Книга Н. Смита рекомендована слушателям и преподавателям факультетов психологии и философии вузов по курсам общей психологии и истории психологии, системных методов ис­следования и преподавания психологии

Вид материала

Книга

Содержание Сознавание, или сознаваемые или несознавае­мые интеракции. Некоторые импликации данной Биология, и не только в психологическом поле. Примеры работы данной системы.

Подобный материал:

• Первые программы психологии как самостоятельной науки. 20. Роль Вундта в оформлении, 24.84kb.
• Морозов А. В. М71 История психологии: Учебное пособие для вузов, 3214.19kb.
• Современная Гуманитарная Академия, 197.44kb.
• Темы рефератов по дисциплине «История психологии», 21.19kb.
• План: Предмет и задачи психологии как науки > Место психологии в системе наук и структура, 1231.11kb.
• Программа минимум кандидатского экзамена по курсу «История и философия науки», 121.23kb.
• Лекция по дисциплине «Методика преподавания психологии» тема: Предмет методики преподавания, 128.25kb.
• Модуль Социальная психология как наука, 415.34kb.
• Методические рекомендации по методике преподавания психологии. Тематика семинарских, 78.25kb.
• Вопросы к зачету по методике преподавания психологии, 18.95kb.

Произвольные интеракции. После того как альпи­нист воспринимает более одного возможного спосо­ба преодоления препятствия в виде валуна, выбор, который он делает, является произвольным поведе­нием. Согласно интербихевиоризму, основополагаю­щими для выбора являются два или более подобных восприятия — восприятие наличия выбора между действием или воздержанием от него. В подобном выборе зачастую важную роль играет речь (language); но атрибуты личности индивидуума, та­кие как знание, предпочтения, навыки, суждение и т. д., имеют еще больший вес, утверждает интербихеви-орист. Сеттинги также имеют значение. Студент мо­жет предпочесть сделать пометку в библиотечной книге тайком, но не в присутствии библиотекаря. Выбор также «направляется последствиями или ока­зывается под их влиянием» (Kantor, 1926, р. 313); но поскольку последствия часто бывают не ясны, пока действие не завершено, человек должен прореагиро­вать на последствия скрыто посредством замещаю­щей стимуляции.

В интербихевиоральной системе не возникает кон­фликта «свободная воля против детерминизма». Интербихевиорист настаивает, что выбор, так же как любая другая психологическая интеракция, не явля­ется следствием такой абстракции, как свободная воля или детерминизм, а содержится в поле событий. Поле также включает в себя причинность. Они не отличаются друг от друга. В этой системе, чтобы объяснить событие выбора, мы должны описать вос­приятие выбора, сеттинг, в котором выбор имеет ме­сто, а также интеракциональную историю и резуль­тирующие атрибуты личности. Взвешивание или рассмотрение выбора может также быть фазой интеракции. Например, студенту может понадобить­ся сделать выбор, записаться ли ему на продвинутый курс, который будет полезен для его карьеры, или же пойти на более легкий, но менее содержательный курс. Студент рассматривает свои способности и прошлый опыт учебы на подобных курсах, свои ака­демические привычки, время, доступное для изуче­ния оцениваемого курса в дополнение к другим кур­сам, рекомендации учебного консультанта, возмож­ные последствия для карьеры и схожие вопросы

260

(отметьте обширное количество замещающих стиму­лов в этих скрытых актах). Завершающее действие выбора и, тем самым, окончания интеракции являет­ся итогом этих коррелируемых событий. Как только мы описали эти специфические события, мы, с интер-бихевиоральной точки зрения, объяснили событие выбора. Добавление абстракции, такой как сила воли или детерминизм, противоречило бы принципу спе­цифичности.

^ Сознавание, или сознаваемые или несознавае­мые интеракции. Все мы испытываем чувство не­удовлетворенности, когда кладем куда-то ключ, очки, газету, инструмент или какой-то другой предмет, а затем не можем вспомнить, куда мы его положили. Положить куда-то предмет, не обратив внимания на то место, где он будет лежать, — типичный пример несознаваемого (unwitting) поведения. С другой сто­роны, мы часто знаем в точности, что цы сделали в прошлом или делаем в настоящий момент. Это со­знаваемое (witting) поведение. Мы можем также на­звать эти формы поведения сознаванием (awareness) и несознаванием (unawareness).

При сознаваемом поведении, утверждает интерби-хевиорист, завершающему акту предшествует ряд паттернов действия, «которые относятся к некото­рым прошлым контактам индивидуума со стимули­рующими объектами или к некоторой фазе объекта, которая затем не выполняет стимулирующей функ­ции» (Kantor, 1924, р. 46). Кладя ключи, человек мо­жет отметить для себя удобство местоположения как временного места нахождения ключа или сказать себе: «Я оставляю сейчас ключи на ночном столике». Или в совершенно иных стимульных условиях, ко­торые составляют сознаваемое поведение, альпинист может заметить характеристики стимульного объек­та: грязь на участке тропинки, ведущей в гору, и кам­ни, торчащие из грязи. Заметьте при этом взаимоза­висимость объекта и его функционального смысла: грязь означает нечто, попадания во что следует из­бежать, а камни означают переходные мостики, по­зволяющие избежать грязи. Могут быть доступны и другие виды выбора, например, обход или перепры­гивание: подобное распознавание выбора также яв­ляется сознаваемым поведением, ибо человек должен рассмотреть альтернативы и их последствия. Прого-варивание, написание и различные скрытые акты, такие как обдумывание, оценка, суждение и распо­знавание — это также интеракции.

При несознаваемом поведении различные фазы интеракции, присутствующие в сознаваемом поведе­нии — такие как мышление и другие когнитивные акты, речь, подготовка к выбору или привязка к ка­ким-то характеристикам объекта, — отсутствуют. Если, кладя свои ключи, я делаю это без данных фаз действия, то остаюсь отстраненным от объекта, хотя и взаимодействую с ним.

Несознаваемое поведение, заявляет интербихеви-орист, отличается от неспособности заметить то что находится в поле нашего зрения. Например, даже

заядлые картежники редко знают, что держит в сво­ей правой руке королева червей, несмотря на то что они смотрели на эту карту бессчетное число раз. Это не несознаваемое поведение, а неспособность напра­вить внимание на эту конкретную деталь. Схожим образом, когда мы прогуливаемся или ведем автомо­биль, в наше поле зрения попадают тысячи объектов. Мы просто не актуализируем большинство из них как стимульные объекты. Точно так же из множества тысяч звуков в большом городе мы замечаем — на­правляем свое внимание — на лишь относительно небольшое число.

Привычка, как утверждает система, также играет роль в сознаваиии. Привычка состоит из интеракций, в которых финальная фаза такой интеракции, благо­даря неоднократному появлению в совокупности со стимульным объектом, становится тесно с ним свя­занной. Фазы внимания и восприятия выражены крайне слабо и поэтому прочно объединены с завер­шающим актом, который может быть от них неотде­лим. Эта часть атрибутов личности, которая делает возможным управление автомобилем во время раз­говора или вязание свитера при просмотре телепере­дачи. Управление автомобилем — чрезвычайно слож­ный вид деятельности, который становится возмож­ным частично благодаря привычке. Вязание — более простой вид деятельности, который привычка дела­ет эффективным. В случае привычки мы можем осу­ществлять интеракции без сознавания, занимаясь при этом другой деятельностью, которая требует со­знавания. Вера в подсознательное может частично проистекать из этих явлений, полагает Кантор (Kantor, p. 444); но нет необходимости изобретать какую-то особую силу или сущность, такую как под­сознание, чтобы объяснить подобные события. Опи­сательного объяснения на основе наблюдения доста­точно, утверждает он.

Иногда люди доводят привычные интеракции до состояния диссоциации: «мы можем организовывать эти сложные привычки, не имея в данный момент ни малейшего представления о том, что такой приобре­тательский (acquisitional) процесс происходит», но это не дает повода говорить о «каком-то таинствен­ном подсознании» (р. 445). Подобные конструкты, считает Кантор, берут начало не из текущих событий, а из ненаучных источников.

Привычки могут мешать потребности совершить какую-то противоположную реакцию. Если мы пере­езжаем на новое место жительства, очень легко про­реагировать привычным образом, повернув налево, когда нам следует повернуть направо. Новый пат­терн поведения требует особого внимания при ког­нитивных фазах действия и использования замеща­ющих стимулов, чтобы начать формирование новой привычки взамен старой.

Мы можем отреагировать на один и тот же объект либо обдуманно, либо механическим и отстраненным образом. Все это способствует появлению шуток о

261

рассеянных людях и порождает гипотезы о бессозна­тельном или подсознательном. Для интербихевиори-стов люди не разделены на части, контролируемые обособленными сущностями, такими как сознание, бессознательное или подсознание. Однако возможно, утверждают интербихевиористы, абстрагировать компоненты интеракций между людьми и объекта­ми, чтобы посмотреть, каким образом между ними образуются основополагающие связи, которые мож­но описать; и интербихевиористы пытаются это сде­лать.

^ Некоторые импликации данной

системы

Нередукционизм. Поле, заключающее в себе пси­хологическую систему, означает, согласно интербихе-виористам, что событие не может быть сведено к био­логии или культуре (редуцировано к ним). Мы не идем нога в ногу с культурой, хотя она является од­ним из участвующих условий, иногда в качестве функции стимула, иногда в качестве сеттинга, а час­то как часть нашей личной истории. Мозг также яв­ляется участвующим условием, но он не содержит и не продуцирует психологические события. Он не яв­ляется господином организма или полем интерак­ций. Короче говоря, это не психологический, а био­логический орган. В качестве биологического орга­на он исполняет жизненно важную функцию координирования работы организма, но он не мыс­лит, не интерпретирует и не декодирует «сообще­ния», поступающие от нервов. Нервы передают элек­трохимические импульсы, а не «сообщения». Мозг участвует во всех видах деятельности и необходим для них. Но это обстоятельство не делает его детер-минантой, причиной или хотя бы местом (локусом) психологических событий.

Локусом является все поле, заявляют интербихе­виористы. Подобно тому как Коперник переместил Землю из центра Вселенной, вокруг которого враща­ются Солнце и звезды, так и Кантор вынес психоло­гическое событие за пределы не только мозга, но так­же организма. Поведение организма — это взаимо­отношения с его окружением, а чтобы понять отношения, мы должны изучить все компоненты и их взаимные влияния, а не только что-то одно, что, как мы предполагаем, является определяющим для всех остальных.

На биологическом уровне нейроны, гормоны, им­мунная система, сердечно-сосудистая система и мно­жество прочих факторов взаимодействуют друг с другом, так что ни один из них не является главен­ствующим или направляющим по отношению к дру­гим. На другом уровне, доказывают интербихевиори­сты, организм с его биологическими компонентами вступает в интеракции со своей средой, и этот уро-

вень организации отличается от уровня любого из компонентов. Этому уровню организации присущи собственные принципы, которые следует понимать на этом, а не более низком уровне, таком как уровень мозга. Уровнем психологии является именно этот уровень взаимодействия организм—объект, и имен­но здесь мы должны искать принципы психологии.

«Не могли бы вы дать мне мозги?» — спросил Страшила.

«Они тебе не нужны. Ты и так каждый день узна­ешь что-то новое. У ребенка есть мозги, но много ли он знает!? Опыт — единственное, что дает знание, и чем дольше ты живешь на земле, тем опытнее ты бу­дешь» (Frank Байт, The Wizard of Oz)*.

Мы часто слышим о «биологическом базисе» пси­хологии, но интербихевиоризм считает, что ни одна из наук не является базисом для любой другой. Хотя события одной науки могут участвовать в событиях другой — химия в психологии, психология в социо­логии, — каждая имеет собственный уровень органи­зации, принципы которой отличаются от принципов любой из ее составляющих. Культура, биология, хи­мия, физика и социология выполняют сполна свои роли в интербихевиоральном поле, но никогда не определяют все поле.

Исследователей озадачивало то, что, казалось бы, является несоответствием между биологическими условиями и отсутствием реакции на них: (а) В мес­те, где зрительный нерв выходит из каждого глаза, мы имеем слепое пятно размером около шести дуго­вых градусов, где отсутствуют фоторецепторы, одна­ко мы совершенно не замечаем какого-то пробела в своем зрении, (б) Наши глаза совершают быстрые резкие движения примерно пять раз в секунду, назы­ваемые саккадическими движениями глаз, но наше восприятие окружающего мира отличается плавнос­тью, (в) Поле нашего зрения составляет около 180 гра­дусов, но мы обычно наблюдаем только малую часть его. В качестве иллюстрации последнего пункта, об­ратите внимание на визуальные объекты, находящи­еся вне страниц этой; книги, продолжая при этом смотреть на страницы. Ранее вы не видели их, не­смотря на то что они находились в поле вашего зре­ния. Как же традиционалист и интербихевиорист объясняют эти ситуации?

Традиционалист постулирует некий гипотетичес­кий процесс в головном мозге, чтобы «заполнить» пробел, образуемый слепым пятном каждого глаза, и еще один, чтобы сделать плавным наши зрительные восприятия, вопреки саккадическим движениям. Ин­тербихевиористы не используют подобные мозговые конструкты, а полагают, что мы можем объяснить эти события достаточно просто посредством того, чего у нас нет: у нас отсутствует биологический аппарат для восприятия слепого пятна или для быстрых визуаль­ных фиксаций (Smith, 1997). Что касается нашего

* Баум Ф. Волшебник из страны Оз.

262

поля зрения, то традиционалист считает, что мозг «включает и выключает» то, что мы видим. Интерби-хевиорист замечает, что стимуляция сетчатки носит биологический характер, но полагает, что зрение име­ет место в психологическом поле. Мы воспринимаем только то, на что направляем внимание, независимо от присутствия объекта в поле зрения, а внимание за­висит от факторов, описанных выше.

^ Биология, и не только в психологическом поле.

Биология участвует во всех психологических интер­акциях не только структурно или функционально, но и онтогенетически. По мере того как у ребенка фор­мируется биологическое оснащение — происходит его онтогенетическое развитие⁶, — он становится спо­собным вступать в более сложные интеракции со сво­им окружением и развивает свои интербихевиораль-ные способности, такие как познание, размышление, суждение и т. д. Когда биологическое оснащение сформировано и дальнейшее биологическое измене­ние идет в направлении упадка (начиная примерно с 20-летнего возраста)⁷, психологическое развитие мо­жет продолжаться относительно независимо от био­логии, а в некоторых видах деятельности достигает новых высот при переходе к старости: литератур­ное творчество, изобретательство, артистическая деятельность, финансовые успехи и т. д. Дж. Р. Кан­тор, основоположник интёрбихевиоральной психо­логии, до самой своей смерти в возрасте 95 лет про­должал работать над своими аналитическими труда­ми, засиживаясь до поздней ночи. Фрэнк Ллойд Райт (Wright), видный американский архитектор, заявил в старости, что творческие решения, к которым он так настойчиво стремился в более молодом возрас­те, он теперь может буквально вытряхивать из свое­го рукава. Делпрато (Delprato, 1980) производит об­зор исследований, которые подтверждают отсутствие параллели между биологическим и психологическим развитием, и называет ряд теоретиков в области раз­вития человека, чьи концепции продвигаются в на­правлении, схожем с ориентацией интербихевиориз­ма. Херрик (Herrick, 1983) использует процедуру Кантора, состоящую в историко-критическом анали­зе, чтобы показать истоки представления о том, что психологическое увядание происходит параллельно старению, и чтобы продемонстрировать, к каким со­циальным последствиям, выливающимся в дискри­минацию пожилых, приводит этот взгляд. Интерби-хевиорист признает все психологические события как биологические, но в то же время настаивает, что они являют собой нечто намного большее, чем био­логия.

Дуализм «душа—тело». В этой системе не толь­ко отсутствует редукционизм, сводящий все к биоло-

гии или другим наукам, но также нет дуализма «душа — тело». Никакой души в теле. Никакого тела, лишенного души. Никакой декларации, что тело и душа едины. Вопрос души и тела не имеет никакого отношения к интербихевиоральному полю. Душа или разум — это конструкт, а не событие. Ибо если мы зададим вопрос, что являет собой разум при от­сутствии событий и отношений в интеракциональ-ном поле, то не отыщем никакого обособленного кон­кретного референта. Не находя обособленного рефе­рента, интербихевиорист заключает, что все это конструкты, которые состоят только из вербальных выражений. Мы не наблюдаем разум, а только навя­зали его тому, что наблюдаем. Интербихевиоральное же поле, говорят приверженцы системы, -- это кон­структ, заимствованный из наблюдения фактических событий. Если учесть все идентифицируемые собы­тия и их отношения, не останется места для допол­нительных гипотетических детерминант, как и не будет необходимости в них.

Причинность. В психологии существует два ос­новных взгляда на причинность: действия организ­ма вызываются чем-то внутренним либо чем-то внешним по отношению к нему. Если внутренним, то говорят, что причиной является разум (душа) или мозг; если внешним, тогда причина — среда. Когда та или иная из многочисленных школ психологии заяв­ляет, что причиной действия является организм или мозг организма, интербихевиорист спрашивает, что тогда заставляет мозг совершать действие. Может ли он являться причиной собственных действий? И если мозг интерпретирует или видит образы на сет­чатке, «кто» видит то, что видит мозг? Или если мозг передает информацию внутри себя от одного гипо­тетического обрабатывающего блока к другому, что его направляет? Может ли он направлять себя? Мы находим только эпизодические попытки ответить на подобные вопросы и только эпизодическое призна­ние со стороны тех, кто считает причиной поведения мозг, что эти вопросы логически вытекают из данно­го допущения; если принять эти гипотетические спо­собности мозга, тогда следует, что организм или мозг самокаузален или участвует в самодействии.

Если, с другой стороны, говорят, что причина име­ет внешнее происхождение, это допущение о некоем пассивном организме, сформированном своей средой скорее механистическим образом. Оно проявляется в понятии независимой и зависимой переменных и в формах бихевиоризма, которые гипостазируют сти­мул, вызывающий или пробуждающий реакцию.

Иногда причины понимают как нечто толкающее и тянущее (pushers and pullers). Некоторая сила ра­зума, воля, влечение или инстинкт толкает, а внеш-

⁶ Понятие «онтогенетический» может относиться и к биологическому, и к психологическому развитию.

⁷ После 20 лет упадок проявляется в таких показателях, как снижение времени реакции, уменьшение количества Т-лимфоцитов, которые играют важную роль в иммунной системе, и ряде других. Возможно, студенты колледжа будут шокированы, узнав, что когда им переваливает за 19, «вершина холма» остается уже позади, но они могут утешаться тем, что психологическое развитие продолжается до глубокой старости.

263

няя сила, например какой-то стимул, который вызы­вает реакцию, притягивает. Эмоцию рассматривают как внутреннюю причину, насыщающую организм энергией и, тем самым, являющуюся мотивирующей силой, которая заставляет его действовать. Иногда говорят, что мотивы и толкают, и тянут. Большин­ство мотивационных концепций столь туманны или наполнены проблемами, что постепенно теряют свое прежнее значение в психологии.

Когда стимульные условия одни и те же, а реакции разнятся, в такой системе нет необходимости посту­лировать наличие влечения (Gewirtz, 1967), «личнос­ти» («person») или «я» («self») (Hamachek, 1987) меж­ду стимулом и реакцией. Скорее, факторы сеттинга и эволюция функций стимула являются специфически­ми, идентифицируемыми условиями поля, которые можно изучить на предмет их воздействий.

Что касается внутренней причины, благодаря ко­торой организм вызывает собственное поведение, интербихевиористы указывают, что во вселенной нам неизвестен ни один объект, который был бы са­мокаузальным. Самокаузальность — еще один нена­учный конструкт, и он нам не нужен. Как и не нужно нам допускать, что среда заставляет пассивный орга­низм действовать. Мы можем, доказывают они, отка­заться и от органоцентризма (центрирования на организме), и от эивайроцентризма (центрирования на среде). Мы можем заменить их обращением к полю интеракций. Активный организм вступает во взаимодействия с активным миром, и мы можем изу­чать развитие этих взаимодействий в различных сет-тингах, чтобы понять человеческую деятельность. Подобно тому как система не нуждается в дуализме «душа — тело» или в сведении психологии к какой-то другой науке, ей также не нужно постулировать разграничения внутреннего и внешнего, внутренние толчки или внешнее притяжение, самокаузальность или побудительные причины. Все это не наблюдае­мые события, а конструкты, которые были навязаны событиям.

Короче говоря, в интербихевиоралыюм подходе организм не вызывает собственное поведение, как не вызывает поведение и среда. Скорее, причинность содержится в поле человека и среды, вступающих в интеракцию. Такая позиция делает бессмысленным вопрос: внутренняя сила воли или внешний детерми­низм. Не постулируется никакой силы, называемой волей или детерминизмом, которую надо было бы рассматривать. Все это только варианты дуализма «душа — тело», утверждает система.

^ Примеры работы данной системы. Возможно, по­лезно посмотреть, как эта система трактует одну из классических проблем, проблему константности восприятия. Почему мы видим человека как некую постоянную величину, независимо от того, находит­ся ли он от нас в метре или в ста метрах? Величина световых точек на сетчатке, которые соответствуют объекту, заметно изменяется при переходе от рассто-

яния один метр к ста метрам. Тот факт, что мы ви­дим человека как постоянную величину, называют константностью величины. Другой формой константности является константность формы: ког­да прямоугольная дверь поворачивается на петлях и мы видим ее сначала с торца, а потом спереди, угол, соответствующий световым лучам, которые попада­ют на сетчатку, меняется. Однако мы не говорим, что дверь меняет форму. Мы воспринимаем ее как пря­моугольную под любым углом. Это называют кон­стантностью формы. Традиционалист сказал бы, что наш разум или мозг улавливает различные образы на сетчатке и постоянно дает нам их новые интерпрета­ции или что мозг — это компьютер, который кодиру­ет величину человека на сетчатке, или что угол две­ри на сетчатке дает нам декодируемое «показание прибора». (Но кто или что читает это показание?) Такое показание говорит нам, что это человек нор­мальной величины или что это прямоугольная дверь.

Интербихевиоральный подход имеет радикальные отличия. Вместо навязывания таких конструктов, как компьютерный мозг, он начинает с наблюдаемых компонентов поля. Благодаря тому, что ранее мы имели дело со столами, дверьми и схожими объекта­ми и рассматривали их под разными углами, мы рас­познаем особенности, которые означают прямоуголь-ность. Учитывая эти стимульные функции стимуль-ного объекта в связи с историей наших отношений с ними и нормальным сеттингом (можно сконструиро­вать необычные сеттинги, чтобы вызвать другие вос­приятия), интербихевиоризм утверждает, что мы воспринимаем объект с точки зрения того, что он для нас означает: дверь означает прямоугольный объект, независимо от угла зрения, а человек означает нор­мальную величину, независимо от расстояния.

Термин психосоматика подразумевает, что психи­ка (душа, разум) воздействует на сому (тело). Счи­тается, что она связана с астмой, повышенным кро­вяным давлением и другими расстройствами. Вмес­то того чтобы постулировать какой-то конструкт (душа, разум), воздействующий на объект (тело), интербихевиористы замечают, что общий паттерн интеракциональных компонентов в любой ситуации включает биологические компоненты, некоторые из них могут быть вредными для тела. Аналогичным образом, в стрессовой ситуации, такой как доклад студента перед аудиторией, у студента могут потеть ладони, может пересыхать во рту, подниматься кро­вяное давление и учащенно биться сердце. Все это со­ставные части общего паттерна интеракции, а не воз­действие психики на тело.

Современная традиционная психология рассмат­ривает мышление как обработку информации моз­гом. Интербихевиоральная психология в свойствен­ной ей манере обращается к изучению наблюдаемых событий. Мышление, полагает она, состоит из явных и скрытых манипуляций, которые прокладывают путь некоторым последующим операциям. Планиро­вание, оценка и выбор — все это примеры мышления.

264

Эти интеракции состоят из приложения информа­ции, полученной в одной ситуации, к другой схожей ситуации. Если мышление проявляется как одиноч­ный сегмент поведения, например, когда человек, глядя на дорожную карту, воспринимает комбина­цию дорог, которые предлагают кратчайший марш­рут к месту назначения, интеракция состоит из серии фаз действия, которые предшествуют завершающей фазе и предвосхищают ее — распознанию наилучшей комбинации дорог. Если мышление носит более сложный характер, оно состоит из серии сегментов поведения. Например, человек, который размышля­ет о том, как преодолеть снижение продаж в магази­не, актуализирует ряд замещающих стимулов, каж­дый из которых имеет несколько фаз интеракции. Эти сегменты поведения сами могут служить стиму­лами для следующего сегмента поведения, пока не будет достигнут финальный сегмент поведения, включающий план действий.

Господствующая психология утверждает, что ин­формация кодируется в памяти нейронами, а затем декодируется и извлекается, когда это необходимо. Интербихевиоризм отвергает аналогии и сконстру­ированные механизмы, такие как кодирование, хра­нение и извлечение. Он утверждает, что воспомина­ние (которое он отличает от памяти) — это не вещь, которую можно хранить, а интеракция. Вспомина­ние или припоминание — это восстановление како­го-то более раннего поля интеракций посредством замещающего стимула вместо припоминаемого объекта. Независимо от того, имели место или нет биологические изменения, которые могли состав­лять одно из необходимых условий вспоминания, вспоминание — это повторное проигрывание како­го-то предшествовавшего события. Ничто не хра­нится.

Как же мы справляемся с непредвиденными об­стоятельствами (contingencies), действуем в ситу­ациях, с которыми мы не встречались прежде? Кларк и Торибио (Clark & Toribio, 1994) заявляют, что ситуативное поведение или включение в фор­мирование абстракции требует, чтобы мы «вос­пользовались идеей внутреннего представления» (р. 420). Интербихевиоризм, напротив, трактует ситуативное поведение как адаптации к относи­тельно новым и незнакомым ситуациям. Подобные адаптации включают (а) переупорядочение и регу­лирование существующих паттернов действия и (б) новые паттерны действия, основанные на реф­лексах, ранее сложившихся паттернах действия, а также на культурных и индивидуальных моделях поведения.

Какое-то ситуативное поведение мы планируем заранее. Студент, наставник которого может провес­ти без предупреждения контрольный опрос, старает­ся подготовиться к наиболее вероятным вопросам. И в планируемых, и в незапланированных ситуациях, чем больше мы наработали паттернов действия, ко­торые связаны с возможной ситуацией, тем адекват-

нее мы с ней справимся. Интербихевиорист всегда отвергает навязываемые конструкты, такие как внут­ренние представления, и обращается к функциональ­ным отношениям, которые мы можем наблюдать. Когда мы не можем определить, какие фактические события имеют место, или не можем сделать из на­блюдений связные выводы, лучше допустить неведе­ние, настаивают приверженцы системы, чем выдумы­вать «дриад» (см. главу 2, с. 67).

Как же мы реагируем на отсутствующее и несуще­ствующее, на то, чего нет в настоящий момент? Разве для этого не требуется разум? Кларк и Торибио (Clark & Toribio, 1994) полагают, что требуется. Мы должны иметь, утверждают они, «какой-то внутренний ресурс, обеспечивающий соответствующую поведенческую координацию» (р. 419), когда отсутствует постоянный приток информации из среды, который направлял бы нас. Но мы уже видели, что интербихевиоризм обра­щает внимание на стимуляцию, которая заменяет от­сутствующий объект (см. выше, с. 255). Наиболее рас­пространенным примером является речь (language), но заменить оригинал может почти любой объект или событие. И нтербихевиоризм утверждает, что когда мы наблюдаем эти заменители и то, как они функциони­руют, нам нет необходимости изобретать ментальные конструкты.