Нужна ли истина (Вместо предисловия)
| Вид материала | Документы |
СодержаниеСоздание армян Николай первый Yiyos yoco Я князь Григорию, и вам, фельдфебеля Смерть николая i Александр п. освобождение крестьян Государь александр александрович |
- Оглавление з Вместо предисловия, 16.65kb.
- Сжигание отходов и здоровье человека. Краткий обзор (вместо введения и предисловия), 1212.58kb.
- Василию Акимовичу Никифорову-Волгину посвящается Вместо предисловия сказка, 2696.41kb.
- Вместо предисловия, 850.61kb.
- Источниковедение в век компьютера (вместо предисловия), 1388.68kb.
- Литература вместо предисловия, 605.49kb.
- Литература вместо предисловия, 628.96kb.
- Содержание: Вместо предисловия, 860.74kb.
- Вместо предисловия, 298.02kb.
- Валентин соломатов, 1718.67kb.
^ СОЗДАНИЕ АРМЯН
Бог вызвал Сатану, -
Тот был еще в фаворе,
Не совершен был первый грех:
«Ты самый у меня проворный,
Об этом говорю при всех,
Взгляни, вон там,
Чуть в стороне от рая,
Нагроможденье скал, громады гор,
Под солнцем ледники не тают,
Там птицы гнезд не вьют и нет
мышиных нор.
А проще, жизни нет,
Там просто нет воды.
Наполнить ею нужно чашу,
Я место подыскал – оставлены следы,
А человек придет, засеет и запашет.
Ты чашу углуби,
И стены обустрой,
А я ее потом водой наполню,
Ты понял замысел, простой –
Красиво озеро и все кругом довольны.
«Осмелюсь я задать
Один вопрос, -
Промолвил Сатана, на Бога глядя прямо, -
Я видел там живое завелось,
Не скажешь, что?»
Ответил Бог, вздохнув: «Армяне»
«Как выживают,
Что они едят?
Для жизни горы не пригодны»…
«А ангелы, куда они глядят,
Пусть позаботятся, чтоб были не голодны!»
«Но, Боже, как же так,
Откуда?
Тобою создан только что Адам,
А горы заселили люди?»..
«Как прототип, я создавал армян!
Ну, Сатана, скорее,
Приступай,
Пусть озеро порадует армян.
Армения, естественно, не рай,
Но будет гордостью ее Севан.
Прикроешь белой шапкой
Арарат,
Гранит, базальт и туф прикроешь
Мягкой глиной,
Пусть будет скромненький наряд,
Посеют что нибудь в долинах.
Я полагаю,
Из армян
Народ получится живучий,
А что у них – один Севан,
Так может быть подобное – и лучше?
Вода зато холодна
И вкусна,
Прозрачна, словно слезы девы,
Что смотришь на меня так, Сатана?
Решился я создать Адаму Еву!»
^ НИКОЛАЙ ПЕРВЫЙ
Он бабушки не знал, воспитан кое-как,
И путь один – военная карьера.
Нарушить этикет, был для него пустяк,
Он не знаком с идеями Вольтера.
С делами государства не знаком,
К политике его не приобщали,
Достаточно ему командовать полком,
Гвардейскую бригаду обещали…
Как воин, он заботился о теле,
Водою ледяною обливал,
К иному не готовясь в жизни делу,
Он на приемах императорских бывал,
В толпе, теряясь среди славных,
именитых,
Потевших, в ожиданиях доклада,
Он жизнь познал, не лаврами увитый,
А изнутри, она была с ним рядом.
Он не наследник, а великий князь,
Его, как братьев, не стеснялись,
Открыто говорили, не таясь,
И в сплетни дворцовые погружались.
Интриги здесь – синонимы порядка,
Все это Николай усвоил хорошо,
С них начинался день, как с утренней
зарядки,
Без них бы день бессмысленно прошел.
Монарху редко удается
Взглянуть на ход вещей со стороны,
Как изначально дело создается,
Рабочее меню для всей его страны.
Смерть брата Александра в Таганроге,
И твердое решенье Константина*,
Известное в кругу доверенных, немногих,
Накрыли Николая, как лавина.
Он тут же Константину присягнул,
Но тот ответил в верности присягой,
И дух свободы по стране задул,
И прочие, иные, передряги…
Но в корне зная жизнь, не понаслышке,
Решил в стране порядок навести,
Нашел кругом недоимки, излишки,
И суд губернский тут же запустил.
Два миллиона самых сложных дел,
Лежали без движения, решения,
В стране фальшивых денег беспредел,
Приказ решить без промедления.
Чтоб власть не выпала из рук,
Все в сторону отставлены реформы,
Без наказаний не избавиться от мук
Так высоки, круты в России волны.
Весьма великая, огромная страна,
Все глазом не охватишь, не проверишь,
Работа тяжкая, повсюду, не видна,
Глядишь вокруг и сам себе не веришь.
Он видел и бесправие крестьян,
При нем, хотя б рабов не продавали,
Веками приучившихся дворян,
Одним указом изменить едва ли?**
Примечания: * Великий князь Константин, являющийся королем польской автономии в составе России, женатый на полячке, а дети от этого брака не имели наследственного права, отказался от российского престола.
Указ императора был издан, но практически ничего не изменил в состоянии крестьянства.
^ YIYOS YOCO
( ЖИВЫХ ПРИЗЫВАЮ)
14 декабря 1825 года. Сенатская площадь. Неудачная попытка молодых офицеров, из сливок аристократического общества, ликвидировать в России монархию. Наиболее тяжкая судьба выпала на долю Гавриила Степановича Батенькова. Он лично не принимал участия в трагических событиях. Причиной столь тяжкого наказания
послужило заявление Батенькова, посланное им в следственную комиссию. Привожу его дословно: « Тайное общество наше отнюдь не было крамольным, но политическим. Оно, выключая разве немногих, состояло из людей, коими Россия всегда будет гордиться. Ежели только возможно, я имею полное право и готовность разделить с членами его все, не выключая ничего. Цель покушения не была ничтожна, ибо она клонилась к тому, чтобы ежели не оспаривать, то, по крайней мере привести в борение права народа и самодержавия, ежели не иметь успеха, то, по крайней мере оставить историческое воспоминание. Никто из членов не имел своекорыстных видов»
Следствие такого заявления было неслыханное и не имеющее аналогов в мире наказание. О нем и сообщается в стихотворении:
Жизнь не балует нас, одаряя талантом и честью,
Ноша тяжкая – гордость, порядочность, честь,
Пробил час и приходят тревожные вести,
И за это, за все, крест приходиться несть.
Две недели прошло. Опустела Сенатская площадь.
Спит спокойно Нева подо льдом до весны.
Город спит. Ветер северный знамя полощет.
Казематы на Заячьем полны цвета страны.
Имена: Свистунов, Оболенский, Нарышкин,
Князь Волконский, Каховский и князь Трубецкой.
Голосов часовых и иных здесь не слышно.
Здесь и времени нет, здесь – могильный покой.
Наказания ждут. Кто-то будет повешен,
А другие – в Сибирь, в кандалах, в рудники,
В душах юных печаль; не злодей и не грешен,
Но вернутся оттуда они, подряхлев, - старики.
Среди них есть один, он на площади не был,
Он в отставке давно, сердцем чист и душой,
Двадцать лет суждено не видать солнца, неба,
Да, и после ему не вернуться домой.
Он живыми забыт. Он живым похоронен,
Расстоянье в аршинах: шесть на десять - и все.
На вопрос, часовой скупо слово обронит,
Да тюремщик раз в сутки обед принесет.
Не положено книг, не положено перьев,
И прогулок, чтоб воздух наружный вдохнуть,
Тусклый свет только днем, из окошка над
дверью,
Часовые в него не дают заглянуть.
На прошенья его не бывает ответов,
Счет он дням потерял, они вяло текут,
Отличает страдалец только зиму от лета,
И покончить с собой никогда не дадут.
Он взывал, голодал, головой бился в камень,
Камень серый, сырой был свидетелем мук.
Из железа сердца, можно биться часами,
Но услышать в ответ только собственный звук.
Разум светел его, не оставили силы,
Есть желанье одно – белый свет повидать,
Срок он свой отсидел, но о нем позабыли,
И сверх срока сидел он еще целых пять.
В каземате сидит не за дело, а слово,
Кто за дело страдал, тот отпущен давно,
Двадцать лет просидел, и решенье – готово,
Пусть в Сибири живет, ведь ему все равно…
Батеньков не злодей, он с французами бился,
Двадцать шесть тяжких ран он в боях получил,
Он и в мирных трудах со Сперанским трудился,
И за это, за все, каземат заслужил.
Наконец, Батеньков вышел из равелина.
Силуэты деревьев. Льдом покрыта Нева,
Видит редких прохожих сутулые спины,
Ярким солнцем ему показалась луна.
Дан приказ отъезжать, усадили в повозку.
Рядом тучный жандарм, будет с ним до конца,
Хоть бы раз посмотреть, прогуляться немножко…
Только поступь коней. Тихий храп жеребца.
Ранним утром, когда Батеньков разминался,
Незнакомку увидел и к ней побежал,
На колени упал, к ней губами прижался,
Ноги ей целовал, громко плакал, рыдал.
Незнакомка ни с места, побледнела от страха,
Пожилой, изможденный арестант целовал,
Слезы лились ручьем, он стонал, громко плакал…
Он про женщин забыл, двадцать лет не видал
^ Я князь Григорию, и вам, фельдфебеля
в Вольтеры дам…
Весна 1819 года. Генерал-губернатор Сибири Сперанский назначен председателем сибирского комитета, создававшего новую, либеральную конституцию. Россия выиграла войну с Наполеоном,
пора либеральных веяний прошла, и председателем комитета становится любимец царя – граф Аракчеев. Тот самый Аракчеев, именем которого целый период жизни России был назван «Аракчеевщина». Центром политической жизни становится Грузино, имение графа, а в ней немаловажную роль играла любовница графа Настасья Федоровна Минкина, невежественная, малограмотная крестьянка, которую граф Аракчеев беззаветно любил и которой он также беззаветно служил. Находясь в Грузино, можно было видеть влиятельнейших чиновников, знатных вельмож, согбенных в дугу,
подходящих к ручке Минкиной, ловящих ее благосклонный взгляд,
заискивающих перед нею, и, одновременно слышать истошный, душераздирающий крик, истерзанных побоями дворовых.
10 сентября 1825 года дворовые убили Настасью Минкину, аракчеевскую метрессу. А потом была массовая экзекуция. Да, все было во времена пресветлого государя Николая Павловича Романова
практическому применению его учения мог бы позавидовать сам марких де Сад. О том и стихи:
Россия от интриг устала,
Так их немало при дворе,
Тюрьмой при Николае стала,
Когда царь Александр помре.
А Константину трон не нужен,
Он ласкам женщин посвятил,
Амуру, без остатка, служит,
На это не жалея сил.
А самый младший – Николай
И не мечтал сидеть на троне,
Ему солдатчину давай,
Огнем горит, лишь пальцем
тронут.
Лишь только сел, и тень легла
На всю российскую державу,
Висят повешенных тела –
Удары тяжкие по праву.
Приказ, и полк идет в Сибирь,
Весь, целиком, на поселенье,
Познают ноги тверди ширь,
И батюшке-царю служенье.
Царь говорит, что казни нет,-
Проходят тысячи «сквозь строй».
Обласкан им один поэт,
И брошен в армию другой.
Там ждут шпицрутены, расправа,
И возражений больше нет,
«Стать в строй! Налево и направо!
Всем строем, с песней, на обед!»
Царь пращуром своим гордится,
Хотя условна эта связь,
Одно лицо, во многих лицах:
Он – царь, король, великий князь!
Большое малому подобно,
Все может быть наоборот,
Страна богата, плодородна,
И мрет от голода народ.
И странная в России жизнь,
Слились и жалость, и жестокость,
В основе – садомазохизм,
Но лишь в понятии широком.
Частица, Грузино, к примеру,
Недалеко от Петербурга,
Жестокость царствует не в меру,
В единое сплетаясь с блудом.
Граф Аракчеев – фаворит,
Рука и око государя,
Пред ним и Высший Свет дрожит,
А он безмерно ласки дарит
Беспутной девке, крепостной,
Любовницею стала графа,
Он перед нею раб простой,
У ног ее он вьется прахом.
Он их целует, лижет зад,
Стоит подолгу на коленях,
Как крепостные говорят:
Ее он вещью стал и тенью
Он прихотям ее служил,
И униженье стало страстью,
Солдат порол и палкой бил,
Над ними упиваясь властью.
Он честен, не имея чести,
Прямолинеен и упрям,
И льстит, не признавая лести,
Он – солдафон средь светских дам.
Советник первый у царя,
Без графа тот, не делал шагу,
В стихах его благодарят,
С бриллиантами подарят шпагу.
В его именье часты гости –
В чинах, при орденах, вельможи.
Естественно, о чем- то просят,
Им только Минкина поможет.
Придворные сгибают стан,
Ей руки, пальчики целуя,
От поклонения устав,
В именье Минкина лютует,
Чуть провинился – розги, кнут,
Здесь раны посыпают солью,
Холопы, как в аду живут,
Здесь, хуже каторги неволя.
Здесь постоянны крики, вой,
Секут по делу и без дела,
Гордится Минкина собой,
И власти нет ее предела.
А больше достается тем,
Кто прежде с Минкиной дружил,
Их извела она совсем,
Кончают с жизнью, чтоб не жить.
А полюбовника, того,
С кем прежде нежно целовалась,
Словами передать всего
Нельзя, что парню доставалось
Не каждый день, так через день
К крыльцу дворца сзывают дворню,
Садится Минкина под тень,
Собака рядом…мясом кормит.
Разденут парня догола,
Секут кнутом его до крови,
За все те нежные слова,
Что прежде говорил с любовью.
Ведь прежде милою была,
Застенчивой, чуть-чуть несмелой,
Теперь красою расцвела,
От власти, страсти озверела.
Потом избитого ведут,
Не избежать ему позора,
Тоска в глазах у парня, муть,
Без меры злоба в ее взоре.
К ногам склонилась голова,
Целует Минкины сапожки…
Такой порядок завела -
Подходит дворня к «барской ножке».
Конец терпению пришел,
И лжепомещицу убили,
Слух по России всей прошел,
Как всех пытали и лупили.
Не разбирая, всех подряд,
То месть была, неправый суд,
В России свой маркиз де Сад,
И свой российский блат и блуд.
^ СМЕРТЬ НИКОЛАЯ I
Известие о смерти Николая
Россию всколыхнуло до основ.
Усопшего молитвой поминают,
И не жалеют добрых слов.
Что сохранилось в памяти о нем?
Тела висящих декабристов,
Фискальных служб разительный
подьем,
И бегство из России аферистов.
Солдат, стоящих в два ряда,
Шпицрутены, и стуки барабана,
Смерть Пушкина – великая беда,
Ушедшего поэта слишком рано.
Бездарного правительства оплот,
По действиям своим не расторопен,
Утоплен ими черноморский флот,
Восстановили против себя Европу
Позор войны, и мертвые тела –
Корнилова, Нахимова, матросов.
За все грехи его и слабые дела,
Спасителя молят и просят.
^ АЛЕКСАНДР П. ОСВОБОЖДЕНИЕ КРЕСТЬЯН
При восшествии на престол государя Александра Николаевича многие думали что это будет дворянское царствование. Они не собирались поддерживать крепостное право, но и не собирались расставаться с ним. Разговоры об этом шли. Говорили об ограничении крестьянина от произвола помещика, об освобождении с землею, и без земли. Что побудило Александра П вступить на путь коренных преобразований. Скорее всего, чувство боязни за существующий порядок. Не замечать, что общество живет «на вулкане» он уже не мог. Об этом и другом:
Суровый государь ушел,
И он – не реформатор.
На смену Александр пришел –
Природный консерватор.
Не любит он играть в царя,
Но окружен он фальшью,
Раз недовольны, знать не зря,
Все ждут, что будет дальше?
Отец команду передал
Не лучшего состава,
Казалось, много созидал,
А вышло – слишком мало.
То там, то там видна дыра,
А штопать просто нечем,
Пришла, наверное, пора
Созвать в России вече.
Людей от плуга, от сохи,
К ним разного сословия,
Как винегрет – низы, верхи
И дураки, тем более.
Он – в окружении дураков,
А умные указы.
Но механизм зато каков,
Не действуют ни разу.
Царь наблюдателен, спокоен,
Опасность не пугала.
Когда узнал о сербской бойне,
Там Турция напала…
Он Порте телеграмму шлет,
В ней сказано сурово,
Россия извинений ждет,
К войне она готова.
Османы двинулись назад,
Боясь российской силы,
Покой опять пришел в Белград
С вмешательством России.
Война, и все-таки война
С османскою империей,
Шлет воинов своих страна
И сестер милосердия,
На волнах синего Дуная
Плоты из бревен хлипкие…
Гора святого Николая
И перевал у Шипки
Российский одолел солдат,
Хоть турки бились славно,
Чтоб волен был болгарский брат,
Чтоб жили здесь славяне.
Был госпитальный красный крест,
В них – с ранами, увечные,
В войну пришли из многих мест,
Лежат, кричат – сердечные,
Их император утешал
В палатках и бараках,
Крестил, шептал и целовал
И над увечным плакал.
Минуют многие года,
Не вечна память, тленная,
Забудут, что было тогда,
Чем плачено за Плевну.
Россия – сельская страна,
Крестьянская держава,
Но до чего ж она бедна,
Суть – крепостное право.
В нем процветает рабский труд,
А в нем и вся причина,
Сегодня, завтра продают
И женщин, и мужчину.
Хоть труд от зорьки до зари,
Крестьяне обнищали,
Об этом думали ль цари,
Или того не знали?
Чтобы Россию, невзначай,
В беду, хаос не бросить,
Был осторожен Николая
В решении вопроса.
Как землю русскую делить,
Крестьянам дать наделы?
Да и дворян не обделить,
Тут не поможет смелость.
Пришлось решенье отложить
Крестьянского вопроса,
Россия продолжает жить,
Не видя дальше носа.
И не туда, и не сюда,
Но что-то ж делать надо,
Грядет кровавая страда,
Коль общество, как стадо.
Россию стоит колыхнуть,
И разразятся штормы
Найти ей нужно новый путь
И провести реформу…
Ну, слава Богу, рождена…
И государю слава.
Россия – вольная страна,
Нет крепостного права.
Но, что случилось? Шум
прошел,
А радости не видно,
Мужик в реформу не прошел,
И это – очевидно.
Дворяне в город подались,
Знать, на селе опасно,
И у крестьян не стала жизнь
Свободной и прекрасной,
Ну, что, свобода без земли?
Свободны стали руки.
Опять дворяне повели
Крестьянина на муки
Вверху – фанфары, барабан,
Внизу – простая проза.
И первою реформы раной
Стал Дмитрий Каракозов.
Царь уцелел, преступник –
Схвачен,
Майков: «Кто он, злодей?»
Царю сопутствует удача,
Но не всегда он с ней…
Возможно, так тому и быть,
Судьба всегда упряма…
Еще попытка, царь – убит,
Свободу дав крестьянам!
^ ГОСУДАРЬ АЛЕКСАНДР АЛЕКСАНДРОВИЧ
Отмена крепостного права не решила крестьянского вопроса. Она сделала землю предметом купли и продажи. У большинства крестьян не было денег для выкупа земли. Обнищание приводило к тому, что много крестьян переместилось в города. Рабочая сила стала дешевой. Но были и положительные действия правительства. В царствование Александра Ш . Оно избежало военных конфликтов, вступило в союз с Францией. А главное, в России шло усиленным образом строительство железных дорог, мостов, фабрик и заводов. Россия устремилась вслед за Европой по путям капитализации. Начавшееся в период Александра П либерализация общественной жизни, привело к развитию терроризма, как одного из путей борьбы с самодержавием. Были попытки совершить покушение на нового императора. Но полиция и жандармерия не дремали, были арестованы и казнены новые террористы, в числе их и старший брат Ленина – Александр Ульянов. Обо всем этом:
Ослабла наша вера, что ли?
Но не бывало до сих пор
Ни общества «Народной воли»,
Ни ими поднятый террор.
Террором строй не изменить,
Не заклеймить его позором,
Себе, другим мешают жить,
Нет созидания в терроре.
И данная крестьянам воля
Земли крестьянам не дала,
Печальною осталась доля,
Их многих в город привела.
Так дешевы рабочих руки,
Одной семью не прокормить,
За жизнь пойдут на смерть и муки,
Тут и «Что делать?» и «Как быть?»
Избыток сил – растут заводы,
Дешевый труд – и капитал.
Россия на дрожжах подходит,
Такого царь не ожидал.
Повсюду курсы и кружки,
Учение больших размахов,
В них не подружки и дружки,
А изучают Фейербаха.
И император не дремал,
Забиты тюрьмы, казематы,
Душить, пока зародыш мал,
Пока не подросли ребята.
Бог императора хранил,
Хоть покушения и были,
Что он наметил, завершил,
А «бомбометы» стали былью.
Воздвигнут черный эшафот,
Крик заглушают барабаны.
Под эшафотом – черный гроб,
Задушен Александр Ульянов.