Рецензии. Отзывы 29 Рецензия на книгу Т. В

Вид материала

Документы

Содержание © 2007 г. С.В. Серебрякова Концептуально значимая информация как инвариант перевода

Подобный материал:

• Н. Н. Молчанова «Дипломатия Петра великого» Рецензия на книгу Н. Н. Молчанова «Диплом, 125.23kb.
• Образцы рецензий на дипломную работу, 28.37kb.
• Краснодарского Сельхоз Университета вносят реальный вклад в решение, 197.5kb.
• Аннотация Отзыв Рецензия информация оценка оценка + анализ Особенности сочинения рецензии., 30.66kb.
• Театральная рецензия в современной периодической печати, 52.98kb.
• Рецензии. Отзывы 18 Магомадов, 3040.1kb.
• Ноздрачев, 2005.24kb.
• Планирование деятельности налоговых органов организация и порядок проведения налогового, 905.28kb.
• “Название диплома”, 65.5kb.
• Автомобиль — не роскошь, а средство десоветизации Рецензия на книгу Льюиса Зигельбаума, 183.98kb.

^

© 2007 г. С.В. Серебрякова

Концептуально значимая информация как инвариант перевода

Перевод как акт межъязыковой и межкультурной коммуникации представляет собой не прямое перекодирование по правилам контрапункта, когда единица исходного языка заменяется соответствующим эквивалентом языка перевода, а предполагает интеграцию текста в другую (принимающую) культуру. Переводчик выступает в этом случае в качестве посредника между самостоятельными, определенным образом организованными семиотическими системами, которые в конечном итоге отражают особенности национальной культуры и менталитета. Особую актуальность данное положение приобретает при переводе художественного произведения, воплощающего в себе индивидуально-авторскую картину мира. Определяя перевод как «окно в другой мир», известный теоретик перевода А.В. Федоров называет его особой сферой творчества, «где свое, собственное сопоставляется и соизмеряется с иноземным и иноязычным, где переводчик меряется силами с автором оригинала, воссоздавая уже созданное и открывая в своей литературе и в родном языке новые ресурсы и завоевывая новые области» [Федоров 1983: 9]. Задача переводчика как представителя другой культуры, хоть и владеющего языком оригинала, – расшифровать индивидуальный авторский код. Авторитетный специалист в области художественного перевода Т.А. Казакова подчеркивает, что речь при этом идет не только о переводе вообще как одной из творческих функций личности, а о «деятельности, выполняющей важнейшую социально-культурную задачу обмена литературно-художественными идеями и формами их воплощения в разных культурных традициях» [Казакова 2006: 15-16].

Перевод художественного текста связан, в первую очередь, с проблемами интерпретации текста оригинала и создания текста перевода как особого смыслового единства, обладающего гораздо большим коммуникативно-эстетическим потенциалом, чем совокупность содержания составляющих его высказываний. Аксиоматично, что закономерности построения художественной речи объясняются не грамматическими и синтаксическими правилами, а правилами формирования смысла, что неизбежно приводит к семантической двойственности как результату столкновения объективной значимости слов с их субъективной смысловой заданностью: «Язык со своими прямыми значениями как бы весь опрокинут в тему и идею художественного замысла» [Брандес, Провоторов 2006: 114]. Интерпретация текста не является, таким образом, простым сопряжением семантических значений языковых знаков, она предполагает конкретизацию, пополнение, определенное переосмысление языковых значений в границах узкого и широкого контекстов с привлечением к этому процессу так называемой преинформации экстралингвистического плана. Многослойность и многоуровневость концептуально-семантического пространства текста обусловлена тем, что элементы художественного произведения оказываются значимыми не только и не столько сами по себе, сколько в неразрывной связи со структурой целого, что и обеспечивает неаддитивность его смыслов, имплицитную заданность концептуально значимой информации. По мнению Ю.М. Лотмана, текст предстает перед читателем «как сложное устройство, хранящее многообразные коды, способное трансформировать получаемые сообщения и порождать новые, как информационный генератор, обладающий чертами интеллектуальной личности» [Лотман 2002: 162].

Главные характеристики текста как результата речемыслительной деятельности автора – цельность (план содержания) и связность (план выражения), поэтому понимание отдельных высказываний в большей или меньшей степени зависит от их места, роли и функции в пространстве целого текста, обусловленного авторской интенцией, так как именно в рамках текста решается вопрос о контекстуальном значении всех языковых средств, в том числе образных и окказиональных, и, соответственно, о компенсации неизбежных потерь при переводе на другой язык. Р. Барт высказывает важный для обеспечения адекватности перевода тезис о признании за ситуацией, на которую ориентирован связный текст, «статуса полноправного компонента его структуры» [Барт 2001: 173]. Именно главенствующая роль коммуникативной ситуации и автора текста как ее инициатора лежит в основе создания текста как связного, целостного и завершенного речевого произведения, в рамках которого и реализуется принцип преобладания целого над частью, столь важный при оценке значимости неизбежных потерь при переводе ради успешной передачи глубинного содержания текста как инварианта перевода.

Текст транслята должен, несомненно, отвечать требованиям когезии и когерентности, иными словами, все решения переводчика принимаются с учетом этих требований на уровне всего текстового пространства. Аксиоматично, что именно связность является центральной категорией текста, его конституирующим признаком: не бывает бессвязного текста. В основе связности лежит референция, причем референтом связного текста становится такая модель реальной ситуации, которая осмыслена автором как связная. Как отмечает В.В. Красных, «именно ситуация, вызывая определенную реакцию, создает мотив и интенцию, … воплощением этой интенции является концепт, который лежит в основе любого текста» [Красных 1998: 55]. Следует отметить, что связность устанавливается уже на начальной стадии текстообразования: будучи релевантным свойством дискурса и текста, связность всегда устанавливается говорящим как носителем определенных концептуальных схем, отражая значимые связи и отношения его индивидуальной и ситуативной картины мира. Изложенные положения поднимают текст до уровня базовой единицы перевода ввиду иерархической многослойности его содержательной структуры. Задача переводчика, как, впрочем, и любого реципиента, заключается в распознании и идентификации референциальных намерений автора с опорой на те связи и отношения, которые им заданы.

Условием когерентности дискурса и текста как базового элемента дискурсивной деятельности служит связность концептов: «когерентное описание картины мира фиксирует связи между элементами ментальной сферы» [Милевская 2003: 45], что обеспечивает, в конечном итоге, глобальную связность всех элементов текста, которая предопределяется уже на начальной стадии построения текста выбором темы сообщения и определением примерного круга рассматриваемых проблем. Тема дискурса – это та экстралингвистическая ситуация, связное представление которой осуществляется автором в границах текстового пространства. Целостность текста, ориентированная на план содержания, обусловлена законами восприятия текста, стремлением читателя, декодирующего текст, соединить все компоненты текста в единое целое. Целостность можно определить как «латентное (концептуальное) состояние текста, возникающее в процессе взаимодействия реципиента и текста» [Сорокин 1982: 65]. В соответствии с задачей данной статьи отметим, что вертикальный контекст, обеспечивая единство идейно-смыслового содержания, позволяет выявить «ментальное семантическое пространство текста в совокупности его эксплицитных и имплицитных смыслов» [Бабенко, Казарин 2003: 52-53], которое можно квалифицировать как содержательно-концептуальную информацию текста, эксплицирующую индивидуально-авторское мировидение.

В наших рассуждениях мы исходим из того, что в каждом литературном произведении как послании, направленном адресату, отражается индивидуально-авторский способ оценочного огсмысления мира, т.е. частный вариант концептуализации мира. При этом концептуализация мира в художественном тексте, с одной стороны, отражает универсальные законы мироустройства, а с другой – содержит индивидуальные, даже уникальные авторские идеи, что значительно осложняет выявление и перевод концептуально значимых слов, наделяемых в художественном пространстве текста множеством личностных окказиональных смыслов.

Манифестация концептуально-значимой информации происходит посредством ключевых для выражения смысла слов, которые играют «особенно важную роль в установлении внутритекстовых семантических связей и организации читательского восприятия» [Николина 2003: 185], обозначая такие части текста, которые в первую очередь служат для его понимания. Данные знаки, обладая высокой степенью повторяемости и частотности, способностью конденсировать и свертывать информацию, объединяя основное содержание и соединяя два содержательных уровня текста – собственно фактологический и концептуальный, – образуют своеобразную ассоциативно-вербальную сеть текста. В художественном тексте взаимодействуют друг с другом различные элементы, некоторые из которых способны приобретать статус организующей доминанты в макроструктуре текста, господствуя над остальными или подчиняя их себе. Доминантой принято признавать «тот компонент произведения, который приводит в движение и определяет отношения всех прочих компонентов» [Там же: 19]. Именно взаимодействие текстообразующих компонентов способствует преобразованию концептуальных смыслов текста в соответствии с коммуникативным замыслом отправителя, обеспечивая тексту в конечном итоге композиционно-прагматическую и художественно-эстетическую целостность, которая должна быть сохранена в тексте перевода.

Преобразования смысла концентрируются в сильных позициях текста как главном интерпретационном ориентире в процессе освоения адресатом его смыслового пространства. По наблюдениям ученых, существует явная корреляция (вплоть до полного или частичного совпадения) ключевого знака и сильной позиции текста, в том числе и заглавия, что позволяет говорить о его метатекстовом характере [Лукин 1999: 84-85], что подтверждается и нашими наблюдениями. Сильную позицию можно определить как «такое коммуникативно заданное семантическое пространство текста, которое специально, намеренно отмечено автором таким образом, чтобы субъект восприятия смог обнаружить и аналитически его освоить» [Новикова 2004: 67]. Успешность коммуникативного акта на уровне межъязыкового текстового взаимодействия обеспечивается вычленением тех семантических векторов, которые, находясь в сильных позициях, очерчивают многомерное концептуально-содержательное пространство текста, заданное коммуникативным замыслом пишущего и являющееся инвариантом перевода.

В плане принимаемого в теории перевода за точку отсчета коммуникативного подхода текст трактуется как речевое произведение, концептуально обусловленное (т.е. имеющее концепт, идею) и коммуникативно-ориентированное в рамках определенной сферы общения, имеющее информативно-смысловую и прагматическую сущность. По мнению Г.А. Золотовой, «динамическое единство текста обеспечивается поступательным движением в нем информации [Золотова, Осипенко, Сидорова 1998: 378], при этом оба коммуникативно значимых компонента – тема и рема – выполняют текстообразующую функцию. Как уже отмечалось, тема играет в организации текста первостепенную роль, так как именно она является причиной появления аксиологически и информационно значимой и референциально обусловленной ремы. При этом функция предикации соотносит высказывание с миром, выражая, по меткому замечанию Н.Д. Арутюновой, «сказуемое» о мире, принадлежащее говорящему субъекту: «суть предиката состоит в обозначении и оценке статических свойств и динамических проявлений предметов действительности, их отношений друг к другу» [Арутюнова 1998: 10]. Иными словами, речь идет при этом о предикации (характеризации) как установлении контакта между денотатом имени и понятием, элементом мира и элементом нашего мышления о мире.

Изложенные выше положения, маркирующие речеактовый подход к изучению текста, позволяют отнести к сильным текстовым позициям и концептуальный предикат [Новикова 2004: 71], т.е. ведущее предикатно-характеризующее значение, которое присутствует в любом художественном тексте и должно быть извлечено переводчиком при повторном / многократном его прочтении на основе логических импликаций из конвенционального содержания словесных знаков. Доминантный интенциональный авторский смыл как инвариант перевода, участвующий в преобразовании других смыслов, получает актуализацию именно в виде концептуального предиката, передающего концепт мысли автора, или главную идею произведения. Подчеркнем, что концептуальный предикат присутствует в каждом тексте как авторском послании, он отличается полной контекстной зависимостью, представляя собой синтез формирующих его частных предикатов, что в значительной мере обусловливает сложность его передачи в тексте перевода. Предикатную базу текста (по аналогии с таковой предложения – Сиротинина 2003: 44-45) можно определить как обязательный признак текста, осуществляющий способ номинации события, посредством которого оформляются все сообщения.

Как показывает практика, концептуальный предикат ввиду своей имплицитности нуждается в дешифровке не только переводчиком, но и рядовым читателем с опорой на частные предикат­ные характеристики, образующие смысловой объем коммуникативного замысла автора, т.е. в выявлении и интерпретации с целью определения главного концепта (идеи) произведения, который, как это знают переводчики, может находиться на значительной семантической глубине. В качестве иллюстрации к изложенным выше соображениям обратимся к тексту оригинала – небольшому рассказу австрийского писателя Якова Линда «Beinahe Mord» [Oesterreichische Erzaehlungen 1987], основанному на библейском мотиве, и тексту выполненного мною перевода на русский язык («Почти убийство»). Ключевыми словами данного текста являются контрастные противопоставления Mord / tоеten, с одной стороны, и Gelаеchter / lachen, с другой, для которых по причине их модифицируемой повторяемости на всем пространстве текста характерна постоянная семантическая перекличка, формирующая подтекстовую фактуру содержания, тем более, что и убить-то по сути нужно не человека (сына), а смех жены, означающий недостаточно сильную веру – поэтому и почти убийство. Значимость концептуального предиката рассказа возрастает, так как он находится в сильной позиции текста – его заключительном пассаже: «Ich wollte nicht ihn toeten, sondern deinen Zweifel, dein Lachen wollte ich vernichten» («Я хотел убить не его, а твое сомнение, я хотел уничтожить твой смех»). В данном контексте концептуально значимые слова toeten, vernichten / Zweifel, Lachen, объединенные автором в словосочетание противительным союзом sondern, формируют содержательный объем концептуального предиката, который порождается сложным движением значения повторяющихся слов. При этом концептуальный предикат передан не просто посредством обычного лексического перечисления единиц доминирующих смысловых концептов, он порождается сложным переплетением их тривиальных компонентов с ситуатив­но обусловленными и заданными автором произведения. Синтаксис концептуального предиката формируется зачастую компонентами антитезного типа [см.: Торосян 2005, Федоров 1983], которые, как в нашем случае, представлены контекстуальными или лексическими антонимами, обладающими большим коммуникативно-прагматичес-ким потенциалом. Все эти компоненты в совокупности образуют новое характеризующее значение, обладающее сложным, синтезированным содержанием, которое является ключевым для дешифровки авторского замысла.

Вполне логично, что только в последнем предложении рассказа автор дает значение имени сына Исаака: «Der Name des Sohnes war Isaak, das bedeutet Gelaechter,..» («Сына звали Исаак, что означает смех,..»), сводя тем самым воедино оба семантически и концептуально значимых коннекторных ряда, формирующих вертикальное пространство текста оригинала и напрямую коррелирующих с главной идеей текста, что и было сохранено в полной мере в переводе. Концептуальный предикат как син­тезированная совокупность конвенци­ональных значений частных предика­тов с их переключением на контексту­ально заданный объем содержания частично включается в состав тематичес­кого высказывания, взаимодействующе­го с заголовочной номинацией рассказа («Beinahe Mord» / «Почти убийство»). Необходимо отметить, что выделенное из частных предикатных характеристик, представленных в тексте в эксплицитной форме своего выражения, путем логических импликаций содержание концептуального предика­та в равной степени достоверно и объек­тивно, как и субъективно, и, как нам представляется, помогает уловить столь важное для адекватного перевода авторское переключение с конвенционального значения на ситуатив­но отмеченное.

Несомненно, главная задача переводчика – в максимальной степени сохранить в переводе текстовую значимость ключевых слов, их особую семантическую перекличку, приращение, пересечение и умножение, а не простую аддитивность смыслов, в том числе и в составе концептуального предиката. «Восприятие слова как ключевого всегда ретроспективно, ибо происходит с опорой на целый текст» [Кухаренко 1988: 100]. Большой переводческой сложностью является передача этих семантических доминант в сильных позициях текста – заглавии, подзаглавии, эпиграфе, начальном и конечном пассажах текста, что предполагает изучение дискурсивного потенциала произведения. Так, при переводе рассказа Линда пришлось обратиться не только к Библии как первоисточнику, но и к Библейской энциклопедии [Библейская энциклопедия 1990], а также к литературно-биографической информации о писателе и его месте в контексте австрийской и европейской литературной традиции.

Перевод – это, несомненно, коммуникативный акт, в котором переводчик выступает одновременно (последовательно) то как адресат, то как адресант. По мнению Л.И. Гришаевой, переводческую деятельность можно трактовать на этом основании «как когнитивно-коммуникатив-ную и описывать ее в соответствующих терминах, используя коммуникативно-когнитивный, или дискурсивно-когнитивный, подход» [Гришаева 2001: 33]. По нашим наблюдениям, наибольшее значение для теории и практики перевода имеет передача именно глубинной структуры содержания текста, его смысловых импликатур. Собственно языковое содержание высказывания – это поверхностное, вербальное содержание (прямое значение), которое зависит от набора языковых средств, описывающих, как правило, типовую ситуацию. Можно сказать, что языковое содержание текста составляет лишь первый слой его глубинной смысловой структуры, поскольку глобальное содержание текста извлекается из него и через него. Привязка высказывания к конкретной ситуации, его коммуникативная обусловленность и конкретно-контекстуальный смысл расширяют и обогащают информацию. Важно иметь в виду, что контекстуализация высказывания – основа речевой коммуникации, обязательное условие функционирования языка в качестве средства общения между людьми. Умение соотносить языковое выражение с конкретными коммуникативными ситуациями присуще всем носителям языка.

На этом уровне происходит передача дополнительного содержания, имплицитно связанного с языковым значением. Речь идет о подтекстовой информации или скрытых смыслах, не выраженных явно (языковыми средствами). Имплицитный смысл – прежде всего на уровне текста – одна из самых больших переводческих проблем, так как он, отражая замысел автора, может оказаться самым важным в произведении, оставаясь при этом на значительной семантической глубине. Так, в переведенном рассказе я стремилась к сохранению не выраженного явно главного смысла текста, ради которого он, по-видимому, и создавался – сомнений в божьем слове или слове его посланника возникать не должно, каким бы невероятно неправдоподобным оно ни казалось. Именно в этом заключается концепт мысли автора, эксплицирующий доминанту в реализации его замысла и нуждающийся в дешифровке воспринимающим.

Коммуникативная способность человека включает, помимо языкового знания, умение интерпретировать языковое содержание высказывания и выводить из него контекстуальный и имплицитный смысл, в идеале – всю совокупность содержащейся в нем информации. И переводчик – в идеале – должен стремиться к воспроизведению всего глобального содержания текста, то есть переводить текст плюс контекст, иными словами – дискурсивную речевую деятельность. Однако, исходя из неизбежности потерь и нереальности тождества оригинала и перевода, обязательным представляется сохранение при переводе инвариантного смысла при варьировании языкового содержания высказывания.

В заключение отметим, что расширение исследовательских горизонтов по таким координатам, как автор - текст, читатель - текст, автор - читатель, автор как читатель - читатель как автор, текст - контекст, позволяет изучать текст не только в статике как «молчаливый» продукт речевой деятельности, но и в динамике как процесс его создания и воспроизведения, что принципиально важно не только для литературоведения, но и для психологии, антропологии, культурологии, семиотики и, соответственно, теории перевода.

Список литературы

1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. – М., 1998.
   
2. Бабенко Л.Г. Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. – М., 2003.
   
3. Барт Р. Лингвистика текста // Текст: аспекты изучения семантики, прагматики и поэтики: Сб. статей. – М., 2001.
   
4. Библейская энциклопедия. – Репринтное издание. – М., 1990.
   
5. Брандес М.П., Провоторов В.И. Предпереводческий анализ текста. – М., 2006.
   
6. Гришаева Л.И. Перевод как когнитивно-коммуникативная деятельность // Социокультурные проблемы перевода. Вып. 4. – Воронеж, 2001.
   
7. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. – М., 1998.
   
8. Казакова Т.А. Художественный перевод: Теория и практика. – СПб., 2006.
   
9. Красных В.В. От концепта к тексту и обратно // Вестник МГУ. Сер. 9: Филология. – М., 1998, № 1.
   
10. Кухаренко В.А. Интерпретация текста. – М., 1988.
    
11. Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. – СПб., 2002.
    
12. Лукин В.А. Художественный текст. – М., 1999.
    
13. Милевская Т.В. Грамматика дискурса. – Ростов н/Д, 2003.
    
14. Николина Н.А. Филологический анализ текста. – М., 2003.
    
15. Новикова Т.Л. Взаимодействие текстообразующих компонентов как основа для преобразований смысла текста // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи: Сб. статей: В 3 т. Том 3. – Соликамск, 2004.
    
16. Сиротинина О.Б. Лекции по синтаксису русского языка. – М., 2003.
    
17. Сорокин Ю.А. Текст, цельность, связность, эмотивность // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. – М., 1982.
    
18. Торосян М.С. Феномен контраста в аспекте концептуальной организации художественного текста (на материале языка послевоенной прозы): Автореферат дис. … канд. филол. наук. – Ставрополь, 2005.
    
19. Федоров А.В. Искусство перевода и жизнь литературы. – М., 1983.
    
20. Österreichische Erzählungen des 20. Jahrhunderts. – Deutscher Taschenbuch Verlag, 1987. – S. 309-310.
    

Lingua – universum


№ 4 2007

