Лекция №1

Вид материала

Лекция

Содержание Коммуникативность в науках об обществе и культуре: методологические основания и императивы. 3. Научные конвенции и моральная ответственность ученых. Проблема истинности в социально-гуманитарных науках.

Подобный материал:

• «Социальная стратификация и социальная мобильность», 46.19kb.
• Первая лекция. Введение 6 Вторая лекция, 30.95kb.
• Лекция Сионизм в оценке Торы Лекция Государство Израиль испытание на прочность, 2876.59kb.
• Текст лекций н. О. Воскресенская Оглавление Лекция 1: Введение в дисциплину. Предмет, 1185.25kb.
• Собрание 8-511 13. 20 Лекция 2ч режимы работы эл оборудования Пушков ап 8-511 (ррэо), 73.36kb.
• Концепция тренажера уровня установки. Требования к тренажеру (лекция 3, стр. 2-5), 34.9kb.
• Лекция по физической культуре (15. 02.; 22. 02; 01. 03), Лекция по современным технологиям, 31.38kb.
• Тема Лекция, 34.13kb.
• Лекция посвящена определению термина «транскриптом», 219.05kb.
• А. И. Мицкевич Догматика Оглавление Введение Лекция, 2083.65kb.

А. Бергсон (1859—1941) рассматривает жизнь в контексте его кон­цепции эволюции как «потока жизни», первичным импульсом кото­рого является «жизненный порыв». Он выделяет три основных направ­ления движения жизненного порыва: чувствительность, интеллект и инстинкт, из которого впоследствии возникает интуиция. Интеллект способен лишь к познанию физического мира, где он может до­биться абсолютного полного знания. Но познание жизни недоступно интеллекту. Жизнь постигается непосредственно, поскольку только интуиция позволяет проникнуть в ее сущность, слиться с ее индивиду­альной и невыразимой в общих понятиях природой. Лишь философия и искусство, опирающиеся на интуицию, в состоянии постичь жизнь. Поэтому развитие интуиции как предпосылки реализации творческо­го потенциала человека является главным условием развития человека и мира.

В. Дильтей (1833-1911) был первым, кто ввел в философию по­нятие жизни как самостоятельной категории. Он определяет жизнь как «взаимодействие, существующее между личностями в определен­ных внешних условиях, постигаемое независимо от изменений места и времени» (Дильтей В. Категории жизни // Вопросы философии. 1995. № 10. С. 129). Дильтей характеризует жизнь в категориях психологии. Поэтому важнейшей категорией, характе­ризующей жизнь, Дильтей считает переживание. В потоке переживаний человек выделяет то, что значимо для него и что ставится в центр внимания, поскольку данное пережива­ние является осознанным и обнаруживает зависимость от прошлого духовного опыта и запаса накопленных впечатлений. Жизнь в своем своеобразии постигается с помощью категорий, которые неприложимы к жизни как к чему-то чуждому, а укоренены в сущности самой жизни. Дильтей полагает, что число этих катего­рий не очерчено, а их отношения не могут обрести логическую фор­му. «Значение, ценность, цель, развитие, идеал — являются такими категориями» (Там же. С. 132). Центральное место среди названных категорий- Дильтей отводит понятию «значение».

Категория «значение» характеризует взаимосвязь элементов жизни индивида и их отношение к целому, благодаря чему значение являет­ся формой постижения жизни. Но во всех случаях отдельный момент обретает значение лишь благодаря взаимосвязи с целым. Однако вы­явление этого отношения никогда не может быть полностью осущест­влено, полагает Дильтей, поскольку «надо ждать конца жизни, чтобы лишь в минуту смерти обозреть целое» (т. е. всю нашу жизнь). А при­менительно к обществу надо ждать конца истории, чтобы обрести пол­ностью материал, необходимый для определения ее значения.

Дильтей сравнивает такой способ понимания жиз­ни с творчеством писателя, который выделяет наиболее значительные моменты чьей-то жизни. Очевидно, что категория «значение» имеет прямую связь с пониманием, и эта особенность отличает науки о духе, обществе и человеке от «объясняющего» естествознания. Ведь лю­бое проявление жизни обладает значением, поскольку оно, подобно знаку, выражает нечто, указывает на нечто, что принадлежит жизни. Тем самым всеобщие понятия служат выражением понимания жизни. Дильтей обращается к определению цен­ности и смысла жизни. Только в единении жизни индивида и жизни других людей постигается смысл собственной жиз­ни. Драма жизни каждого индивида - в ограниченности ее пределов. Однако это не простран­ственные, а духовные пределы, и поэтому «во всем существует свобода выбора, а вместе с этим возникает удивительное чувство, что можно двигаться вперед и реализовывать новые возможности в собственном бытии.

Философская антропология — философское учение о человеке, его сущности и природе. Еще в античности был провозглашен принцип «познай самого себя». Но только в XIX веке с Фейербаха, провозгласив­шего необходимость превращения философии в антропологию и начинается углубленное изучение человека, завершившееся антро­пологическим поворотом в философии XX века. Множество образов и метафор, претендующих на сущностное определение человека, было выдвинуто в этот период: «разумное животное», «животное симво­лизирующее» (Кассирер); «человек играющий» (Хейзинг), «человек рисующий» (X. Йонас); «человек-путник» (Марсель); «человек неумелый» (Ортега-и-Гассет) и другие.

Согласно Э.Гуссерлю (1859—1938) основателю феноменологии и его последователям, человеческое может быть понято только из него самого, а не из внешних детерминант. В этом принципиальное отличие феноменологии от марксизма, объясняюще­го человека из совокупности социальных отношений. В понимании со­знания человека Гуссерль выделяет понятие «жизненного мира». Задачу философской антропологии он видит в исследовании этой структуры специфически человеческого опыта мира. В своей теории жизненного мира Гуссерль выдвигает идею конструирования мира, конституирования или творения сознанием широкоохватных целостностей, таких как мир в целом, вещи мира, бытие как таковое, и различные «регионы» бытия, в том числе и в первую очередь социального мира.

Философская антропология раскрывает основные свойства челове­ка, детерминирующие его жизнь: это существо разумное, осознающее себя и свою жизнь, преобразующее мир, в котором он живет.

3. История как одна из форм проявления жизни.

В контексте истории категория «жизнь» позволяет характеризовать человечество как единый организм. «История есть развитие духа в не­драх человечества», — утверждает П. Рикер (Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. С. 423). Дильтей определяет историю как объек­тивацию жизни во времени, как организацию жизни в соответствии с отношениями времени и действия. Жизнь по своему материалу со­ставляет одно с историей. История никогда не завершается, она есть то целое, в котором жизнь индивидов получает продолжение. Только в истории человек обретает свое бессмертие, поскольку именно исто­рия создает механизмы, сохраняющие целостность сообщества людей и возможность продолжения и актуализации опыта предшествующих поколений. В качестве механизмов, сохраняющих целостность истори­ческого опыта, являются, в частности, социальная память и забвение. Память объединяет поколения. Как личная, так и социальная память обогащается историческим прошлым, ставит нас в коммуникацию с «предельным референтом исторической репрезентации, т. е. с че­ловеком, бывшим когда-то живым и стоящим за тем, кто отсутствует сегодня» (Там же. С. 536). История — всего лишь жизнь, рассматривае­мая с точки зрения целостного человечества. На основе того, что со­держится в источниках, историк выявляет взаимосвязь действий, ход событий. Он призван к тому, чтобы привести к осознанию реальный ход событий

Зиммель Георг (1858—1918) полагал, что предметом философии яв­ляется мир в его целостности. Целостность мира проявляется в каж­дой конкретной вещи, что объясняет различие дистанций познавания. А различие дистанций определяет различие образов мира. Поэтому ин­дивид живет в нескольких мирах, и в этом Зиммель видит источник его внутренних конфликтов, имеющих внутреннее основание в жизни.

Обращаясь к исследованию социологии культуры, Зиммель объ­ясняет различие ее форм в различии форм обобществления. По со­держанию культурные формы различаются в зависимости от степени их отдаленности от непосредственного переживания «потока жизни». Особенно критически Зиммель относится к современному культурно­му развитию Запада. В постоянном усилении разрыва между формами и содержанием потока жизни Зиммель видит источник опустошения культурных форм, сопровождающегося индивидуализацией человека и увеличением человеческой свободы. Зиммель рассматривает жизнь как порыв, как чистую бесформенную витальность, она реализуется в самоограничении посредством ею же создаваемых форм. На виталь­ном уровне эта форма и граница - смерть, которую несет сама жизнь. На трансвитальном уровне жизнь преодолевает собственную ограниченность, «порождая жизнь» и «оолее-чем-жизнь», т. е. такие фирмы культуры, которые противостоят текучести и изменчивости жизни, ограничивают необузданные проявления бесформенности жизненной витальности. Однако культура противостоит не только витальности, голой жизненной силе, воплощенной в творчестве и эмоциональных движениях. Факты жизни, такие, как творчество, труд, становятся ценностями культуры лишь тогда, когда превосходят рамки своего природного существования. Возвысившись над жизнью, культура об­ретает собственную динамику и логику развития, а будучи оторванной от жизненной стихии, культура лишается жизненного содержания, превращаясь в пустую форму. Противоречие культуры и жизни не может быть примирено, так как жизнь не способна выразить себя вне культуры, а культура не в силах дать жизни адекватное ей выражение. В осознании неизбывности этого противоречия и состоит трагедия культуры жизни.

Освальд Шпенглер (1880-1936) подчеркивал, что основными сред­ствами познания живых явлений и в особенности истории человече­ства являются вживание, созерцание, сравнение, непосредственная внутренняя уверенность, точная чувственная фантазия. История чело­вечества не может исследоваться теми же методами, которые исполь­зует естествознание. В качестве ключевого понятия в историческом исследовании Шпенглер считает прафеномены истории, т. е. чистое созерцание идеи, выражающей сущность вида. Это идеальный экзем­пляр, в котором можно созерцать высшее воплощение сущности того или иного вида организма. Шпенглер полагал, что таким прафеноме-ном прошедшей и будущей мировой истории является культура. Он выделил восемь таких культур, существовавших в истории человече­ства: египетская, индийская, вавилонская, китайская, греко-римская (аполлоновская), византийс ко -арабская (магическая), западноевро­пейская (фаустовская) и культура майя. Русско-сибирская культура, полагал Шпенглер, находится в стадии зарождения. Каждая культура представляет собой живой организм, имеющий свой срок жизни (ты­сяча лет) и свою душу, определяющую отношение к миру, прошло­му, смерти, месту человека в мире и т. д. Описывая многообразные культуры, имевшиеся в истории человечества, Шпенглер приходит к выводу, что каждая культура проходит стадии зарождения, расцвета и упадка. Она возникает на определенной почве, в строго ограничен­ной местности, и подобно человеку, рождается и проходит этапы дет­ства, юности, возмужалости и старости. Завершается жизнь культуры ее вырождением в цивилизацию. Если культура — живой организм, то цивилизация — мертвый механизм. Основные признаки цивилизации: появление мировых городов, появление городской массы (народом считается городское население), денег, дух которых проникает во все сферы существования людей, мировые войны за передел мира.

Итак, процесс человеческой истории противоречив: в нем нали­чествуют объективные и субъективные факторы, он нелинеен, однонаправлен в смысле общей логики развития, и многовариативен, когда речь идет о конкретной истории отдельной страны, народа.

В результате исторический процесс может быть описан разными моделями, которые в определенном смысле являются идеализациями динамики историко-культурных процессов и могут быть рассмотрены только как концепции разной степени вероятности.

Тем не менее сочетание всех вышеуказанных подходов, стремление к полному и разнохарактерному исследованию историче­ского процесса, к построение общей адекватной и в тоже время кон­кретной исторической картины мира позволит сделать видение ис­тории более многомерным, панорамным, объективным.


Тема 6. ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО, ХРОНОТОП В СОЦИАЛЬНОМ И ГУМАНИТАРНОМ ЗНАНИИ.

ПЛАН:

1. Объективное и субъективное время.
   
2. Культурно-историческое время
   

3. Категория пространства в гуманитарном контексте. Понятие «хронотоп»


Время - это форма бытия, координации природных и соци­альных объектов через последовательность и длительность. Различают объективное и субъективное социальное время: объективное - время существования таких социальных явлений и процессов, как жизнь цивилизации, общества, человека, того или иного экономического, политического, научного и т.д. явления.

Субъективное время - это личностное время в форме специфиче­ской для данного индивида темпоральности его ментального мира, организации личностью времени своей жизни. Субъективное восприятие, ощущение социального времени лежит в основе создания всевозможных культурно-исторических концепций, в которых время является одним из инструментов понимания сущности социальных явлений. Описание мира человеческой субъективности и описание внеш­них по отношению к индивиду социальных явлений может происходить по разным временным меркам: естественным и искусственным. К ес­тественным меркам относится, например общепринятая традиция измерения больших интервалов времени ( год), периодом обращения Земли вокруг Солнца. Более мелкой единицей времени является цикл смены лунных фаз_-_месяц. Сутки связаны с циклом смены светлого и темного времени. Время измеряется также секундами, минутами, часа­ми, неделями, десятилетиями, столетиями, тысячелетиями.

К искусственным меркам можно отнести в частности сущест­вовавшую в средневековье традицию измерения времени божествен­ными деяниями, включая жизнь и смерть И. Христа. Своеобразным синтезом искусственных и естественных эта­лонов измерения социального времени являются попытки создания объяснительных моделей, которым приписывается статус природ­ных, естественных. В частности модель маятника как символ пе­риодического повторения и смены определенных природных и со­циальных состояний или естественная смена физиологических со­стояний организма (рождение, расцвет, увядание, смерть).Так Н. Макиавелли принял за основу политического времени, по его мнению, естественный ритм укрепления и ослабления госу­дарства. В. Парето измерял социально-политическое время перио­дической сменой управленческой практики «львов» и «лисиц». При этом царствование «львов» ассоциировалось у него с социальным динамизмом, а «лисиц» со стабилизацией и экономическим упадком. Историк Г. Адаме выявил 12-летний период чередования тен­денций централизации и распыления энергии нации.

О. Шпенглер утверждал, что постоянную временную перио­дичность социальным явлениям придает длительность жизни одного поколения.

Влияние субъективного фактора на развитие социальных процессов огромно: человек понимает и отражает вре­менные интервалы существования тех или иных социальных явле­ний (в том числе и собственного внутреннего мира) исходя из сво­его личного опыта, ощущения социального времени.

Однако при этом, стремясь к достоверности и объективно­сти такого понимания, человек опирается на необходимость, есте­ственность и самодостаточность данных социальных явлений. Чтобы жить, необходимо добывать пищу, строить жилье, шить одежду и др., и где бы человек не жил, как бы он не рассматривал данные явления, они как бы заданы самостью самого существова­ния человека и общества.

В то же время скорость, качество, объем, ассортимент, нор­мативы (в том числе и временные) выполнения тех или иных ви­дов социальной деятельности разнятся в зависимости от места, времени, традиций, уровня культуры человека и общества. Например, в восточной (традиционной) культуре принято временную ритмику социальных явлений подстраивать под рит­мику совершенных природных процессов. Поэтому там имеет место опора на традиции, при­вычки, устоявшиеся образцы.

В случае же западной (техногенной) культуры высока ценность временных показателей степени обновления любых социальных явлений (экономических, политических, научных и т.д.).

В социологии, социальной психологии введен термин «обще­ственно необходимое время» для нормативной характеристики например времени, которое должно быть потрачено на труд, создание политических партий и др.

Наконец объективное социальное время характеризует «воз­можности и резервы, заключенные в культуре, науке, технике, в нау­чении и социальном опыте» .

В результате в осуществляемой личностью деятельности, ко­торая имеет свой временной ритм и организацию, происходит увя­зывание внешних социальных требований-ритмов с присущими только данной личности особенностями телесной, психологической организации, ее установками, целями и интересами: Например нор­мативами трудовой деятельности и индивидуальными возможностя­ми и желаниями их выполнять.

При этом возможно возникновение противоречия между объективным, социально требуемым, нормативным временем и субъективным временем. Например, многочисленные исследова­ния промышленных социологов и социальных психологов, прово­димые с целью повышения производительности труда на конвей­ерных производствах, показывают, что есть люди, которые в силу специфики их психофизиологической организации не могут про­дуктивно работать на конвейере (даже при наличии желания).

Выстраивание ряда последовательных действий с соответст­вующей их длительностью осуществляется личностью при прямом или косвенном осознании необратимости социального времени, раз­ной ценностной значимости того или иного действия, при наличии общей цели действия, жизни, связанной с потребностью самовыражения и самореализации.

В социальной философии, социологии, психологии существу­ют также теории, квантующие жизненный путь индивида по тем или иным основаниям. Разным стадиям жизни соответствуют разные цели поведения: на , первых трех стадиях жизни допустимо сочетание первых трех прин­ципов, поскольку здесь человек живет в мире и приемлет его таким, ка­ков он есть. Однако уже на этих стадиях достижение удовольствия и полезности не должно противоречит нравственности: например, половая любовь нравственна лишь в том случае, если имеет целью рождение детей. Но высшим моральным идеалом почитается аскет, нищенствую­щий странник, свободный от желаний. Его поведение доброжелательно, правдиво, наполнено уважением и воздержанием.

Хорошо известна также трехстадиальная теория становления мышления (интеллекта) Ж Пиаже:

- формирование сенсомоторных структур (0-2 года);

- стадия конкретных операций (3-11 лет);

- стадия формальных операций (12-15 лет).

На первой стадии происходит не только практическое освоение мира, окружающего ребенка, но совершается подлинная революция в умственном развитии: ребенок начинает воспринимать мир как внешний и объективный для него.

На втором этапе формируется сенсомоторный интеллект, позволяющий устанавливать практические отношения между ре­бенком и вещами, ребенком и другими людьми.

Наконец на третьей стадии ребенок освобождается от кон­кретных привязанностей. Он начинает строить представления о мире с помощью абстрактных моделей.

Последующее развитие личности, по мнению Пиаже, связа­но с усовершенствованием интеллекта, сформировавшегося к пятнадцати годам и являющегося стержнем личности.

Интересна также восьмистадиальная теория жизненного, психо-социального развития Э. Эриксона (1902). На каждой ста­дии человек, решая определенные задачи, углубляет знания о себе и мире. Каждая стадия актуализирует свои задачи и на их решение отводится определенный возрастной отрезок.

1-я стадия – первый год жизни ребенка – доверие к миру;

2-я стадия – (2-3 года) - вырабатывается самостоятельность, в случае, когда воспита­тели спешат и делают за ребенка то, на что он способен, выраба­тывается стыдливость и нерешительность.

3-я стадия (4-5 лет): дошкольник придумывает себе заня­тия, проявляет изобретательность, фантазирует.

4-я стадия (6-11 лет): годы начальной школы. Фор­мируется способность к регламентируемым занятиям, возникает интерес к тому, как устроены вещи.

5-я стадия (12-18 лет). Здесь решается трудная и важная за­дача идентификации своего «Я» в условиях выполнения множества ролей: школьника, сына, спортсмена, любящего и любимого и т.д.

6-я стадия (здесь и далее Эриксон не указывает точного возраста, ограничиваясь констатацией - ранняя взрослость): годы семейной жизни. Возникает потребность не только в физической близости, но и заботе о другом человеке, дружбе.

7-я стадия (взрослость). На этой стадии человек прочно связал себя с определенным родом занятий, дети стали подрост­ками. Возникает потребность интересоваться судьбами людей, за­думываться над смыслом жизни, в наставлении молодежи.

8-я стадия (пенсионный возраст). Время, по терминоло­гии Эриксона, размышлений и забав с внуками.

Таким образом, мы видим, что существует множество концепций моде­лирования внутреннего, субъективного социального времени, начи­ная от отдельных психических процессов (например мышления) и заканчивая стадиями жизненного пути, как комплекса физиологи­ческого, психического и социального в человеке.

2. Культурно-историческое время

Своеобразным симбиозом объективного и субъективного со­циальных времен является культурно-историческое время. Пытаясь понять сущность тех или иных социальных закономерностей по частям и в совокупности, ритмы развития общества и культуры, мыслители строили и строят свои культурно исторические модели объяснения социальных явлений.

Например, в хорошо известной теории общественно-экономических формаций К. Маркса, базовой содержательной состав­ляющей являются экономические отношения, включающие в себя ве­ковые и тысячелетние показатели: время существования первобытной формации - несколько тысячелетий; рабовладельческой и феодальной - тысяча лет: капиталистической - несколько сот лет.

В трехстадиальной модели культурного развития О.Конта первая стадия развития человеческой цивилизации - теологическая, характери­зующаяся тем, что здесь господствует религия и принуждение (насилие) занимает также несколько тысячелетий (первобытная, рабовладельче­ская и феодальная эпохи), вторая - метафизическая (промышленная), где в широком масштабе возникают идеи, теории, социальные органи­зации, существует уже несколько сот лет, и, наконец грядущая послед­няя историческая стадия позитивистская, где царствует наука, коллек­тивистские начала, совершенство будет существовать тысячелетия.

В четырехстадиальной (восточный, греческий, римский, гер­манский миры) культурно-исторической концепции Г. Гегеля времен­ные параметры существования каждой стадии и в целом всей истории человечества задаются таким критерием, как степень развитости кол­лективного сознания (народного духа), осознание им (народным ду­хом) свободы. Это ощущение, по мнению Гегеля, присутствует во всех элементах общества и особенно в искусстве.

В теории «стадии роста» У. Ростоу временная темпоральность развивается по принципу от большего к меньшему и опять к больше­му: история у него прошла в своем развитии следующие.этапы:

1) традиционное общество (период от древних цивилиза­ций до феодализма) - несколько тысяч лет;

2) стадия переходного общества - от феодализма до ран­них стадий капитализма - несколько сот лет;

3) стадия «сдвига» («взлета») ~ период развития капита­лизма - десятки лет;

4) стадия «зрелости» - дальнейшее развитие капитализма -десятки лет;

5) стадия «высокого уровня массового потребления», иде­альный образец - Англия и США - бесконечность.

Главным критерием «делания» истории у Ростоу является уровень развития промышленности, науки и техники.

Согласно культурно-исторической концепции К. Ясперса, исто­рический процесс ограничен началом и концом, который, однако, не следует понимать как некую абсолютную историческую реальность. Внутри этих рамок история делится на четыре больших периода - доистория, древняя история, период «осевого времени» и техниче­ский век, расцвет которого относится к нашему времени.

Важнейшим переворотом, в истории был период так называемого «осевого времени» (VIII - II вв. до н.э.). Именно в это время появился человек такого типа, какой существует и сегодня, - человек, познающий мир и себя в этом мире. В эту эпоху одновременно и независимо друг от друга во всех трех центрах древней мировой цивилизации - Китае, Индии, Греции - совершился духовный процесс, который и по сей день определяет развитие всего человечества.

В период «осевого времени» одновременно действовали первые греческие философы, израильские пророки, основатели зороастризма в Иране, буддизма и джайнизма в Индии, конфуцианства и даосизма в Китае. Они создали для всех времен общечеловеческий завет личной ответственности, общую основу культур Востока и Запада.

В целом, несмотря на то что философия истории К. Ясперса про­никнута идеей единства человечества, он выделяет такие факторы исто­рического развития, как наука, религия, психологические факторы.

Особый тип осознания культурно-исторического времени пред­ставлен в так называемых волновых и циклических концепциях исто­рии. Данные концепции построены на идее периодического повторе­ния жизненных событий с различной амплитудой и периодичностью, подобно природным циклам. Они утверждают иную форму историче­ского процесса: не непрерывность, а дискретность движения истории и культуры; не необратимость, а обратимость культурно-исторических процессов; не цельность истории, а совокупность различных по своим основаниям исторических культур и цивилизаций.

В общественной жизни широко распространены цикличе­ские процессы, имеющие собственную логику развития и специ­фические формы реализации. Так, есть исторические..циклы суще­ствования культур, где общество, как и любое материальное обра­зование, имеет определенный период существования по истечении которого оно прекращает свое существование. Кроме того, развитие обще­ства в рамках определенного периода свидетельствует о его относительно стабильном существовании. Однако из этого не следует, что все процессы в обществе исчезают безвозвратно, как это явствует из тео­рии исторического развития Н.Я. Данилевского (1822-1885). Согласно его представлениям период существования той или иной цивилизации, культуры недолог, основные принципы цивилизации одного культурно-исторического развития не передаются другим.

Российский ученый Ю. Яковец выделяет четыре основных ви­да исторических циклов:

1) среднесрочные с примерно 10-летней амплитудой колебаний, \ совпадающие с хорошо исследованными экономическими циклами;

2) полувековые циклы (наподобие экономических циклов Кон­дратьева), связанные со сменой поколений людей;

3) вековые, отражающиеся в периодической (иногда в несколь­ко столетий) смене мировых цивилизаций;

4) тысячелетние суперциклы, охватывающие несколько родственных цивилизаций.

Внутри каждого цикла движение неравномерно: течение времени ускоряется в периоды кризисов и революций и замедляется в фазах зрелости и застоя» (там же).

Весьма плодотворной оказалась Кондратьевская теория длин­ных волн (45-55 лет) в экономике. Разработанная еще в 20-е г. XX в, построенная на анализе развития экономик ведущих капиталистиче­ских стран более чем за сто лет, она до сих пор не потеряла своей ак­туальности, имеет большое число последователей, а в некоторых странах, в том числе в США, стала «научной идеологией». Кроме того, данная теория имеет междисциплинарный характер и достаточно успешно описывает социальные явления не экономиче­ского характера (развитие искусства, психологии, науки).

Междисциплинарный, комплексный характер имеет и цик­лическая теория Л. Чижевского. Пытаясь выявить связь между солнечной активностью и интенсивностью общественных измене­ний, он приходит к выводу, что течение исторического процесса складывается из ряда циклов периодичностью 11 лет, совпадаю_иХ с циклами активности Солнца такой же соразмерности.

3. Категория пространства в гуманитарном контексте. Понятие «хронотоп»

Не меньшую важность в социальной жизни, в познании сущно­сти социальных процессов играет понятие «пространства»,т.е. форма существования социальных объектов посредством их координации относительно друг друга через расстояние и ориентацию. Время и , пространство являются мощным инструментом социального познания, в це­лом мироощущения и миропредставления.

Понятие социального пространства нельзя путать с понятием географического пространства. Социальное пространство - это «такое пространство, которое формируется социальными процессами и взаимодействиями и в котором эти процессы и взаимодействия реализуются. Социальное пространство, конституируемое общественны­ми отношениями, будучи формой существования бытия человека, подвержено управлению со стороны человека, является создавае­мым феноменом. Поэтому степень упорядоченности социального пространства является одновременно и показателем степени зре­лости, развитости человека и общества.

Наряду с объективным измерением социального пространства существует и субъективная его трактовка. В частности философы, психологи, социологи оперируют понятием идеального пространст­ва, для характеристики внутреннего, ментального мира человека, ко­торое имеет свои законы генезиса, развития и функционирования.

Основой идеального (внутриличностного) пространства яв­ляются человеческий опыт, представления человека о мире. Инди­видуальные ощущение социального пространства, формируемое с помощью социализации, является одной из важнейших основ ми­роощущения и миропредставления, а также важнейшим инстру­ментом социального познания. Иначе говоря, в направлении рефлексии над сущностью соци­ального пространства просматривается тенденция на усиление адек­ватности его понимания, а значит, растет продуктивность использо­вания данного понятия в изучении социального мира.

В существующей научной литературе предпринимаются попытки выдвижения типологии социального пространства. Так известный экс­перт в области изучения категории времени вообще и социального вре­мени в частности Г.Е. Зборовский предлагает структуру социального пространства, основанную на тех или иных видах деятельности.

В социальном пространстве он выделяет производственную зону, зону отдыха, зону поселения (53). Можно также выделить про­странство города и деревни, престижных или не престижных рай­онов внутри города и т.д. Если за основу классификации социального пространства брать характер деятельности, то можно говорить о со­циально-экономическом, социально-политическом пространстве, пространстве научных контактов и взаимоотношений и т.д.

В научной терминологии, а также в обиходной речи встреча­ются понятия «историческое пространство», «жизненное пространство», которые, на наш взгляд, детализируют некоторые грани социального пространства.

На современном этапе развития человечества, когда мир пре­вращается в единую информационную «деревню», появляются такие экзотические виды социального пространства, как «киберпространство Интернет», «виртуальное пространство» - сконструирован­ный при помощи компьютеров мир объектов.

В ряде общественных наук предпринимаются продуктивные попытки описания социального пространства с помо­щью таких в первую очередь социологических категорий, как: «ста­тус» - показатель положения индивида, группы в обществе, в систе­ме социальных связей и отношений; «социальная дистанция» - дис­танция между классами, социальными группами, личностями в соци­альной структуре общества, в системе общественных отношений; «социальная мобильность» - перемещение людей из одной группы слоя общества в другую; наконец «социальная структура» - как ин­тегральный показатель основных составляющих (атомов) конфигу­рации социального пространства общества.

Социальное пространство формируется и функционирует в не_: Посредственной связи с социальным временем, как и в случае физиче­ского мира касательно общества эти два понятия неразделимы друг от друга. Применительно к социальному миру разработан специальный термин, характеризующий связку «пространство-время», под названи­ем «хронотоп» («дословно "время-пространство" - единство про­странственных и временных параметров, направленное на выражение определенного (культурного, художественного) смысла».

Хотя термин «хронотоп» ввел в употребление русский физио­лог А. А. Ухтомский (1875-1942), а приоритет в использовании этого термина в социально-гуманитарных науках прочно утвердился за М.М. Бахтиным, тем не менее использование идеи целостности и взаимосвязи пространства и времени во взглядах на мир и социаль­ный мир в частности имеет более глубокие исторические корни, ко­торые можно усматривать уже в мифологическом мировоззрении.Так при членении мирового дерева (являющегося сквозным, главным символом мифов) используется число три как совпаде­ние пространственного и временного начала: как временная ха­рактеристика оно символизирует динамический процесс возник­новения, развития и завершения, как пространственный параметр - статическое деление мира на верх (небесное царство), среднюю (земля) и нижнюю (подземное царство) сферы.

По мере дальнейшего развития культуры пространственно-временное, целостное мировоззрение продолжало развиваться на древнем Востоке и в античности, где одушевленное пространство функцио­нировало по циклической (замкнутой) временной орбите.

В средние века вертикальное, иерархизированное понимание пространства соседство­вало с идеей линейного, необратимого максимально обобщенного вре­мени (шесть стадий развития человечества по Августину Аврелию).

В эпоху Возрождения бесконечное пространство приобрета­ет глубинную метрику, вместо максимально обобщенного понятия времени возникает представление о конкретном, текущем моменте. А в Новое время появляется необходимость точного, количест­венного измерения времени. Что касается специального применения понятия «хроно­топ», то здесь вклад М.М. Бахтина велик и неоспорим. Он де­тально (можно сказать виртуозно) обыграл многие возможные нюансы применения хронотопа в создании и функционировании художественного произведения. По мнению Бахтина, передать смысл художественного произ­ведения, наладить диалог между творцом (писателем) и читателем (потребителем) можно только при пространственно-временной объ­ективации сюжетов произведения (отсюда смысловая многослой-ность в содержании произведения), при наличии соответствующего пространственно-временного мироощущения у писателя и читателя.

В современной культуре с ее многообразием и сложностью социальных отношений, обилием всевозможных направлений в искусстве налицо множество возможностей применения понятия «хронотоп» для анализа данных процессов и явлений.

Тема 7.

^ КОММУНИКАТИВНОСТЬ В НАУКАХ ОБ ОБЩЕСТВЕ И КУЛЬТУРЕ: МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ И ИМПЕРАТИВЫ.

1. Роль общения (коммуникации) в развитии социально-гуманитарного знания.

2. Устная, письменная, и аудиовизуальная формы коммуникации в истории социально-гуманитарных наук.

3. Моральная ответственность ученого за введение конвенций.

4. Проблема индокринации и социального манипулирования в истории социально-гуманитарных наук.


1. Роль общения (коммуникации) в развитии социально-гуманитарного знания.

Общение, коммуникация, диалог (разговор между двумя или несколькими субъектами, который может быть выражен как в уст­ной, так и в письменной форме) являются основными конституи­рующими факторами существования общества, цивилизации и про­цесса познания в частности (история науки вообще и социально-гуманитарных наук в частности являет множество примеров полу­чения нового знания в результате непрерывного общения различных кружков, союзов, сообществ, просто индивидуумов и т.д.).

Поскольку одной из основных задач творческого процесса в науке является выработка нового знания, роль общения, коммуника­ции, диалога в качестве одного из важнейших источников информа­ции, стимулятора процесса познания неоценимо огромна.

При этом необходимо отметить, что, несмотря на интуитивное понимание важности коммуникации в формировании и функциониро­вании общественных законов, вообще социальной жизни, которое при­сутствовало у мыслителей с момента возникновения представлений об обществе и человеке, общение как предмет научного исследования до­вольно поздно стало изучаться исследователями.

Одним из основателей данного направления явился французский социолог и криминолог, Габриэль Тард (1843-1904). В основе его учения лежала мысль о том, что единственными источниками социального прогресса являются «изобретения» , под которыми он понимал не только технические устройства, но и новые общественно-политические идеи, нравственные ценности, и «подражание», к которым впоследствии добавил «оппозицию» (социальный конфликт).

Изобретения, как творение отдельных личностей, внедряются в зависимости от особенностей данного общества и его культуры. Поэтому основное социальное значение имеет подражание, существующее виде обычаев и моды. Благодаря подражанию возникают групповые и общественные нормы и ценности, а индивиды социализируются, т.е. приспосабливаются к условиям общественной жизни.

Социальный конфликт или «оппозиция» - это результат взаимодействия сторонников противоположных изобретений.

Особое значение Г.Тард придавал воздействию таких средств коммуникации, как телефон, телеграф, массовый выпуск книг, журналов и в особенности газет, которые считал важнейшим фактором социального контроля.

Известный русско-американский социолог П. Сорокин (1889-1968) считал, что «взаимодействие людей....обмен чувствами, идеями, во­левыми импульсами... предопределяют динамику человеческого обще­ства, а основоположники теории символьного интеракционизма Дж. Mид (1886-1931) и Г. Блумер (1900-1987) рассматривали общение как взаимодействие посредством символов. Социальный процесс трактуется ими как процесс выработки и изменения социальных значений, постоянного олпределения и переопределения ситуаций взаимодействия их участниками).

Минимальной единицей коммуникации считаются речевые и не­речевые действия (язык) участников общения, направленные на дости­жение общей коммуникативной цели. Поэтому атомарной единицей об­щения являются звук (фонема), предложение, символ, знак, то есть ос­новные составляющие естественного и искусственного языков.

Что касается речевых высказываний, то известный русский ученый (философ, филолог, литературовед, культуролог) М.М. Бахтин(1895-1975) выде­лял первичные и вторичные речевые жанры (обычная разговорная речь). Первые касаются непосредственного речевого общения, вто­рые возникают в результате более сложного общения в форме науч­ных понятий, художественного построения фраз в романах, повес­тях и т.д. При этом М.М. Бахтин отмечал более высокую степень диалогичности, присущую вторичным речевым жанрам.

Известный методолог науки Г.И. Рузавин выделяет три формы диалога, общения (Рузавин Г.И..Логика и аргументация.М.: 1997. С. 273): дидактический - направленный на про­цесс усвоения учебного материала; поисковый - использование эври­стических приемов с целью открытия нового знания;

практический -используемый для решения практических вопросов.

Подразделяя общение на прямое (так называемый режим онлайн - сиюминутное, живое общение) и косвенное - общение, разне­сенное во времени, иногда на значительные расстояния - десятки, сот­ни и даже тысячи лет через текст, любой другой материальный носи­тель (коммуникация такого типа может носить заочный характер, включать партнеров, которых нет в живых и которые свою позицию в диалоге выражают через текст, идеи и замыслы, которые присут­ствуют в данном тексте).

Научное общение в области социально-гуманитарных наук имеет свои особенности:

Во-первых, общение ученых как фактор рождения нового знания нужно рассматривать в двух плоскостях: 1) общение только между учеными, как условие создания нового знания и 2) рассмотрение всего спектра общения познающего субъекта (вклю­чая не только научное), помогающего познающему субъекту создавать новое знании;

Во-вторых - в любом коммуникативном акте имеются три це­ли, преследуемые участниками общения:

1) познавательная - распространение или приобретение зна­ний и умений;

2) побудительная - стимулирование других людей к каким-либо действиям или получение нужных стимулов и формирование мотивации предстоящего действия;

3) экспрессивная - выражение или получение определенных эмоций и переживаний.

В-третьих, процедура научного творческого акта (как в области естествознания, так и в области социально-гуманитарной), состоит из трех этапов: а) постановка проблемы; б) решение про­блемы; в) развитие полученного результата. Это означает, что роль и значимость вы­шеприведенных целей общения каждый раз различна.

Так на этапе постановки проблемы, наиболее нагружена познавательная цель общения.Данный этап исследовательского процесса требует получе­ния новой, дополнительной информации, поэтому важность приоб­ретения знаний для познающего субъекта налицо. Например в известных сократических диалогах, когда Сократ ставил цель понять суть и значение того или иного социально-гуманитарного понятия (добро, зло, мудрость, смелость и т.д.), в одних случаях формулировка вопроса, который он хотел обсудить с выбранным им собеседником, происходила осознанно, в других случаях постановка проблемы возникала уже в процессе диалога. То есть в последнем случае еще до момента общения у Сократа не было четкой формулировки вопро­са, который он хотел обсудить. Отсюда и возникла его знаменитая фор­мула «Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают и этого».

Сама проблема в социально-гуманитарном исследовании может быть задана как непосредственным общением между учеными, так и в ре­зультате общения ученого с текстом, наконец поставлена самой жизнью. Причем последний вариант условий формирования проблемы особенно специфичен для социально-гуманитарных наук, в которых иногда трудно отделить научную сферу от ненаучной, поскольку объектом исследования в социально-гуманитарных науках является жизнь, представляющая со­бой поле повседневных коммуникативных практик. Поэтому понятным и оправданным является все усиливающаяся в социально-гуманитарном по-знании установка на «погружение» в повседневную жизнь.

На этапе решения проблемы важны подкрепляющие стимулы, позволяющие исследователю продуктивно двигаться в выбранном на­правлении. Поэтому здесь в большей степени нагружена побудитель­ная составляющая акта коммуникации. История науки вообще и со­циально-гуманитарных в частности являет множество примеров стимулирующего общения между учеными.

Обществоведам хорошо известно, какую моральную (помимо мощной материальной) поддержку оказывал Ф. Энгельс своему другу и коллеге К. Марксу, при написании его фундаментального труда <<Капитал>>. История гуманитарных наук знает и обратные примеры угаса­ния, свертывания исследований вследствие отсутствия нормального профессионального и вообще обычного человеческого общения. Так из­вестный датский философ и писатель , родоначальник экзистенциализма Сёрен Къеркегор р(1813-1855) в силу своей замкнутости, некоммуникабельности не получил признания не только со стороны коллег-современников, но и в обычной практике че­ловеческого общения был объектом шуток и издевательств. В результате его профессиональная карьера (и жизнь) закончилась очень рано.

Наконец, на стадии развитие полученного результата (имеется в виду трансляция полученных выводов во вне: их практическое внедрение в социальной жизни; а также мировоззренческий рост по­знающего субъекта, произошедший с ним за время данного исследо­вания^ очень действенной является экспрессивная функция обще­ния: получение положительных эмоций в случае удачного решения проблемы и отрицательных в случае неуспеха.

Хорошо известны случаи разочарования социальных мыслителей при констатации ими значительной дистанции между провозглашенны­ми ими идеями и проектами из серии - какой должна быть общественная жизнь и общественные законы, и реальным их состоянием.

Так И. Кант, сформулировав этическую формулу необходимого поведения людских масс по принципу уважения к моральному закону (осуществление поступков не «ради долга», а «сообразно долгу»), вскоре убедился, что этот социальный феномен перевоспитания и са­мовоспитания людей представляет собой очень долгий процесс.

Великий русский философ,поэт, публицист и критик Вл. Соловьёв( 1853-1900)- сын историка С.М.Соловьёва пытался, утверждать единство на­учного, художественного и религиозного знания, единство всех церк­вей и религий, хотел предпринял попытку объединить в своем учении христианский платонизм, немецкий классический идеализм Шеллинга и научный эмпиризм. Умеренно-реформистские взгляды сочетались у него с мистико-максималистской проповедью «теургического делания», призванного к «избавлению материального мира от разрушительного воздействия времени и пространства, преобразования его в нетленный космос красоты, и с историософской теорией христианского «Богочеловеческого процесса» как совокупного спасения человечества («Чтения о Богочеловечестве» 1877-81). в конце жизни испытал разочарование и усталость, осознавая отдаленность той цели, которую он провозгласил. Он отошел от прежних философских конструкций в сторону христианской эсхатологии ( религиозное учение о конечных судьбах мира и человека.

Здесь уместно заметить, что наличие отрицательных эмоций вследствие неуспе­ха в научных изысканиях (при этом успех или неуспех определяется опять же посредством общения ученого либо с коллегами, либо с окру­жающей средой, в частности, посредством диалога с общественным мнением) является действенным регулятором изменения исследовательских устано­вок, частичного пересмотра и корректировки начальных положений.

Это наглядно подтверждал И. Кант,который, увидев отдаленную перспективу реализации своих этических формул, пришел к выводу, что в искусстве и науке воплощение пред­ложенных моральных установок может осуществляться уже сейчас, при жизни, ибо, когда человек творит прекрасное, возвышенное, он свободен и увлекает за собой других.

Для того, чтобы общение между коммуникантами наиболее эффективно способствовали решению поставленных задач необходим ряд условий:

а) смысл обсуждаемой информации должен быть идентифициро­ван и понятен для обсуждающих;

б) должна присутствовать ответственность за содержание той ин­формации, которую генерируют и привлекают участники диалога в про­цессе непосредственного общения;

в) должна присутствовать установка на рациональную организацию общения в форме наличия общей цели и использования законов логики;

г) должно иметь место наличие демократической культуры ком­муникации в смысле отсутствия или минимального присутствия репрес­сивно-диалогового режима;

д) должно иметь место наличие желания и умения изменять в хо­де диалога коммуникативную тактику и стратегию;

е) должна иметь место адекватная интерпретация коммуникатив­ных намерений партнера по общению;

ж) коммуниканты должны исходить из установки, что смысл выска­зывания не может быть представлен в одном предложении, высказывании;

з) в процессе диалога должна иметь место смена речевых субъектов; и) высказывания должны иметь завершенный, цельный ха­рактер (два последних требования предложены М.М. Бахтиным).

Выполнение данных требований задает определенную сте­пень качества коммуникации, степень ее диалогичности, возможно­сти перехода к поиску согласия, договоренности. Данные установки приобретают дополнительную ценность в связи с усиливающейся ролью общения и диалога в современной жизни общества вообще и практикой исследований в частности.

2. Устная, письменная, и аудиовизуальная формы коммуникации в истории социально-гуманитарных наук.


Если подходить к формам коммуникации с точки зрения истори­ческой перспективы, выделяя при этом устную, письменную и аудиовизу­альную формы коммуникации, то применительно к социально-гуманитарному познанию, как и к научному познанию вообще, можно констатировать аналогичную последовательность использования данных форм коммуникации:

- в античности, средневековье, эпохе Возрождения для познания сущности общества и человека использовались в основном устные формы коммуникации (сократические диалоги, диалог между Платоном и Аристотелем; между Плотином и Аристотелем и т.д.).

- в последующие эпохи, в связи с появлением и распространением книгопечатания, воз­никновением научных периодических изданий, окончательным станов­лением в конце XIX в. социально-гуманитарных наук в качестве других форм общения между гуманитариями возникают научные статьи, позво­ляющие за короткий промежуток времени передавать основные научные идеи и получать через короткое время реакцию на свои идеи.

- в современных условиях все большую роль приобретает техническая форма коммуникации - передача информации с помощью технических средств. В связи с этим , необходимо отметить все увеличивающуюся роль электрон­ных видов коммуникаций, и в частности, Интернета в повышении эффективности научных исследований.

Нельзя недооценивать и такие формы коммуникаций, как

- материальная (генетическая – биологическая) передача ин­формации, например связь «ребенок-родитель»;

- идеальная (духовная) - обмен личностными смыслами, культурный, политический и др. обще­ния);

- важную роль в познавательном процессе играет личностно-знаниевая картина мира, образно-пространственное и логическое мышление. Все эти качества познающего субъекта неиз­меримо усиливаются при поддержке и развитии их с помощью инфор­мационных технологий.

Неизмеримо увеличивающийся оперативный доступ к большим объемам знаний, трехмерная компьютерная графика, создание вирту­альных моделей в виде рисунков, графиков, видеоизображений откры­вают принципиально новые возможности для углубления познания изучаемых социальных объектов и процессов.

С появлением Интернет потенциал научного поиска в науке вообще и социально-гуманитарной науке в частности значительно увеличился: возможность открытого доступа к профессиональной информации в гло­бальном, мировом масштабе позволяет, что называется, узнавать о новом из первоисточника. Не выходя из-за стола, можно наладить контакт с кол­легой в любой стране мира.

Частично данная задача решается путем создания электрон­ных библиотек. Так в России стали выпускаться электронные изда­ния на компактных оптических дисках, «возникли сотни российских Web-серверов в глобальной сети Internet, содержащих разнообраз­ную научную, культурную, образовательную, массовую и другую некоммерческую информацию»

Что касается вопроса о приоритетности тех или иных форм комму­никации в современном мире, то мнения на этот счет разные: так извест­ный философ М. Бубер (1878-1965) озабочен тем, что в условиях духовно­го кризиса современный человек предал забвению связку «Я-Ты» (непо­средственное общение) и погрузился в связку «Я-Оно» (где оно отождест­вляется им с безличными объектами, к коим, на наш взгляд, можно отне­сти компьютер и другие электронные устройства).

С другой стороны, как отмечает В.П. Кохановский, «в последние го­ды в силу различных причин искусство говорить, спорить, вести полеми­ку в устной форме вновь выдвигается на передний план» (Кохановский В.П.Философские проблемы социально-гуманитарных наук.Ростов-на-Дону.2005. С. 175)

Наличие обширного арсенала современных форм коммуника­ции, отработанность процедур коммуникации, все увеличивающиеся внутренние возможности человека вообще и ученого в частности позволяют ввести такое понятие, как «коммуникативная компе­тентность личности», «коммуникативная культура личности». Данные свойства включают в себя:

« а) широту и степень овладения личностью различными средст­вами коммуникации для выражения разнохарактерной информации;

б) умение выбирать, сочетать и варьировать в процессе комму­никационных актов различные средства коммуникации в связи с изме­няющимися условиями;

в) владение приемами построения дискурса в

соответствии с.....господствующими в данном обществе нормами и

правилами общения» .

Данные требования особенно важны для ученого вообще и соци­ально-гуманитарного мыслителя в частности, имея в виду сложность и многофакторность используемой в научном исследовании информации.

Коммуникативная культура является важнейшим условием продуктивного диалога в сфере науки, позволяющего с пользой для дела решать противоречия, которые возникают между учеными, ис­следовательскими группами, научными парадигмами. В каждой об­ласти социально-гуманитарного познания можно приводить поло­жительные и отрицательные примеры таких диалогов.

Например, всем известны методы разрешения конфликтов идей, программ, методов в социальных науках в сталинский период, заканчивавшиеся в лучшем случае потерей работы. Примером продуктивно­го разрешения конфликта научных парадигм является в частности диа­лог в области психологии, состоявшийся в начале XX в. между шко­лой Л.С. Выготского (А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, А.З. Запорожец и др.) и французской социологической школой (Э. Дюркгейм, М. Масс, Ш. Блондель и др.) по вопросу решения психосоциальной проблемы общения. Данный диалог, как и большинство продуктивных диалогов в науке, заканчивается, как правило, конвенциальным соглашением (гласным или негласным), который устанавливает приоритеты в во­просе постижения истины в той или иной области научного познания.

^ 3. НАУЧНЫЕ КОНВЕНЦИИ И МОРАЛЬНАЯ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ УЧЕНЫХ.


Вопрос о конвенции (от лат. convention — соглашение) в облас­ти научного знания был поднят в конце XIX века и до сих пор яв­ляется остро дискуссионным. Обоснование конвенций как не­устранимого элемента научного исследования принадлежит выдающемуся математику современности А. Пуанкаре (1854-1912), который считал, что конвенцию необходимо ввести в основания науки, так как она способствовала эффективному развитию научного знания в классическом естествознании. «Некоторые основные начала на­уки следует понимать как конвенции, условно принятые соглаше­ния, с помощью которых ученые выбирают конкретное теорети­ческое описание физических явлений среди ряда различных одинаково возможных описаний», — писал он. Подчеркивая ус­ловность конвенций, Пуанкаре тем не менее всегда отрицал их произвольность, аргументируя это тем, что если бы мы были пере­несены в другой мир (например, неевклидовый), то остановились бы на других положениях.

Можно выделить умеренный и радикальный конвенциализм. С точки зрения умеренного конвенциализма, которого придерживался Анри Пуанкаре, соотношение концептуального уровня науки и реальности зависит от выбора понятийных средств, правил, а так­же прагматических критериев, норм и идеалов. В этом смысле конвенциальные элементы неустранимы из корпуса и оснований на­уки. Позиция радикального конвенциализма, которую разделяли немецко-американский философ и логик Рудольф Карнап (1891-1970) и польский логик и философ К. Айдукевич состояла в убежде­нии, что только с научными конвенциями связан принцип толе­рантности (от лат. tolerantia — терпение) в науке. На основе кон­венций возможна международная кооперация ученых, а также консолидация ученых в научном сообществе. Это с особой оче­видностью проявляется в области символической логики, где каждый ученый может строить свою собственную логическую систему и предлагать любые аксиомы и синтаксические прави­ла. В отношении же научных дисциплин, которые отражают ре­альную онтологию и строят картину мира, произвольность допу­щений ограничена.

В настоящее время в связи с угрозой глобальных кризисов вопрос о научной и моральной ответственности ученых стано­вится особенно актуальным. Экспансия техногенного развития, загрязнение окружающей среды, лавинообразный рост научной информации оказываются патогенными (от греч. patos — стра­дание + генезис) для жизни людей факторами. Человечество оказывается беспомощным в контроле над возрастающей технической мощью современной цивилизации. Современная биомедицина расширяет технологические возможности контро­ля и вмешательства в естественные проблемы зарождения, про­текания и завершения человеческой жизни. Различные методы искусственной репродукции человека, замены пораженных ор­ганов и тканей, вмешательство в генетический код человека, ак­тивное воздействие на процессы старения приводят к возникно­вению реальной опасности разрушения исходной биогенетической основы телесности и психики человека. Особые проблемы вызы­вает коммерциализация таких сфер врачебной деятельности, как трансплантация органов, технологические новации в получении лекарственных препаратов и т.д. Возникают проблемы: наука «для человека» или «против него»; какова мера ответственности ученых за сделанные ими открытия и их применение. Формируется по­требность в создании нового научного этоса, в рамках которого должны быть переосмыслены кодекс поведения ученых, этичес­кие императивы научного сообщества, меры ответственности как ученых, так и властных структур, в случае негативных последствий внедрения того или иного научного изобретения. Встал вопрос о необходимости создания экологической этики. Высокий уровень моральности современной науки и ученых является важнейшей предпосылкой будущего развития науки. С другой стороны, договоренности, устанавливаемые между уче­ными по поводу сущности того или иного социального явления, обще­ственного закона, требуют от участников данного соглашения, а в еще большей степени от разработчика той или иной социальной идеи, оп­ределенной моральной ответственности.

И это естественно, поскольку постижение мира другого человека, смысла и сущности человеческого поведения, законов общества, осу­ществляемых в науках социально-гуманитарного цикла, напрямую вы­водят на проблему возможности контроля и управления социальными процессами, поведением человека. В связи с этим остро встает пробле­ма моральной ответственности ученого гуманитария.Тема моральной ответственности гуманитариев является произ­водной от более обширной темы - научного этоса (морали науки) и вклю­чает в первую очередь универсальные этические принципы, охватываю­щие самые разные стороны деятельности ученых (как человеческие, так и профессиональные), определяющие, что допустимо и что недопустимо в научном сообществе, одинаково значимые для всех типов ученых.

Прежде всего - это такие высокоморальные общечеловеческие качества, как: скромность, бескорыстие, подвижничество, альтруизм, мужество, честность, и принципиальность,_упорство, в дотижении целей, мастерство .(наличие. стремления .неумения поддерживать высокий, уровень компетентно нргр .уровня) и др.

Применительно к науке данные принципы находят выражение в таких этических формулах, как:

1) научная компетентность и корректность (отказ от поспешных

101

действий) при сборе, интерпретации и обобщении экспери­ментальных данных;

2) отказ от плагиата: присвоения чужих идей и результатов исследований;

3) научная принципиальность: отстаивание своих научных взгля­дов в любой научной среде, в полемике с любыми авторитетами;

4) отказ от таких низменных качеств, как: зависть, догматизм, карьеризм и др.

Наряду с этими общенаучными моральными нормами в каждой конкретной науке есть свой набор уточняющих и развивающих выше­приведенные принципы этических правил.

Применительно к социально-гуманитарным наукам существуют мораль ученого политолога, психолога, экономиста, социолога, лин­гвиста (филолога), педагога и т.д. С этой целью создаются этические кодексы психолога, экономиста, социолога и т.д. Отметим некоторые важные пункты свода моральных принципов ученых гуманитариев.

Так в психологических (а также близких к ним социологических и политологических) исследованиях, познающий должен:

а) использовать такие методы, технику и исследовательские про­цедуры, которые бы учитывали права, достоинство и индивидуаль­ность каждого человека (пол, возраст, этническую и религиозную при­надлежность, семейное положение, состояние здоровья и др.);

б) ученый - психолог (социолог, политолог) должен соблюдать гарантии конфиденциальности — неразглашения получаемых сведе­ний, применительно к лицам или организациям, которые могут исполь­зовать данные сведения против испытуемого;

в) ученому - психологу (социологу, политологу) следует инфор­мировать испытуемых о целях проводимого исследования;

г) ученый - психолог (любой гуманитарий, вообще любой уче­ный) обязан служить своими знаниями и умениями на благо общества и стараться развивать науку, которую он представляет, и т.д.

Что касается моральной ответственности ученого экономиста, то здесь намечаются и разрабатываются следующие вопросы:

а) обоснование и создание условий для восприятии экономики (бизне­са) как открытой системы, доступной для обсуждения (в частности право потребителя на получение полной информации о производимом товаре);

б) создание теорий (и их практическое воплощение), рассмат­ривающих экономические предприятия не только как юридические, но и морально ответственные единицы (создание с этой целью мо­рального кодекса хозяйствующих субъектов); 102

в) выделение проблемы окружающей среды, как важнейшего орально-правового вопроса в деятельности предприятий и т.д.

Учитывая, что в экономической науке появляются такие на­правления (на стыке с другими науками), как экономическая фило­софия, экономическая социология, экономическая психология воз­можности определения моральной ответственности, этики ученого экономиста значительно расширяются.

Наличие моральной ответственности ученых-экономистов позволяет избежать случаев, на которые в частности указывает из­вестный экономист академик Д. Львов (38) «даже вещи, которые, каза­лось бы, не могут являться предметом споров, такие как положение дел в экономике, оцениваются совершенно по-разному. Можно подумать, что в России не одна, а две экономики, так неузнаваемы ее портреты, рисуемые разными группами экономистов. Такое положение недопус­тимо, оно дискредитирует экономическую науку».

Что касается ученых-лингвистов, то большая моральная ответ­ственность ложится на них в борьбе за культуру и чистоту языка. В последнее время участились случаи применения ненормативной лексики не только в быту, но и в средствах массовой информации и кому, как в первую очередь не ученым-лингвистам определять грани допустимого и недопустимого здесь.

При этом, как отмечает председатель Гильдии лингвистов-экспертов профессор М. Горбаневский, в подобных случаях анализировать необходи­мо не отдельные фразы, а весь коммуникативный акт, при этом «мы стара­емся. . .чтобы заключение делали эксперты с разными специализациями».

В области образования и в частности высшего образования, как бы­ло отмечено на международной конференции по этическим и моральным аспектам высшего образования и науки в Бухаресте в сентябре 2004 г., «честность в преподавании, оценке успехов студентов, исследованиях, карьерном продвижении и иных начинаниях, связанных с присвоением степеней, должна основываться на законных, прозрачных, справедливых, предсказуемых, последовательных и объективных критериях» (9).

К области моральной ответственности ученого-педагога отно­сятся также следующие положения:

а) актуализация в педагогической деятельности таких важных моральных чувств, как сострадание, милосердие, скромность, справед­ливость, терпимость, человечность, бескорыстие, великодушие;

б) формирование у педагогов таких важных качеств, как требова­тельность к себе, взыскательность, принципиальность, умение объек­тивно оценить обстановку, педагогическую ситуацию и т.д.

103

Результаты проведенных гуманитариями исследований в об­ласти сущности человека и общества должны и являются достояни­ем общественного сознания, самого человека, ибо направлены на его развитие и совершенствование. Данные результаты становятся составляющими индивида через процесс социализации, идущий как через систему образования, так и внедряемый в сознание человека посредством средств массовой информации.


4. Проблема индокринации и социального манипулирования в истории социально-гуманитарных наук.

Одним из моментов коммуникативной природы социально-гу­манитарного познания является индоктринация, т.е. внедрение, рас­пространение или внушение (нецеленаправленное или целенаправ­ленное) какой-либо доктрины. В общем плане индоктринация понимается как внедрение в семантическое пространство какой-либо доктрины, что может сопровождаться разнообразными изменения­ми сознания вплоть до потери собственной индивидуальности и иден­тичности. В истории нашей страны в общественное сознание ус­пешно внедрялись многие идеи: «народной власти», «врагов народа», «коммунизма как светлого будущего», идея «осуждения культа личности», идея «перестройки» и, наконец, пришедшая ей на смену идея «рынка» как эффективного механизма постиндуст­риального развития. Внедрение и распространение этих идей обес­печивалось соответствующими механизмами формирования об­щественного сознания. Индоктринацию можно рассматривать как целенаправленный процесс, который имеет своей целью связать и объединить различных индивидов с помощью унифицирования их мышления и мировосприятия. Индоктринация создает некую новую реальность, которая может противоречить действительно­сти, а социальный субъект, приняв информацию об этой реально­сти, отрывается от собственного опыта социализации, от реаль­ных представлений о реальной действительности. Происходит как бы своеобразное отторжение субъекта от реального окружающего его мира и погружение в специально созданное ментальное про­странство со своим особым набором ценностей и приоритетов.

Процесс индоктринации должен соответствовать определен­ным параметрам:

а) доминирующая доктрина должна обладать «хорошими» характеристиками: целостностью, завершенностью, самодостаточностью, непротиворечивостью, наличием идеалов и целей, быть тотальной (от лат. totalis — полный, всеохватываю­щий);

б) «погружение» в доктрину должно быть полным. То есть условиями успешного протекания процесса индоктринации явля­ются тотальность, тоталитаризм и тотальный контроль, что предпо­лагает включение в ареал ее распространения не только взрослых, но и детей;

в) процесс индоктринации должен имеет достаточно жест­кие репрессивные механизмы, предполагающие служение данной доктрине, веру в нее, идентификацию с ее основными ценностя­ми и регулятивными идеями.

Структура индоктринации включает:

а) жесткое ядро: основ­ная идея и совокупность основных принципов, ею обусловленных;

б) слои защитного пояса: установки, символика, система ритуа­лов, совокупность правил поведения, которые являются фильтра­ми, защищающими жесткое ядро индоктринации;

в) механизм запретов и разрешений, наказаний и поощрений, гарантирующий работу фильтра.

Индоктринация несет информацию и команду к дальнейшему поведению индивидов с учетом их социально-психологических характеристик. Эта информация рассчитана на интуитивное счи­тывание и дешифрование, включающее не только когнитивные, но чувственно-переживательные процессы. В связи с этим следу­ет особо подчеркнуть значение суггестивных средств и приемов, направленных на сверхрациональное внушение. В комплексе при­емов суггестивного воздействия ведущим являются программиро­вание и оказание программирующего влияния на индивида. Про­цесс консолидации индивидов является одним из показателей успешности самого процесса индоктринации. Чувство приобще­ния к некоей всеобщей цели, атмосфера общности и объедине­ния, фактор сплоченности культивируются как основные ценности, сопровождающие процесс индоктринации и, тем самым, дела­ющие ее привлекательной.

Широкому распространению индоктринации в современных условиях способствуют такие критические социокультурные усло­вия, как:

-- агрессивность и плотность информационной среды;

- на­растающее давление глобальных проблем современности;

- геопо­литическое противостояние;

- психологическая безграмотность и беспомощность основной массы населения, не умеющей защитить себя от информационного влияния; факторы экономической за­интересованности в индоктринации;

- отсутствие реально действу­ющих институциональных мер, препятствующих расцвету индок­тринации в виде различных сект, школ, групп, практик и пр.

Согласно современным философско-методологическим раз­работкам, основной целью процессов индоктринации в совре­менном мире являются уменьшение разнообразия, ориентация на доминирование унификации, усреднения идеологических и ми­ровоззренческих идеалов. Однако если побеждает, например, толь­ко одна идеология, направляющая развитие общества соответ­ственно в одном направлении, то это оценивается как фактор регресса, как давление регрессивного механизма монизма, утвер­ждающего некий идеал в форме постулата.

Для подлинной науки неприемлемо ни авторитарное поведение, ни нетерпимость к критике и чужому мнению, ни претензия на об­ладание истиной в последней инстанции, ни одобрение плагиата, ни подтасовка фактов, ни лженаучная аргументация, ни неуважи­тельное отношение к конкурентам, поношение «отступников», не • говоря уже о чуждом научному этосу стремлении использовать пси­хотехники для достижения собственных успехов.

Имеет ли место индоктринация в науке? Да, особенно в науках социально-гуманитарного цикла, где часто ставится цель обеспе­чить сохранность «нужной» теории-доктрины и успешность ее рас­пространения. Если знания, содержащиеся в той или иной научной доктрине, квалифицируются как бесспорные, то она становится культом, рождает особый тип удовлетворения принадлежности к ней. Человек чувствует себя приближенным к интеллектуальной элите или избранным, владеющим мощными знаниями, особыми секретными принципами и методами. Индоктринированный уче­ный оказывает сопротивление попыткам довести до его сознания противоречащие научной доктрине факты. Сопротивление будет тем сильнее, чем более очевидным окажется контрпример и чем масштабнее изменения он должен будет вызвать в уже индоктринированном сознании. Индоктринация в науке, будучи мощным средством влияния на ученого, способствует уничтожению его индивидуальности, свободного мнения, выбора и позиции, кри­тического мышления, исключает возможность признания любой оппозиции.

В процессе социализации всегда имеет место феномен индок-ринащш - внедрения, внушения, навязывания каких-либо концеп­ций, теорий (фактически агитация и пропаганда). Особенно активно применяется данный способ распространения социального знания через средства массовой информации (СМИ).

Ни одно общество не может не использовать пропаганду и агитацию. Но вся проблема в чувстве меры, в тех границах, за пре­делами которых пропаганда и агитация превращаются в механизм манипулирования общественным мнением, способом контроля за сознанием широких масс населения и отдельных людей.

Негативный оттенок термина «социальное манипулирование» за­дан его сущностью, заключающейся в попытках такого воздействия на индивида, группу, общество, при котором игнорируется воля и жела­ние отдельного человека или группы людей, они рассматриваются только как средства, орудия исполнения чуждых им интересов и целей, которые тщательно от них скрываются. То есть их поведение искусст­венно программируется заранее.

С этой целью применяются и соответствующие методы: дезин­формация, отрывочное и выборочное информирование, «игра цифрами», «наклеивание ярлыков», использование стереотипов (в духе «черно-белого» мышления), не требующих понимания и рассчитанных на однозначную, за­программированную реакцию. В целом для данных методов характерна замена аргументации, анализа техникой психологического внушения.

Альтернативой социальному манипулированию является так на­зываемая маркетинговая стратегия (по существу демократическая стратегия), или технология паблик рилейшнз (связь с общественно­стью), предполагающая принципиальный отказ от обмана и фальсифи­кации социальной информации, информационное воздействие как от­вет на запрос, удовлетворение возникших потребностей в социальной информации, в социальном взаимодействии.

То есть в данном типе социальной коммуникации важна обратная связь между передающим и получающим информацию. В результате на социальном пространстве возникает диалоговая форма взаимодействия. 104

Здесь практикуется создание положительного образа (имиджа) личности политика, бизнесмена, ученого и т.д., благоприятной социальной атмо­сферы вокруг тех или иных социальных событий, обращение к получа­телю информации не как к роботообразному существу, а как к личности со своими собственными ценностями и потребностями.

Маркетинговая форма пришла из рыночных отношений в эко­номике и предполагает открытость информации, честное, достоверное, доверительное информирование и взаимоуважение в социальном об­щении, стремление давать людям ответы на поставленные вопросы, не навязывая при этом тех или иных позиций.

В результате при использовании маркетинговой стратегии в со­циальной коммуникации очень важным является вопрос разъяснения получателям социальной информации сущности социальных проблем. У людей формируются устойчивые сознательные социальные ориента­ции, идейная лояльность к предлагаемой информации.

В частности политическая реклама есть такая форма обращения к простому человеку, в которой в лаконичной образной, эмоциональной, символической, схематической форме до него доносится суть полити­ческой платформы того или иного политического института, полити­ческого движения, партии, образа политика и т.д.

В результате воздействия политической рекламы у человека ак­тивизируется политическая воля, интерес, компетентность, внимание к политическим событиям. Однако, как отмечают специалисты, воздей­ствие рекламы на человека происходит не на уровне глубинных пла­стов мышления, а на уровне поверхностной эмоциональности, ситуа­тивное™, что приводит к неустойчивости политической ориентации и ценностей, формируемых рекламой.

Но цель рекламы в большинстве случаев как раз и направлена на то, чтобы вызвать положительную политическую реакцию в той или иной конкретной ситуации: склонить его к голосованию за того или иного кандидата. Как отмечают специалисты, «наряду с общественно признанными, этически выдержанными методами рекламистики в её политическом арсенале существуют и так называемые «черные», или «грязные», техники, нарушающие общепризнанные нормы морали и даже правовые нормы». С этой целью во многих развитых странах создаются органы, призванные отслеживать чистоту приме­няемых техник в политической рекламе.

В результате СМИ не только оказывают влияние на власть и общественное мнение, но и власть через цензуру, законы контролиру­ют действия СМИ. В частности государство, контролируя и регулируя экономические источники существования СМИ, может оказывать на них давление. Кроме того, почти в любом обществе имеет место со­перничество, борьба между властвующей и оппозиционной элитой в вопросе контроля за СМИ. Особенно это касается предвыборной си­туации. Право является наиболее оптимальной и цивилизованной фор­мой регуляции отношений между властью и СМИ: в атмосфере глас­ности принимаются нормативно-правовые акты, в которых четко обо­значено, что могут и что запрещено в деятельности СМИ.

Правовые основания деятельности СМИ и в целом социальных коммуникаций построены на конституционном праве гражданина на информацию, позволяющем в рамках закона свободно искать, полу­чать, передавать, производить и распространять информацию. В част­ности в нашей стране существует специальный Указ Президента от 31 декабря 1993 г. «О дополнительных гарантиях прав граждан на инфор­мацию», в котором прямо сказано, что «право на информацию является одним из фундаментальных прав человека». Данный указ, безусловно, еще один шаг на пути расширения информационных возможностей как гражданина, так и общества в целом.

Кроме правовых существуют и этические основания деятель­ности социально-политических коммуникаций. Такие действия СМИ, как изъятие «плохой» (в частном случае скучной), невыгодной для оп­ределенных социальных кругов информации, пристрастное комменти­рование событий: неадекватное «выпячивание» каких-то социальных явлений, качеств политических лидеров, умышленно поверхностное комментирование тех или иных социальных явлений, в целом дезин­формацию, безусловно, можно отнести к аморальным действиям в сфере социально-политических коммуникаций.

И наоборот, стремление дать честную, правдивую информацию, попытки создать конкурентную среду: в частности, предоставлять воз­можности выражать разные точки зрения по поводу того или иного со­циального явления, взаимное уважение в ходе социальных взаимодей­ствий можно отнести к нравственно позитивным действиям в сфере социальных коммуникаций.

Конечно, в сфере социальных коммуникаций нет абсолютной сво­боды (она и не нужна и невозможна), но стремление к высокой нравст­венности, к действиям в рамках закона должно и присутствует во мно­гих странах. Критерием правильности или неправильности действий в области социальных коммуникаций являются все те же интересы обще­ства и интересы простого человека. 106

основания деятельности СМИ?

Тема 8.

^ ПРОБЛЕМА ИСТИННОСТИ В СОЦИАЛЬНО-ГУМАНИТАРНЫХ НАУКАХ.


ПЛАН:

1. Проблема истины в познании.
   
2. Рациональное, объективное, истинное в СГН.
   

3. Классическая и неклассическая концепция истины в социально-
гуманитарном познании.

4. Плюрализм, релятивизм, психологизм, историзм в социально-гу-
манитарных науках и проблема истины.

1. Проблема истины в познании.
   

Для того чтобы знания, полученные в процессе познания, были полезны, помогали ориентироваться в окружающей действительности и преобразовывать ее в соответствии с намеченными целями, они должны находиться с ней в определенном соответствии. Проблема соответствия знаний объективной реальности известна в философии как проблема истины. Вопрос о том, что такое истина, по существу, вопрос о том, в каком отношении находится знание к внешнему миру, как устанавливается и проверяется соответствие знаний и объективной реальности.

Проблема истины волнует ученых с древнейших времен: