Geum.ru

Монография эволюция государственного строя древней руси (IX-X вв.)

Вид материалаМонография

Содержание


Завершение формирования единой русской земли при Владимире Святом.
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   14
2.2 Князь-воин или государственный деятель? Святослав и его государственная политика.

Эпоха правления княгини Ольги и её сына Святослава большинству отечественных историков видится переломной в образовании единого централизованного Древнерусского государства. Одним из важнейших процессов который проходил в период 945-972 гг. без сомнения называется процесс ликвидации автономии местных племенных князей и концентрации власти в руках правящей киевской династии Рюриковичей.

Такие построения основываются, прежде всего, на основании аналитического сравнения двух договоров с Византией: 944 года, заключенного Игорем и 971 года, заключенного Святославом. Принимая во внимание тот факт, что в первом из этих договоров перечислены имена множества знатных ру­сов, а второй договор заключается с русской стороны кня­зем Святославом и воеводой Свенельдом, делается небезосновательный вывод о том, что за четверть века произошло устранение глав племенных княжений с политической арены. Как правило, уничтожение князей, связывают с реформами Ольги1. На сей счёт существуют возражения ряда историков. Так Н. Ф. Котляр хотя и считает, что «умные, дальновидные и целенаправленные действия правительства Ольги были решающим шагом на пути огосударствления племенных княжений, превращения их земель в государственную тер­риторию Киевской Руси»2, но убежден, что «и после Игоря, при Святославе и его сыне Ярополке «свет­лые и велиции князи» сохраняли, пусть даже в урезанном виде, автономию, богатства и влияние в обществе»3.

Стоит отметить, что Святослав в отечественной историографии уже более двухсот лет воспринимается не как государственный деятель, правитель огромного по территории государства, а как князь-воин, который практически жил одними походами, не обращая внимания на внутреннюю политику: «Святослав, образец великих Полководцев, не есть пример Государя великого: ибо он славу побед уважал более государственного блага, и характером своим пленяя воображение Стихотворца, заслуживает укоризну Историка4. Даже летописец «Повести временных лет» воспевая доблесть, рыцарство, воинские победы Святослава, ставил ему в укор его многочисленные походы и невнимание к родной земле, вкладывая в уста киевлян хрестоматийно известную фразу: «Ты, княже чюжея земли ищеши и блюдеши, а своея ся охабивь, малы бо нась не взяша печенези и матерь твою и дети твои»1.

Однако если обратить внимание на направление походов Святослава, то можно согласиться с утверждением, что военная деятельность Святослава была подчинена только двум направлениям: «волжско-каспийскому и византийскому…выделяются два комплекса:
  1. Поход на Вятичей, на Волгу и на Хазарию (по летописи в 964-966 гг., по Ибн-Хаукалю в 968-969 гг.)
  2. Поход в Болгарию Дунайскую и война против Византии (967- 971 гг.)»2.

Немаловажным обстоятельством являлся тот факт, что данные направления соответствовали основным направлениям торговых экспедиций, организуемых Киевской Русью как государством. Поэтому Святослав, по всей видимости, не только подчинял окрестные земли, но и реализовывал важнейшую задачу для Киевского государства, которая заключалась в обеспечении безопасности его торговых связей. Также походы Святослава были направлены на преодоление племенного сепаратизма и, следовательно, на укрепление государственности, поэтому нельзя говорить о Святославе, перефразируя известное изречение: «я воюю, потому что я воюю».

Что характерно первый свой поход Святослав совершил в рамках традиционной политики Киевских князей по собиранию славянских земель и преодолению местного сепаратизма. Летописец сообщает: «В лето 6472 (964). Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вои совкупляти многи и храбры, и легъко ходя, аки пардусъ, войны многи творяше… И иде на Оку реку и на Волгу, и налезе вятичи»3. Вятичи после усмирения уличей Игорем и древлян Ольгой оставались самым непокорным народом Руси. По всей видимости, они прекратили выплату дани, что и спровоцировало поход Святослава. Можно сразу вспомнить, что и Олег в первые годы своего властвования в Киеве начал покорять соседние племена древлян и северян, Игорь в первый год своего киевского правления также был вынужден заново подчинять древлян. Поэтому поход на вятичей, которые, по-видимому, были покорены ещё Олегом, но сделали попытку отложиться, был вполне логичен. По прибытии в землю вятичей Святослав стал выяснять куда уходит дань, до недавнего времени поступающая в Киев: «и рече вятичемъ: «Кому дань даете?». Они же реша: «Козаромъ по шьлягу от рала даемъ»1. Положение вятичей, недавно бывших подданными киевского князя, судя по их присутствию в войске Игоря во время похода на Дунай, и неожиданно ставших данниками хазарского каганата объясняется исследователями двумя возможными вариантами развития событий: «либо вятичи, отделившись от Киева оказались недостаточно сильны, чтобы обеспечить свою независимость, и поэтому превратились в данников Хазар; либо сами пошли на это, видя в хазарах возможных защитников от киевской власти»2.

В любом случае этот факт взимания дани хазарами с вятичей послужил поводом к военным действиям против Хазарии. Поход русского войска вниз по Волге начался в 965 году. Первыми на пути войска Святослава оказались волжские болгары. Они были жестоко разбиты Святославом, а столица Волжской Болгарии богатейший город Булгар был захвачен и разграблен русским войском. Далее маршрут Святослава пролегал на юг в землю буртасов, народа, жившего на средней Волге, где была также захвачена богатая добыча. Когда войско Святослава достигло земель Хазарии, то: «слышавше же козари, изидоша противу съ княземъ своимъ Каганомъ, и съступишася битися, и бывши брани, одоле Святославъ козаромъ и градъ ихъ и Белу Вежю взя. И ясы победи и касогы»3. В 966 году Святослав победил Вятичей и «дань на них возложил». В результате походов Святослава была разгромлена огромная Хазарская империя. Хазарский каганат не смог оправится от разгрома, учинённого ему Святославом, и навсегда прекратил своё существование. Был освобождён от преград торговый путь с Востоком, который для Киевской Руси как транзитного государства в торговле восточных стран с Западной Европой был чрезвычайно важен в экономическом отношении. Ряд историков, в качестве значительного успеха Святослава, выделяют тот факт, что в результате похода 965-966 гг., князь подчинил Киеву самую дальнюю русскую землю – Тьмутараканское княжество располагавшееся на землях Кубани и восточного Крыма, в результате чего возник важнейший форпост Древнерусского государства на Юго-востоке1. На сей счёт существует возражение, что «не находят подтверждения ни в русских, ни в иноземных источниках предположения об основании Тмутороканского княжества Игорем или Святославом»2. Однако, первая версия выглядит более правдоподобной. В завершении похода были вновь подчинены вятичи, что способствовало укреплению территориальной целостности Древнерусского государства.

Можно с уверенностью утверждать, что после разгрома Хазарии, побед над волжскими болгарами, буртасами, аланами и касогами Киевская Русь становилась главенствующей силой на территории Восточной Европы. Была ликвидирована такая серьёзная внешняя угроза для территории русских земель, как Хазарский каганат. Конечно, нельзя не признать, что одной из приоритетных задач походов 964-966 гг. было обогащение воинов, получение богатой добычи силой оружия. Однако в то же время эти походы способствовали укреплению международного положения Древнерусского государства, развитию торговых связей с Востоком, благодаря уничтожению таких враждебных заслонов как Хазарский каганат, что говорит об их высокой значимости не только для обогатившихся дружинников, но и для всего населения Древней Руси.

В то же время военные действия Святослава на Западе на территории Дунайской Болгарии изначально были задуманы как кампания с целью обогащения. Не зря «Повесть временных лет» воспевала Святослава как идеал князя воина с верной дружиной. Добывать золото в походах, участвуя в битвах, единственно достойное занятия для воина, князь который не совершал походы не мог обладать авторитетом у дружинников в то время. Поэтому Святослав не мог отказаться от предложения патрикия Калокира, присланного византийским императором Никифором Фокой для того, чтобы убедить Святослава начать войну против Дунайской Болгарии. Такие переговоры являлись обычной практикой византийской дипломатии: «Расчёт Византии был, по-видимому, довольно прост: она думала, что Святослав, начав войну с Болгарией, нанесёт материальный ущерб и себе и Болгарии, два сильных соседа Византии, таким образом, ослабят друг друга во взаимной борьбе, а Византия воспользуется этим и восстановит свои новые границы»1. В результате переговоров: «Выслушав слова Калокира, Сфендослав (таким именем он назывался у тавров) не в силах был сдержать своих устремлений; возбуждённый надеждой получить богатство, видя себя во сне владетелем страны мисян, он, будучи мужем горячим и дерзким, да к тому же отважным и деятельным, поднял на войну всё молодое поколение тавров»2.

Вскоре началась Болгарская кампания Святослава: «В лето 6475 (967). Иде Святославъ на Дунай на Болгары. И бившемемъся обоимъ, одоле Святославъ болгаромъ, и взя городъ 80 по Дунаеви, и седе княжа ту въ Переяславици, емля дань на грьцех»3. Однако год спустя Святослав был вынужден вернуться на Русь: Под 6476 (968) г. летописец сообщает: «Придоша печенези на Руску землю первое, а Святославъ бяше Переяславци, и затворися Волга въ граде со унуки своими, Ярополкомъ и Олегомъ и Володимеромъ, в граде Киеве. И оступиша печенези градъ в силе велице, бещислено множество около града, и не бе льзе изъ града выпусти, ни вести послати; изнемогаху же людье гладомъ и водою»1.

Спасение Киева воеводой Претичем, и последовавшее затем послание киевлян к Святославу вынудили его: «вборзе вседе на коне съ дружиною своея, и приде Киеву, целова матерь свою и дети своя, и съжалися о бывшемь от печенегъ. И собра вои, и прогна печенеги в поли, и бысть миръ»2. Складыва­ется впечатление, что Киев был освобожден как бы два раза – сначала Претичем, а затем Святославом. П. В. Голубовский предположил, что Претич только отогнал печене­гов от города, а разгромил их все-таки Святослав3. Однако это предположение – всего лишь натяжка. Впервые возникшее противоречие разрешил А. А. Шахма­тов, который пришел к выводу о том, что рассказ летопи­си об освобождении Киева от печенегов является компиля­цией из двух независимых источников один из которых считал спасителем Киева Претича, а другой – Святослава4. Рассматривая летописный текст лишь в плане его последовательного осложнения вставками, Шахматов пришел к выводу, что в Древнейшем своде рассказ о Претиче отсутствовал, и появился в Начальном своде5. В свою очередь А. Г. Кузьмин, проанализировав вы­шеуказанный эпизод в тексте ПВЛ, отмечает, что «речь может идти о соединении в летописи двух разных версий, а не о последовательной редакции одного и того же преда­ния»6. Исходя из таких построений делаются предположения, что Претич являлся не воеводой Святослава, а какого-то левобережного владетеля, возможно черниговского князя7. Следовательно, на Руси в тот момент действовал ещё как минимум один князь, кроме Святослава и Ольги8. Даже допуская возможность существования князей не рюрикова роду на территории Руси в то время, вряд ли можно согласиться с мнением о том, что Киев был спасён другим князем, а не Святославом.

Прогнав печенегов, Святослав, по всей видимости, не собирался надолго оставаться в Киеве. Уже в следующем 969 году Святослав заявил матери и боярам, что хочет жить в Переяславце на Дунае, обосновав это тем, что: «Яко то есть середа земли моей, яко ту вся благая сходятся: оть Грекь злато, поволоки, вина и овощеве разноличныя, изъ Чехь же, из Угорь сребро и комони, из руси же скора и воскь, мед и челядь»1. Из этого заявления Святослава можно сделать вывод о том, что он рассматривал Дунайскую Болгарию как покорённую страну, так как только в этом случае город Переяславец на Дунае, реке, разделяющей Русь и Болгарию, мог находиться на середине «земли Святослава». С экономической точки зрения столица Переяславец, была куда выгоднее столицы Киева. Город, находящийся в конце великого дунайского торгового пути, да ещё на скрещении его с торговыми же путями из Руси с севера и Византии с юга, представлял огромный экономический интерес. Владение этим городом означало контроль над богатствами, которые собирались в нём по перечисленным торговым путям. Поэтому в том, что Святослав решил сделать своей резиденцией Переяславец вместо родного Киева, нет ничего удивительного. До сих пор нет единого мнения на счёт того, каким статусом должен был обладать Переяславец, как новая резиденция Святослава. Пожалуй, можно согласиться с мнением о том, что: «Это не было переносом столицы, но являлось переносом резиденции и закреплением новой очень выгодной позиции на скрещении разных торговых путей»2. Однако высказывались и другие предположения, о которых речь пойдёт ниже.

Крайне важное событие произошло вскоре после заявления Святослава насчёт своей новой резиденции, – умерла его мать святая княгиня Ольга. До сих пор в отечественной историографии нет единого мнения, о том, кто номинально являлся верховным правителем Русского государства в период 964-969 гг., Ольга или Святослав. Летопись сообщает о походах Святослава, упоминая об Ольге только то, что она точно находилась в Киеве в 968-969 гг., там же умерла и была похоронена при большом стечении народа1. По всей видимости, Ольга продолжала вплоть до своей смерти вести внутреннюю политику государства, в отсутствии Святослава, который по самым минимальным подсчётам за эти несколько лет прошёл походами 8000-8500 километров и просто физически не мог управлять государством в то время. Другое дело, был ли Святослав, когда «вырос и возмужал», провозглашён великим князем или до самой смерти этот титул сохраняла за собой Ольга. Отечественные источники не дают ответа на этот вопрос. Византийский источник титулует Святослава следующим термином: «катархонт»2. Известно, что при официальном титуловании киевского князя в Византии использовался термин «архонт». Данный термин применялся в византийских источниках при титуловании Игоря, а также Ольги3. Значение же термина «катархонт» ис­пользуемого Львом Диаконом, весьма расплывчато: «так он называет и иноземцев, и соотечественников военных, и гра­жданских»4. Можно предположить, что «катархонт» имел более низкое значение, чем титул «архонт». Поэтому, скорее всего титулование Святослава «катархонтом» византийцами, означает, что он до смерти Ольги не являлся великим князем русским.

В свою очередь отечественные летописи помогают прояснить ситуацию во взаимоотношениях киевской правящей династии (Ольги и Святослава) с местными племенными князьями в контексте взаимоотношений центральной власти и местных территориальных единиц. Так при рассказе об общерусском походе на Византию, возглавляемым Олегом в 907 году говорится следующее: «Иде Олегъ на Грекы, Игоря же оставив Киеве, поя же множество варяг, и словенъ, и чюдь, и словене, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и северо, и вятичи, и хорваты, и дулебы, и тиверци, иже суть толковины: си вси звахуться от грекъ Великая Скуфь»1. Волжский поход Святослава на Хазарию и Дунайский на Болгарию также были общерусскими, так как разгромить мощный Хазарский каганат силами одной Киевской земли полян было невозможно. Однако летописец сообщает следующее: «Иде Святославъ на козары… Иде Святославъ на Дунай на болгары»2. Войска выставленные племенными княжениями не выделяются, отдельно не упоминаются. Этот факт свидетельствует о том, что процессы инкорпорации этих княжений в состав государства значительно усилились.

Став после смерти Ольги, единовластным правителем Руси Святослав, прежде чем отправиться в Болгарию для дальнейших завоеваний, совершил следующее важнейшее государственное мероприятие: «В лето 6478 (970). Святославъ посади Ярополка в Киеве, а Ольга в деревехъ. В се же время придоша людье ноугородьстии, просяще князя собе: «Аще не поидете к намъ, то налеземъ князя собе». И рече к нимъ Святославъ: «А бы пошелъ к вамъ». И отпреся Ярополкъ и Олегъ. И рече Добрыня: «Просите Володимера». Володимеръ бо бе отъ Малуши, ключнице Ользины; сестра же бе Добрыня, отець же бе има Малък Любечанинъ, и бе Добрыня уй Володимеру. И реша ноугородьци Святославу: «Въдай ны Володимера». Онъ же рече имъ: «Вото вы есть». И пояша ноугородьци Володимера к собе, и иде Володимеръ съ Добрынею, уемъ своимь, Ноугороду, а Святославъ Переяславьцю»3.

В отечественной историографии до сего времени ведутся споры относительно значения данного события. В первую очередь исследователей интересует вопрос: На ка­ких же условиях Святослав оставил сыновьям вверенные им области? Сохранил ли он какие-нибудь связи с Русью? На сей счёт уже со времён дореволюционной историографии существует точка зрения о том, что Святослав решил перенести столицу Руси на Балканы, а сыновей оставил в их областях в качестве сво­их наместников1. Этой точки зрения противо­стоит другая, согласно которой Святослав ушел в Болгарию окончательно, сделав своих сыновей независимыми от него правителями2. Такая трактовка действий Святослава встречает поддержку ряда современных историков. В качестве аргументов приводятся слова А. А. Шахматова о том, что речь Святослава к матери и боярам о достоинствах Переяславца на Дунае сводчик из­влек из речи Святослава, сказанной им при взятии Переяс­лавца3. В результате делается вывод: Святослав, в более раннем варианте свода, давал оценку прилегающих к Добрудже земель, находясь в Болгарии и с точки зрения правите­ля Добруджи. Получается, что Святослав: «намерен торговать с Русью, как с любой другой соседней державой. Этой фразой он явно себя отделяет от Руси»4. Сходные аргументы выдвигает другой исследователь, отмечая, что: «Русь по отношению к земле Святослава представлена внешней, сопредельной страной, из которой блага текут в Переяславец – наподобие Византии, Чехии, Венгрии. Из Руси в Переяславец поступает даже «челядь», ко­торая в летописи упоминается только как объект внешних связей Руси (дары, трофеи и пр.). Такое отношение к Руси как загранице абсолютно необычно для русских персонажей летописи»5. В таком контексте рассматривается и признание Святослава в том, что: «Руска земля далеча»6, т.е. помощи он из нее не получает и связей с ней ни­каких не поддерживает. Такое утверждение видится довольно спорным, так как вслед за этими словами Святослав говорит следующее: «Но створимъ миръ со царемъ, се бо ны ся по дань яли, и то буди доволно намъ. Аще ли почнеть не управляти дани, да изнова из Руси совкупивше вои множайша, поидем Царюгороду»1.

Тот факт, что Святослав собирается вернуться из Руси с большим войском в случае неуплаты византийцами дани, свидетельствует о том, что Святослав не только не порывал отношения с Русью, но и оставался её верховным правителем. Военно-политические действия Святослава на Балканах «определялись его планами как правителя Руси, а не переселенца в столицу Болгарского царства»2.

Очень важно: «Повесть временных лет» впервые сообщает о том, что князь киевский оставил в подвластных ему городах своих сыновей в качестве наместников (первым иностранным источником, отметившим факт наместничества сына киевского правителя в другом городе, был Константин Багрянородный, который, как уже отмечалось, писал о правлении самого Святослава в Новгороде в на­чале 50-х гг. Х в.). Именно во второй половине X века начался процесс превращения русских земель в отчину рода рюриковичей. В этой связи вполне обоснованным выглядит мнение А. Н. Преснякова: «Перед нами первый пример раздела княжих владений между сыновьями киевского князя. Это, точнее не раздел, не выдел сыновьям части владений, но лишь сосредоточение «володения» областями в руках княжой семьи: отец «сажает» сыновей посадниками своими в Киеве и в «Деревехъ»3. Святослав рассматривает русскую землю уже как собственность правящего рода. Племенные земельные владения и племенные князья уходят в прошлое.

Говорит об этом и договор 6479 (971) года о котором сообщает «Повесть временных лет»: «Азъ Святославъ, князь руский, яко же кляхъся, и утверждаю на свещанье семь роту свою: хочю имети миръ и свершену любовь со всякимь великимь царемъ гречьскимъ, съ Васиьемъ и Костянтиномъ, и съ богодохновеными цари, и со всеми людьми вашими и иже суть подо мною Русь, боляре и прочии, до конца века. Яко николи же помышлю на страну вашю, ни сбираю вой, ни языка иного приведу на страну вашю и елико есть подъ властью гречьскою, ни на власть корсуньскую и елико есть городовъ ихъ, ни на страну болгарьску. Да аще инъ кто помыслить на страу вашю, да и азъ буду противенъ ему и борюся с нимъ. Яко же кляхся ко царемъ гречьскимъ, и со мною боляре и Русь вся, да схранимъ правая съвещанья»1. Нельзя не согласиться с уже отмеченным выше мнением большинства отечественных историков, которые считают, что данный договор зафиксировал важные изменения в государственном устройстве Руси произошедшие за 60 лет. Так, если в договоре 911 года Олега с Византией помимо самого великого князя русского упоминались «великие и светлые» местные князья, которым выделялась на их города особая дань, а в договоре 944 года Игоря с империей, фигурировало «всякое княжьё», то Святослав заключал договор только от своего имени. Это может говорить о том, что значение местных князей (если они к тому времени ещё существовали, не будучи замененными на наместников великого князя) стремилось к нулю. Они уже не принимали участия в международных контактах Руси. Страну представлял только киевский князь, правивший единовластно и не деливший власть ни с кем из местных князей.

Правда существовала одна сила, которая существенно ограничивала власть князя, и на положение которой никак не отразилось усиление великокняжеской власти и ликвидация местных князей. Этой силой по-прежнему оставалась княжеская дружина. Характерный пример – предыстория заключения Святославом договора 971 года: «В лето 6479 (971 г.)…И посла (Святослав) слы ко цареви в Деревьстр, бо бе ту царь, рька сице: «Хочу имети мир с тобою тверд и любовь». Се же слышав, царь рад бысть и посла к нему дары больша первых. Святослав же прия дары, и поча думати съ дружиною своею, рька сице: «Аще не створим мира со царе, а увесть царь, яко мало нас есть пришедше оступят нас в граде… а кто ны поможеть?…Люба бысть речь си дружине, и послаша лепшие мужи ко цареви…»2. Как и во времена Игоря (о чём говорилось выше) вопрос о мире и заключении международного договора великий князь решает с дружиной. Дружина одобряет решение князя и лучшие мужи направляются на переговоры к Иоанну Цимисхию.

Сама военная кампания не принесла успеха Святославу и он был вынужден отправиться на Русь. Однако по пути назад его ждала гибель от рук печенегов.

Святослав остался в истории как князь-воин, однако его походы преследовали вполне чёткие внешнеполитические задачи. Была выполнена важнейшая государственная задача: ликвидирована внешняя опасность в лице Хазарского каганата. Война в Болгарии диктовалась стремлением захватить богатства и земли, с помощью которых могли контролироваться торговые пути, однако Святослав не думал отделяться от Руси и создавать своё собственное королевство в Болгарии. Впрочем, нельзя и согласиться с мнением известного историка о том, что: «его (Святослава) действия на Дунае и за Балканами были проявлением дружбы и солидарности с народом Болгарии, которому Святослав помогал отстаивать и свою столицу, и своего царя, и политическую самостоятельность от посягательства Византии»1. Походы за военной добычей всегда были в почёте у дружинников, которые продолжали оказывать немалое влияние на князя. Святослав же по своим личным качествам очень подходил на роль князя-воина – покорителя чужих земель. Во внутренней политике важнейшим следует считать назначение Святославом сыновей в подвластных княжествах. Этот шаг вкупе с текстом договора 971 года, где фигурирует один Святослав, даёт возможность утверждать, что значение местных племенных князей сошло на нет. Киевский князь стал единовластным правителем подвластных ему территорий, а русская земля стала рассматриваться как собственность рода Рюриковичей.


    1. ^ Завершение формирования единой русской земли при Владимире Святом.

Эпоха княжения в Киеве сына Святослава Владимира (последняя четверть X века – начало XI века) признаётся рядом историков временем наивысшего подъёма Древнерусского государства1. Именно этот период считается эпохой завершения строительства государства на Руси, важных изменений в его социальной сущности и структуре.

Немаловажно, что Русь третьей четверти X века уже обладала определёнными и постоянными признаками государственной организации. Основные восточнославянские земли были инкорпорированы в её состав. При княгине Ольге были регламентированы дани и другие повинности. Работал примитивный государственный аппарат, состоявший из княжеских дружинников. В стране действовало устное обычное право – свод его норм под названием «Закон Русский». В подсознании общества утвердилась мысль о князе как наследственном, следовательно, законном властителе. Святослав оставил своим наследникам и стратегию внешней политики, всем своим остриём направленную на Византию.

Владимир пришёл к власти путём победы в братоубийственной войне. Во многом война была следствием нововведений Святослава в управлении страной, а именно размещение им своих сыновей наместниками в различные земли предпринятое в 970 году, о чём речь уже шла выше. По всей видимости, именно в разделении управления страной между братьями-князьями лежал корень всех смут и междукняжеских усобиц происходивших впоследствии в течение веков на территории Древней Руси. При этом важно отметить, факт распределения княжений между сыновьями не являл собой начало раздробленности Древнерусского государства на самостоятельные удельные княжества. Если проанализировать развитие взаимоотношений между великим князем киевским и местными князьями, на протяжении X века, то можно говорить о следующем: в начале X века, во время правления Олега, в состав Киевской Руси входили племенные княжения, обладавшие значительной автономией. К середине X века на момент гибели князя Игоря, значение местных племенных князей стало уменьшаться, при их титуловании уже не используется термин великие, который становится применим только к одному князю киевскому. Реформы Ольги свели власть местных князей к минимуму. Её сын Святослав именует себя уже единственным правителем Руси, в его договоре с греками никакие местные князья уже не упоминаются. При этом не лишено оснований мнение, что ликвидация киевскими князьями в X в. «местных князей и местных династий означала не только введение единого административного и правового режима на всей территории Русского государства, но и должна была содействовать экспроприации всей земли в пользу рода князя Владимира. Отныне земля является собственностью этого рода, княжеским доменом»1. Действительно процесс «окняжения» восточнославянских земель, процесс превращения племенной земельной собственности в государственную вступил в завершающую фазу. Такое действие Святослава как посажение своих сыновей на княжения, со старшим сыном в Киеве, характеризует следующий взгляд киевской династии на русскую землю: князья считают всю Русскую землю в общем нераздельном владении целого рода своего, причём старший в роде, великий князь, сидит на старшем столе, другие родичи, смотря по степени своего старшинства, занимают другие столы, другие волости более или менее значительные2. Такое мировоззрение способствовало многочисленным конфликтам между родичами в борьбе за более престижный «стол».

Поэтому вряд ли будет правомерным утверждение о том, что сидевший в Киеве Ярополк стал, после смерти своего отца Святослава, полновластным хозяином земли русской. Он был лишь старшим князем в роде, что и подтверждалось его киевским княжением. Однако говорить о единовластии в этом конкретном случае нельзя. Сыновья Святослава: Ярополк, Олег и Владимир совместно владели и правили Русью. Поэтому нельзя согласиться с предположениями известного историка о том, что война между братьями была продиктована стремлением Олега с древлянской землёй отделиться от Киева и Ярополка1.

Так же кажется сомнительным тот факт, что в древнерусском обычном праве и общественном правосознании ещё не был определён порядок престолонаследия. На это указывал В. О. Ключевский: «Когда умирал отец, тогда, по-видимому, разрывались все политические связи между его сыновьями: политической зависимости младших областных князей от старшего их брата, садившегося после отца в Киеве, незаметно. Между отцом и детьми действовало семейное право; но между братьями не существовало, по-видимому, никакого установленного, признанного права, чем и можно объяснить усобицы между сыновьями Святослава и Владимира»2. Как уже неоднократно отмечалось, династия Рюриковичей придерживалась принципа старейшинства по горизонтальной линии, принятого ещё у варягов.

А вот в том, что Олег защищая свое право феодала на охотничьи угодья, мог убить сына Свенельда Люта, сомневаться не приходиться. Нет оснований не доверять словам летописца и о том, что Свенельд мог подговорить Ярополка идти войной на брата. Свенельд как воевода княжеской дружины был, естественно, вхож в дружинный совет, а влияние этого органа власти на князя было очень велико. Последовавшие военные действия в итоге привели к смерти Олега и переходу его земли под власть Ярополка. Однако скоро и Ярополка ждала та же участь от рук людей Владимира.

Нельзя не отметить ту роль, которую сыграли варяги при занятии Владимиром киевского стола. «Повесть временных лет» сообщает следующее: «В лето 6485 (977)… Слышав же се володимеръ в Новегороде, яко Ярополкъ уби Ольга, убоявся бежа за море. А Ярополкъ посадники своя посади в Новегороде, и бе володея единъ в Руси… В лето 6488 (980). Приде Владимиръ съ варяги Ноугороду, и рече посадникомъ Ярополчимъ: «Идете къ брату моему и рцете ему: «Володимеръ ти идеть на тя, пристраивайся противу биться». И седе в Новегороде»1. Факт пребывания Владимира «за морем» и последующее его возвращение на Родину с отрядом наемников-скандинавов, лишний раз свидетельствует о том, что у варягов было разное восприятие Востока и Запада. Варяжские дружины с удовольствием шли на службу, как к византийским императорам, так и к русским князьям, для них такое служение было вполне почётным. В то же время западноевропейские страны викинги рассматривали лишь в качестве военной добычи.

Конечно, служба варягов не могла быть безвозмездной, поэтому варяжские отряды потребовали значительное вознаграждение у Владимира за свои военные услуги, после взятия Киева: «Посемъ реша варязи Володимеру: «Се градъ нашь, мы прияхомъ и, да хочемъ имати окупъ на них, по 2 гривне от человека». И рече им Володимеръ: «Пождете, даже вы куны сберуть, за месяць». И ждаша за месяць, и не дасть им, и реша варязи: «Сольстилъ еси нами, да покажи ны путь въ Греки». Онъ же рече имъ: «Идете». И избра от нихъ мужи добры, смыслены и храбры, и раздая имъ грады; прочии же идоша Царюграду въ Греки»2.

На момент начала княжения Владимира в Киеве центральная княжеская власть находилась в состоянии упадка. Данное состояние Руси было вызвано объективными причинами. Как уже говорилось выше, сыновья Святослава совместно владели землёй русской, и есть все основания предполагать, что ещё до начала войны: «младшие сыновья Олег и Владимир не желали признавать «отцом и господином» старшего брата Ярополка. Самовластия киевского князя не существовало»3. Сей факт и последующая затем междукняжеская распря положили начало как сепаратизму со стороны уже подчинённых племенных княжений, так и активизации внешних врагов. Поэтому первые годы своего киевского правления Владимир был вынужден провести в походах. «Повесть временных лет сообщает следующее»: «В лето 6489 (981). Иде Володимеръ к ляхомъ и зая грады их, Перемышль, Червенъ и ины грады, иже суть и до сего дне подъ Русью. В сем же лете и вятичи победи, и възложи на ня дань от плуга, яко же и отець его имаше. В лето 6490 (982). Заратишася вятичи, и иде на ня Володимеръ, и победи я второе. В год 6491 (983). Иде Володимеръ на ятвягы, и победи ятвягы, и взя землю их… В лето 6492 (984). Иде Володимеръ на радимичи. Бе у него воевода Волъчий Хвостъ, и посла и Володимеръ передъ собою, Волъчья Хвоста; сърете радимичи на реце Пищане, и победи радимиче Волъчий Хвостъ… Быша же радимичи от рода ляховъ; прешедъше ту ся и вселиша, и платять дань Руси, повозъ везуть и до сего дне. В лето 6493 (985). Иде Володимеръ на Болгары съ Добрынею, съ уемъ своимъ, в лодьях, а торъки берегомъ приведе на коних: и победи болгары. Рече Добрыня Володимеру: «Съглядахъ колодникъ, и суть вси в сапозех. Симъ дани намъ не даяти, поидемъ искать лапотниковъ». И створи миръ Володимеръ съ болгары… И приде Володимеръ Киеву»1. Этот обширный отрывок свидетельствует о широком размахе военных походов, организуемых Владимиром. В свою очередь походы на уже покорённых Вятичей показывают, что ещё существовал местный сепаратизм племенных княжений, который создавал значительные проблемы Великим князьям русским. Высказывание современного историка во многом объясняет данное явление: «Консолидация государства довладимировой эпохи была недостаточной. Для действенного управления была слишком большой его территория. Власть на местах, в отдалении от центра на много дней, а то и месяцев конного пути чувствовала себя независимо и безнаказанно. Разной была также степень зависимости тех или иных племенных княжений от киевского властелина»2. Любопытный факт: зачастую подвластные Киеву племена переставали выплачивать дань и пытались отделиться сразу после смерти великого князя: так поступили древляне после смерти Олега Вещего, так же действовали и вятичи после смерти Святослава. Упоминание летописца о том, что Владимир наложил на вятичей дань, соразмерную с той которую взимал его отец, позволяет сделать предположение о том, что ряд местных племенных княжений заключали договор о выдачи дани и о прочих обязанностях относительно конкретного великого князя. Смерть киевского правителя аннулировала соглашение, что вынуждало преемников покорять огнём и мечом данные области заново.

В свою очередь нельзя говорить о том, что к последней четверти X века Русское государство пребывало в том же «аморфном» состоянии, что и в начале века. Основные восточнославянские земли, составляющие ядро «земли русской» прочно входили в состав владений великих князей. Так, если племена вятичей отделенные от Киева труднопроходимыми лесами, растянувшимися на многие километры, было гораздо труднее контролировать, то земля племени древлян, доставившая столько хлопот киевским правителем в первой половине X века, и граничащая с киевской землёй, к последней четверти X века являлась вотчиной князя рода рюриковичей.

Походы Владимира в первое пятилетие его правления были очень успешными и свидетельствовали о силе Древнерусского государства. Размах походов требовал многочисленной армии, поэтому их проведение, бесспорно, подтверждает тот факт, что в подчинении Киева находились значительные территории бывших племенных княжений, способные поставить крупные военные отряды в войско Владимира.

В результате походов были разбиты внешние враги Руси, однако главной целью походов являлось подавление мятежных областей внутри страны и присоединение новых территорий. Здесь можно согласиться с мнением о том, что: «Поход 981 года был направлен не против Древнепольского или Древнечешского государств, а против независимых восточнославянских племенных княжеств, лежавших на большом торговом пути, соединявшем Киев, Краков и Прагу»1. Целью данного мероприятия помимо естественных торговых выгод, было стремление Владимира объединить все племенные княжества вокруг Киева.

Конечным итогом военных экспедиций Владимира 980-985 гг., стало поддержание единства Древнерусского государства, достигнутое подавлением выступлений непокорных племенных княжений, значительное территориальное расширение государства, а также укрепление его внешних рубежей. Все эти меры способствовали и укреплению авторитета самого великого князя русского и возвышению княжеской власти в глазах подданных. В ходе таких походов: «в господствующем слое складывалась идеология, согласно которой князь рассматривал свой статус как особенный, что ещё больше возвышало его над массой»2.

Поддерживать единство Русского государства только силой оружия явно не входило в планы Владимира. На протяжении века великие князья русские, предшественники Владимира вынуждены были регулярно осуществлять карательные военные походы против «отложившихся» племенных князей. По-видимому, именно с целью укрепления связей отдельных частей уже обширного по площади государства, а также для окончательной ликвидации автономии глав местных племенных княжеств, провёл так называемую административную реформу, о важнейшем значении которой для окончательного оформления единого Древнерусского государства говорят многие историки3.

«Повесть временных лет» сообщает, что у Владимира было 12 сыновей: Вышеслав, Изяслав, Ярослав, Святополк, Всеволод, Святослав, Мстислав, Борис, Глеб, Станислав, Позвизд, Судислав. В 6496 (988) году: «И посади (Владимир – Д.К.) Вышеслава в Новегороде, а Изяслава Полотьске, а Святополка Турове, а Ярослава Ростове» По всей видимости, это было первое распределение княжений сыновьям Владимира, достигшим к тому времени совершеннолетия. Далее следует сообщение: «Умершю же старейшему Вышеславу Новегороде, посадиша (Владимир) Ярослава Новегороде, а Бориса Ростове, а Глеба Муроме, Святослава Деревех, Всеволода Володимери, Мстислава Тмуторокани»1. Этим действием Владимир подвёл черту под автономным статусом племенных княжений. Достиг своего логического завершения процесс замены власти племенных князей ставленниками Киева. В результате сложилась новая административная система: «главной особенностью которой, типичной для этой эпохи, было слияние государственного начала с личным»2. Ведь на место бывших «светлых князей» пришли князья «рюрикова роду» – сыновья Владимира, благо недостатка в них он не испытывал. Список городов в которых Владимир послал своих сыновей наместниками вполне обосновано признаётся историками не случайным3. Это были не только важнейшие города Руси, стоявшие во главе больших областей, но и преимущественно находившиеся на окраинах территории складывающегося государства: северные рубежи – Новгород и Псков, Западные Полоцк, Владимир-Волынский, Южные – Муром, Ростов, Тмуторокань. В таких порубежных областях, скорее всего и должны были проявляться наиболее ярко центробежные тенденции, ведь уровень развития коммуникаций конца первого тысячелетия нашей эры не позволял эффективно контролировать удалённые от центра на сотни километров княжения. Поэтому эти важные стратегические пункты, пользовавшиеся большой свободой, и представляющие серьёзную опасность для государственного единства, требовали непосредственного управления представителями правящей династии. В то же время центральные города (Чернигов, Любеч, Переяславль) наместников из династии рюриковичей не получили. Хотя не лишено оснований предположения о том, что «русская земля» в узком смысле этого слова управлялась непосредственно из Киева самим Владимиром, а целью подобного действия являлось создание великокняжеского домена.

В контексте реформы следует рассматривать и ещё одно важное событие: победа Владимира в войне с хорватами и последующее затем подчинение Киеву земли хорватов в карпатских горах в 992 году. Стоит отметить, что подчинение хорватского княжение было одноэтапным, т. е. земля сразу перешла в непосредственное подчинение власти Киева. Данная территория в составе Русского государства стала Галицкой землёй1. В то же время подчинение большинства племенных княжений прошло в два этапа: сначала княжение сохраняло свою автономию, выплачивало дань и поставляло воинов для походов киевских князей, а уже на втором этапе происходила ликвидация местной власти и посажение в качестве наместника представителя Киева (таким образом были подчинены древляне, вятичи, радимичи, кривичи). Княжение карпатских хорват вошло в историю как последнее племенное княжение на территории Древней Руси: «С этого времени нет более на Руси никаких княжений, никаких иных князей, кроме как Рюрикова рода»2. Стоит обратить внимание на синхронность таких процессов как назначение Владимиром своих сыновей наместниками и ликвидация последнего племенного княжения. Ведь, скорее всего, Владимир не смог бы в течение года рассадить сыновей во многих городах, да к тому же удалённых, так что реформа заняла несколько лет. Летописец же, как уже неоднократно отмечалось выше, при описании событий непроизвольно сжимал во времени исторические процессы, умещая в год событие, длившееся несколько лет. Можно говорить о том, что в результате действий Владимира завершился процесс «окняжения» племенных земель. Именно с 992 года можно говорить об окончательном формировании «родовом государства» Рюриковичей. Больше на территории русских земель нет ни одного князя, принадлежащего к другой династии.

Представляет большой интерес статус новопосаженных сыновей-наместников. Именно слово наместник объясняет их положение в подчинённых княжествах. Сыновья Владимира являлись представителями верховной власти великого князя русского, сидевшего на киевском престоле. В их компетенцию входил сбор дани и выполнение судебных функций от имени великого князя. В то же время они не были князьями-владетелями в полученных землях, так как киевский князь сам назначал им уделы и сам же мог переместить их из одного удела в другой. Не случайно летописец сообщает, что по смерти одного брата другой по воле отца переходил на его место, бросая своё бывшее княжение. Данный факт свидетельствует о принципиальном отличии новых наместников от их предшественников племенных князей, которые прочно сидели на своих землях и, опираясь на свой авторитет, а также местные традиции и обычаи, могли оказывать противодействие центральной власти. Со времени правления Владимира удельные князья могли являться только представителями Рюрикова дома, что и подтверждало то обстоятельство, «что вся Русская земля была общеродовой собственностью правящего рода киевских князей. Великий князь киевский и всея Руси выступал в качестве верховного его распорядителя»1. Князь-наместник опирался не на местные силы, а на свою дружину, которая, как уже говорилось, являла собой не только военную силу, но и первоначальный административный аппарат при князе. Дружина перемещалась с места на место вслед за своим предводителем. В результате происходило укрепление государственной власти на местах. Происходила унификация административно-хозяйственной системы. Можно говорить, что в результате проводимой Владимиром реформы: «закончился длительный процесс объединения в едином государстве земель восточных славян. Племенные княжения исчезли»2. Заменив в главных городах Русской земли племенных князей своими сыновьями (и, можно думать, ближними боярами), Владимир поставил эти города с окружающими их землями в прямую зависимость от киевского центра. Было окончательно ликвидировано деление общества по родо-племенному признаку, на котором продолжали стоять племенные княжения. Победил территориальный принцип построения страны и государства.

Единому государству, требовалась единая идеология, поэтому особое внимание Владимир уделил созданию официальной религии молодого государства, что в конечном итоге вылилось в принятие христианства на Руси. В отечественной историографии утвердилось мнение о двух религиозных реформах Владимира, или же, с небольшой вариацией, двухэтапной религиозной реформе: «Первый этап её был не чем иным, как попыткой модернизации самой языческой религии, точнее пёстрых языческих верований, которым Владимир пытался придать стройность и ввести их в рамки, соответствующие укреплению и развитию классового общества, и только тогда, когда эта попытка показала всем «мужам» Владимира и самому князю в первую очередь свой паллиативный характер, когда появилась возможность (отнюдь не необходимость; последняя появилась гораздо раньше) разрешить вторую задачу, наступил второй этап религиозной реформы Владимира – крещение Руси»1. Ряд исследователей полагают, что первая религиозная реформа – реформа язычества, была вообще первым государственным делом, совершённым князем, с момента его вокняжения в Киеве2. Делаются такие выводы из сообщения «Повести временных лет» под 6488 (980) годом: «И нача княжити Володимер въ Киеве един, и постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а ус злат, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога и Симарьгла, и Мокошь. И жряху им, наричюще я богы, и привожаху сыны своя и дъщери, и жряху бесом, и оскверняху землю требами своими. И осквернися кровьми земля Руска и холмо-тъ»1. Исследователи до сего времени спорят, о том, как проводилась «языческая» реформа Владимира. Ещё на заре советской историографии была выдвинута версия о том, что сущность её состояла «в объединении всех, или, по крайней мере, главных племенных и групповых классовых богов в единый языческий пантеон. Этот пантеон должен был освятить государственное единство всех племён к которому стремился Владимир»2. Такая интерпретация реформы Владимира пользовалась значительной поддержкой в советской историографии3. Ряд исследователей полагают, что всё-таки Владимир пытался сделать Перуна верховным богом, а перемещение периферийных божеств в Киев должно было символизировать единство грандиозного союза племён во главе с Киевом4. Более радикальной является версия о том, что был установлен культ единого верховного языческого божества – Перуна, тогда как, появление в летописи еще пяти кумиров было позднейшей вставкой5, следовательно, уже при проведении языческой реформы Владимир стремился к монотеистическому культу, полагая, что единоличной власти должен соответствовать единый и общий в стране Бог.

Главная особенность, объединяющая все версии о языческой реформе Владимира 980 года, заключается в том, что установление «кумиров» на холме в Киеве – большинство советских историков принимало именно за реформу язычества, сделанную с целью соответствия религиозного культа развитию государственности на Руси. И по сей день идея о двух религиозных реформах Владимира: сначала языческой, а затем христианской остаётся устойчивым стереотипом отечественной историографии, даже вошедшим во многие учебные пособия1. Данный стереотип является следствием антирелигиозной направленности советской исторической науки, которая выразилась в стремлении принизить значение принятия христианской религии в русской истории. В результате путём введения тезиса о «двух религиозных реформах» проводился своеобразный знак равенства между установлением нескольких «идолов» и крещением Руси.

Однако Владимир провёл только одну религиозную реформу и связана она была с введением христианства в 988 году. Действительно, «Владимир, утвердив власть свою, изъявил отменное усердие к богам языческим»2. Стоит отметить, что это усердие Владимира никак не было связано с созданием нового или преобразованием старого языческого культа. Владимир пришёл в Киев после длительного пребывания на Севере, где всегда были сильны языческие традиции, к тому же он побывал за морем у варягов и опирался на варяжскую дружину. Как известно, языческие верования пользовались большой популярностью у скандинавов и в XII веке, не говоря уже о конце X века. В то же время к концу X века процесс христианизации Руси длился без малого полтораста лет, начав свой отсчёт с упоминания в 867 году константинопольского патриарха Фотия о крещении русов, которые «сменили на чистое и непорочное исповедание христиан эллинскую и безбожную веру, которой придерживались прежде… и к тому же настолько воспламенила их любовь и приверженность к вере, что они и епископа и пастыря приняли и совершают с большим тщанием и заботой обряды христианские»3. Данное крещение, по всей видимости, не имело серьёзных последствий, хотя некоторые исследователи усматривают в свидетельстве патриарха указание на широкое распространение христианства на Руси4. Важно другое: был создан прецедент распространения христианской веры на территории восточных славян. И если в IX веке Русь в подавляющем большинстве сохраняла верность язычеству, то к середине X века ситуация в корне изменилась: христианская религия стала весьма популярной на территории Киевской Руси (о принятии христианства Ольгой и его распространении среди жителей Киева уже говорилось выше). Можно предполагать, что ко времени прихода к власти Владимира христианство уже достаточно прочно утвердилось на русской земле (любопытный факт: предшественник Владимира – великий князь Ярополк был женат на гречанке, «которая перед тем была монахиней»). Поэтому можно говорить: летописец не повествует о создании Владимиром нового языческого культа, речь идёт только о реставрации язычества Владимиром – князем-язычником, получившим власть при помощи варягов-язычников. В то же время ни о какой религиозной реформе в то время речь не шла.

Причины, по которым Владимир-язычник стал спустя несколько лет крестителем Руси, в результате получив титул Владимира Святого до сих пор по-разному истолковываются историками. Первоначально в дореволюционной историографии существовала традиция, сводившая проблему введения христианства к духовным запросам руководителей древнерусского общества1, затем появились попытки связать принятие христианства с общественными потребностями: «Религия (язычество) удовлетворявшая рассеянным, особо живущим племенам, не могла более удовлетворять киевлянам, познакомившимся с другими религиями… При старой вере нельзя было оставаться, нужно было решиться на выбор другой»2. Советские историки, а впоследствии и современные исследователи подробно разработали обусловленность принятия христианства социально-экономическими и социально-политическими процессами.

По всей видимости, реставрация язычества, проводимая Владимиром, не встретила одобрения среди довольно многочисленного христианского населения Руси. К внутренним противоречиям добавлялся внешнеполитический аспект: Владимир и его советники, несомненно, понимали важность успешных внешнеполитических действий для укрепления своей власти и престижа государства. Активная внешняя политика во многом способствовала укреплению авторитета князя, как в глазах подданных, так и в глазах, что ещё важнее, собственной дружины. Осада и взятие Херсона в Крыму, последующая женитьба на греческой принцессе, ставила князя в глазах современников практически вровень с византийским императором. Крещение в данном контексте можно рассматривать как политический ход, благодаря которому Киевская Русь встала на одну ступеньку с христианскими странами. Возможность контактировать с христианскими империями «на равных» поднимала авторитет великого князя русского и его государства на недосягаемую прежде высоту. Введение христианства отразилось и на статусе великого князя внутри страны: «сделавшись христианином и введя христианство на Руси, князь соединил теократический деспотизм византийских императоров с военным счастьем (победой над Византией) и стал одновременно господином для своих подданных на земле и их покровителем и заступником на небе»1. Церковь действительно укрепляла авторитет князя всеми доступными ей средствами, характерное заявление в отношении Владимира сделали русские епископы: «ты поставленъ еси от Бога на казнь злымъ, а добрымъ на милованье»2.

Не следует забывать и о культурном обмене с высокоразвитой Византийской империей, что способствовало более глубокой интеграции Руси в христианский мир.

Удачными были действия Владимира и против набегов кочевников. По сообщению летописи были возведены города-крепости по рекам Десне, Остеру, Трубежу, Суле, Стерне3. Города были населены представителями славянских племён и должны были способствовать защите Руси от набегов печенегов. После же победы 993 года над печенегами, до конца правления Владимира Русь почти не знала набегов кочевников.

О стремлении великого князя русского подчеркнуть своё величие и власть свидетельствует и эмиссия Владимиром собственных золотых и серебряных монет – златников и сребреников. Ограниченный выпуск этих монет говорит о том, что князем двигали не экономические, а политические мотивы. Чеканка монет должна была оповестить весь мир о силе и самостоятельности Древнерусского государства.

Однако, несмотря на то, что великий князь обладал значительной властью, можно согласиться с утверждением: «Киевский князь – признанный глава государства. Но это не самодержец. Он представитель правящей знати, признающей над собою власть великого князя в своих собственных интересах, разделяющей с ним власть»1. Бояре – старшая дружина своей волей ограничивали могущество Владимира. Хрестоматийно известный эпизод о замене Владимиром на пиру деревянных ложек серебряными по требованию своих дружинников, говорит о многом: «В лето 6504 (996) … (князь Владимир Святославич) се же пакы творяще людем своим: по вся неделя устави на дворе въ гриднице пир творити и приходити боляром, и гридем, и съцьскым, и десяцьскым, и нарочитым мужам, при князе и без князя…Егда же подъпьяхуться, начьняхуть роптати на князь, глаголюще: «Зло есть нашим головам: да нам ясти деревяными лъжицами, а не сребряными». Се слышав Володимер повеле исковати лжице сребрены ясти дружине, рек сице, яко «Сребромь и златом не имам налести дружины, а дружиною налезу сребро и злато, яко же дед мой и отець доискася дружиною злата и сребра»2. Однако, естественно, Владимир не только исполнял капризы дружинников, но и вместе с ними обсуждал проблемы государственного устройства «Бе бо Володимер любя дружину, и с ними думая о строи земленем, и о ратех, и о уставе земленем»3.

Очевидно, что Владимир должен был также прислушиваться к мнению церковных иерархов, именно по их пожеланию он отменил виры за разбои и снова ввёл смертную казнь.

Ко времени правления Владимира относится и первое упоминание в «Повести временных лет» ещё одного органа власти – городского веча. В записи под 6505 (997) годом летописец говорит о том, что в осаждённом печенегами Белгороде жители «створиша вече в городе» и на нём решали как поступить1.

В результате можно говорить о следующих итогах преобразований Владимира: было создано единое Древнерусское государство, путём окончательной ликвидации внутренних автономий – племенных княжений, являвшихся источником сепаратистских устремлений, сами названия племенных княжений исчезли, заменённые территориальными обозначениями по городам с их волостями; после посажения представителей рода Рюриковичей в русские города была укреплена система государственной власти на местах; этот факт свидетельствовал и о том, что русская земля являлась коллективной собственностью рода рюриковичей; в качестве верховного распорядителя земли выступал великий князь киевский, он мог по своему желанию перемещать подвластных ему князей из одного удела в другой; в качестве ограничителя власти великого князя киевского выступала его дружина – аппарат управления страной, с которой он решал все важнейшие государственные задачи и которая являлась основой его могущества; введение христианства способствовало укреплению единения отдельных территорий внутри страны, а также росту авторитета центральной власти в лице великого князя киевского.

В заключении главы следует отметить ряд важных моментов.

– На протяжении X века шёл процесс окняжения восточнославянских земель, который выражался в подчинение власти центра земель союзов племён, и распространении на подвластные территории систем собирания дани, управления и судопроизводства. Данный процесс был длительным и нередко встречал ожесточённое сопротивление со стороны ряда племён. Однако, как свидетельствуют руско-византийские договора, власть племенных князей постепенно уменьшалась. С середины X века началась замена местных князей киевскими посадниками.

– Проведённые Ольгой реформы способствовали оформлению системы государственных феодальных отношений. Впервые во время правления Ольги можно говорить о существовании княжеского домена.

– Святослав рассматривал всю русскую землю как собственность своего рода, что нашло выражение в посажении им своих сыновей наместниками в подвластных землях. В целом политика Святослава позволяет говорить о нём, не только как о воине, но и государственном деятеле.

– Представляется обоснованным тезис С. М. Соловьёва о Древней Руси, как о «родовом государстве Рюриковичей». «Родовое государство» было окончательно офрмлено в эпоху князя Владимира, когда с ликвидацией последнего племенного княжения хорватов в 992 году, на территории русской земли не осталось ни одного князя, принадлежащего к другой династии. Рюриковичи рассматривали всю рускую землю как собственность своего рода, чему способствовал тот факт, что в их роду действовал принцип престолонаследия не по вертикали - от отца к сыну, а по горизонтали, когда после смерти правителя престол занимал старший в роде.

– Стоит отметить, что Русь X века не являлась «федерацией» или же «конфедерацией» так как для этого требовались союзные договора или же конституция, тогда как взаимоотношения между центральной и местными властями в Древней Руси регулировались устными соглашениями и не имели чёткой правовой основы.

– Существование княжеских съездов на Руси X века не подтверждено источниками. Поэтому данное предположение не выглядит обоснованным.

– Владимир не проводил «языческую реформу», он только реставрировал в Киеве языческую религию. Постулат о «языческой реформе» Владимира был выдвинут советскими историками. Одной из целей его было стремление принизить значение принятия христианства для русской истории.

– Именно при Владимире завершается процесс становления государственного феодализма на Руси. Государство эпохи Владимира можно рассматривать как раннефеодальную монархию.