Жили-Были «Дед» и «Баба»

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 39

ЛУЧШЕ НЕКУДА…

Лето 1993-го началось дождями, они перешли еще с мая, причем лило что в Москве, что в Киеве. Наталья не любила лето в поездах — и за пыль, духоту в вагоне, мерзкий запах пота вперемежку с перегаром, а главное — за мысли, что роем клубились в голове. Такая погода, люди отдыхают, на море ездят, а здесь жизнь проходит впустую, проводницей крикливой, а сколько ей-то осталось молодых годков? Со стороны себя видела: в самом соку, где-то под тридцатник, так и одевалась — юбки короткие, не мини, конечно, как сейчас пигалицы носят, но так, чтобы, когда садишься нога на ногу, было что мужикам посмотреть, блузки открытые, шея у нее породистая, высокая, а бюст — хоть на выставку. Но вот с некоторых пор стала замечать не то чтобы удивленные, но внимательные взгляды, при этом не такие, какими окидывают комсомолку, спортсменку, отличницу и просто красавицу, и какой она себя видела со стороны. Однажды представительный такой мужчина, в черном костюме, при галстуке, услышав ее имя, сказал:

— Я понимаю, что Наташа, но это — когда мы в компании, на отдыхе, а так по отчеству надо. Так что прошу вас…

— Можно просто – Наташа…

— Нет уж, позвольте по отчеству.

Это когда она в СВ — спальном вагоне — стала работать. Здесь публика воспитанная, серьезная. Никто не орет благим матом, не оскорбляет, народ, в основном, деловой, многие этим поездом — и обратно в Киев, а кто — и через сутки, высокопоставленные командировочные, спать укладываются рано, трезвые. Хоть мы теперь независимые, но в Москву все равно ехать надо. Правда, в последнее время молодые коммерсанты зачастили, гуляют до полуночи, деньгами сорят. Некоторые секретуток берут с собой, в Тулу со своим самоваром… Да вот хотя бы на прошлой неделе — заперлись в купе, как только поезд тронулся, уж что он с ней делал там — кричала всю дорогу, как резаная. Весь вагон не спал. Наталья стучала-стучала: «Молодые люди, нельзя ли потише!» Замолчит на некоторое время, только закемаришь, а тут опять нечеловеческий ее вопль: «А-ааа! А-ааа! А-ааа!» — «Да заткнитесь вы!» — пассажиры не выдерживали, стучали в стенку. Только под утро угомонились. И когда самый сладкий сон, вдруг снова: «А-ааа! А-аааа!». Когда подъезжали к Москве, народ выстроился возле того купе, чтобы шею намылить. Но они не выходили, пока поезд не остановился, не умывались, белье побросали как попало — и ходу! Наталья и не успела посмотреть на эту особу, что так кричила, и что он ей там делал.

Когда ездила в купейном, там больше всего досаждали бухарики и храпуны. Ну, хорошо, выпил свой литр — иди спать. Нет, начинают по вагону шастать, приставать ко всем, курят, дерутся в тамбуре, баб туда таскают, ей спать не дают. Долго они с Ленкой терпели, потом все же Валерию Викторовичу пожаловались: так, мол, и так, надо что-то делать, житья от этих хануриков нет.

Валерий Викторович, как всегда, подошел к вопросу основательно, на следующей поездке собрал их у себя, в восьмом бригадирском вагоне, достал толстенную книгу, открыл на закладке и стал вслух читать. Оказывается, существует такая болезнь — боязнь замкнутого пространства, и протекает она по-разному. Один в лифт или поезд не сядет, пешком может ходить всю жизнь, ни на самолете, ни на пароходе. У других болезнь проистекает в скрытой форме, вот почему, попадая в поезд, да еще усугубляя алкоголем, они начинают метаться, становятся невменяемыми.

— Как и всякую болезнь, эту тоже надо лечить. Что конкретно предлагается? В каждом вагоне должно быть успокоительное в ампулах, хранить его не в аптечках, а у себя. Особо не злоупотреблять, применять только в экстренных случаях, когда выхода другого нет. Вызываете доктора из 11 вагона, Станислава, по совместительству проводника нашего. Все Станислава знают? Он берет кого-то из ребят, а лучше двоих, заводите этого кадра в служебное купе и делаете инъекцию, один укол. Лекарство практически безвредное, не сильнодействующее, аллергии какой или других неприятных последствий не вызывает. Просто, чтобы человек мог соснуть и живым выйти из вагона. Шприцы, понятно, только разовые. Их тоже закупает каждая бригада. Вопросы?

Как-то Валерий Викторович ее спросил:

— Как, лекарство помогает?

— Еще бы!— засмеялась Наталья.— Правда, пробовали всего три или четыре раза, но мужики как ватные становятся, и утром, представляете, ничего не помнят, ходят чумные, шелковыми становятся.

— Ты поосторожнее там, не переусердствуй,— он обнял ее за плечи, поправил сбившуюся простыню.— Я тебя скоро в спальный вагон переведу, там поспокойней…

Прошло больше года, как Наталья ездит проводницей, как они с Валерием вместе. Какое тяжелое время! Сколько довелось вынести унижений, да и в чисто физическом смысле, после комфортной и сытой жизни в ЦК! Хорошо, что еще так. Начинала с самой грязи. Когда Иван не захотел просить Прокопенко, а ведь что ему стоило, не чужой человек, в одной системе работали! Еще раз пришлось, гордыню спрятав подальше, знакомой тропкой продвигаться.

Подруга Толкачева завела ее к нему, как Наталья ни просила, ничего у нее выведать не удалось. «Оденься получше, да накрасься, он любит, когда красиво». Что-что, а это умеет. Прокопенко внимательно сверлил ее своими чуть раскосыми зелеными глазами. Мужик видный, одет аккуратно, лет сорок пять, легкая паутина седины в густых еще волосах, когда поднялся, оказался высокий, как Валентин. Вопросы задавал, в основном, по анкете, уточнял, расспрашивал про семейное положение, кто с ребенком сидеть будет. Объяснял, что такое поезд в Москву сейчас, когда Украина стала независимой. И раньше была большая ответственность, теперь же — вдвое.

Зазвонил телефон, он извинился, взял трубку, долго слушал собеседника, потом крепко начал того распекать. Без мата, но неприятно, Наталья покраснела, смутилась. Мелькнула мысль: обойдется, наверное, официально, без шуры-муры. Закончив разговор, он пересел напротив, за журнальный столик.

— А ведь я вас, Наташа, помню, вы когда на кассе в ЦК работали, частенько нас выручали. А меня помните?

— Конечно, и сразу узнала, вы не изменились совсем.

— Это хорошо. Ну, если старые знакомые, то должны друг другу помогать. — Он перегнулся через стол, вырвал листик из блокнота, что-то записал. — Значит так, вы по этому адресу во вторник, — склонился к ежедневнику, — нет, лучше в среду, да, в среду, часов в семь вечера, отпразднуем ваше назначение… вдвоем. Нет возражений? Ну и чудненько, очень рад! Желаю всего доброго. А бумаги я сам передам кадровикам.

Солидный с виду мужчина, а туда же. Хоть и мелькнуло тогда, в кабинете, что, может, в этот раз обойдется, какая-то неясная тревога появилась: а чем же она будет расплачиваться, если не этим? Когда же все выяснилось, успокоилась. Теперь оставалось только гадать, какая роль ей уготовлена — будет постоянной, как у Валентина когда-то, или же так, на раз.

Опоздав на десять минут, позвонила в нужную дверь. Он встретил ее без пиджака, в белой рубашке с расстегнутым воротом, с закатанными рукавами, поцеловал в щеку, будто давно знакомы. Обычная съемная квартира, двухкомнатная, не убитая, видно, что убирают регулярно. На столе — бутерброды с красной икрой, коньяк, шампанское, коробка конфет. Дверь во вторую комнату прикрыта – должно быть, спальня. Ей понравилось, что все происходило без ненужного напряга, как-то спокойно и без особой грязи. Выпили немного, повспоминали, посмеялись. Он пересел к ней на спинку кресла. Еще раньше ощущала непонятный дискомфорт, кресло вроде не так стояло. Когда он ее обнял и поцеловал в губы, склонившись сверху, кресло вдруг сдвинулось сверху вниз, Наталья вздрогнула, он рассмеялся. Оказалось, одной ножкой стояло на плинтусе, другой на полу, наперекосяк, теперь же заняло нормальное положение. Они посмеялись, подвигали его немного, еще раз поцеловались и перешли в спальню.

Он записал ее телефон, но так ни разу не позвонил. Зато все документы прошли без сучка и задоринки, и со вторника она уже оформилась, а еще через два дня отправилась в первый рейс. Да, было еще прощание с Иваном. Она его взбудоражила от нечего делать, мужик совсем голову потерял, внушил себе что-то там, мучается. А она в поездах катается — красота! Все телефоны оборвал, Наталья по инерции несколько раз уступала, потом откровенно задинамила, забегала от него, надоел жутко!

В поезде шефство взял Валерий Викторович, бригадир. Условия поставил жесткие: в первый месяц ни о какой фарце не думай! Это правило святое, касается всех. Потом взял ее в систему, чтобы не позорилась - мясо там с асфальта сдавать на Киевском вокзале или с лотошниками дело иметь, марать железнодорожную форму! В системе каждый знал свое место, куда товар идет, куда — деньги. Порожняком не ездили ни разу, ни в Москву, ни в Киев. Заработок очень приличный, хотя Ленка жаловалась втихаря: таможня совсем обнаглела, почти четвертую часть ей отстегивать надо, говорят, дальше — больше. У россиян расценки — не чета киевским, в Москве деньги другие ходят.

Второе правило Валерия Викторовича — спать только с ним, никаких шашень!

— И дома тоже?— спросила она с улыбкой.

Всем хорош Валерий, только юмора не понимает.

— И дома, и в поезде! Пойми, ты теперь любимая жена бригадира, на тебя все смотрят, завидуют, но учти — что в постели тебе можно, в вагоне — ты такая, как остальные. Спрос по работе со всех одинаковый.

Поняв, что переборщил, он обнял ее за плечи:

— Да не парься ты, вместе все решать будем. Ты, конечно, с совещательным голосом. Но все же — голосом.

А в целом, мужик правильный. Его уважали и на дороге, и в поезде. Спуску никому не давал, но и не придирался по мелочам. Ношу тяжелую пер: всех обеспечивал работой, с начальством общался, с работодателями, бандитов в поезд не пустил, всегда в форме, не позволял себе лишней рюмки на службе. Она прикипела к нему за это время, считала, ей повезло – коллективчик ничего, мужчина классный, деньжат немного скопила. Работа, конечно, не в консерватории! Что ныть - полстраны на базарах гниет, концы с концами еле сводят, жуть!

Один раз он пригласил ее в московский ресторан. Попали они в «Москву», что на самой Красной площади. Что значит попали? Там ведь тоже очереди везде километровые, хуже, чем в Киеве. Дожились до ручки. Чтобы в самой столице жрать нечего, такого старожилы не помнили. Куда ни кинь — голодные, злые, замерзшие. Видела несколько раз, как витрины гастрономов били. Не за едой, они пустые, хоть шаром покати,— со зла, что нет ни хрена. Ни в один кабак не попасть, очереди на снегу, ночью, многочасовые, все норовят чирик вахтеру отстегнуть. Они, конечно, пролетели бы, но знакомый Валерия Викторовича помог, позвонил, передал фамилии, заказал столик. Кооперативных или частных ресторанов еще не было, а общепитовские и прочие советские дышали на ладан. Они потом долго смеялись. На входе вахтер сурово спросил:

— Фамилия?!

— Зайцев!

— Зайцев плюс один?— нахмурился метрдотель, сличая их по своей записной книжке, ловко вынув ее из кармана штанов с лампасами.

— Так точно!

— Проходите!

И так на каждом этаже — лестницы роскошные с позолотой, то ли вахтеры, то ли лакеи, разодетые в униформы, с большими бляхами, надписями красивой вязью, а фамилию спрашивают как на какой-то военной базе или торговом складе. Столько, видать, желающих покушать в тепле — ноябрь месяц, зусман страшный. И пожрать негде, а людей с деньгами — не то, что в Киеве. Ее поражало всегда в Москве: черных — как грязи. Вот и сейчас - хоть и столик заказан, а свободных мест нет. И старший по залу, извинившись, предлагает им места не за отдельным столом, а рядом с каким-то банабакой — то ли грузином, то ли армянином. Вот и настроение уже испорчено.

— Вам же звонили, мы — Зайцевы!

— Конечно, звонили, иначе вы бы и в зал не попали. Но нам вся Москва звонит, и все хотят отдельно. Прошу, сами видите, приличный такой мужчина, тихий с виду, если что, я сразу милицию вызову… У нас строго с этим.

— Да мы за свои деньги хотели отдохнуть вдвоем, без посторонних, без милиции тем более.

— Я вас прошу, обслужим в лучшем виде, не пожалеете!

Ну что делать? Вот тест на вшивость, козе понятно, этот армянин ему проплатил, вопросов нет. Не идти же в пургу и в ночь, машину придется ловить, шофер запросит столько — мама родная! Да и ехать-то некуда — в вонючую гостиницу на Киевском вокзале? Нет, лучше поужинать, пусть и за одним столиком с этим противным армянином. Кстати, в Киеве их что-то не видно в последнее время, и то хорошо!

- Что, молодэжь, скучаэм? Садись, гостэм будэшь, и мнэ нэ скучно!

Почему так в жизни не везет? В кои веки любимый мужчина пригласил в ресторан, так и то с банабаком за один столик. А музыка-то как гремит! Разговаривать невозможно, кричать надо, и то не слышно! Зал огромный, плохо отапливаемый, надо в гардероб за шалью идти, и в спину дует… Что-то банабак орет в ухо Валерию, на нее игриво масляными глазками постреливая. Ох и макака, да я с тобой на необитаемом острове спать не лягу!

Минут через двадцать, когда терпение уже на нуле, откуда-то возник официант, бросил на стол огромную папку-меню — и как волной снова смыло. Сколько же еще ждать? Лучше бы не заглядывать в это меню: цены — как с цепи сорвались! Салат столичный, знаем этот салат кислый, — почти два доллара! Да за такие деньги в Киеве, в «Каштане», на бульваре Леси Украинки, продуктов на неделю купить можно! На горячее — два блюда: котлета по-киевски — надо было специально в Москву ехать!— да рыба, хек серебристый. И это в центральном ресторане Москвы! Нет, вы видели что-нибудь подобное?

Потом уже, когда выпили по второй-третьей, стало веселее, даже сосед не раздражал, они просто смеялись надо всем, хохотали так, что слезы текли по щекам.

— Вэселые вы рэбята, я погляжу, — армянин заказал бутылку коньяка, конечно, армянского, они пили водку, он тщетно умолял попробовать настоящий напиток. Потом, наклюкавшись и убедившись, что она с ним танцевать не будет, пошел вышивать по залу, привел проститутку. Им все равно, пили себе кофе с единственным значившимся в меню ликером «Бенедиктин».

Позже, вспоминая этот неповторимый вечер, они пришли к выводу, что именно это пойло их добило окончательно. Представьте себе: ликер, а сорок два градуса! И с армянином чокались, и с подругой ее. Наталья впервые близко общалась с настоящей проституткой. Видеть, конечно, приходилось, но чтобы сидеть вот так, тесно, и говорить… Оказалось, девушка из Крыма, землячка, значит.

По внешнему виду отличалась от разодетых и намазанных девиц с сигаретами, что стояли стайкой в фойе ресторана, возле гардеробной. Хотя прикид, если присмотреться, дорогущий — замшевый пиджак, малиновый тонкий гольф, в меру короткая юбка в светлые горохи, туфельки с серебряными пряжечками. Аккуратно уложенные светлые волосы — короче, встретишь на улице, никогда не скажешь, что проблядь. И девка-то ведь ничего! Снимает с подругой двухкомнатную квартиру, все деньги уходят на оплату жилья, еду, сутенера и шмотки. Да еще, как сказала сама, на унитаз. Мужики как раз по своим делам отошли. Семьдесят долларов за час работы. Это еще мало, вон девочки, которые в отелях промышляют, за ночь по 300 заколачивают, а в казино — вообще 400 за час.

— Давай выпьем, пока мужиков нет, — предложила Жанна. — Меня, вообще-то, Оксаной зовут.

— Наталья. Слушай, Оксана, и сколько раз ты за день можешь мужиков принять? Если неприятно, можешь не отвечать. Давай тогда о чем-то другом…

— Да нет, чего? В принципе, сколько надо, столько и буду работать. В день получается где-то по четыре человека, восемь часов, считай. Самое плохое, что нормальных мужиков мало. Вот черножопые и липнут. Ты думаешь, они сильные? Мрак, поелозит минуту в лучшем случае, а как кончил, потом домкратом не поднимешь. Или сейчас молодняк пошел — с виду красивые ребята, и стрижки модные себе делают, и одеты… Но как до дела — обрубки, небольшие, почти стоят, презервативы сползают, болтаются, пристраиваются по полчаса, потом низ живота болит жутко, сил нет терпеть. Ну, и привязана-то весь день. Меня сейчас в Интернете повесили, там эти очкарики полуночничают, найдут, возбудятся и звонят, и приходится пилить на тачке за полночь, приезжаешь, а он сонный совсем. В отеле, конечно, с иностранцами лучше, поспокойнее. Мой хозяин сейчас этот вариант прорабатывает.

— Девушки, вы извините, пожалуйста, всего только танец, — перед ними стояли два хорошо одетых господина. Наталья почему-то обратила внимание на их аккуратные укладки, будто только из парикмахерской.

— Мы здесь с кавалерами, ангажированы, так что — пардон, — сказала Жанна, она же Оксана.

— Да ну! — Наталья резко поднялась из-за стола.— От нас не убавится, если только танец. Идем, подруга! Так кто здесь такой смелый?

— Я!— в один голос выпалили мужчины.

Наталья сделала еще шаг вперед, и ее подхватили сильные руки, еще через две-три секунды они оказались в центре зала. Оркестр играл популярную в свое время музыку из кинофильма «Шербурские зонтики». Мужчина, а она и рассмотреть-то как следует его не успела, крепко ее обнял правой рукой за талию, а левой уверенно сжал ее руку. Высокий полнолицый брюнет, кожа смуглая, гладкая. Глаза в глаза смотрит – голубые, искренне так. Красивый мужчина.

— Послушайте, дорогая незнакомка, я давно уже за вами наблюдаю. Вы ведь просто соседи по столу с этим армянином и его пассией? Можете не отвечать. И так видно. Меня зовут Андрей, — парень был очень напорист, по сути, он не давал ей сказать ни слова. — А фамилия — Павел. Легко запомнить: Андрей Павел. Я болгарин, живу в Софии. Завтра рано утром мы покидаем Москву. Прошу вас, приезжайте ко мне! Очень буду рад вас видеть, поездку финансирую полностью. Понимаю, глупо как-то, с бухты-барахты. Но в жизни так бывает – луч мелькнет за окном и растает сразу, мы же – пропускаем и жалеем потом. А ведь миг может не повториться, и не повторится, вот что обидно. Я, говоря языком девятнадцатого века, ослеплен вами. Это не прикол, не банальный съём. Да и не в этом дело, в конце танца я дам свою визитку. Но если у вас вдруг не получится, где я смогу вас найти, как вас зовут?

Не ожидавшая такого напора, Наталья слегка отстранилась, чтобы рассмотреть получше. Что бы там, как бы там, а таких слов ей пока никто не говорил. Пока? Может, и не скажет! Кажется, вправду болгарин, надушен – полный отпад, у нее когда-то был знакомый студент из Варны.

— Вы что, каждой первой встречной это говорите? Никаких визиток, у меня – серьезный мужик, предупреждаю. Зовут меня Натальей. Все. Или проводите меня к столику, или спокойно дотанцуем.

Мужчины уже вернулись, и когда новые кавалеры подвели женщин к столику – Валерий Викторович, и армянин им зааплодировали. Болгарин элегантно отодвинул стул Натальи и поцеловал руку.

— Девушки, да вас на пять минут нельзя оставить, — Валерий Викторович погрозил ей пальцем.— Кто это вас закадрил?

— Да такие назойливые, — поспешила Жанна-Оксана,— болгарином представился. Дышать нечем!

— Болгары и армяне — почти как братья. Валерий, выпьем за дружбу народов!

— Хороший тост, — сказал Валерий.— Мы с Натальей только «за»!— он обнял ее за плечи.— А вы, Жанна, как относитесь к дружбе народов?

Та пристально посмотрела в глаза Валерию:

— Я ее укрепляю, как могу, почти что каждый день.

Дружный взрыв хохота. На них начинали оглядываться. Армянин искал официанта.

— Пэрэд финышем нэобходымо выпить кофэ с армянским коньяком!

— Кто же против, — миролюбиво сказал Валерий.

— Девушки, извините, пожалуйста, всего только танец!— назойливые болгары тут как тут!

— Дурья твоя башка!— закричал армянин.— Ты же токо что танцевал с этым дэвушками. Выдышь, мы отдыхаем здэсь! Тэбе что, некого болше пригласить в такой болшой кабак? Дык ты обратись, мы тэбе найдем и оплатим все твои услуги. Обратись к Хорену, и он тебе все сделает! — И армянин протянул ему визитку. Парень с ловкостью вынул сразу две:

— Извините, дорогой, мы и вправду с этими достойными сударынями уже, кажется, танцевали. Просим прощения, пардон!

Болгары удалились.

— Фу ты, я думал, драка будет, — сказал Валерий. — Дай визитку-то посмотреть! Что, действительно, болгары?

— А ты думал, москвичи? Так они сюда не ходят с такими ценами.

Наконец, официант появился со счетом.

— Вам как — вместе считать?

— С какой стати? Отдельно!

— Мнэ все равно, могу оплатить весь счет сразу!

— Причем, одной бумажкой, — съязвила Жанна-Оксана.

Короче, было весело, как-то по-московски разгуляево. Сначала думала – этот армянин со своей шлюшкой им весь вечер испортит, а ведь без них они с Валерием от скуки могли умереть. А так повеселились. Ночью, когда он спал, издавая почти богатырский храп, Наталья под видом туалета прочла в ванной его визитку, подаренной болгарином: Андрей Павел, доктор наук, профессор, София, ул. Димитрова, 67, и много телефонов. Во дела! Неплохой, видать, мужик, и она ему, кажется, понравилась. Только не понять: то ли Андрей, то ли Павел, не разберешь!

Вообще, не слишком ли ты, подруга, рано поставила на себе крест? Так и сгниешь на сырых постелях в этих вонючих поездах, с такими правильными мужиками, как бригадир Валерий Викторович!

Blog

Жили-Были «Дед» и «Баба»

Содержание

ЛУЧШЕ НЕКУДА…