Geum.ru

Технологическое развитие в экономическом контексте

Вид материалаРеферат

Содержание


Универсальный рынок как результат глобализации
Структура универсального рынка
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9

Универсальный рынок как результат глобализации




Глобализация ассоциируется одновременно с универсализацией, объединением, интеграцией и, наоборот, с увеличением разрыва между развитыми и развивающимися странами. Эти ассоциации могут показаться противоречивыми, но в действительности речь идёт о разных регионах: интеграция и универсализация свойственны странам, включённым в глобализационные процессы, в то время как разрыв увеличивается между глобализованными и неглобализованными странами.

Проблема «разрыва» часто оказывается предметом опасных спекуляций, на базе которого вырастают целые политэкономические концепции, в основном – немарксистского толка. Обратимся к фактам. В период 1960-1980 гг. (во время второй волны глобализации) неравенство в доходах развитых стран снижалось, причём как внутри стран, так и между этими странам. В этот же период в развивающихся странах разрыв, действительно, рос1. Но уже во время третьей волны, с 1980-х годов, по настоящее время и в развитых и в развивающихся странах неравенство снижается. В целом в мире с 1970-х годов по настоящее время неравенство домашних хозяйств остаётся примерно на одном уровне и постепенно снижается.2

Миф о золотом миллиарде, который пожинает плоды глобализации за счёт катящегося в пропасть большинства – это великая иллюзия. Чаще всего она возникает из-за элементарного незнания математики. Возьмём самый простой пример.

Сравним период развития США и России с 2000 по 2003 год. Россия в этот период показала высокие темпы роста (в основном за счёт повышения цен на нефть) и увеличила ВВП с 260 млрд. долларов до 433 (то есть на 66,5 %). США не показали таких высоких результатов, ограничившись ростом на 11,6% (с 9810 млрд. долларов до 10 949 млрд). Но как подсчитает это неомарксист? В абсолютных показателях: разрыв между Россией и США был 9550 млрд долларов, а стал 10516. В этой системе координат Россия мгновенно превращается из догоняющей страны в отстающую.


Эту аналогию легко проиллюстрировать на таком примере: представьте, то вы сидите в поезде, который только что тронулся с платформы и быстро разгоняется, но тут мимо проносится экспресс и скрывается вдали. Разрыв между поездами будет долгое время увеличиваться, даже если экспресс замедляет свой ход. Поэтому, говоря об увеличении разрыва между странами в процессе глобализации, мы не можем это расценивать как успех развитых государств и неудачу развивающихся.

Напротив, всё свидетельствует о том, что сегодня, в процессе глобализации, именно развивающиеся страны получили редкий шанс сделать модернизационный рывок вперёд. Либерализация торговли в условиях, когда технологии играют всё большую роль в конкурентоспособности национального рынка – непременное условие для успешного развития, и всё больше стран идут по этому пути, пытаясь как бы прицепиться к уходящему экспрессу.

То, что развивающиеся страны выигрывают от глобализации, явствует из экономической статистики. Например, простой способ верификации благотворного влияния расширения свободной торговли нашли Фриман, Оостендорп и Рама1, которые на основе данных международного бюро труда сравнили изменение заработной платы с изменением других показателей в глобализирующихся странах. По их оценке глобализация может снижать заработную плату в легальном секторе экономике только в первые три года – либо из-за плохого инвестиционного климата, либо просто из-за задержки реакции инвесторов). Однако же в долгосрочной перспективе глобализация приводит к значительному росту заработной платы (на пятый год – примерно 0,2 на 1% ВВП).

Более общий критерий – темпы роста ВВП. Согласно результатам исследования известного экономиста с говорящей фамилией Доллар, страны, интегрировавшиеся в мировой рынок во время третьей волны, в среднем почти удвоили темпы роста ВВП, увеличив его с 2,9% до 5%2.

Благотворное влияние глобализации на экономику развивающихся стран легко объяснимо: становясь частью глобального рынка, страна, во-первых, открывает дорогу для инвестиций и импорта технологий, а во-вторых, расширяет пространство сбыты для экспортёров, то есть в итоге от глобализации выигрывают все, за исключением, разве что корпораций, использующих неравные конкурентные условиями на национальном рынке.

В процессе интеграции в глобальную экономику государство может реализовать те самые ситуативные факторы международного разделения труда, о которых шла речь выше. К примеру, Южная Корея сделала высокие технологии своим относительным преимуществом в мировой экономике сознательно и целенаправленно, в отличие от кофе в Бразилии это не является её естественным преимуществом. Таким образом, искусство экономической политики государства заключается в том, чтобы обнаружить подходящую нишу на мировом рынке и создать благоприятную ситуацию для формирования относительного преимущества страны в этой нише.


Модель «догоняющего развития» иногда считают опасной из-за «односторонности» экономического развития и «недопотреблении населения»1. Однако же «недопотребление» характерно лишь для начального этапа экономической модернизации, а «односторонность», выраженная в приоритетном стимулировании тех или иных отраслей, вполне вписывается в тенденцию углубления международного разделения труда. Тот факт, что это разделение вызывает и зависимость от внешнего рынка, не должен расцениваться как недостаток, так как реальной угрозы за этим не стоит. Сегодня мировая экономика переживает период быстрой мутации, в ходи которого она преобразуется в качественно более совершенный организм. Так, например, организм человека – это открытая система, которая зависит от воздуха, пищи, света, тепла, но эта зависимость не делает человека слабее неприхотливого микроба, просто надо осознавать, что сложные открытые системы постоянно требуют ресурсов извне и зависят от среды. И человек, и национальная экономика могут пострадать от внешней среды только в случае катастрофы, но и тут со временем создаётся всё больше средств предотвращения и преодоления кризисов.

Так, всемирно известный финансист Джордж Сорос говорит о возможном «кризисе мирового капитализма», ссылаясь на региональные финансовые кризисы в Азии и России2, но сегодня все эти рынки уже встали на ноги, продолжая развиваться с учётом негативного опыта: в дальнейшем глобальный финансовый кризис в этих регионах не более, а менее вероятен. И дело здесь не в том, что глобализованные государства воплотили идеалы открытого общества, если это и произошло, то скорее явилось результатом, а не причиной экономического успеха. Что же тогда явилось причиной? Для того, чтобы понять это, необходимо перейти на структурный уровень анализа международных экономических отношений.


Структура универсального рынка


Вышеприведённые примеры хорошо иллюстрируют масштабы экономический изменений, но не раскрывают самой их сути. Может создаться впечатление, что речь идёт лишь о банальном экономическом росте в связи с технологическим развитием и углублением международного разделения труда. Но куда важнее обратить внимание на структурные преобразования, которые делают это глобальное развитие возможным и необратимым.

Мировая экономическая система эволюционирует постепенно, но масштаб изменений, произошедших за какие-то пару десятилетий, таков, что их можно по праву назвать революционными.


Главным структурным изменением мировой экономической системы является формирование практически независимого от государств глобального рынка. Из главных участников международных экономических отношений, государства превратились в наёмных менеджеров, которые выступают в роли посредников или гарантов крупных сделок и следят за правовым регулированием экономических процессов. Иначе говоря, государства перестают быть субъектом принятия экономических решений.

На эту тенденцию Коэн и Най обратили внимание ещё в начале 1970-х годов1: зарождавшиеся тогда транснациональные корпорации, многочисленные неправительственные организации, набирающие силы регионы – все эти новые акторы мировой экономики формировали сети, не нуждавшиеся в государстве как посреднике.


Огромное и постоянно растущее влияние получают неправительственные организации, причём не только в наиболее развитых странах. Например, в Индонезии давление потребителей заставило производителей соблюдать стандарты охраны окружающей среды. НПО позволяют гражданскому обществу охранять свои интересы, тогда когда государственные или экономические интересы с ними не совпадают. Здесь есть и свои минусы, так как некоторые НПО, преследуя собственные цели, эксплуатируют незнание потребителями специфики той или иной проблемы. Так, например, множество спекуляций в отношении генетически модифицированных продуктов а также причин глобального потепления были связаны с финансовыми интересами некоторых компаний. Однако в условиях глобальной конкуренции НПО сдерживают друг друга от злоупотреблений при манипуляции массовым сознанием.

Главным символом глобализации являются транснациональные корпорации и банки, которые по своему масштабу не уступают государствам: например доход компании BP составляет 232 млрд. долларов, что вдвое выше российского бюджета, а капитализация ExxonMobil в 2005 году составила 409 млрд. долларов, что значительно превышает суммарный бюджет всех стран постсоветского пространства. Даже национальные корпорации часто оказываются столь же крупными игроками на мировой экономической арене, как и государства, которым они платят налоги. Доходы «Газпрома» составляют более половины российского бюджета и Владимир Путин уже не раз выступал лоббистом интересов компании в международных переговорах. Впрочем, у России своя специфика: государством и Газпромом управляют одни и те же люди.


Транснациональные компании и банки в период третьей волны глобализации плотной сетью покрыли весь мир, по данным ЮНКТАД сегодня насчитывается более 64 тысяч ТНК, имеющих в сумме более полумиллиона филиалов. На долю ТНК приходится около 30% промышленного производства, 50% международной торговли, 90% прямых зарубежных инвестиций, 95% патентов и лицензий. Таким образом, сегодня уже имеет смысл говорить не о «международных экономических отношениях», а о «мировой экономике». Сегодня размеры активов, продаж и численности работников ТНК за рубежом уже выше, чем на внутреннем рынке.

Особую роль в формировании глобального рынка сыграл Интернет, ставший своего рода «контрольным выстрелом в голову» традиционной системе международных экономических отношений. Казалось бы, простая функция – мгновенная передача информации – качественно изменила экономическую среду, просто потому что информация в современной динамичной и технологичной экономике – главный капитал. Эффект усиливается беспрецедентными темпами развития Интернета: в 1995 году число пользователей Интернета составляло около 16 миллионов, а сейчас уже приближается к миллиарду, при том что полезность сети возрастает пропорционально квадрату её численности («закон Меткафа»). Специалисты аналитического агентства Gartner Group отмечают, что в 2004 году на электронных площадках было заключено 35% всех мировых сделок  на общую сумму $2,7 трлн, а количество электронных продавцов достигло 3 млн. При этом, каждый год объём закупок в Интернете вырастает на треть. А ведь сделки через Интернет – лишь малая часть всех тех экономических процессов, где Интернет востребован (собственно, в экономических отношениях он востребован везде, сегодня даже какой-нибудь ларёк с пирожками имеет сегодня свой сайт).


Интернет и мобильная связь стали революционной инновацией не столько потому, что им удалось значительно снизить трансакционные издержки, сколько потому что их введение позволило демократизировать рынок и открыть информационное пространство.

Ещё в 1960-х годах известный футуролог Станислав Лем писал о проблеме «информационного потопа»1: он анализировал всё увеличивающиеся с развитием цивилизации потоки информации и считал, что это станет одной из главных проблем будущего. Он не мог предугадать, что с появлением Интернета поиск информации превратится из проблемы в удовольствие, а объёмы информации, которую общество сможет эффективно использовать, вырастет на несколько порядков. Собственно проблема информационной революции будет рассмотрена ниже, а здесь стоит обратить внимание на её экономический аспект.


С экономической точки зрения, Интернет и мобильная связь полезны и тем, что позволяют значительно снизить планку входа на рынок – при том же стартовом капитале издержки на получение необходимой информации и на организационные расходы значительно снижаются. Они снижаются, конечно, не только для новых игроков: так, например, введение во многих странах возможности реализации бухучёта и других необходимых процедур через Интернет, позволяют эффективнее действовать всей системе в целом. Но особенно важны подобные инновации именно для тех акторов, которые в прежних условиях действовать попросту не могли. Многие коммерческие организации и НПО без Интернета просто не смогли бы найти своё место на рынке.

До последних десятилетий успешные игроки на рынке отличались как раз тем, что имели свои каналы получения информации. Сегодня, когда любая Прасковья из Подмосковья может через Интернет играть на бирже и сравнивать финансовые показатели компаний, о которых лет 20 назад она не прочла бы даже в газетах, начинает реализовываться тот принцип открытого общества, о которым так обеспокоен Джордж Сорос1. Но если Сорос говорил об открытом обществе в целом, то в реальности зачастую приходится разделять политическую и экономическую свободу – несмотря на сильную взаимосвязь, между ними могут быть значительные расхождения.


Итак, в новой экономической среде, где технологии позволяют значительно увеличить эффективность производства и маркетинга, а также повысить уровень открытости, упростить доступ и усилить соревновательность, в этой среде рынок выходит на новый уровень развития. Этот уровень, который мы для краткости называем «глобальный рынок» обладает специфической структурой, механизмами саморегуляции и даже этикой.


Главное структурное отличие заключается в том, что роль сетевых взаимодействий, особенно ярко проявляющихся на примере ТНК, в глобальном рынке значительно важнее иерархических. То есть сегодня для адекватного анализа и прогнозирования развития мировой экономики её следует структурировать не по странам, а по рынкам соответствующих товарных групп: например, рынок цветных металлов, рынок мобильной связи и т.д. Региональное и страновое разделение, разумеется, не устраняется, но оно сильно теряет в значении и во многом меняет свою функциональность. Компании, анализируя своих конкурентов, зачастую даже не знают, имеют ли дело с иностранной корпорацией или местной компанией, их это мало интересует, куда важнее их показатели на рынке. И если государственные границы отменят, то последним, кто это заметит – будет маркетолог «Кока-Колы».

Когда говорят об уменьшении роли государства в мировой экономике, это неверно отражает реально происходящие глобальные структурные изменения. Происходит не ослабление государства и не уход государства их экономической деятельности, а дифференциация экономических и политических процессов, разделение функций. Сфера экономических отношений становится всё более автономной, гомеостатичной и транснациональной. При этом за государством сохраняются все те функции, которые связаны с правовым регулированием и, более того, государство и другие политические акторы играют всё большую роль в процессе сопровождения экономических сделок.

Автономность экономических процессов может проявляться на разных уровнях. Во-первых, автономными могут быть отношения местного уровня. Даже там, где принцип субсидиарности юридически не закреплён, с развитием экономики многие проблемы начинают решаться на местном уровне, просто потому что у экономических акторов появляется больше ресурсов для самостоятельного решения проблемы. Всё чаще от государства требуется просто «не мешать» развитию рынка и даже такие важные функции, как антимонопольный контроль, с развитием экономики постепенно теряет своё первостепенное значение, так как монополизировать развитый рынок значительно сложнее, чем зарождающийся.


Во-вторых, экономические процессы эффективно регулируются сегодня и на глобальном уровне. Классический пример тому – Давосский форум.

В своём нынешнем виде Давосский форум1 – крупнейшая международная неправительственная организация – сформировался в 1976 г., когда ввёл постоянное членство и включил в систему своих саммитов арабский мир и Латинскую Америку. Структура этой неправительственной организации уникальна, в неё входит 20 крупнейших компаний мира (G20), а также Совет профсоюзов, Группа мэров крупнейших мегаполисов, Совет неправительственных организаций (занимается проблемами окружающей среды и прав человека), Группа религиозных лидеров и экспертов. Особое место занимает Международный Совет предпринимателей, который представляет интересы частного бизнеса. В него входит 100 наиболее влиятельных исполнительных директоров крупнейших ТНК. Членами форума являются более 1000 ведущих компаний из более чем 70 стран мира. Если какие-то игроки мирового уровня не представлены на Давосском форуме – то разве только террористы Аль-Каеды. По форме своей Давосский форум – это площадка для полуформального общения мировой элиты, а по сути – институт коммуникации и согласования интересов крупнейших мировых акторов, институт, который едва ли уступает по значимости большой Восьмёрке.

Сохраняются, конечно, и некоторые формы государственного влияния на мировые экономические процессы: например, изменение процентной ставки в США существенно влияет на деловую активность и в Америке и в остальном мире. Впрочем, этот фактор, в действительности, играет для мировой экономики примерно ту же роль, что и ураганы в районе нефтеперерабатывающих заводов США – независимая переменная, влияющая на экономические процессы, но не управляющая ими.


Значит ли это, что политика и экономика связаны теперь весьма условно?

Самодостаточность экономических процессов не умаляет значимости политического регулирования. Просто из главного игрока государство превращается в арбитра, уполномоченного следить за соблюдением правил и вносить изменения в регламент. Эти изменения часто играют решающую роль, особенно для развивающихся стран, где правовая система находится лишь в стадии становления. Более того, именно сейчас, в процессе глобализации, роль государств особенно велика, ведь в период перехода к открытому рынку и интеграции в мировое сообщество, экономический успех зависит в первую очередь от правового регулирования (а правовые реформы относятся к сфере непосредственной компетенции государств).


В этой связи показательны международные исследования, которые были проведены перуанским Институтом свободы и демократии под руководством Эрнандо де Сото. Специалисты Института свободы пытались выяснить, почему рынок процветает в некоторых странных мира, а в некоторых развивается слабо или не приживается вовсе. За два последних десятилетия де Сото со своими коллегами провёл исследование нескольких десятков стран, и выяснил, что в нищих развивающихся странах существуют огромные нереализованные активы, которые не могут быть капитализированы из-за абсолютно неэффективного государственного управления – бюрократии, несостоятельного или неохраняемого правового поля и других бессмысленных ограничений. Из-за этого образуется огромный теневой сектор, который, во-первых, не способен развиваться сам (ибо никто не хочет инвестировать средства в бизнес, не контролируемый законом и потому слишком рискованный), а во-вторых, не платит налогов государству. Оценивая объём теневых активов, де Сото пишет: «совокупная стоимость недвижимости, используемой бедняками стран третьего мира и бывшего соцлагеря и не являющееся их легальной собственностью, составляет не менее 9,3 трлн. долл. <…> Это примерно вдвое больше, чем сумма циркулирующих в хозяйственном обороте всего мира долларов США <…> и в 93 раза больше суммы экономической помощи, предоставленной развитыми странами третьему миру с 1989-1999 гг.»1. Если верен хотя бы порядок цифр, это свидетельствует о необходимости расстановки новых приоритетов при решении проблемы модернизации в развивающихся странах.


На этом примере видно – для того, чтобы экономика стала конкурентоспособной (а именно этого требуют условия глобального мира), необходимо создание государством благоприятных правовых и институциональных условий. Перефразируя – чтобы государство могло спокойно уйти из экономики и стать «ночным сторожем», оно сначала должно решить проблему good governance.

Сами по себе изменения в экономической среде не могут решить проблему политического управления, но в зависимости от экономической системы запрос на политическую модернизацию может существовать или не существовать. Не осознавая изменения экономических реалий, невозможно понять и предсказать эволюцию политических режимов и мировой политики.