Geum.ru

Доклады Центра эмпирических политических исследований спбгу издаются с 2000 года Выпуск 8

Вид материалаДоклад

Содержание


О.В. Попова
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
^

О.В. Попова



ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПОКОЛЕНИЯ:

РАЗЛИЧИЯ И УСТОЙЧИВОСТЬ ПОЛИТИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДОВ


Цель данного доклада – проанализировать эвристические возможности, предоставляемые гипотезой о различиях в политических установках людей, относящихся к разным политическим поколениям. При этом межпоколенческие исследования не следует рассматривать как аналог когортных, поскольку в первом случае осуществляется сравнение установок представителей разных поколений в конкретный исторический момент, а во втором – проводятся многолетние наблюдения за характером изменений ценностей, установок, предпочтений, моделей людей, родившихся в определенный отрезок времени, обычно не превышающий 3–4 года.

Политическое поколение не следует отождествлять с поколением в социальном смысле. Если второй тип социальной группы связан примерно с 20–23-летним циклом и определяется фактическим воспроизводством населения, принципиально отличающимся по типу социального опыта и особенностям его трансляции (Дубин, 14), то под первой категорией имеют в виду возрастную когорту, формирование политических взглядов которой прошло под влиянием определенного рода политических событий (поколение шестидесятников, постперестроечное поколение и т. д.). Что действительно отличает политические поколения, так это система установок в отношении политической власти, конкретных политических персон, определенный стиль политического поведения.

Исследования политических поколений – исключительно популярное направление эмпирических политологических, психологических и социологических исследований в зарубежной, особенно американской, науке с начала 1980-х годов (в это время появилось около тридцати крупных исследовательских проектов). Интерес к проблеме политических поколений был во многом вызван необходимостью объяснить, почему именно в начале 1980-х годов во многих странах к власти пришли неоконсерваторы. Подобная практическая направленность исследовательской задачи фактически предопределила прикладной характер научных проектов по данной тематике.

В это время сформировались три основные темы изучения политического поколения: а) характер политических взглядов представителей разных возрастных когорт; б) устойчивость их политических взглядов; в) стереотипы политического поведения представителей различных возрастных групп. Собственно, само обсуждение темы политических поколений было связано с конкурированием двух гипотез, объясняющих различия в установках людей. Первая гипотеза – о времени первичной политической социализации людей, делающая акцент на политическом контексте происходивших в тот период событий. Вторая гипотеза – гипотеза «консервации» политических взглядов людей в возрасте старше 40 лет вследствие их физических, психологических, социально-статусных изменений. Однако подчеркнем это специально, проблема политического поколения рассматривается в общественных науках в рамках теории социализации.

В отечественной науке интерес к политическим поколениям никогда не был ключевым или особо значимым направлением. Отчасти это объяснялось убежденностью многих отечественных исследователей в том, что принципиальной разницы в установках поколений советских людей не было. Со второй половины 1990-х годов мы едва насчитаем полтора-два десятка русскоязычных публикаций, посвященных этой проблеме, причем большинство из них либо посвящены историческому описанию рода (Новикова; Судьбы поколения), либо носят пропагандистский характер (Телень; Суханов), либо рассматривают одну возрастную группу в качестве объекта анализа (Анохин; Гараева; Лошакова), либо связаны с «узким» рассмотрением какого-либо аспекта политического поведения опять же отдельной возрастной группы (Лобанова).

Однако среди отечественных исследователей представители политической психологии (Шестопал) и политической социологии (Головин) в своих работах проводят сравнительный анализ установок представителей различных политических поколений (Шестопал; Головин). Оба автора исходят из теории социализации как основы формирования межгенерационных установок и в качестве индикаторов сравнения выделяют следующие переменные: а) степень лояльности политическим институтам и конкретным представителям власти; б) доминирующие политические ценности; в) готовность подчиняться власти в целом и конкретному представителю власти; г) склонность к протестной модели поведения; д) электоральная активность. При этом авторы используют различные методы сбора информации и различные стратегии анализа. Если Е. Б. Шестопал делает ставку на тестирование и глубинное интервью, используя при этом восходящую стратегию анализа, то Н.А. Головин отдает предпочтение «кабинетному исследованию» и нисходящей стратегии, оперирует данными статистики и других исследований, посвященных этой теме.

В результате получаются две не вполне совпадающие периодизации политических поколений. Н. А. Головин выделяет политические поколения примерно с 10-летним разрывом. Е. Б. Шестопал (на основе исследований 1990-х годов) выделяет «поколение 1937 г.», «поколение Победы», «детей хрущевской оттепели», «детей застоя», «детей перестройки» и «потерянное поколение» – людей, вступивших в жизнь в 1990-х годах. В публикации 2007 г. Е. Б. Шестопал отказывается от «слишком дробного поколенческого деления» (Шестопал, 2007, 232) и выделяет три группы: до 30 лет, 30–60 лет и старше 60 лет. Фактически такое деление предполагает выделение поколения людей «суровой советской закалки», «доперестроечного и перестроечного времени» и «постперестроечного времени». Акцент в этом последнем исследовании делается на сравнении установок, которые человек должен был получить в ходе первичной и вторичной политической социализации, а также в ситуации ресоциализации, которая происходила в 1990-х годах под жестким давлением экономических, социальных и политических изменений.

В данном случае возникает первый вопрос – насколько объективны «усредненные» взгляды? Где та мера, которая позволяет говорить о доминирующей установке представителей того или иного политического поколения? «Усредненные» показатели политического поколения делают невозможным объяснение специфики политических взглядов отдельных людей. Следовательно, круг замкнулся.

Второй вопрос, который нельзя игнорировать, заключается в том, что в период постмодерна в науке доминирует принцип текучести критериев оценки. В настоящее время в российской политике смысл даже самых элементарных, устоявшихся понятий размывается. Кто рискнет утверждать, например, что современная трактовка того же консерватизма будет сочетаться с положительным отношением к богатству, стремлением поддерживать традиции и избегать реформ до момента, пока они не станут неизбежными. Достаточно проанализировать программу и политические заявления «Единой России», чтобы убедиться – идеи партии «социального консерватизма» исключительно далеки как от классического консерватизма, так и от неоконсерватизма.

Как бы там ни было, но в общественном сознании сложилось представление, фактически миф, о том, что молодежь – либеральна, люди старше 40 лет консервативны, максимально устойчивые взгляды у людей в возрасте старше 45 лет, коммунистические – почти исключительно у пенсионеров (и, как следствие, делаются прогнозы о том, что «коммунистический» электорат полностью растворится в ближайшие время). Последний тезис очень спорный, поскольку значительная группа избирателей на последних выборах в Госдуму проголосовала за партии с «левой» направленностью. Более того, вместо консолидации (унификации) политических взглядов старших возрастных групп мы наблюдаем их дробление, разбегание почти по всему политическому спектру. И при этом совершенно непонятно, почему молодежь «сбивается» в политические организации, созданные по принципу ВЛКСМ, почему поддерживает «центристскую» партию власти?

Основой проверки научной гипотезы о сохранении политических различий у людей, относящихся к различным поколениям, служат базы данных исследований, проведенных Центром эмпирических политических исследований факультета философии и политологии Санкт-Петербургского государственного университета в последние десять лет. На наш взгляд, межпоколенческие различия в современной России отражают исключительно ситуативную реакцию людей на политические события, они связаны с политическими предпочтениями в большей степени, чем с глубинными идеологическими ценностями.

Анализ изменений политических представлений жителей Санкт-Петербурга (в данном случае мы отлично понимаем ограниченность выводов, поскольку возникает вопрос о том, насколько правомерно переносить на все население России выводы, которые были сделаны на основе эмпирического исследования жителей одного крупного города) показал, что политические предпочтения меняются в течение нескольких месяцев, политические установки – в течение 2,5–3 лет, политические ценности – примерно за 3–4 года. Например, если в конце 1990-х годов среди сторонников «Яблока» (это были люди преимущественно 32–37 лет) большинство людей оценивали свои взгляды как либеральные, то в 2003 г. эти же люди (этот вывод подтвержден оценкой смещения возрастной группы сторонников партии и контрольным вопросом о голосовании за партию на выборах в Госдуму в конце 1990-х) были склонны оценивать свои взгляды как, скорее, консервативные, а при опросах в 2005 г. выяснилось, что самооценка ими политических взглядов «размывается» между социал-демократическими и смешанными взглядами. Достаточно высокая скорость изменений взглядов (2,5–3 года) ставит под сомнение саму возможность апеллировать к межгенерационному сравнению.

При анализе данных, полученных в результате телефонных опросов «Политический Петербург» (объем выборки – не менее 1100 респондентов, контроль по квотам осуществлялся с учетом пола, возраста, образования, типа занятости), и опросов по отдельным районам нашего города (всего более 15 баз данных) мы пытались установить, какие социально-демографические данные «работают» лучше всего при сравнении групп людей с различными политическими взглядами. Оказалось, что возраст, т.е. фактически время первичной и вторичной политической социализации, обладает на сегодняшний день наилучшей объясняющей способностью. Остальные социально-демографические и статусные характеристики с этой точки зрения расположились в следующей последовательности (от наиболее значимой к наименее значимой переменной): доход, образование, род деятельности, пол.

Как и следовало ожидать, при оценке баз данных всех опросов, возраст оказался наиболее тесно связан с уровнем доходов. При этом обнаружились определенные отличия показателей по России и по Санкт-Петербургу. Например, если по стране в целом самые высокие доходы имеют люди в возрасте 30–35 лет, более или менее относительно стабильные доходы сохраняются до 45 лет, затем идет резкий спад, который для возрастных групп старше 55 лет становится просто катастрофическим, то по Санкт-Петербургу, как показали опросы, наиболее высокие доходы после 2005 г. приходятся на возрастную группу 28–33 лет. Это тем более любопытно, что в начале 2000-х годов максимальные доходы приходились на возрастную группу 35–40 лет.

Кроме того, все попытки использовать сложные виды статистического анализа привели фактически к отрицательному результату, наиболее же наглядные результаты, показывающие значимость возраста в формировании политических взглядов, удалось обнаружить, используя самые элементарные средства анализа – стандартизованные остатки в комбинированных таблицах при расчете статистики хи-квадрат и средние показатели в коробчатых диаграммах. В данном случае мы сочли необходимым отказаться от «избыточно сложных» средств анализа в пользу наглядности и очевидности результата.

Возрастные показатели оказались весьма существенными при оценке таких параметров, как ориентация по шкале «правые–левые», уровень лояльности власти, ориентация на различные политические партии и уровень электоральной активности.










Рис. 1 Доверие петербуржцев политическим партиям (база 2005 г.).*

* Обозначение градаций вертикальной оси: 1 (18–24 года), 2 (25–29 лет), 3 (30–40 лет), 4 (41–50 лет), 5 (51–60 лет), 6 (61 год и старше).


Исключительно важную информацию дает коробчатая диаграмма по возрастной группе, доверяющей «Единой России». Мы видим, что неприятия у людей в возрасте 30–40 лет эта партия не вызывает (см. модальное значение для варианта ответа «скорее, доверяю»; следовательно, это потенциальная группа поддержки). У КПРФ действительно наблюдается «провал» среди младших возрастных групп (график ясно показывает, что молодые люди склонны «скорее, не доверять» этой партии).

Не полностью исчерпала свой ресурс ЛДПР. При всей одиозности лидера и его склонности ориентироваться на маргинальные и люмпенизированные слои общества, график показывает, что за эту партию определенные группы голосовать будут. Хотя склонны полностью доверять этой партии люди в возрасте 30–40 лет, но скорее, доверяют, т. е. могут голосовать за нее и люди в возрасте 25–50 лет.

Группы поддержки либеральных партий – СПС и «Яблока» – по возрастному параметру отличаются. Потенциальная группа поддержки у СПС – люди в возрасте 18–30 лет. Что касается «Яблока» – то это группа людей более старших, в возрасте 30–40 лет. Возникает вопрос, стоит ли обсуждать эту проблему вообще, с учетом того, что эти две партии фактически сходят с политической арены. Несомненно, стоит, поскольку и на «правом» фланге политического спектра федеральная власть в самое ближайшее время также должна будет предложить некоего политического игрока.

Итак, что мы наблюдаем после 2005 г.? Во-первых, снижается возраст людей, склонных ориентироваться на «партию власти». Если в начале 2000-х годов это были преимущественно люди старше 60 лет, то после 2005 г. этот показатель снижается, и лидером становится возрастная группа 35–40 лет. Во-вторых, смещается показатель сторонников «левой» оппозиции – снижается возрастная планка. Если в 2005 г. модальный показатель превышал возрастную планку в 60 лет, то теперь он охватывает возрастную группу 52–57 лет. Наконец, происходят серьезные изменения в группе поддержки «правой» оппозиции. Если традиционно считалось, что именно молодые петербуржцы ориентируются на «правые» партии, то после 2005 г. этот модальный возрастной показатель сместился к планке 40-летних.





Рис. 2. Самооценка петербуржцами политических взглядов (2005 г.).*

* Обозначение градаций вертикальной оси: 1 (18–24 года), 2 (25–29 лет), 3 (30–40 лет), 4 (41–50 лет), 5 (51–60 лет), 6 (61 год и старше).


Данный график наглядно показывает, что наиболее широкий охват у возрастной группы, ориентирующейся на либеральные и смешанные взгляды. Модальный показатель для смешанных взглядов приходится на возрастную группу 30–40 лет, следовательно, для политтехнологов исключительно удобно представлять партию власти как «всеядную» по основным положениям. Четкие показатели дает самая старшая возрастная группа – люди старше 50 лет предпочитают считать свои взгляды коммунистическими, что фактически определяет популярность не столько КПРФ, сколько любых политических партий, склонных «играть» на «левом фланге» политики.

Однако полагаться на самооценку политических взглядов людей не следует! Когда мы проверили, каков реальный набор политических ценностей, на которые ориентируются эти люди, мы получили совершенно неожиданную картину: а) доля «либералов» не превышает среди петербуржцев 5,6% (а «чистых», т.е. «классических» либералов – не более 2%; этот показатель находится в зоне статистической погрешности), это люди преимущественно в возрасте 28–35 лет; б) доля консерваторов – около 9% («классических» – не более 7%), преимущественно это люди в возрасте 42–47 лет; в) доля «классических» коммунистов, ориентирующихся на уравнительные ценности, – 5% («чистых» коммунистов, которые не выбирают иные, кроме коммунистических, ценности, – не более 3%), преимущественно это люди в возрасте 55–60 лет; г) социал-демократы составляют группу примерно в 13%, в основном это люди 36–42 лет; д) «всеядные» – люди, одновременно ратующие и за реформы, и за стабильность, и за равенство, и за права человека, и за справедливость, и т. д. – 30%, эта группа равномерно представлена во всех возрастных категориях.

Меняется характер голосования петербуржцев. Если пик электоральной активности приходился в начале 2000-х годов на возрастную группу старше 50 лет (эта тенденция прослеживалась в течение всех 1990-х годов), то теперь, после 2005 г., возрастная группа старше 65 лет показывает резкое падение этого показателя.

Итак, наши наблюдения, основанные на результатах опросов «Политический Петербург», однозначно свидетельствуют об исключительной подвижности политических предпочтений и моделей политического поведения в посткризисный и постреформенный периоды в нашей стране. Два с половиной – три года – это тот отрезок времени, за который, при грамотно выстроенной информационной политике, можно существенно изменить политические установки любой возрастной группы.