Geum.ru

Рецензент д-р филос наук, проф. М. В. Попович Редактор Р

Вид материалаДокументы

Содержание


2. Методологический базис современной неориторики
2.1. Общие принципы компонентного анализа
2.2. Границы формально-синтаксического анализа метафоры
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   13

^ 2. МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ БАЗИС СОВРЕМЕННОЙ НЕОРИТОРИКИ

Центральной проблемой любой риторической теории является проблема классификации фигуративных процессов. Наиболее разработанные классификационные модели, предложенные Р. Якобсоном и Льежской риторической школой, основаны на методах семантического анализа, позволяющих определить границы формального подхода ж изучению метафорических процессов и одновременно распространить риторический анализ на надфразовые дискурсивные единицы. Хотя методики, используемые современной неориторикой, в общих чертах были разработаны еще в середине 60-х гг., целесообразным представляется начать с их краткого изложения.

Дело в том, что неориторика (по крайней мере, Льежская школа) непосредственно унаследовала теоретические идеи Л. Ельмслева и Парижской семиотической школы, в задачи которой входило построение «трансфразовой семантики», имеющей сквозное дискурсивное распределение. Результаты этих исследований получили текстологическое применение, в частности, в «тематическом анализе» Т. А. ван Дейка. При этом была осуществлена определенная модификация традиционных методов компонентного анализа, выявляющая фигуративное измерение в организации дискурса. В наши задачи в данном случае входит не описание компонентного анализа как специального лингвистического метода, а определение того проблемного поля, в котором пересекаются интересы риторики и общей семантики.

^ 2.1. Общие принципы компонентного анализа

Компонентный (семический) анализ зародился в американской антропологии и этнолингвистике как средство описания ограниченных лексических классов. В первоначальном варианте он примыкал к теории «семантических полей». В 60-е гг. Б. Поттье и А.-Ж-Греймасом были выработаны оригинальные методи-

66

ки построения структурной семантики, получившие, помимо прочего, риторическое и текстологическое применение (см.: [52; 54; 56; 69; 71; 80; 81; 82; 102; 103; 104; 126; 130]).

Концепт семантического поля восходит к «ассоциативным полям» Ш. Балли, который долгое время использовался в лингвистической семантике и стилистике. Он основывается на следующей гипотезе: семантическая структура образована из «микроструктур» («семантических полей»). Каждое такое «поле» является лексической сеткой, организуемой вокруг базового концепта. Предполагается, что изучив разные «поля», можно распространить те же операции внутри лексики в целом. Тогда лексика структурируется наращиванием «полей» и организация всего семантического ансамбля должна соответствовать совокупности представлений о мире («энциклопедии») того или иного общества.

Эта теория близка гипотезе Э. Сепира — Б. Л. Уорфа, основанной на классификации концептов, а не слов. Анализ семантических полей обычно результативен в тех случаях, когда концепты реально образуют часть однородного словаря. Поэтому не удивительно, что в этнолингвистике этот метод применяется к системам родства, цветовому спектру, зоологическим и ботаническим таксономиям (см.: [96; 102]).

В рамках дистрибутивного анализа высказывались предположения, что «поля» основаны из слов грамматического класса, имеющего идентичную дистрибуцию. Этот принцип был сформулирован 3. Хэр-рисом: две морфемы, имеющие различное значение, различаются также по своей дистрибуции. Однако ^проблема остается открытой, так как слова, относя-'цщеся к различным грамматическим классам, облада-jjpr семантической близостью. Как отмечает Ц. Тодо-'ров, в настоящее время мы не располагаем формальными критериями для разграничения «семантических йолей» [130, с. 14].

., В 1958 г. П. Гиро попытался распространить понятие «вербального поля» на текст. Речь шла об образовании вокруг некоторого концепта ансамбля элементов, аналогичного «семантическому полю» в языке. .Эта попытка была предпринята приблизительно в то |Же время, когда М. Риффатер впервые определил стилистическую структуру текста как динамическую последовательность маркированных элементов, взаимо-* 67

действующих с немаркированными элементами, образующими контекст.

Отметим, что на уровне дискурсивной семантики понятие «вербального поля» ближе к понятию «изотопии» (семантической однородности дискурса), чем к понятию «поля». Однако П. Гиро рассматривал его как непосредственно данное, тогда как в действительности оно конституируется в ходе прочтения текста и постоянно модифицируется. Следовательно, концепт «семантического поля» отличается от еемической структуры, поскольку предполагает рассмотрение ассоциативных отношений в языке, а не в речи.

Преемственность между теорией «семантических полей» и «компонентным анализом» (семанализом) в том виде, какой он приобрел во Франции, может быть установлена только в техническом плане. (В се-манализе значение лексем, входящих в некоторое «поле», разлагается на простые единицы, идентичные для разных слов). В теоретическом же плане эти концепты расходятся, так как «поле» предполагает существование ассоциативного феномена, который не определяется лингвистическими средствами и принадлежит области психологии [130, с. ПО].

Семанализ основывается на принципе, согласно которому любая лингвистическая единица одновременно служит контекстом для более простых единиц и/ или находит свой контекст в более сложной единице. Разложение продолжается вплоть до атомарного уровня. Отметим, что последнее состояние является инфралингвистическим: ни различительные черты в фонологии, ни семы в структурной семантике не имеют независимого существования. Единицы сигнифи-кации, проявившиеся в дискурсе, начинаются с уровня непосредственно превышающего уровень элементарных единиц [12, с. 63]. Иными словами, элементарные компоненты образуют дискурсивную инфраструктуру, которая может рассматриваться только со стороны «формы».

Семанализ, предложенный Б. Поттье, выявляет элементарные отношения (семы), основываясь на двух типах декомпозиции. Например, ансамбль таких лексем, как pouf ('пуф'), tabouret ('табурет'), chaise ('стул'), fauteuil ('кре мо') может быть определен с помощью шести субстагциальных сем (семантических различительных признаков). Каждая «форма выражения» имеет «содержание», состоящее из ансамбля сем,

68

который можно назвать «семемой». Например: chaise (S1, S2 S3, 54, ('чтобы сидеть', 'на ножках', 'для одного человека', 'со спинкой'). В ансамбле, входящем в fauteuil, chaise определяется негативно, как термин, не имеющий (S5) ('с ручками'). Исследователь может удовлетворяться различием сем на основании их присутствия/отсутствия. Сема всегда принадлежит некоторой семеме, равно как семема является набором сем.

Отметим, что анализ осуществляется на примере, представляющем интуитивно данное семантическое поле. При таком анализе осуществляется проникновение в референт, а не в смысл.

При сравнении семем выделяются общие элементы, образующие архисистему. Например, семы Sl nS2 находятся во всех семемах, образующих рассматриваемый ансамбль. Следовательно, мы имеем дело с архилексемой siege ('сиденье'), относящейся к остальным лексемам по принципу включения. Соответствующая ей архисемема является субансамблем всех этих семем.

Таким образом, могут быть выделены базовые понятия.

Сема является минимальной различительной чертой.

Семема является ансамблем сем. Различие между двумя семемами состоит по крайней мере в одной семе.

Архисемема является ансамблем сем, общих для нескольких семем.

Классема является характеристикой принадлежности еемем к общим семантико-функциональным классам.

Если семический уровень является инфралингвистическим, то элементарный лингвистический уровень образует лексика, представленная двумя классами: морфемами (комбинациями реляционных сем) и комбинациями морфем я лексем (реляционных и субстанциальных сем). Поскольку сема является инфралин-гвистичесжой единицей, она не повторяется внутри слова. Поэтому морфема (лексема) может быть определена как дискурсивная последовательность, образованная пучком неитерировэнных сем. В единицы высшего ранга она включается с помощью «классемы».

Комбинирование лексических единиц влечет за собой новые отношения между классемами и семемами,

69

которые могут быть определены как «синтагматемы». Каждая лексическая единица обладает некоторой комбинационной валентностью. На этом уровне могут развертываться риторические модификации, выполняющие в дискурсе смыслообразующие функции. Нарушение комбинационной валентности связано с модификацией семического содержания семемы, осуществляемой посредством вычитания и/или прибавления некоторой семы (см.: [103, с. 122—130]).

Все эти формы располагаются на пересечении двух тенденций. Одна устанавливает отношение с частными составляющими (семами), другая с семантическими классами, выявляющими дистрибутивные состояния (классемами), которые можно определить как семы, итерированные в группе контекстов. Второй тип отношений учитывает образование синонимических и омонимических классов.

В случае синонимии могут быть установлены четыре отношения: 1) исключение (нет ни одной общей семы), 2) пересечение (имеется по крайней мере одна общая сема), 3) включение (частичная синонимия) и 4) идентичность (полная синонимия). Полная сино-■нимия, то есть идентичность, в языке реально не встречается.

В случае омонимии две субстанции представлены в одной и той же форме, образуя три типа отношений: 1) исключение, 2) пересечение (полисемия) и 3) включение (где при дискурсивном употреблении в семеме удерживается только часть сем). В последнем случае мы имеем дело с «метафорой» [103, с. 135— 1361.

Предлагаемая Б. Поттье модель образует метаязык, с помощью которого описывается дистрибуция смысловых компонентов. Центральную роль играет понятие итерированной (повторяющейся) семы (классе-мы), которая задает функцию распределения элементарных компонентов и осуществляет коннексию между наборами свойств и терминальными классами. Однако в силу того, что на первом этапе анализа декомпозиции (разложению) подвергаются концепты, возникает частичное смешение терминов метаязыка и объектного языка.

Более операциональной представляется дедуктивная модель структурной семантики, предложенная в 1966 г. А.-Ж- Греймасом. Здесь предполагается построение абстрактной системы отношений, с помощью

70

которой могло бы учитываться «трансфразовое» распределение смысловых компонентов в дискурсе.

Понятие семы определяется с помощью артикуляции, реализуемой в замкнутом семантическом универсуме (что с самого начала предполагает отказ от ре-ференциального отношения). Восприятие термина связано с установлением различия, то есть с наличием по крайней мере двух терминов, объединенных некоторым отношением. Отсюда выводятся два следствия: 1) единичный термин не имеет значения и 2) значение предполагает наличие отношения между элементами.

Для того, чтобы два термина воспринимались в одном ансамбле, необходимо, чтобы они имели что-то общее и в то же время в каком-то отношении различались. Отношение между ними одновременно является конъюнктивным и дизъюнктивным. Такой тип отношений А.-Ж. Греймас называет «элементарной структурой». Элементарные единицы следует искать на уровне структур, а не на урове элементов: «Язык является не системой знаков, а объединением структур сигнификации» [71, с. 20].

Общий знаменатель, на основе которого артикулируется значение, определяется как семантическая ось. Различительные признаки, артикулированные на одной оси, представляют собой семы. В простейшем случае артикуляция осуществляется на основании наличия/отсутствия различительного признака (как в случае: осел/ослица), что можно представить как (S/—S). Однако эта схема неприменима к оппозиции типа: мальчик (мужск.)/девочка (женск.), так как термин «девочка» располагает собственной семой. Такая артикуляция может быть выражена как (S/non—5).

Эти два артикуляционных типа представлены в фонологической системе Р. Якобсона. Однако в ряде случаев в оппозиции может присутствовать третий Термин (напр.: большое/малое + среднее). В аксиоматике В. Брендаля это явление интерпретируется следующим образом: две полярные семы (S/non—S) могут принимать третью сему, не являющуюся ни (S), ни (поп—S), которая называется нейтральной. В других случаях эта сема может попеременно принимать значения (S) и (поп—5). Такие семы называются комплексными.

В действительности, как отмечает А.-Ж. Греймас, у В. Брендаля комплексной является только артику-

71

ляция, число же сем остается постоянным. Это допущение о двойной артикуляции еемических категорий было уточнено в 1970 г. с помощью «семиотического квадрата», позволяющего, как мы видели, анализировать также аксиологические системы. Между тем, более ранняя модель, изложенная в «Структурной семантике», интересна, как нам представляется, тем, что учитывает риторически важную иерархию между контекстуальными и ядерными семами.

В качестве примера обратимся к анализу лексемы tete ('голова'). Анализ осуществляется путем индексации контекстуального распределения сем и типологии контекстов. В первом приближении, здесь можно выделить такие контексты, как: а) «лысая голова» (индексируется: 'часть, покрытая волосами'); б) «ломать голову» ('костная часть'); в) «стадо из ста голов» ('организм как дискретная единица'); г) «венценосная голова» ('статус человеческой личности') и т. д.

Существенную роль играют контексты, основанные на оппозиционных отношениях: «с головы до ног» (de la tete aux pieds), «ни хвоста, ни головы» (ni gueue ni tete). Тот факт, что 'голова' противопоставляется либо 'ногам', либо 'хвосту', выявляет наличие семантической артикуляции 'вертикальное/горизонтальное', коррелирующей, через посредство оппозиции 'антропоморфное/зооморфное' с универсальной категориальной парой 'культура/природа'.

Следовательно, существует корреляция между контекстуальными (дискурсивными) вариантами и вариантами словарного содержания лексемы, которые в каждом конкретном случае проявляются как отношения, определяемые в рамках элементарной структуры значения. На этой стадии можно выделить семи-ческое ядро (Ns), содержащее инвариантные семы и семические варианты или контекстуальные семы (Cs). В этом случае смысловой эффект, производимый в определенном контексте, или семему (Stn) можно определить как комбинацию (Ns) и (Cs); Stn~Ns + + Cs.

В фигуративных выражениях нуклеарная сема может нейтрализоваться и тогда вся смысловая нагрузка приходится на фигуративную сему. Например, в стершейся метафоре: «J'ai faut la gueue plus d'une demi-heure au guichet de la poste» ('Я более получаса простоял в хвосте у почтового окошка') 'голова' пред-72

ставлена in absentia в силу актуализации оси 'горизонтальности', вводимой лексемой 'хвост'.

В целом, ансамбль рассматриваемой лексемы упорядочивается вокруг двух ядерных сем 'оконечность' и 'сфероидность', комбинируемых с различными контекстуальными семами. Архисемема в данном случае конструируется как инвариант, а контекст функционирует как система соответствий между семическими фигурами. Их совместимость состоит в том, что два ядра могут комбинироваться с одной и той же контекстуальной семой.

Проявление более чем одного ядра влечет за собой итерацию одной или нескольких контекстуальных сем. Однако термин «контекстуальная сема» неоднозначен, так как семы могут быть контекстуальными относительно рассматриваемого ядра, но принадлежать смежному ядру, а не контексту. В противоположность ядерным семам, контекстуальные семы в собственном смысле слова могут рассматриваться как «классемы». Этот аспект семантической теории А.-Ж- Греймаса, на который обычно обращается мало внимания, представляется чрезвычайно существенным с точки зрения неориторического подхода к вопросам семантики. На уровне элементарных составляющих французский ученый дифференцирует «словарные» и «дискурсивные» значения. Поскольку изотопия (семическая однородность) дискурса образована итерированной последовательностью контекстуальных сем, регулирующих правила семического комбинирования на всем его протяжении, продуцирование дискурса может интерпретироваться как интеграция в нем контекстуальных (фигуративных) элементов, обеспечиваемая классема-ми. В результате рассказ, развернутый на уровне глубинной семантической структуры, оказывается «большой метафорой мира» [72, с. 205]. Именно эти идеи структурной семантики и оказались базовыми для теории изотопии текста Льежской неориторической школы и тематического анализа Т. А. ван Дейка.

^ 2.2. Границы формально-синтаксического анализа метафоры

Первые попытки определения специфики метафорической речи в лингвистике были предприняты на основе синтаксических критериев (см.: [35; 1231). Син-

73

таксический подход представляется для лингвиста соблазнительным в нескольких отношениях. Во-первых, он предполагает построение чисто лингвистической модели функционирования метафоры. Во-вторых, не противоречит установкам дескриптивной лингвистики, что до сравнительно недавнего времени было немаловажным обстоятельством, особенно в англоязычных странах. Наконец, в-третьих, синтаксис является наиболее изученным лингвистическим объектом.

В конце 50-х гг. анализ метафоры строился на основе отношения морфо-синтаксических классов (то есть с учетом принадлежности метафорических терминов к различным частям речи). Такая методика ориентировалась главным образом на стилистическое употребление метафоры. Выделенные категории оказались слишком общими, чтобы их можно идентифицировать со строго определенными лингвистическими механизмами.

Эта неудача породила отрицательное отношение к применению синтаксических методов в риторической области. Предполагалось, что синтаксис принимает участие в передаче «логической» ('референциально соотнесенной') информации и нейтрален относительно фигуративных процессов. Так, по мнению А. Генри, грамматика не принимает участия в выработке метафоры, тогда как сравнение (предполагающее рефе-ренциальную соотнесенность) располагает собственными грамматическими средствами (см.: [76]).

Обычно, как отмечает Ж. Тамин, эти утверждения основываются на анализе выборочных примеров. Для понимания риторических теорий немаловажно учитывать форму тех метафор, которые цитируются авторами. Унитарный анализ метафоры возможен только при фокализации одного типа, поэтому противоречащие друг другу теории часто являются взаимодополнительными [123, с. 70].

Распространенный способ критики синтаксического подхода состоит в редукции отношений метафоры и сравнения. Кажется, таков случай концепции Ж. Же-нетта (см.: [68]), где воспроизводится восходящая к латинской традиции тенденция объединения сравнения, метафоры и символа как группы тропов, основанных на аналогии. В современной литературе эта позиция характерна также для С. Ульмана (см.: [135]) и в более нюансированном виде представлена у Г. Ба-шляра (см.: [30, с. 33, 71]), объединяющего сравне-74

ние с символом и ^противопоставляющего их метафоре.

Оригинальность работы Ж. Жанетта состоит в том, что он сводит эту группу тропов ,к метафоре in absentia. Этот «базовый» троп может быть получен с помощью серии эллипсисов. Обыгрывается синтаксическое различие между сравнением, вводимым с помощью comme ('как') *и метафорой in absentia, которую обычно представляют как «чистую субституцию».

Упростим для наглядности эллипсическую последовательность. Рассмотрим сравнение:

(I) Жак глуп как осел

14 3 2

Производя эллипсис прилагательного, получим формулировку, перекрывающую то же логическое отношение:

(II) Жак как осел

1 3 2

При этом возникает искушение перейти к третьей форме, которая представлена метафорой in praesentia:

(III) Жак (есть) осел

1 2

Осуществляя эллипсис сравниваемого термина, эту форму можно перевести в метафору in absentia:

(IV) Какой осел!

2

Возникает иллюзия 'непрерывности: каждая формулировка получена с помощью эллипсиса предыдущей, что 'Предполагает идентичность сравнения и метафоры.

Такое объяснение основано на допущении, что
лингвистическая семантика ограничивается референ
циальной функцией речи. При допущении, что линг
вистическая коммуникация является референциальной
и подвержена правилам элементарной логики, мы не
можем установить различия между метафорой и срав
нением. Уточним в этой связи, о каком «сравнении»
идет речь.'

В грамматической терминологии «сравнение» (со-mparaison) обычно заменяется латинскими терминами comparatio и similitudo, которым соответствуют два различных понятия. Под именем comparatio группируют средства, служащие для выражения сравнительных понятий типа «больше», «меньше» « «равно». Следовательно, с помощью comparatio вводится количественная оценка, тогда как similitudo служит для вы-75

ражения качественных суждений (см.: [74; с.52—53; 1371).

Во- французском языке синтаксические средства сравнения классифицируются по двум различным сериям: plus... que, moins... que, aussi... que для compa-ratio; semblable a, pareil a, de nieme que и т. д. для similitude Однако обе конструкции могут образовываться и с помощью comme; одна и та же формальная структура может использоваться для выражения семантически различных отношений. В этом случае конструкция с comme может приводить к «синтаксическим метафорам».

Во фразе: «Пьер силен, как его отец» существует эквивалентность между comme и aussi... que: это com-paratio. Однако ошибочно было бы таким же образом идентифицировать фразу: «Пьер силен, как лев». В сомнительных случаях различие между этими формами может устанавливаться подстановкой вместо comme грамматических маркеров, образующих парадигму similitude. Например, фраза: «Пьер глупее своего отца» сохраняет структуру количественного сравнения. Зато фраза: «Пьер глупее осла» (со всеми ее дериватами) приводит к гиперболе (или литоте). Следовательно, качественное сравнение входит в одну группу с гиперболой и литотой и противопоставляется метафоре, -независимо от реализованной в нем синтаксической структуры. В рассмотренном выше примере (III) может интерпретироваться как редуцированное сравнение, тогда как (IV) действительно является метафорой. Серия эллипсов оказывается разорванной. Таким образом, синтаксис не предоставляет эффективного инструмента для дифференциации фигуративных- механизмов. Семантические и синтаксические критерии на этом уровне находятся в отношении дополнительной дистрибуции. Однако неоднозначность классификационных критериев не означает, что синтаксические исследования в области риторики не имеют никаких перспектив развития. Существует тенденция ■к рассмотрению синтаксического и семантического анализа как взаимодополнительного (см. напр. Ц. То-доров: [127, с. 322—323]).

Впрочем, позиция Ц. Тодорова по этому вопросу неоднозначна. С одной стороны, взаимодополнительность предполагается в плане различения «лексического» и «■пропозиционального символизма»: синтаксический анализ мало продуктивен при типологии