Лев Успенский. Ты и твое имя
| Вид материала | Документы |
СодержаниеО том же, но с другой стороны |
- Тема: «да святится имя твое!», 145.9kb.
- Лев Васильевич Успенский, 6007.51kb.
- А. И. Куприна. «Да святится имя твое…», 70.11kb.
- Конкурс «Учитель славлю имя твое», 29.29kb.
- Владимир Набоков. Машенька, 1274.5kb.
- Сергей Гагонин, Александр Гагонин, 5244.71kb.
- Положение Молодёжного фестиваля «Твое время. Часть вторая. Преображение» Пермский муниципальный, 33.66kb.
- Разглядеть в неожиданной темноте лицо своего собеседника, 1132.79kb.
- Республика Мордовия «Да святится имя твое…», 130.52kb.
- Воспомня прежних лет романы, Воспомня прежнюю любовь Пушкин, 1349.72kb.
О ТОМ ЖЕ, НО С ДРУГОЙ СТОРОНЫ
Сейчас для нас с вами наш "-вич" -- суффикс, представитель определенной грамматической категории, группы любопытных явлений, но и только. А ведь было время, когда он вызывал у людей самые бурные эмоции, исторгал то самодовольный смех, то гнев, то слезы. Как и почему? Вот какую показательную сценку нарисовал нам один из авторов XIX века, интересовавшийся русскими "родовыми прозвищами и титулами".
Первые годы после отмены крепостного права. На поле работает артель крестьян, "временнообязанных". Подъехавший по дороге барин окликает одного из своих недавних "рабов", обращаясь к нему, как было до сих пор привычно, без "-вича": "Эй, Иван Семенов!"
Иван Семенов -- поодаль, он не слышит. Но те крестьяне, что поближе, охотно "помогают" помещику: "Эй, Иван Семенович! -- уважительно передают они, так сказать, "по цепи". -- Иди сюда: тебя Николай Петров кличет!"
Можно представить себе, как поморщился разжалованный в "Петровы" дворянин, как широко ухмыльнулся произведенный в "Семеновичи" вчерашний раб: ведь на протяжении веков эта незаметная частица делила весь народ на господ и слуг, на высокородных и "подлых". Нам сейчас трудно даже представить себе, какое значение придавалось когда-то ее наличию и отсутствию.
Вот в замечательном романе "Петр I" Алексея Толстого молодой еще царь разговаривает с неторопливым и опасливым купцом -- архангелогородцем Иваном Жигулиным. Царю нужно, чтобы купечество взялось за вывоз русских товаров за границу; купчина не спешит хвататься за новое дело, старается получить от предложения как можно больше выгоды. Чем его пленить, чем поощрить? Барышом? Путешествием в дальние страны? Еще чем? Так поощрить, чтобы другим завидно стало? Но Петр хорошо знает своих русаков:
"Петр блестел на него глазами...
-- А сам поедешь с товаром?.. Молодец!.. Андрей Андреевич, пиши указ... Первому негоцианту-навигатору... Как тебя, -- Жигулин Иван, а по батюшке?..
Жигулин раскрыл рот, поднялся, глаза вылезли, борода задралась.
-- Так с отчеством будешь писать нас?.. Да за это -- что хошь!
И, как перед спасом, коему молился об удаче дел, повалился к царским ножкам..." (Алексей Толстой, Собр. соч., том седьмой, стр. 252.)
Романист ничего не прибавил от себя, ничего не преувеличил. Мы знаем, что еще в 1582.году Иван Грозный пожаловал "-вичем" купца Строганова за очень серьезную заслугу: Строганов вылечил от смертельной болезни царского любимца, Бориса Годунова. Это первая запись о таком пожаловании, но наверняка они случались и раньше.
Двадцать восемь лет спустя, уже Василий Шуйский, награждая других Строгановых, повелел и их "в своих государевых грамотах писать с "вичем"". В 1680 году такая же честь была предоставлена всем думным дьякам, крупнейшим по тому времени чиновникам, но с существенным ограничением: их было приказано "в государевых грамотах писать с "вичем"", а в боярских списках -- по-прежнему. Вот как дорог, как почетен тогда был этот удивительный суффикс, на который мы в наши дни не обращаем никакого внимания.
Прошло еще около ста лет, и Екатерина II считает нужным внести в обращение с "-вичами" строгую точность. Постановляется: первые пять классов чинов, то есть самых важных сановников, генералитет (тайных и статских советников), писать с "-вичем", чинов шестого, седьмого, восьмого классов -- с отчеством на "-ов" (но без желанного "-вича"), всех же остальных -- без отчеств. И только XIX век мало-помалу лишил пресловутый "-вич" его былой славы и значения. Во всяком случае Осип Сенковский, интересный ученый, но ярый мракобес и консерватор, в своей статье "Вич и вна" с явным огорчением писал: "Нынче все без разбора чествуют друг друга вичами... в старину почесть эта принадлежала только... царям, боярам и думным людям, кроме дьяков... Одни только рабы винали своих господ". *
* Да и совсем недавно именование "по имени-отчеству" считалось большой честью. У Н. А. Некрасова есть стихотворение "Эй, Иван!", герой которого, забитый лакей, плачется: "Хоть бы раз Иван Мосеюч Кто меня назвал!"
В рассказе Л. Андреева "Баргамот и Гараська" пьяница, попавший на квартиру городового в праздничную ночь, плачет от умиления, когда жена городового именует его по отчеству. А ведь это уже двадцатый век, не восемнадцатый!
И в самом деле, теперь именование с отчеством превратилось в пустую формальность; никому не придет в голову ни наградить человека "правом" на "-вич", ни оскорбиться, ежели тебя самого назовут без "-вича". А ведь было не так; недаром в полном "Собрании законов царской России" было записано и такое постановление, выбранное из указа первых лет царствования Петра Первого: "Буде кто напишет думного дворянина жену без "вича" [то есть, в данном случае, без окончания ,,-вичевна" или "-вна"] и им на тех людях великие государи указали за то править за бесчестие", то есть преследовать по суду, как страшных оскорбителей.
А теперь? А теперь вы сами знаете: можно человека назвать с "-вичем" так, что он не обрадуется, а наоборот, удивится и огорчится или засмеется. Ну, скажем, так, как это сделала уже упомянутая, плохо владеющая русским языком американка, акробатка в фильме "Цирк". * Вот какую сложную и противоречивую исто-рию прожил наш "-вич", суффикс русского отчества.
* Самая маленькая и забавная проблема языка может привести к серьезным последствиям. Года два назад меня просили для одного китайского журнала написать очерк о русских именах, фамилиях и особенно отчествах и разъяснить их употребление. Из бесед с китайцами-студентами, занимающимися в вузах СССР, выяснилось: вопрос этот для них довольно серьезен. Допытываясь, что такое "отчество", они узнают, что оно является "почетной" составной частью нашей именной "тройчатки", что, скажем, В. И. Ленина в народе именуют "Ильичем", так как такое обращение соединяет в себе и уважительность, и теплоту, и любовь к человеку, которого так называют. После этого, познакомясь с девушкой, -- скажем, Ниной Ивановной, -- они, из самых лучших побуждений, начинают обращаться к ней, как к "Ивановне", и получают совершенно неожиданные для них результаты. Они совершенно теряются: когда следует назвать человека просто по фамилии -- "Голубев", когда "товарищ Голубев", когда "Петр Никитич", когда "Никитич", когда "Петр", когда "Петя", -- ведь в китайском языке нет даже признака такого разнобоя именных образований.
Очерк был написан, опубликован и, судя по письмам читателей, принес китайцам некоторое облегчение на трудном пути к правильному обращению с нашими именами.
Что мне осталось еще сказать? Очень немногое.
Во-первых, в восточнославянских языках "-вич" был не одинок; рядом с ним жили и другие суффиксы, пригодные для выражения понятия "отчество". Все знают украинский суффикс "-енко": Шевченко -- сын шевца, сапожника; Пилипенко -- сын Филиппа (Пилипа), Филиппович. Он распространен на юге СССР сейчас уже не в качестве составной части отчеств; он образует фамилии. Но, разумеется, началось с выражения отношения между отцом и сыном: ведь это "-енко" почти равно нашему суффиксу "-емок", "-ята", который служит нам для называния детенышей, маленьких живых существ, сыновей своих отцов.
Не все хорошо помнят, что почти такой же суффикс отчества фигурирует и во множестве великорусских фамилий, таких, как Павленковы, Давиденковы, Роден-ковы, Бураченковы, Мосенковы; тут его близость с обычным "-енок" еще яснее. Сейчас он уже перестал образовывать наши отчества; он действует только в фамильных именах. Но еще совсем недавно во многих местностях России, среди крестьян, у которых отчество и фамилия не различались, было очень даже принято одного Павлова сына именовать "Иван Павлюков", а другого (да, случалось, и того же самого), "Иван Пав-люченок". Может быть, первое отчество казалось более строгим, официальным, второе -- панибратским, непочтительным,-- только и всего.
Вот, пожалуй, и все об отчествах. Добавлю только одно: известно ли вам, что наряду с "отчествами" вполне возможны и существуют в различных языках такие образования, которые даже трудно назвать одним словом: "антиотчества", что ли, потому что неудобно же вводить термин "сынчество" или "мамчество".
Арабы, как мы видели на примере "старика Хотта-быча", резонно именуют сыновей по их отцам, полагая, что каждый хороший сын должен гордиться своим почтенным родителем. Ибн-Фадлан, Ибн-Халликан, Ибн-. Баттута -- таких сочетаний, означающих "сын такого-то", можно привести из истории арабского народа тысячи. Пользовались ими и неарабы-мусульмане, находившиеся под влиянием арабской культуры. Мы, например, отлично знаем имя великого таджикского философа, поэта и ученого Ибн-Сины, прозванного на Западе искаженным именем Авиценна. Но вот что любопытно: Ибн-Сину полностью звали: Абу-Али-ибн-Сина, а если слово "иби" значит "сын", то слово "абу", наоборот, означает "отец".
Изучая историю Востока, легко заметить: людей, именуемых "абу", там не меньше, чем тех, в имя которых входит "ибн". Философ Ибн-Туфейль звался по-настоящему Абу-бекр Мухаммед ибн-Абд-аль-Малик. Полное имя иранского историка и лексикографа Ибн-Халликана было Абу-ль-Аббас Ахмед-ибн-Халликан.
Будучи сыновьями весьма достойных сынов аллаха, они имели счастье стать и отцами детей, которыми могли гордиться.* Как дерево, уходя корнями в землю, славит в то же время бытие цветами молодых ветвей, так и люди Востока, помня о предках, радовались потомкам, соединяя седобородых и розовощеких в один букет своего имени. Что же? Наверное, ими руководила мудрость.
* Не всегда в странах магометанской культуры это "абу" означает реальное отцовство. Р. К.лейнпауль несколько высокомерно, как то нередко свойственно немцам, относясь к иноплеменным обычаям, замечает, что в арабском именословии кишат "отцы и дети, как в романе Тургенева", но что у этих отцов далеко не всегда потомством являются обычные Гамиды или Али. "О, тут мы встречаем куда более удивительных отцов, а именно отцов мира, отцов радости, отцов победы, отцов золота, отцов бороды, отцов мух, даже отцов собак и отцов блох..." (Р. Клейнпауль. Имена людей и народов, Лейпциг, 1885, стр. 33.)
Совершенно ясно, что обыкновение, имевшее своим началом реальную патронимию, превратилось здесь в своеобразную именословную игру. Впрочем, примеры таких же "нелепостей" можно найти в любых языках, в немецком не меньше, чем в арабском
Но почему речь может идти только об отцах и сыновьях? Восток знал женщин величавых и прекрасных, достойных равняться с лучшими из мужей. Они были дочерьми счастливых отцов и матерями незабвенных дочерей. И вот появляются имена, означающие "отец", но не "такого-то", а "такой-то"; пример этому дал первый халиф арабов, принявший имя Абу-бекра, "отца девушки", после того как его любимая дочь была взята в жены "пророком" Магометом. Были, -- правда, в сравнительно редких случаях, -- и другие, самостоятельные, во всем равные мужчинам женщины. Они, так же как их мужья, считали себя вправе принимать новые имена, в которых изливалась их гордость произведенным на сеет потомством. Такие полные воли и достоинства матроны известны у всех народов, в том числе и у арабов. И если вам когда-нибудь доведется в старинных текстах прочесть имя аравитянки, которую звали Зубейда-умм-Махаммад или Гюзидэ-умм-Маджид, склоните голову перед памятью и их и их первенцев: наверное, они заслужили почтение: вставка "-умм" означает "мать", -- "мать Маджида", "мать Мухаммеда".
Пора кончить главу об отчествах. От них можно спокойно перейти к фамилиям.