Нужна ли истина (Вместо предисловия)
| Вид материала | Документы |
- Оглавление з Вместо предисловия, 16.65kb.
- Сжигание отходов и здоровье человека. Краткий обзор (вместо введения и предисловия), 1212.58kb.
- Василию Акимовичу Никифорову-Волгину посвящается Вместо предисловия сказка, 2696.41kb.
- Вместо предисловия, 850.61kb.
- Источниковедение в век компьютера (вместо предисловия), 1388.68kb.
- Литература вместо предисловия, 605.49kb.
- Литература вместо предисловия, 628.96kb.
- Содержание: Вместо предисловия, 860.74kb.
- Вместо предисловия, 298.02kb.
- Валентин соломатов, 1718.67kb.
^ БРАТИЕ, СЛАВЯНЕ
Братие, славяне, возлюбим друг друга!
Мирной и покойной будет вся округа!
Братие, славяне, мы – одного корня,
Соловейку - птаху баснями не кормят,
Чтобы словесами не растлили душу,
Славословья недруга лучше бы не
слушать.
Братие, славяне, что не поделили?
Ведь разладье наше убавляет силы.
Что мы рыщем в поле, аки волки серы,
Ведь в церквях не ладан, а воняет
серой!
Братие, славяне, злы мы, как собаки,
Будут в нашем доме и бои, и драки!
Братие, славяне, перепутав цели,
Мы не дев голубим, а путан с панели,
Ум нами потерян, мы во власти дури,
Братие, славяне, ожидайте бури!
Братие, славяне, глупость допускали,
На свои просторы мы врага пускали.
Наши предки, братие, сраму не имели,
Показали в битвах честь свою на деле,
Братие, славяне, если будем вместе,
Не утратим славы, не уроним чести.
^ ЦАРСТВО МОСКОВСКОЕ
ЕДИНСТВО
Вместо предисловия
Дружина, как кулак един,
И каждый в ней – отважен,
Гремело – « Русь не посрамим,
Костьми за землю ляжем!»
Князь первым среди первых был,
Чужак не видел спину,
Он перед боем говорил:
«Погибший срам не имет!»
Бойцы сражались, словно
львы.
Князь посылал врагам –
« Готовься! Я иду на вы
Мне слава дорога!»
Ходил на Волгу, на хазар,
Сражался с печенегом…
Поход на запад, на болгар…
Вся жизнь прошла в набегах.
И долго б мир мутил герой, -
И к злобе, и к досаде,
Но, возвращаяся домой,
Сам угодил в засаду
Пробит стрелой его шелом,
Труп извлечен на берег.
Отделан златом, серебром
Был Святославов череп.
В широком поле брошен прах, -
Друзей не пережил, -
Князь печенежский на пирах
Из черепа мед пил.
Просторы русские полей
Родят из года в год
Дружинников – богатырей,
И весь честной народ.
Летели чередой года,
Пришли иные люди,
Потомкам памятно всегда
Сражение на Чуди.
У русских удаль бьет ключом,
Меч Александр подымет,
И грозно – «Кто придет с мечом,
Тот от меча погибнет!»
Как только ослабеет власть,
По всей Руси – несчастье…
Кто посильнее, станет красть
Повсюду сразу распри.
Пришел владыка – молодец,
И мы – опять едины,
И распрям наступил конец,
И мы – непобедимы!
Церквей неугомонный звон,
Русь строится, все – сыты.
Пусть враг грозит со всех сторон,
И мы не лыком шиты.
В сражениях, победах
Ковалась, крепла Русь,
Терпела от чужих набегов
И от своих – печаль, да грусть!
С врагом схватился Пересвет,
Монгол – горой, да наш не трус,
И видел весь крещеный свет,
Как бился храбро рус.
Прошли года и снова рать,
Пришла на Украину.
Европа не могла унять,
Подставив Карлу спину.
Слова Петра в рассвете синем,
На Ворскле, под Полтавой:
«Что царь, была б жива Россия!»
Победа была славной.
Француз Европу покорил,
Преграды нет господству,
И аппетит не проходил,
Пришел незваным в гости.
Но Бонапарта ждал конфуз.
«В Москве, но с тощим пузом, -
Еще попомнит нас француз, -
Сказал, смеясь, Кутузов, -
Я силой русскою горжусь,
Терпеть – совсем немного,
Сам побежит в Париж француз,
Коли найдет дорогу.
Пора б понять ему давно,
Что к нам приходят с миром.
А нет, - помилуй Бог, - в гавно
Его свинячим рылом!»
Опять орда…опять Москва,
И немец у ворот…
И камнем падают слова –
К нам зверь пришел, урод.
И помнятся слова простые, -
Нависла над Москвой беда, -
« Велика Матушка - Россия,
Да отступать – то некуда!
Едины - в радости, беде,
Страна от моря и до моря,
И Родина была везде,
О Родине никто не спорил.
Теперь о прошлом говорим
Мы с затаенной грустью.
И если плохо, то твердим
Что виноваты русские.
Вина похоже велика…
Измерить крайне сложно,
Ведь жили в нищете века,
И жизнь, не жизнь, возможно
И пикнуть, и вздохнуть не сметь,
И смерти тихой рад.
Косила миллионы смерть,
Жизнь похожа на ад.
Обиды эти ни к чему,
Не нужно оправданий,
На Украине и в Крыму
Не перечесть страданий.
Похоже, крыша поплыла
Мы корня одного – славяне,
Я русским был, да вот дела –
Теперь я – россиянин!
^ ДЕТСТВО ИВАНА IY
В 1533 г скончался государь всея Руси Василий Иванович Ш, оставив жену Елену Глинскую и трехлетнего наследника престола сына Ивана.
Находился ребенок при матери. Через пять лет (1538 г.) умирает внезапно Елена Глинская. Причина смерти неизвестна. Есть предположения, что она была отравлена. О том косвенно можно полагать по факту расправы с ее фаворитом князем Иваном Овчиной, которого замучили до смерти. Для управления государством до совершеннолетия государя была организована коллективная регентская группа из знатных бояр, во главе этой коалиции стояли князья Шуйские. О поведении бояр по отношению к наследнику можно судить по факту его ненависти к Шуйским после совершеннолетия. Практически Иван Грозный перевел весь этот род. Вернул вотчины оставшемуся в живых и где-то скрывавшемуся до благоприятного случая Шуйскому Василию, но это много лет спустя.
Что вырастет, когда ухода нет,
Или садовников с десяток, вкусы
разны?
Урод ли тогда явится на свет,
Или сорняк колючий, грязный?
А если сорняку преграды нет,
Он доброе вокруг себя заглушит.
А если он растет не год, а много лет,
Не стоит ожидать, что станет лучше.
Ему три года, мать балует его,
Ну, как никак, он станет государем,
Лишенный резвости и детского
всего,
Правитель в юности сознаньем
старый.
Мать умерла, ему лишь восемь,
И рядом нет ни близких, ни родных,
Ему дают, что душенька попросит,
Казнить он может мертвых и живых.
Он бог живой, но воспитанья нет,
Вокруг толпятся думные бояре,
И каждый оставляет грубый след
В душе ранимой, хрупкой государя.
Среди бояр так расцветает зло,
Струями едкими так разъедает душу,
Пусть не созреет, но уже взошло,
Была бы мать, не дала б слушать.
Хоть юн, но он – великий князь,
О чем сегодня думают бояре?
Ведь завтра он познает силу, власть,
Огромные, без меры, государя.
Ну, скажем, Шуйский, князь Иван,
Пришел и на постели развалился,
Прощенья нет ему, пускай, он пьян,
Пред государем он не повинился.
Недобро зыркнул в сторону нахала
Ребенок – царь, и прекратил игру,
Но в душу юную так глубоко запала,
И ярость тайная вздымает, давит
грудь.
Пройдут года, но не забудет царь
Проступок Шуйского, и в ярости
немея,
Ивана нет в живых, но государь
Велит казнить старейшего – Андрея.
И будут говорить: Царь грозен, дикий,
Потоком будет литься кровь,
Но были воспитатели безлики,
Забыли, воспитуя, про любовь.
И в слабости он подотчетен Богу,
И стоит только Бога попросить,-
Пусть будет им убито слишком много,
Пусть и невинных,- Бог его простит.
^ ГРОЗЕН ГОСУДАРЬ
Крут и деспотичен был государь к своим подданным. Это касалось и простых и знатных, и близких, и жен, и даже детей. Старшего сына своего Ивана царь убил ударом посоха в висок в великом гневе из-за пустяка. Заставил государь и принять яд своего двоюродного брата князя Старицкого, с которым он гулял и играл вместе. Познали его ярость и многие из его жен.
Иван Четвертый грозен был, -
Тому была причина, -
Врагов, друзей своих казнил,
Чем и прославил имя
Бежали за рубеж друзья,
Иного нет спасенья,
Стонала русская земля
Грехов во искупленье.
Опричники терзали плоть,
Страны едва окрепшей,
Казнить и массово пороть
Сермяжных и сердешных.
На Юг бежали, на Восток,
На Дон, за Днепр и в Сечь,
Хоть путь опасен и далек,
Но лучше в землю лечь,
Чем пытки страшные терпеть.
Напрасно и безвинно,
За веру, правду встретить смерть
Позорную, обидно.
Отцом убит был старший сын,
В припадке страшном гнева,
Всевышнего просил молить
Царь пресвятую деву.
Он умолял его простить
Монахов Белозерья,
Грехи, что сделал, отпустить
В беспамятстве, безверье.
«Даруй, Отец Святой, - писал -
Моему окаянству»
Дары свои перечислял
С завидным постоянством:
« На корм всем инокам, монахам,
да за ворота нищим,
На масло для больших лампадок,
И на иную пищу»…
^ ПОГАНАЯ (ГНИЛАЯ) ЛУЖА.
Так называлась площадь около лужи, издававшей зловоние. Лужа та прославилась тем, что около нее производились массовые казни. В 1504 здесь пылали костры, на которых сжигали еретиков. Существовала эта лужа и во времена Ивана Четвертого Грозного. 25 мая 1570 года здесь произошли массовые казни. Процитирую автора, так называемого Пискаревского летописца: «царь повеле казнити дияка Ивана Висковатого, по суставом резати, а Никиту Фуникова, дияка же варом обварити, а иных многих розными муками казниша. И всех 120 человек убиеша»… Этой массовой казни предшествовала опричнина, когда опричники, - организация которую создал и финансировал государь, - в масках, врывались в имения неугодных царю бояр и дворян, грабили, убивали и пытали. Считать опричнину проявлением деспотизма царя наивно. Казнить десятки тысяч невинных людей преступно. Методы устрашения царя Ивана ужасны, но действия были направлены против феодальной раздробленности.
Потомок князя Калиты
И внук Ивана Третьего
Боялся в детстве темноты,
Потом – боялся смерти.
Она ждала его везде,
Он уклонялся ловко,
Была в напитках и еде…
Так, разные уловки…
Немало зла творили встарь,
Примеры так разительны,
И стал надежа-государь
Жестоким, подозрительным.
И основания были,
И наблюденья личные,
И мысли дельные пришли,
Основой, став опричнины.
Такое детище царя,
Пути простые, сложные,
Его сподвижники не зря,
Царя прозвали Грозным.
Единою казалась Русь,
Удельно – феодальная,
И гнев царя, тоска и грусть,
Основа изначальная.
Что ни боярин, то – удел,
Да силушка – немалая,
Боярин от того и смел,
«Рука» не доставала.
А Новгородская земля?
А Старицкого княжество?
Права какие у царя,
Через суды – сутяжество?
А была земщина еще,
И дума знать боярская,
Монастыри уже не в счет,
Нет права на них царского.
Как это все соединить,
Да дать другим понять,
Не цель, кого – то там казнить,
Служить заставить знать.
Опричник, то иная стать,
Под разною личиной,
Скрывалась княжеская знать,
А может быть, - купчина.
Знатнейших княжеских родов,
Романовы, Глинские,
Мстиславские, с боярских слов,
А двое – Трубецкие.
Измены видел царь Иван
В оплошности простой,
Не то сказал, когда был пьян,
Заигрывал с Литвой…
Не все роды, не всех подряд,
Лишь тех, кто был опасен,
Хоть Старицкий умом и слаб,
Но для боярства – «красен».
Царю двоюродный был брат,
Ну, как казнить открыто?
Иван заставил выпить яд –
Убийство – шито-крыто!
Потом он взялся за дьяков,
На взятках разжирели,
Но план замыслил он такой,
Враги – окаменели.
Царя был замысел такой, -
Бессонной думал ночкой:
Котел, наполненный водой,
Объемом в две-три бочки.
Пылают жаркие дрова,
Вода бурлит ключом
И государевы слова,
О том кто брал, почем?
Согласно царского указу
Взялись за виноватого –
Главу посольского приказа,
Ивана Висковатого…
За ним подъячие, дьяки,
Кто земством прежде правил,
Их кражи слишком велики,
Всяк крал добро, лукавил…
Исход суда для всех один,
Будь дьяк ты, иль подьячий,
Большой в приказе господин,
Слепой ты, или зрячий.
За руки, ноги привязав
Пеньковою веревкой,
Палач виновных опускал,
Не быстро, внешне ловко.
Обварен дьяк, истошный крик,
На всю гнилую лужу…
Замолк обваренный старик,
Другим сигналом служит.
Всего сто двадцать человек,
Те казни испытали,
И летописцы грозный век,
Страшась, но описали.
Бояр казнил, казнил дворян,
Простому плохо люду,
Погибло больше всех крестьян,
За что? Представить трудно.
^ ОСТАЛСЯ С НОСОМ
Когда дьяку проситель взятку нёс
С прошением своим, или доносом,
Ту взятку называли словом «нос»,
Не дал её – «остался с носом»
Теперь условия совсем не те,
Канули в прошлое все дьяки.
Но по душевной простоте
Остался с носом взяткодатель
^ ЭТО БЫЛО НА СВИЯГЕ
Перед Москвой стояли две проблемы: отношение с Западом ( страна была лишена выхода к морю) и укреплением границ на Востоке. Там соперником Москвы была Казань. Нередко казанские мурзы совершали набеги на пограничные русские земли, уводя в полон людей. Ниже в стихах сказано об историческом факте подготовки Иван IV к войне с Казанью
Шёл спор между Москвой - Казанью,
Одержит верх Москва, или Казань?
Кого на этот раз обложат данью,
Иль будет гибель, а не дань.
С востока не идут в Москву товары,
Казань стоит стеной на их пути,
Считают барыши казанские татары,
Дороги их купцам не обойти.
По гриднице шагает царь Иван,
Лик хмур, на лбу собрались складки,
Опять дерзнул казанский хан,
Свои установить порядки
На смежных землях. Осмелел,
Считая, что ослабла Русь
В печальной веренице распрей, дел.
«Нет, брат, шалишь,… я доберусь,
Почувствуешь еще Москвы десницу,
Но нужно не спешить, а тайно,
Чтоб хан не успевал стянуть войска к
границе,
О плане, не узнав моём, случайно.
Немедля Грозный издаёт указ такой,
Дьяку, Ивану Выроднову:
«Ты град под Угличем построй,
Чтоб избы по весне были готовы.
Построй детинец, бани, божий храм.
Не поспешая, строй надёжно.
Людей тебе, одежду, пищу дам,
И войско дам тебе… возможно…
Ты каждое бревно, доску пометь,
Порядок обозначь особым знаком.
Сие нарушишь, даже смерть
Тебе покажется подарком»
Царь повелел, и град построен,
Разобран, вниз по Волге спущен,
Строителем стал каждый русский воин,
Один другого опытнее, лучше.
* * *
У устья Свияги, на круглой горе,
Меж нею и озером Щучьим,
Сгружались бревна на красной заре,
Кипела работа на круче.
И досточка к доске, косяк, козырёк
И каждое бревнышко по номерам,
Как батюшка царь приказал и изрёк
Основою стали церквям и домам
Четыре недели и крепость поднялась,
С осадным и огненным боем,
И городом новым, Свияжском назвалась,
Пути, перекрыв все собою.
Узнав про Свияжск, опечален был хан,
Поверив глазам, а не слухам.
Всего двадцать верст от Свияжска Казань,
Досталось и телу, и духу.
А далее были - осада и сдача,
Сегодня известно, что было потом,
А был ли Свияжск провиденья удачей,
Иль Грозный блеснул пред миром умом.
^ ПАДЕНИЕ КАЗАНИ И АСТРАХАНИ
В Казани было две партии, одна прорусская, капитулянтская, и вторая протурецкая, ориентировавшаяся на помощь и поддержку Турции, не учитывавшая, что Турция не могла им помочь из-за удаленности. Победила протурецкая, спровоцировавшая войну с Россией и дорогой ценой уплатившая за это. Астраханское ханство, убоявшись участи Казани, без сопротивления сдалось. Произошла простая смена власти. Война с Казанью было единственным кровопролитным делом на Востоке, проведенном Россией. При падении Казани было освобождено свыше 100 тысяч русских пленников, подготовленных к продаже в рабство. Разгром Казани сопровождался неслыханным грабежом. Чувашей и черемисов это не коснулось, на значительно более легких условиях происходило вхождение в Россию других народов, входящих в состав Казанского ханства. Идеализировать предков наших я не собираюсь. Жестокость по отношению к побежденным было делом обыденным. На месте разрушенной полностью Казани была заново отстроена русская Казань. Большая часть татарского населения была сохранена.
О, Волга-матушка река,
Когда ты матушкою стала?
За все прошедшие века
Чего ты только не видала,
Каких народов и племен?
Чьи навсегда исчезли корни?
Хороших и плохих времен…
Но, всех ты терпеливо кормишь.
Для русских матерей и жен –
Река ты юдоли, печали,
Здесь всех, захваченных в полон
В другие страны продавали.
Когда Казань взята была,
Томились сотни тысяч в рабстве,
И не торговые дела
Казани создали богатство.
Пролили сколько крови, слез
Мурзы татарские и ханы…
За всё неслыханный грабеж
Москва устроила Казани.
Не знаю, что осталось там,
Что испытали в ней татары,
Создали русские Казань,
Новейшую, на месте старом.
Не идеальны наши предки,
Готовы были на разбой,
И дикие дела не редки,
И редки – тишина, покой.
Но черемисов, чувашей
Не брали в плен, не продавали,
С земли не гнали их взашей,
И данью легкой облагали.
Казань взята, и вниз по Волге
Плывет московская армада,
Путь не короткий, но недолгий,
Коль царь велел, так значит, надо.
Вот впереди Хаджи-Тархан,
Опора Астрахани – крепость,
Приказ высаживаться дан,
Всем обсушиться и согреться.
А к гарнизону весть пришла
О тяжкой участи Казани,
Без боя, через полчаса
Татары крепость сдали сами.
И жизнь идет, как прежде шла,
Теперь здесь – русская земля,
И скоро очередь пришла
Для астраханского кремля.
Мордва, татары, русичи
Трудились вместе, гнули выи,
Ложились в стены кирпичи
Из прежнего дворца Батыя.
^ ПОСОЛЬСТВО В МИЛАНЕ
1593 год. В Милане. При дворе герцога Сфорца были приняты послы великого князя Московского Данила Мамарев и Михайла Докса. Они объявили о том, что Москва взяла на щит Булгарию и Казань. Герцог любовался богатыми московскими подарками: белыми соколами, связками соболиных шкурок, драгоценным оружием. Дивился герцог и его гости с каким достоинством и изяществом послы выполняли свою высокую миссию.
Милан – законодатель мод,
Страна ваятелей, художников, поэтов.
Сегодня здесь прием гостей идет,
Послов из Скифии – все говорит об этом.
Свечами освещен роскошный зал,
Позолота начищена до блеска.
Оркестр приказа Сфорца ожидал,
Чтоб музыка была торжественной,
Без всплеска.
Приемный зал заполнили вельможи,
От любопытства вытянуты лица,
Но только здравый смысл представить
может,
Что там, на улицах творится.
Такого не случалось никогда,
Когда страшились даже Баязета*,
Из мест пришли, где страшны холода,
Где глазом виден конец Света,
Где сходятся земля, небесный свод,
И, руку протянув, луны и звезд коснуться,
Где сходятся темь ночи и восход,
Где можно и душе на земь вернуться.
Сам герцог Сфорца пышно разодет,
Он тщательно готовился к приему,
О Скифии слыхал немало лет –
Кто шел туда, не возвращался к дому.
Там, говорят, природа жестка, хмура,
Зимой, там говорят, и воздух замерзает,
Там летом и зимой в звериных ходят шкурах,
Там колдуны и ведьмы обитают.
А дальше, говорят, там есть Рифей,
А за Рифеем – Индия, Китай,
Не хватит даже жизни всей,
Чтоб обойти огромный этот край.
Стук жезла в пол. Посол вперед идет,
Поклон учтивый, речь вполне достойна,
На итальянском речь свою ведет,
Лицо его приветливо, спокойно.
Как будто бы цветной все видят сон,
Богаты ткани, краски слишком ярки…
Послом приятно герцог изумлен,
Расцвел, увидев царские подарки.
Немало связок шкурок соболей,
А в клетках соколы сидят белее снега.
Оружие в оправе дорогих камней,
Шелк цвета голубого неба…
«Тебе, владетелю великому Тосканы,
Велел мой государь сегодня сообщить,
Чтоб знали жители прекрасного Милана,
Булгария, Казань взяты Москвой на щит!»
Примечания: Баязет – турецкий султан, прославившийся своими стремительными опустошительными походами на Европу и наводивший ужас на ее жителей.
^ НОЧНОЙ РАЗГОВОР
В 1556 г. в Москву прибыл князь Дмитрий Вишневецкий, родом из Турово-Пинских князей, следовательно по происхождению относился к рюриковичам. Это был очень энергичный, храбрый человек. За эти черты характера запорожское казачество избрало князя Дмитрия своим кошевым атаманом. В этом качестве он и прибыл в Москву с предложением запорожцев захватить Крымское ханство. Царь поддержал Вишневецкого и в 1558-1559 годах князь Дмитрий и воевода царский окольничий Даниил Адашев несколько раз совершили набеги на Крым.
Кардинально вопроса они не решили, но основательно пощипали крымского хана.
В опочивальне царской душно,
И тьму не разогнать лампаде,
Тягучи мысли, не послушны,
Нет, не уснуть царю, к досаде.
Иван ногой откинул одеяло,
Напружился, со скрипом сел,
Раздумий тяжких тьма одолевала,
Так много непочатых дел.
Тяжела голова. Ох, тяжела!
Врагов средь и своих немало,
Повсюду слышны красные слова,
За ними ловко спрятать жало
Да, деньги, где ж их взять?
Была бы Русь едина духом,
Не стал бы посылать повсюду рать,
Доверившись случайным слухам.
Крамола там, крамола здесь,
Искоренить ее не просто,
Не переносит царь брехню и лесть,
Она – похуже, чем короста.
Кому довериться, кому,
Когда пропитано все ложью?
Не уследить за всеми одному,
Проверить татей невозможно.
Он никому не доверял,
Знал многих царедворцев тайны,
Все с детства сравнивал, сверял,
Чтоб не погибнуть как-нибудь,
«случайно»
«Восток, он – есть Восток,
За Волгою просторы вольны,
Путь из Москвы до Индии далек…
Купцы России недовольны…
Пришел сегодня караван,
Привез товар из Самарканда-
Шелка китайские, сафьян
И сабли острые Коканда…
Торговля бойкая идет…
Торговли нет, слаба держава…
Нет на Восток нам путь далек…
На Запад бы найти управу»…
Вздохнул Иван, не спится что-то,
Велит Адашева позвать.
Тот крепко спал после работы –
Нет сил, как хочется зевать.
«Ополосни водою рыло,
Похоже на гусино гузно» -
Царь посмотрел нетерпеливо.
Тот на скамью уселся грузно.
«Что будем делать, говори?
Куда пути направим наши?»
« Волненье легкое в Твери –
Я справился!» - вздохнул Адашев.
«Я не о том, торговый путь?
Пойдем на Юг, иль на Запад?
Купцы заморские снуют,
А нашим – остается плакать…
А от того казна пуста,
Востоку не нужны товары…
Задача наша не проста,-
Не можем отдавать их даром…
По Белу морю, но куда?
Дороги перекрыли свеи,
Чинят не мало нам вреда…
Поляки что-то осмелели…
Быть может повернуть на Юг?»
«Там турки, государь, и крымцы,
Купцам прохода не дают, -
Вздохнув, - Там, государь нам
не пробиться»
«Что, силой помешают нам?
Коли пути России нужны?»
«Ваш дед, покойный царь Иван
Жил с крымцами довольно дружно,
И крымский хан не раз, ни два
Руси на помощь приходил,
И не болела голова,
Пока он с крымцами дружил»…
Взорвался царь: « Что дед, да дед!
Урок я преподал Казани,
Там будут помнить много лет…
Пора напомнить мне и хану!
Так я решил. Ты поведешь!
И помни, крымцы так лукавы…
Я думаю, и сам поймешь,
Каким путем добиться славы!»
ОПРИЧНИНА
Слово «опричь» означало то же, что сегодня означает – «кроме». При Иване Грозном в это слово вкладывалось понятие всего необычного, непонятного, стоящего за пределами разумного, находящегося во власти дьявола. Опричники носили во время действий маски, в виде собачьих голов, с метлами в руках, означающих вынюхивание измены государю и выметание крамолы, на деле превратились в бессмысленных убийц ради убийства. Уничтожению опричнины, как ни странно, способствовал набег на Москву крымского хана, Тот стремительно подошел к стенам Москвы и засыпал ее зажигательными стрелами. Деревянная Москва полностью выгорела, погибло много людей. Многие, оставшиеся в живых, потеряли во время пожара свое имущество. Царь Иван Грозный приказал всех, кто может держать в руках оружие, собраться для изгнания врага. И вот тут опричники и показали себя, под любыми предлогами уклоняясь от выполнения царского приказа. Руководители опричников поплатились головами, им их ссекли на лобном месте.
Опричь чего?
Под этим что понять?
Все то, что за пределом,
Предел того, чтоб разумом назвать,
Да и того, что называлось делом.
Опричь того,
Что названо судом,
И даже то, что названо расправой,
Того, что будет названо потом,
Где капли нет того, что называют правом.
Опричь того, что названо лицом,
Опричник в деле одевает маску,
Под маской, оставаясь подлецом,
Но логику искать в деяниях напрасно.
Опричники вошли в историю страны,
Как символ беззакония, безумия,
Но в нем крупицы разума видны,
Позвольте мне назвать – благоразумие.
Кто составлял опричнины ядро:
Басманов, Вяземский, Малюта?
А с ними, может, вместе, заодно –
Все те, кого зовут в народе лютыми.
В размеренный, спокойный быт
Врываются чудовищные маски
Оскала злобного собачий вид,
Из самой страшной человечьей сказки.
Защиты нет – ведь нелюди,
Тела парализованы от страха
Метла, собачьи головы, медведи,
А слово молвишь против, станешь прахом.
Рубили головы, сдирали кожу,
На кол сажали, жгли огнем,
Насиловали женщин помоложе,
Не только темной ночью, светлым днем.
Опричь ни женщин, ни детей,
Родных и близких не жалела,
Чтоб души Богу не несли вестей*
Кромсали на кусочки тело.
Что было б дальше, я не знаю,
Но, кажется, России повезло,
Опричь о долге часто забывает,
И стало просто нелогичным злом.
В Москве нет воинов,
но стража есть
А далее на юг поля, поля – простор,
И Крымский хан, забыл про долг и честь,
С Москвой нарушил договор.
Напали крымцы,
город обстреляли
Москва в сплошных пожарищах, дыму.
Забыв о долге, все опричники бежали,
Царь усмотрел - великую вину.
Не псы господни, а шакалы, -
Одно над беззащитным изгаляться
Компанией великою, навалом,
Иное дело за царя сражаться.
И голову оставили на плахе
Грязной Василий,
Вяземский, Черкасский
Басмановых - отца и сына,
А это – всей опричнине развязка.
Остались ненаказанными? Да.
Пошли виновные в монахи, да приказы-
Бояре, да дворяне – господа,
А бедные, невинные – ни разу!
Примечания: считалось, что если тела нет, то по воскрешении душе некуда будет деться, и она обречена на вечное блуждание.
^ ЛИВОНСКАЯ ВОЙНА
Напряженное состояние рано или поздно перерастает в конфликт, для
разрешения которого требуются годы, заканчивающееся массовой гибелью людей. Так в 1558 году жители русского Ивангорода ругались через неширокую реку Норову с немцами, живущими по другую сторону реки в гор. Нарве. Оскорбления сыпались с обеих сторон. К такому тут привыкли. Но, вдруг русские с криками «Бей немцев!» стихийно перешли реку, прогнали немцев и захватили город Нарву. Это послужило началом длительной Ливонской войны. На стороне немцев выступили шведы и поляки. Вначале русским повезло и они захватили половину Ливонии. Русским был предложен мир, по которому к России отходили те земли, которые они к этому времени успели захватить. Полякам по этому договору отходила остальная часть Ливонии с гор. Ригой. Русские не согласились. Война продолжалась. В это время польский престол занял ( должность короля в Польше была выборной) не то венгр, не то румын – Стефан Баторий. К несчастью для русских, Баторий оказался талантливым полководцем, разбил русских. Остановить Батория удалось лишь под стенами Пскова. Мир был заключен: Россия потеряла всю завоеванную Ливонию, к шведам отошли устье Невы и все прибалтийские русские земли. Их придется отвоевывать обратно Петру Великому.
Держи ухо востро,
Так Запад не спокоен.
Конфликты с немцем постоянно,
То там, то там погибнет воин,
Всегда невиданно, нежданно.
То немцы нападут на пограничье,
Крича дурными голосами,
То наши, действуя отлично,
Порежут засапожными ножами.
Но, как-то наши сильно озлобились,
Нарову перешли и стали немцев бить,
И в драке немцев перебили…
Случилось, Нарву захватить.
Война с того и началась,
Да долго-долго продолжалась
Сил наших много отняла,
Россия с носом и осталась.
Вмешались шведы против нас,
Потом втянулись и поляки…
Вначале был наш звездный час...
Но лучше бы не начинали драки.
^ ХУДОЕ СЕМЯ
Иван Грозный женился много раз, хотя эти браки со стороны православной церкви считались незаконными и осуждались. С женами царь расправлялся жестоко, Например жену из рода князей Милославских царь приказал утопить в проруби вместе с экипажем на второй день после брачной ночи. Сидя в возке, он спокойно созерцал, как погибает юная красавица, вина которой состояла лишь в том, что она относилась к роду, который царь ненавидел, Жен было много, а сыновей мало, из них только малолетний Дмитрий был внешне здоровым ребенком, но он с точки зрения церковного уложения был незаконнорожденным. Правда, поговаривали, что и Дмитрий страдал падучей, так в старину называли болезнь эпилепсию.
Грозный царь прославился
распутством,
Нарушая свод церковных правил,
Редкие правители найдутся,
Чтобы так грешить и так лукавить.
Каждый мог жениться до трех раз,
Царь перешагнул рубеж тот дважды,
Разве церковь для царя указ,
Нужно, чтоб перечить, быть
отважным.
Бешен у царя характер, крут,
Не спасут от мести стены храма,
И гуляет по России кнут,
Ждут остроги, да костры, да ямы.
Семь союзов брачных, как на зло,
Ничего путевого не дали,
Жен менял, считал, не повезло, -
Девочек, не мальчиков рожали.
Только трое вышло сыновей,
Да и те, посмотришь, сердце плачет,
Если б говорить, да без затей,
В детях не дано царю удачи.
Дерзок, своеволен, князь Иван,
Средний, Федор, жалкий и
блаженный,
И Глинской Марией отпрыск дан –
Тайные изъяны – несомненно.
Жен топил и отдавал в постриг, -
Только семя у царя худое,
Замысла он Бога не постиг,
Потому не ведает покоя
Хоть казни жену, хоть не казни,
Разве в страхе зачинают чадо,
Больше б ласки, больше бы любви,
Царь отвык, любви ему не надо.
Видно Бог замыслил род пресечь,
Иль Россия от крови устала,
Головы слетают с барских плеч,
От него бегут, куда попало.
Царь везде, всегда настороже,
Яда опасается, кинжала,
Он не знает, что судьба уже
Отвернулась от него, устала.
Времени пройдет совсем немного
Род Ивана Грозного падет,
Тяжкою и долгою дорогой
К очищенью Родина пойдет.
^ ПЕРВЫЙ САМОЗВАНЕЦ
Самозванцы и, подобные им, появлялись в дни великих общественных потрясений, получивших в России выразительное название смуты. Причину такого явления искали в невежественности народных масс, неспособных отличить вымысел от истины. Мне кажется, что причина здесь значительно глубже. Ломающееся старое пытались заменить новым, придав вид законности. Иногда такому явлению предшествовало нечто подобное, но в меньшем масштабе. О таком случае и повествует стихотворение:
Сколько самозванцев на Руси?
Кто по счету оказался первым?
Имя взял чужое и носи,
Были б наглость и стальные нервы.
И не избежать беды большой,
Можно кончить жизнь свою на плахе,
Если не поддержит брат «меньшой»
Да за службу верную заплатит.
А потом пойдет гулять молва,
О великом и случайном чуде -
Будет в нем спасение сперва,
А потом и о бесовском блуде.
В старину ведь всякого бывало,
Кто проверит, правда, или нет,
Шуйский князь попал царю в опалу,
И цепочка потянулась бед.
Сгинул княжий род, искоренен,
Но один, как летопись гласит,
Был любимым «дядькою» спасен,
Пастухом пришлось ему служить.
Не в близи Москвы, а там, подалее,
Много пробежало скорбных лет,
Хоть и князя больше не видали,
Но не затерялся княжий след.
От него пополз, пошел слушок,
Что, де князь Василий сохранился,
Что теперь простой он пастушок,
На округе князем объявился.
Грозный царь прослышал, приказал,
Появиться пред царевы очи,
Долго самозванца созерцал
И вернул имения и вотчины
Это ведь не сказка и не сон,
Не пустые слухи, байки, враки,
Князь Василий сел на царский трон,
А потом пострижен был в монахи
^ НЕВИДАННАЯ МИЛОСТЬ
Во времена царствования Ивана Грозного князь Василий Тюфякин, ведущий свой род от Рюрика, совершил тяжкое преступление. Будучи послом, у крымского хана, он не выпил до дна своей чаши за царское здоровье. О том было донесено подьячим Василием Щелкаловым. Такая вина каралась смертью. Но благодаря заступничеству митрополита провинившемуся была оказана нежданная, невиданная милость, о чем и сказано ниже.
Событий вспять не повернуть
Поступок крайне тяжкий,
За то и заключен в тюрьму
Василий князь Тюфякин.
Он верой, правдою служил
Москве, царю, России,
И крайне осторожным был,
Пока не доносили…
Но, вот и на него донос
Донос писал Щелканов.
Казнить посла, - и весь вопрос,
Вина была немалой.
Вина отчетливо видна,
К тому и вывод прост,
Не выпил чашу он до дна,
А за царя был тост
Поступок пусть невольный,
Пить не хватило сил,
И мысли нет крамольной,
Но чашу не допил
Лишен своих поместий,
Кнутом посол был бит,
Не избежать бы смерти,
Не будь митрополит
^ ПОСОЛЬСТВО В ПЕРСИЮ
В конце 16 столетия из Москвы в Персию отправлялось Великое посольство, числом более 100 человек. Борису Годунову пришлось решать сложную задачу, доставшуюся после смерти Ивана Грозного. Ливонская неудачная война дорого обошлась Москве, и в моральном,
и политическом планах. Последствием стала польская интервенция. Дальновидный и умный политик, Борис Годунов не мог не видеть происходящего. Чтобы обезопасить тылы России, и было задумано посольство к шаху Абассу. Судьба посольства была трагична. До столицы Персии Казвина добралось только трое, остальные умерли от
отравлений и инфекционных болезней. Все официальные посольские люди погибли, и роль посла пришлось выполнять стрелецкому десятнику Кузьме Изотову. Детали беседы его с шахом неизвестны,
но, скрепленный подписью шаха Абасса и государственной печатью Персии договор, стрелецкий десятник доставил в Посольский приказ Москвы.
Он был единственным, оставшимся живым от всего посольства. Была отведена угроза войны с Персией и отведен удар шахских войск от Грузии. Острие иранского копья принял на себя Стамбул. О том и стихи:
К морю Варяжскому выхода нет,
А к Русскому путь утеряли,
И бьется Москва уже множество лет
За то, что соседи отняли.
Москва задыхалась, тесна колыбель,
Нет места, где силе размяться,
И бьется, как снежная бьется метель,
Но к морю пока не прорваться.
Поляки и шведы с одной стороны,
Татары и турки на Юге,
Собрались бы силы единой страны
Бояре такое осудят…
Как жаль, что царь Федор умом
слабоват,
Бояре не терпят Бориса,
Правитель умен, нет отката назад,
И трудно узнать, что замыслил
Разбита Россия в Ливонской войне,
Окончены распри и драки,
Но новая напасть созрела вполне,
К походу готовы поляки.
Зачем он посольство направил в Иран,
Поход сквозь Хвалынское море,
Впрямую не спросишь, правитель
упрям,
А тайно проведаешь – горе.
Вот только из Грузии были послы,
Просили защиты от шаха.
И домыслы, слухи опять поползли:
«Зачем нам Дербент и Шемаха?»
Те братья по вере, на теле их крест,
А персы живут по Корану,
Слова пронизала великая лесть,
Коварны иранцы, упрямы.
Откуда боярам со скудным умом
Узнать все задумки Бориса,
Ведь лучше предвидеть, чем плакать,
потом
Иль с сильным противником биться.
Посольство беда ожидала в пути,
До шаха добралось лишь трое,
Сквозь беды болезни пришлось им
пройти,
Вернулся один, не героем.
Беду он отвел от Метехи - Тбилиси,
Направив стрелу на Стамбул,
Кузьмою Изотовым можно гордиться,
Хоть сам он, как в воду канул.
ПРИМЕЧАНИЕ: Варяжское море - ныне Балтийское.
Русское море – ныне Черное
Хвалынское море - ныне Каспийское
^ СМЕРТЬ ЦАРЕВИЧА
15 мая 1591 года в Угличе раздался набат. Услышав удары колокола, народ устремился во двор царевича, где лежал зарезанный царевич Дмитрий, младший сын умершего Ивана Грозного. Перед этим наблюдательный английский путешественник Флетчер предсказывал возможную гибель царевича, как единственного человека, мешавшего Борису Годунову вступить на престол после смерти царя Федора. И трагедия действительно совершилась. Расследование вел дьяк Клешнин, который и объяснил гибель царевича случайной, при падении шеей на нож, во время игры в «тычки»
,
Нет доказательств, право нет,
Хотя сомнений очень много,
Погиб потомок Калиты,
Играл с детьми из бедноты,
Смерть от людей, а не от Бога.
Царевич Дмитрий, десять лет
Как говорят, страдал падучей,
Играл он в «Тычку», или нет,
Нож причинил немало бед…
Все постарались скрыть получше!
В игре бояр, иные – пешки.
Как доказать – упал на нож,
Бросал ли нож царевич в спешке,
В руке его были орешки…
С несчастным случаем не схож.
Но тот же Шуйский, князь,
Учитывал желанье Годунова,
Открыто с истиной борясь,
Творил неправду, не таясь,
Все – шито-крыто, все – готово!
И сам Борис, не тратя слов, -
Путь к трону сложен, дорог, -
Дьяку подарочек нашел,
Тот дело «правильно» провел
Подарком Клешнину стал город.
^ ФЕДОР ИВАНОВИЧ (ИОАННОВИЧ) и БОРИС ГОДУНОВ
Благочестивый, добрый, мягкий государь Федор Иванович, сын Ивана Грозного, последний царь из династии Александра Невского был женат на сестре боярина Бориса Годунова. Слабовольный он полностью находился во власти своей жены, а через нее и подчинен крепкому, волевому, умному Борису Годунову. Борис Федорович Годунов происходил из татар, служивших за 200 лет до того Ивану Калите, Великому князю Московскому. После смерти Ивана Грозного Борис Годунов возглавил правительство и практически от имени царя самовластно распоряжался Россией. Начал он свои действия с укрепления границ. Заключил договор с Польшей. Нанес поражение шведам. Привел к повиновению оппозиционно настроенных бояр,
заменив казнь ссылкой. Правда, первым подвергся ссылке не человек, а колокол с Углича, звонивший в день гибели царевича Дмитрия. Борис ввел крепостное право, которое только при императоре Александре П было отменено. До Бориса Годунова крестьянин по окончании сельхозработ мог перейти к другому хозяину. Это был православный праздник – Юрьев день. После Бориса появилась поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!»
О чем тут говорить,
Коль государь безволен,
Безволие – по слабости ума,
Круг первых лиц вокруг него
доволен,
Для провинившихся есть ссылка
и тюрьма.
Он добр, он мягок, словно воск,
Он, как дитя, жене послушен,
Он выполняет, в чем вопрос,
Все, что нашепчет ему в уши.
Молитву начинал со слов:
«Дай Бог не совершить плохого»
Он выполнить всегда готов
Все замыслы Бориса Годунова.
Борис от имени царя
Страну ведет, ее он кормчий.
Недаром люди говорят:
«Творит Борис, что только хочет!»
Чего же хочет больше
Царицы русской брат родной,
Им заключен мир с Польшей,
Победы « с Шведскою страной».
Пришла пора и править стал он –
России нашей государь,
Ввел крепостное право,
Его не знали предки встарь.
Злодейства нет, что прежде было,
И казней на Москве так мало,
Их дальней ссылкой заменил он,
Вот на бояр пришла управа.
Но были странные курьезы,
Каких не видел божий свет,
Ну, смех, сказать, сквозь слезы,
Возможно просто странный бред,
Снят был колокол соборный,
В Тобольск отправлен, за Урал,
Его сослали, словно вора,
Когда звонить о смерти стал.
Наследник в Угличе зарезан,
И колокольный звон поплыл,
В Тобольске долго бесполезно
В забвенье колокол тот был.
Как в квашне тесто, поднимался,
Рос на Руси народный гнев,
А царь Борис, как ни старался,
Хоть что-то сделать, не успел.
^ ТЕНЬ ЦАРЕВИЧА
Боярский сын - Григорий Отрепьев появился в Польше в 1601 году, выдавая себя за царевича Дмитрия. Ироническую резолюцию наложил папа римский на письме, в котором ему сообщалось о появлении законного русского царя. Возле самозванца стали группироваться сомнительные люди: московские политические эмигранты, мечтающие вернуться на родину; запорожские, северские и донские казаки, недовольные властолюбием царя и просто польские авантюристы, жаждущие наживы. Судя по отношению к нему в то время лиц, и поведению Лжедмитрия самого - это был великодушный, щедрый и легкомысленный человек. Перейдя Днепр, Лжедмитрий некоторое время свободно двигался в сторону Москвы. Столкновение с регулярным русским войском закончилось для Отрепьева полным разгромом. Укрылся он в Путивле, и не случись в ту пору восстания северян и великороссов, под руководством, хорошо знавшего военное дело того времени Карелы, кто знает, как бы повернулись последующие события. Количество войск, участвующих против Лжедмитрия росло, но и росли к нему симпатии людей. Выдвинутое зимой против Отрепьева войско, частично разбежалось, а частично перешло на сторону самозванца. Столицу никто не хотел защищать, никто не хотел сражаться за Годунова. Сам он скончался, скорее, всего, от нервного потрясения. Жену царя Бориса ( дочь Малюты) и сына схватили и казнили. Царевне Ксении Борисовне пришлось стать наложницей самозванца. Потом она была пострижена в монахини, и скончалась в 1622 году. Самозванец оказался на престоле.
Под тенью жить – не ожидать щедрот,
Живою тенью стать – еще ужасней,
Поддержит одурманенный народ,
Ждать почитания его – напрасно.
Тень объявилась, все сомненья прочь,
Хоть будет и печальной участь,
Тень будет ожидать и день, и ночь,
Когда появится счастливый случай.
Тень убиенного царевича росла,
И в памяти народной болью билась,
Живою плотью вскоре обросла,
И на Руси Лжедмитрием явилась.
Молва, как на дрожжах подходит и
растет,
Подробностями быстро обрастая:
Царевич жив! Теперь он к нам идет,
Бориску Годунова покарает.
«Живой наследник русского престола» -
Читает папа римский донесенье,
Перечитал строки от слова и до слова,
Язык свой прикусил от изумленья.
Но резолюцию свою на нем поставил, -
Насмешливой иронии полна, -
«Воскресшего царевича прославить,
Пускай поднимется несчастная страна!»
Тянулась к тени мразь со всех сторон,
Размыты контуры у каждого, не чисты,
Как стая голодающих ворон –
Слетались к тени все авантюристы.
Сословий разных, умыслов – простых:
Убить, ограбить, поскорее смыться,
Быть может, было много и иных,
Но главное – добычей поживиться.
Примкнули к ним казаки с Дона,
Прислал людей и Северский Донец,
Всем ситуация подобная знакома,
Но только не знаком – каков конец?
Разбит Лжедмитрий и бежал,
Живет в Путивле Шаховской опальный,
Князь Дмитрия советом поддержал,
Но понимает, что конец – бесславный.
Пополнился отряд, опять – вперед!
И двинулся к Москве, Руси – столице,
Почти без боя города берет –
«С царевичем живым – кто будет биться!»
Оставлена Москва на произвол,
Где отыскать надежную защиту
Под колокольный звон Лжедмитрий и
вошел,
Ворота древнего кремля ему открыты!
Но подвела поляков спесь,
Надменны, москвичей повсюду унижают –
«Такое русскому, да от чужого снесть?
Чтоб в доме нашем, нас не уважали?»
А тут еще царица подвела,
Решившись помолиться в божьем храме.
Ей бы найти все нужные слова.
Чтобы «свою» в ней видели миряне.
Так нет. К иконе гордо подошла,
Поцеловала Богородицу в уста –
«Ну, словно равною была
Великой матери спасителя Христа.
Молва о том прошла по всей столице,
А тут боярский заговор созрел,
С поляками повсюду стали биться.
Сбежать Лжедмитрий просто не успел.
Он на Москве в Кремле убит,
Купцы восстали, хлопы и бояре,
Москва поднята ими и бурлит,
Становится князь Шуйский государем.
Примечание: Карела – воевода, возглавлявший восставших северян.
^ О ЛЖЕДМИТРИЯХ
Биография самозванцев не играет никакой роли, она и до сих пор таит немало загадок для историков. Важно само появление самозванцев. Причиной стали ослабление Москвы Ливонской войной и унижение боярства, разорение народа действиями Малюты Скуратова, возглавлявшего опричников и бесчинствующего во имя царя и собственных интересов. Накопившийся гнев искал выхода, сконцентрировавшись на фигуре Бориса Годунова, бывшего боярином – опричником, зятя Малюты Скуратова, ставшего правителем при слабоумном царе Федоре Ивановиче, а после его смерти занявшим московский престол. Немалую роль в интригах против Годунова играли Романовы и Глинские, имевшие такие же права на престол, как и Борис. А кто был самозванец, это – неважно. Не будь его, нашелся бы другой, выступавший под именем убиенного царевича Дмитрия. Почему Дмитрия, по сути незаконнорожденного сына Ивана Грозного,от его седьмого брака, неразрешаемого православной церковью? Да только потому, что тот был единственным и последним отпрыском славного Калиты.
Лжедмитрий первый и второй,
Хоть споры шли о них порой,
Одно лицо, иль было двое?
Откуда взялись тот и тот,
Возглавивши на Русь поход,
Москва при них не ведала покоя.
Монах ли был, иль дворянин,
Холоп ли был, иль господин,
Отрепьеву не пожалели краски,
Сначала в черных был тонах,
Чернец, сбежавший вор, монах,
Ну, просто персонаж из страшной
сказки.
Келейник при архимандрите?
Сосуды крал, они – пропиты?
Из Хлынова попал он в Чудов,
Из Чудова в Литву сбежал,
Там на полатях не лежал…
Но стал царевичем, не чудо ль?*
А, впрочем, все это – неважно,
Он, точно, наглым был, отважным,
И тенью Грозного пошел на
Годунова.
А на Руси шли распри, драки,
Пал Годунов, в Москве – поляки,
А самозванец лишь предательству –
основа.
Мудрейший, опытный Борис,
От сна могильного проснись
Жизнь защити родного сына.
Ведь казнь на лобном была лютой,
Казнили отпрыска Малюты,
Хотя беды не совершил он.
Пришла и к самозванцу смерть,
И дворянин, и жалкий смерд
Поляков били и громили,
Восставшие за ними шли,
Убили «Дмитрия», сожгли
И пеплом пушку зарядили
Под свист и крики, ликованье,
Хоть впереди были страданья,
Был выстрелом низвергнут прах,
Но времени прошло немного,
Пришел от беса, не от Бога,
Второй Лжедмитрий, не монах.
И снова паника и страхи,
Лютуют близ Москвы казаки,
Заруцкий, «Дмитрия» вдова-
Марина Мнишек. Снова ляхи…
Погибли многие на плахе,
О том пошла народная молва
Примечания: * здесь говорится об эпизодах жизни Григория Отрепьева
Хлынов – так назывался город Вятка, в нем находился монастырь.
В Чудове был мужской монастырь.
Келейник –монах для письма.
Марина Мнишек - вторая дочь знатного польского пана Юрия Мнишка, на которой после побега в Литву женился Лжедмитрий первый, и которая признала своим мужем, иными словами Дмитрием, второго самозванца, а после гибели и его, стала женой Заруцкого, командовавшего отрядами запорожских и донских казаков, выступавших на стороне Польши.
^ ТУШИНСКИЙ ВОР
Москва приняла самозванца Лжедмитрия Первого хорошо. Но пришедшие с ним поляки вели себя дерзко, надменно, унижая москвичей. Толчком к выступлению послужил простой случай – Марина Мнишек, жена Лжедмитрия, находясь в церкви поцеловала икону богоматери не в руку, как полагалось, а в уста. Это вызвало возмущение прихожан и вылилось в народное волнение. Лжедмитрий был убит, труп его сожжен заряжен в царь-пушку и развеян выстрелом по воздуху, в сторону Запада, откуда он пришел. На смену погибшему Лжедмитрию пришел другой, признанный Мариной Мнишек за якобы спасшегося чудом мужа. В народе Лжедмитрий Второй был прозван Тушинским вором. Действия второго самозванца совпали с восстанием Болотникова, поддержанного князьями Шаховским и Телятевским. Болотников дошел до Москвы и осадил ее. Осада длилась пять недель. Болотников был разбит вновь избранным царем Василием Шуйским, взят в плен и утоплен. Шуйскому пришлось вступить в борьбу с Лжедмитрием Вторым, набравшим большое войско из поляков и перебежчиков, готовых служить кому угодно, лишь бы платили. Борьба была неудачной. Положение дел исправил племянник царя Михаил Васильевич Скопин Шуйский, национальный герой России, освободитель Москвы. Он и разбил войска Лжедмитрия П. С остатками своих войск, куда вошли часть казаков с атаманом Заруцким, касимовские татары, да Марина Мнишек с сыном. На беду Лжедмитрия он не знал татарских обычаев. Получив донос на касимовского хана Ураз-Мухаммеда, он приказал его убить. Так татары не поступали. Выждав некоторое время, друг убитого – князь Урусов, зарезал Тушинского вора. Заруцкий Иван, женившись на Марине Мнишек, пошел на Дон. Там принят не был, отправился в Астрахань, пытался захватить власть, но был схвачен и отправлен в Москву, где был посажен на кол. Сын был повешен. Марина Мнишек умерла в тюрьме при невыясненных обстоятельствах. Таков конец главных действующих лиц этой главы.
От крови, бедствия и смут
Земля российская устала,
Кто только не сражался тут,
Кого Москва не повидала?
Отрепьев Гришка, Шаховской,
Телятевский, Самбулов,
Заруцкий с Мнишек, Трубецкой,
Болотников с под Тулы.
Цари менялись, как перчатки,
И даже польский Владислав,
Посадских драки, беспорядки…
Как остов русский устоял?..
Голы поля, повсюду волки,
И Тушинский гуляет Вор,
Единства нет, нет, значит, толка,
Развал России и позор.
Неукротима жажда власти,
Добыть престол любой ценой,
И волю дав преступной страсти,
Бедою стать земли родной!
Слова и слабые успехи,
Вскружили голову вождей,
Встречали с беззаботным смехом,
Страданья множества людей.
И каждый вождь достоин славы,
Да вот беда, не он один,
В таком количестве державе,
Не потянуть, а путь – един:
Борьба, бессмысленная бойня,
Уничтожение родов,
Такого не бывает в войнах,
Не различить друзей, врагов.
Не говорю о поведенье,
Коли законом стала злоба,
Одно летучее мгновение,
А жертв чрезвычайно много.
Жену казнили Годунова,
За то, что дочь она Малюты,
Среди невинных ищут снова,
Чтобы насытить алчность лютых,
И Годунова сын казнен,
А дочь наложницею стала,
И тысячи иных имен,
Судьба им в жизни отказала.
Отравлен Скопин-Шуйский,
Отрекся царь – отправлен в Польшу,
И выстрел пеплом из Царь-пушки,
Лжедмитрия не стало больше.
Вор Тушинский и Ляпунов,
Касимов хан и князь Урусов,
В самое сердце поражен
Устой устоев наших, русских.
Поляки изгнаны. Совет
На царство ищут господина.
Пожарскому дороги нет
Против казацкая старшина.
И князь не нужен Трубецкой,
Хоть князь, но с казаками
Раз казаки, какой покой
Против него стеной дворяне,
Общественность Руси решила,
Учтя заслуги Филарета,
Избрать на царство Михаила,
Хоть Марфа против этого.
Примечания: Отрепьев – Лжедмитрий I
Князья Шаховской и Телятевский, находившиеся в ссылке, примкнули к походу Болотникова
Самбулов Григорий, Ляпунов Прокопий – рязанские полковники, перешедшие на сторону Болотникова.
Болотников Иван – возглавил восстание против избранного царя Василия Шуйского.
Марина Мнишек – жена самозванца Лжедмитрия.
Заруцкий Иван – казацкий атаман, женившийся на Мнишек после смерти обоих Лжедмитриев, был посажен на кол. Мнишек умерла в тюрьме, ее сын повешен.
Дочь Годунова - Ксения стала наложницей Лжедмитрия, закончила жизнь в монастыре.
Скопин-Шуйский - талантливый русский полководец был отравлен боярами.
Из царь-пушки за все время ее существования был сделан один выстрел, рассеявший прах сожженного трупа Лжедмитрия.
Тушинский вор – прозвище Лжедмитрия П
Касимов хан - Ураз_мухаммед, был убит по приказу Лжедмитрия П
Князь Урусов зарезал Лжедмитрия П
Филарет Романов – отец первого царя из рода Романовых – Михаила
после патриарха Гермогена стал патриархом Московским.
Марфа – мать царя Михаила, единственный человек, противившийся избранию сына на царство.
^ ТЫ ПРЕДПОЛАГАЕШЬ, А БОГ РАСПЛАГАЕТ
Происходило объединение дворянского ополчения, руководимого князем Дмитрием Пожарским и казачьего войска, руководимого князем Дмитрием Трубецким для борьбы за освобождения отечества. Однако среди казаков произошел раскол. Те, которые прежде поддерживали Лжедмитрия П, решили идти на Дон. Возглавил их атаман Иван Заруцкий, который женился на Марине Мнишек, оставшейся во второй раз вдовой, после смерти мужа Лжедмитрия П. Дон Заруцкого не поддержал, он решился идти дальше, так он оказался в Астрахани. Там он стал вынашивать идею образования самостоятельного государства. Когда астраханцы увидели с кем они имеют дело, они осадили Кремль, где тот отсиживался. Заруцкого, Марину Мнишек с сыном отправили в Москву. Там Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего ребенка повесили, а Марину посадили в темницу, где она и умерла.
Шумят на сходке, но не злобно,
Здесь казаки с Днепра, Донца,
Иван Заруцкий принародно
Клянется памятью отца,
Москву клянет и в гроб, и в душу,
Не будет более служить:
«Казачество, меня послушай,
Привык я волей дорожить,
Подамся я с ватагою на Дон,
Там отдохнем и погуляем!
Пора и вам увидеть своих жен,
Свою, Марину, здесь не оставляю.
Что нужно казаку? Копье и сабля,
Да легкий на ходу, ретивый конь,
Мы духом, казаки, ослабли,
В душе у нас не пламень, не огонь!
Что нам Москва, ведущая к неволе, -
Пусть защищает Трубецкой, -
Он опытный и храбрый воин,
Но он – боярин, он – не свой!
Пусть северян своих ведет,
Хоть на Смоленск, хоть к черту в ад,
Я знаю наперед,
Идти пора назад!»
Князь Трубецкой, насупив брови:
«Опомнись, ты на сходке, атаман,
Подумай хорошо, ты что буровишь,
Куда зовешь, ты нас, Иван?
Гулять на Дон, а под врагом
держава!
Поляк ослаб, но не добит,
Окрепнет и пойдет управа,
И будешь под поляком жить.
Пока поляков не прогоним,
С коня не слезу, не уйду,
А ты, Иван, хоть добрый воин,
А нынче мелешь ерунду!»
Окончен спор. Разбилась рать.