Анную с его собственными сочинениями, а также на творчество и мировоззрение многих современных и предшествующих ему композиторов, художников, поэтов и писателей
| Вид материала | Документы |
Содержание«dedication» (1991) Квинтет для четырех саксофонов и фортепиано (1991) |
- Н. С. Хрущева на совещании писателей, композиторов и художников, созванном ЦК кп(б)У, 100.98kb.
- Внеклассное мероприятие: Учитель: Фурзикова Альбина Викторовна Цели, 69.83kb.
- Урок во 2 Аклассе по чтению. Тема урока: Сравнительная характеристика образа ветра, 74.81kb.
- 1. Полилог писателей и поэтов, 596.92kb.
- Чернигова, 4207.77kb.
- Имби Кулль История Западной классической музыки учебник, 119.44kb.
- На Парнасе «Серебряного века»», 45.13kb.
- Президента Республики Марий Эл инвесторам Уважаемые друзья! В ваших руках новое издание, 485.13kb.
- Материнства часто звучит в творчестве поэтов, писателей, художников, 17.94kb.
- Литература Класс Тема зачёта, 21.93kb.
«DEDICATION» (1991)
...Как вы знаете, у меня все названия обычно русские – я терпеть не могу западных названий. И в этом отношении, мне кажется, Сонечка235 немножко кокетничала, когда она один раз сказала мне (по-моему, лет пятнадцать назад), что все сочинения её отныне будут называть только по-латински. А мне кажется, что если ты русский человек, то должен писать и названия по-русски – не надо стесняться своей национальности.
– Но тогда, очевидно, ей следует использовать не только русский, но и татарский язык...
– Не знаю, не знаю. Моя позиция в этом вопросе абсолютно иная.
– И тем не менее, первоначальное название этому сочинению дано вами, всё-таки, на английском языке...
– Здесь же, Дима, совсем другое: ведь эта пьеса написана мной по заказу английского ансамбля «Nash Ensemble», и поэтому её название «Dedication»236 – это же, прежде всего, дань моего уважения такому просто замечательному ансамблю; тем более, что они до этого очень много, буквально по всему миру, уже прекрасно играли мой Секстет...
Пьеса получилась небольшая, идет она примерно минут двенадцать, одночастная. Состав инструментов здесь: флейта, кларнет и струнный квартет.
На премьере237 я не был, и записи они мне не прислали, поэтому я не знаю, как она там была сыграна. Но я уверен, что они это сделали замечательно.
А у нас «Посвящение» много играл и продолжает играть московский ансамбль АСМ, и они же записали его на компакт-диск в Olympia.
Сочинение тихое, строгое и очень, по-моему, поэтичное: много полутонов, мелких штрихов, и, как часто у меня бывает, когда музыка становится такой вот утонченной, простой, тихой, то появляются четвертитона – здесь масса расщеплений одного звука и на полутона и на четвертитона, много разных кластерных образований и также, как в других последних моих сочинениях, здесь же есть частые, рассыпающиеся, как бы дрожащие, трели... Мне нравится такая дрожащая, почти воздушная, материя и я очень люблю, когда вдруг звучание переходит в такое качество, в котором всегда есть что-то совершенно новое. Например, в «Живописи», когда нарастает вся эта сверхполифония – сколько там? по-моему, почти до шестидесяти независимых голосов доходит – и вдруг наступает какая-то грань, всё ломается, и начинается такое звучание, которое и представить себе в обычном оркестре нельзя. И тоже, скажем, эпизод с трелями в «Точках и линиях»: ведь там играют два рояля в восемь рук, играют причем не на его струнах, никто не хлопает ни ладонями, ни кулаками – только обыкновенные трели, а получается, тем не менее, звучание совершенно невиданное для рояля, то есть, это выход... выход за пределы обычной, привычной для нас краски. И вот в «Посвящении», здесь тоже, мне кажется, всё-таки, есть (может быть, правда, еще и из-за того, что состав нетяжелый, поскольку флейта, кларнет и струнные, в принципе, это инструменты легкие), есть вот такая же аналогичная полетность трелей и удивительная свобода... Это особенно хорошо слышно, когда то какой-нибудь солирующий речитатив кларнета врывается в общий поток, или неожиданно всё вдруг смывается вот этими бегущими трелями, или там, скажем, музыка застывает и начинается статичное звучание, которое расщепляется на четвертитона и появляются такие вот движущиеся и незаметно меняющиеся тонкие краски – пастельная скорее, а не акварельная манера письма.
– А где вы писали «Посвящение»?
– В Париже, в “собственной” хорошей трехкомнатной квартире на улице La Broundy. Улица удивительно тихая, совсем нешумная.
– И кто же вам предоставил такой “дворец”? Театр?
– Нет, почему? Я же был приглашен тогда в ИРКАМ, и пока семь месяцев там работал – писал свою вторую электронную пьесу «На пелене застывшего пруда...» – они всё и оплачивали. ИРКАМ – это часть большого центра Помпиду – музыкальная часть, в которой директором был тогда Пьер Булез.
Приехали мы туда с Катей и двумя нашими девочками двенадцатого сентября 90 года, а уехали, по-моему, четвертого или пятого мая 91...
Нам там было всем хорошо: мы ходили гулять каждую субботу в Венсенский лес – это тридцать минут пешком от нас. Я сажал Машку на плечи, Анку Катя брала за руку, и мы долго, совсем не спеша, шли пешком: прекрасный лес, пруд замечательный, огромный зоопарк, в который всегда свободно можно заходить...
И, кстати, ведь Филипп Гаварден, директор «Le Chant du Monde», тогда же предлагал мне остаться в Париже на целых три года, но я отказался от его предложения.
– Почему вы отказались?
– А так...
У меня, естественно, некоторые сомнения вначале были, но потом они совершенно отпали. Я посоветовался с Катей, и мы решили, всё-таки, что “в Париже хорошо, а у нас в России лучше”. Так что собрали чемоданы и возвратились домой...
...Хотя, конечно, если честно говорить, предложение было очень хорошее: ведь три года на всем готовом – ничего не надо платить за квартиру; они и деньги на жизнь давали, но я, всё-таки, отказался... Очень захотелось домой.
КВИНТЕТ ДЛЯ ЧЕТЫРЕХ САКСОФОНОВ И ФОРТЕПИАНО (1991)
Это сочинение было написано по заказу министерства культуры Франции, но писал я его, прежде всего, по просьбе моего друга и постоянного исполнителя всех моих саксофонных сочинений Клода Делянгль. Это прекрасный молодой саксофонист, один из самых лучших музыкантов, с которыми я когда-либо работал, человек с большим обаянием, очень энергичный и очень любящий музыку (даже когда была премьера оперы «Пена дней» в Париже, он очень просился поиграть в оркестре, и потом играл все спектакли оперы – сидел в “яме”, постоянно приходил на репетиции. И он это делал не для того, чтобы зарабатывать деньги, – он мог заработать больше другими путями – просто ему хотелось участвовать). И его жена Одиль тоже очень хорошая пианистка. Так что, фактически, Квинтет сочинялся специально для них.
Когда я пришел на первую репетицию Квинтета, я просто поразился: мне нечего было сказать, то есть это такой был уровень исполнения, которого не всегда ждешь и со сцены, а не то что на репетициях. Они очень много работали. Это просто замечательные люди: если нужно тридцать репетиций – будет тридцать, если нужно восемьдесят репетиций – будет восемьдесят; они будут репетировать столько, сколько посчитают необходимым. Поэтому с ними работать – никаких проблем. И я знал, что если напишу Квинтет, то они обязательно будут его играть так, что, как говорится, “комар носа не подточит”, – всё будет идеально. Единственно, конечно, что нужно было сделать, когда первый раз работаешь на репетиции – немножко поправить темп и где-то чуточку характер, указать чтобы здесь, скажем, был сделан “люфт”, там небольшое замедление и так далее. Или вот пришлось объяснить, что tranquille в моей партитуре – это не темп, это “спокойно”, то есть это обозначение характера, и поэтому “старайтесь внутренне здесь быть спокойными”; еще я объяснил, что если в партитуре у одного саксофона написано expressivo, а у другого poco expressivo, то это значит, соответственно, haupstimme и nebenstimme, то есть, что вы должны, когда и кого слушать, решить уже во время репетиции, и что необходимо всё время обращать внимание на то, что если ничего специально не указано, значит, это еще один, третий или четвертый по значению голос, то есть нужен хороший баланс отношений. Вот такие вещи пришлось объяснять, но всё остальное, оно было уже сделано просто замечательно.
Премьера состоялась в феврале 93 года238. Это был очень хороший фестиваль, который ежегодно проводится Radio-France. Кстати, идея такого фестиваля принадлежала Клоду Самуэлю, который за два года до этого, когда мы с ним как-то гуляли по Москве, сказал мне, что хочет сделать на французском Радио фестиваль, посвященный исключительно русским современным композиторам. И они сделали такой фестиваль: пригласили наш «Ансамбль современной музыки», который дал у них три концерта в Париже; послали шесть заказов почти неизвестным во Франции русским композиторам, то есть было шесть мировых премьер и мы еще седьмую сыграли сами – «Пастораль» Димы Капырина. И вот там же состоялась премьера моего Саксофонного квинтета. Это было в очень хорошей программе, в малой аудитории Radio-France на дневном концерте. (Это всё входило в цикл передач, которые ведет Дамьен – довольно опытный и очень любимый французами радиожурналист, который прекрасно проводит диалоги с артистами, с публикой, с композиторами и так далее.) В этом же концерте были еще исполнены мои «Итальянские песни» (пела Наташа Загоринская) и «Посвящение». И тогда же французы попросили меня выбрать для этого концерта еще два сочинения, которые мне симпатичны, и я выбрал вещи Капырина и Щетинского. Это была прямая трансляция на весь мир, естественно. Вот так и состоялась премьера Саксофонного квинтета.
– Хорошее исполнение?
– Прекрасное...
Квинтет трехчастный. Первая часть здесь довольно большая, развернутая, в ней много сложного полифонического письма и различных ритмических сложностей. Вторая часть выполняет функцию скерцо – здесь, в основном, преобладает разнообразная ритмическая игра и полифонии почти нет совсем. Третья же часть – это медленный Финал и Эпилог одновременно, потому что она где-то, немножко возвращается и к музыке первой части. Но репризы этой музыки здесь нет – возвращается просто её характер и при этом много прибавляется очень виртуозного письма, очень сложных ритмических взаимоотношений голосов. Она поэтому безумно сложна ансамблево, намного сложнее, чем обе предыдущие части, особенно в полифоническом отношении.
Рояль здесь используется так же, как это уже было в Фортепианном квинтете, то есть это вполне иногда концертирующий инструмент, со своим соло, а иногда только партнер. И даже есть такие моменты (например, конец второй части), где рояль с низкими саксофонами, играя левой рукой быстрые пассажи, практически, сливается с ними в один необычный тембр, в новую почти краску. И это та же идея сближения тембров, которые полностью однако не могут сблизиться и которую я проводил в Концерте для фагота и виолончели: тембры как будто разные, но, на самом деле, есть места в двойных каденциях, где мы не можем их почти различить – настолько тембры сближаются. Вот и здесь тоже местами рояль то играет, как один из голосов квинтета, то местами противопоставляется и по краске, и по письму квартету саксофонов, и тогда эти звучности уже совершенно противоположные.
Я писал это сочинение очень долго: почему-то всё шло трудно. Вот, скажем, «Посвящение», оно удивительно быстро шло. Я написал его буквально за несколько дней. А тут мучился много месяцев. Вот так же, как с Сонатой для кларнета и фортепиано. Я писал её два года с лишним: никак не мог решить, как должна кончаться вторая часть. Ну, никак не мог это понять. И конец получился где-то не так и давно – только в октябре 93. А ведь началось всё еще в Швейцарии...
– Квинтет вы писали в Москве?
– Нет! Всё целиком написано во Франции, и большая часть, причем, в Рождественские каникулы... Это мой друг, директор пластиночной фирмы «Erateo», Фредерик Жеслер пригласил меня: у него четверо детей, у нас с Катей двое, и он решил собрать всех нас в Доназаке. Снял там дом, и мы жили больше недели в этом местечке, где всего-то сорок человек живет крестьян (зато, правда, два винных завода на эти сорок человек), много гуляли там, вернее, все гуляли, а я сидел целыми днями в комнате и писал вот этот вот Квинтет.
И там я написал очень много. По-моему, вторую часть я как раз и закончил в Доназаке.
– Когда вы говорите, что не могли найти решение, то о чем здесь идет речь?
Ну... вот я не понимал, не знал, например, когда закончил вторую часть Квинтета, что будет дальше – куда идти, как закончить сочинение.
– Но может быть этого конца и не должно было быть?
– Нет, нет! Я чувствовал ясно, совершенно ясно, что мной написано примерно около одной трети второй части, что еще две трети впереди, но какие эти две трети, я не мог понять – не слышал в себе. А писать просто, чтобы закончилось сочинение, то есть плохо для меня, я не хотел. И поэтому я даже сорвал первый срок исполнения Квинтета. Ведь он должен был исполняться в декабре 92 года, но у меня ничего не получалось тогда, и я ничего не мог с этим поделать. И вот только через год – 27 декабря – он и вышел на премьеру.