозы.“ Лежать в теплом песке после купания – это в своем роде стоит философии, а вообще в чем итог, смысл жизни ужасно даже и подумать.

Если кто будет говорить мне похвальное слово над расткрытою могилою, то я вылезу из гроба и дам пощечину. Никакой человек не достоин похвалы, всякий человек достоин только жалости. Свинство почти всегда торжествует, – писал Розанов. Оскорбляющее свинство. Тайна писательства – в кончиках пальцев, а тайна ораторов – в кончике языка. Несомненно, однако, что западники лучше славянофилов шьют сапоги, токарничают, плотничают. Сапогов же никаким Пушкиным нельзя продернуть, сапоги носил сам Александр Сергеевич, и потом любил хорошие. Западник их сошьет ему и возьмет небольшую цену в залог, вызволит из нужды сего гуляку праздного, полюбившего картишки, и все. Как дух, западничество ничто. Он не имеет содержания, но нельзя забывать практики, практического ведения дел, всего этого жидовства, американизма в жизни, которые почти целиком нужно предоставить западникам, потому что они одни это в России умеют делать. И конституция, и сапог тоже. Не славянофилы же будут основывать судно, сберегательную кассу и первый в России банк, а он тоже нужен. Родила червяшка червяшку, червяшка поползла, потом умерла – вот и вся наша жизнь, да. У русских нет сознания своих предков, нет сознания своего состояния. Духовная нация во плоти чуть-чуть, от этого наш нигилизм. А все в чем дело-то? Мало солнышка – вот все обьяснение русской истории, за долгие ноченьки – вот обьяснение русской психологичности литературы. Мы не сожжем в инквизиции, зато тюремные ведомства, целые министертсва у нас будут всегда! Неужели все, кто идет по улице тоже умрут? Какой ужас! Вот это такая розановщина считается. Ну и в конце он еще там всякие говорил, ирония такая, вот он славится этим.

Т
Хозяйственная софийность
еперь следующий – это Булгаков. Он участвовал в „Вехах“, ну и он создал свою такую концепцию хозяйственной софийности, приводящей к четырехипостасности. Идея в чем состоит? А почему хозяйственники были марксистами, потом все отказались? Значит, в том числе Булгаков. А почему все экономика, экономика? Надо заменить понятие экономика хозяйством. Хозяйство – это более широкое, человек хочет быть хозяином на земле. Поэтому хозяйство – это такая глобальная переделка мира, а не обязательно по Марксу. А кто поможет в этом хозяйственном переустройстве мира человеку? А только мудрость, софийность. Вот он продвинул дальше идеи Соловьева, но что получается? Если я говорю, Бог в трех ипостасях, а именно Отец, Сын и Дух Святой, то если я говорю, что еще есть София, есть Матерь Божья, ее поклонение, то я как бы с точки зрения догматики создаю четвертую ипостась, не три ипостаси, а четвертую. Но этого допустить никакой догматизм церковный не может. Поэтому он даже был, хотя руководил в Париже потом институтом православным, но в принцыпе он, значит, был, критиковали его, но все-таки уже так старенький он, в общем ничего с ним так и не сделали. Догма – это догма есть. Ну и, кстати говоря, там их всех повысылали потом.


Обязательно с нечётной страницы


Четвертая проблема:


4. Философские идеи Николая Лосского и Петра Струвэ. Проблема паритетности необходимой свободы и свободной необходимости. Современность несовременного.