Geum.ru

Анную с его собственными сочинениями, а также на творчество и мировоззрение многих современных и предшествующих ему композиторов, художников, поэтов и писателей

Вид материалаДокументы

Содержание


Соната для гитары соло (1981)
Трио для гобоя, виолончели и клавесина (1981)
Подобный материал:
1   ...   34   35   36   37   38   39   40   41   ...   71
СОНАТА ДЛЯ ГИТАРЫ СОЛО (1981)


Это сочинение было написано мной по просьбе Райнберта Эверса – прекрасного гитариста, с которым я много работал, для которого я написал уже целый ряд сочинений и обязательно буду писать еще. Соната очень гитарная и очень трудная. В ней много нарочитых таких клише, но клише, в общем, всё-таки, переосмысленных, увиденных мною в новом решении. Скажем, первая часть – «Токката» – это бесконечные, ровные, именно гитарные переборы. И, в принципе, идея здесь почти такая, как у Баха в его До-мажорной прелюдии из ХТК – это такие же непрерывно движущиеся, как бы плывущие, гармонические комплексы, и такая же скрытая в них мелодия. Во второй части, которая называется «Колыбельная», напротив, уже нет намеренных клише. Она в Сонате наиболее сложная по музыке, сложная и психологически и по письму; здесь очень часто используется полифония с довольно сложным движением сразу нескольких мелодических голосов, частые красивые низкие регистры. А финал – это «Воспоминание об Испании» – здесь опять много клише с таким немножко ироническим, так сказать, пародированием гитарных “испанизмов”.

– Разве в то время вы уже побывали в Испании?

– Конечно, нет. Потому и такая quasi-ироническая музыка. В Испании я тогда еще не был и причем думал, что меня в нее никогда и не пустят. Но вот жизнь, к счастью, всё решила по другому. Удивительно прекрасная страна и люди, и вся их эта гитарная музыка. Очень красивые и гостеприимные люди.

К гитаре у меня особое пристрастие, какая-то особая нежность. Мальчишкой в Томске я довольно много и часто играл на ней.

– Тоже на шестиструнной?

– Нет на семиструнной. Но это, в принципе, всё равно.

Сейчас мне очень хочется написать такое совсем небольшое Трио для флейты, альта и гитары с аллюзией на одно сочинение для флейты, альта и арфы, которое я очень люблю у Дебюсси.

– А почему премьеру сыграл Николай Комолятов, а не Райнберт Эверс?

– Вы знаете, я, честно говоря, до сих пор точно не знаю, когда Райнберт Эверс это сыграл. Мне кажется, у него какие-то были трудности с первым исполнением, и вполне возможно, что Комолятов и сыграл её в Москве раньше... Но, может быть, и позже. Поскольку у меня нет никакой даты исполнения на Западе, то я условно поставил, как первое, исполнение в Москве. Хотя я совсем не уверен, что это было на самом деле первое исполнение.

Соната относится к тем сочинениям, которые являются для меня, в хорошем смысле слова, немножко прикладными, то есть прикладными в том плане, что в них подчеркнуто используются разные клише для определенного инструмента, и поэтому в них нет вот такого какого-то моего большого что ли участия. Это сочинение гораздо более объективное по сравнению с большинством других моих камерных сочинений или с теми же операми. Другая особенность этой Сонаты в том, что здесь, в принципе, нет и настоящей цикличности и нет, так сказать, как бы единой драматургической линии, нет глубокого интонационного развития, и поэтому, практически, каждая часть может играться даже отдельно, как самостоятельная концертная пьеса, что, в принципе, я не люблю.

– Но таких сочинений у вас ведь очень немного.

– Да, к счастью, немного.

По такому принципу написана моя Соната для флейты и гитары, и по такому же принципу написаны, уже совсем недавно, Три пьесы для ударных, где первая пьеса – «Черные облака» – для вибрафона играется сейчас всеми вибрафонистами мира как самостоятельная концертная пьеса, то же происходит со второй пьесой – «Возникновения и исчезновения», и особенно с третьей – «Лучи далеких звезд в искривленном пространстве».

– А почему именно она исполняется чаще других?

– Наверное, потому, что в первой пьесе играет только один ударник, во второй два, а в третьей все три, что в красочном отношении, конечно, намного эффектнее и ярче.

– Сочиняя, вы предполагали и такую возможность исполнения цикла?

– Откровенно – нет. Это всё мыслилось как единый цикл из трех ча­с­­тей.

ТРИО ДЛЯ ГОБОЯ, ВИОЛОНЧЕЛИ И КЛАВЕСИНА (1981)


Это сочинение было написано мной по просьбе лейпцигского ансамбля «Aulos – Trio» и впервые исполнено было им, по-моему, в Донауэшингене (в Германии). Я на премьере не был – меня не пустили на эту премьеру, и впервые именно их исполнение я услышал только лет через семь-восемь, когда они на фирме «Eterna» сделали замечательную запись этого довольно большого сочинения на пластинку.

– Вы были знакомы со всеми музыкантами ансамбля?

– Нет, только с двумя из них: с Бурхардом Глетунер – это прекрасный гобоист, который играл мою музыку не один раз и раньше, и второй – Вольфганг Вебер – тот самый виолончелист, который исполнил мировую премьеру моего Виолончельного концерта в Лейпциге.

Сочинение игралось не так много. Чаще других это делает Хайнц Холлигер со своей командой.

Это сочинение я бы не отнес к числу особенно важных для меня вещей. Например, таких, как «Ода» или те же «Силуэты» и некоторые другие мои камерные сочинения, про которые, пожалуй, можно сказать, что они неординарны, то есть выпадают из общей линии и имеют лицо, которое я нигде не повторял.

Здесь три части. Первая очень развернутая и полифоническая, с довольно тонкой, я бы сказал, очень изменчивой и непростой ритмикой. Здесь манера письма очень напоминает первую часть моей последней Сонаты для кларнета и фортепиано 93 года. Вторая часть с элементами хоральности и намного более простой ритмикой на три четверти; здесь много ровного движения четвертями, которое иногда чередуется с более свободными и независимыми ритмами. А последняя часть очень короткая, по-моему меньше двух минут, хотя всё сочинение большое и идет около тридцати минут. Это своеобразный эпилог. И по функции в цикле и такой небольшой протяженности, она предвосхищает то, что я сделал потом в Кларнетном квинтете.

– И здесь довольно много общего и в содержании их музыкальной ткани.

– Да... по музыке эти финалы, пожалуй, тоже близки.

– А почему вы взялись исполнить такой заказ?

– Во-первых, потому что это была просьба друзей, как я уже сказал, а во-вторых, меня очень привлекли, говоря откровенно, и новые тембровые возможности для сочинения, такое редкое необычное сочетание гобоя, виолончели и клавесина.