Германия: от кайзеровской империи к

Вид материала

Исследование

Содержание Глава V Деятельность кригсамта. Закон о вспомогательной службе отечеству. Крах империи. Часть II. Республика между капиталистическим Западом и социалистическим Востоком

Подобный материал:

• -, 93.01kb.
• Тивной Республики Германия состоялось награждение Людмилы Михайловны Алексеевой Командорским, 932.17kb.
• Исторический обзор греческой национально-освободительной революции, 390.55kb.
• Германия построит в Удмуртии комплекс по уничтожению химического оружия, 350.14kb.
• Швейцария Германия, 169.08kb.
• Института Психиатрии Макс Планка (Мюнхен, Германия) и Университета города Регенсбурга, 29.63kb.
• Швейцария Германия Чехия, 224.37kb.
• Швейцария Германия Чехия, 269.17kb.
• Лекция2 проводимость полупроводников виды проводимости, 502.09kb.
• Программа III международного фестиваля современной музыки: 26. 11. 2009 Органный зал, 10.63kb.

Глава V

Деятельность кригсамта. Закон о вспомогательной службе отечеству. Крах империи.

Целью этой главы является пересмотр стереотипных оценок марксистской исторической литературы о характере и содержании диктатуры Гинденбурга – Людендорфа, роли ее фактического главного исполнителя - Гренера, начальника военного ведомства – кригсамта, созданного в 1916 году, и его главного детища – закона о «вспомогательной службе отечеству».

В советской литературе приход Гинденбурга и Людендорфа к руководству германской армией (август 1916) трактовался однозначно и негативно. Априори насаждалось представление, что крупный монополистический капитал господствовал в государственном аппарате, непосредственно влиял на все институты власти и намеренно привел к власти военщину. В то время как «военные были озабочены только тупым ведением войны до победного конца». В таком же ключе оценивалась «программа Гинденбурга» - «амбициозная, невыполнимая, утопичная», а закон о вспомогательной службе отечеству характеризовался как «военная каторга для рабочих и раек для богатых».¹

Специальных исследований о принятии и реализации закона о «вспомогательной службе» в марксистской исторической литературе не было и многие историки ограничивались ссылками на левую прессу социалистов, в которой кроме ругани империалистов и оппортунистов никакой объективной информации и оценок не существовало. Между тем деятельность кригсамта показывает, что в среде высшего военного руководства не было единства по кардинальным вопросам экономики, ведения войны, отношения к гражданскому населению оккупированных областей и самой Германии. В литературе ФРГ эти вопросы ставились иначе. Кокка на симпозиуме по проблемам организованного капитализма (1973г.) заявил, что «марксистско-ленинский анализ остается пока единственной попыткой охватить экономическую и социальную историю Германии в мировой войне одной определенной теорией, но эта теория отказывает при объяснении тех решений государства, которые шли вразрез с интересами предпринимателей, а шли навстречу интересам лиц наемного труда».¹

Самым ярким примером неправильности применения этой теории, подчеркивал Кокка, является анализ закона о «вспомогательной службе отечеству» - «у марксистских историков он недопустимо искажен».² C этим положением трудно не согласиться.

Бесспорно, что во всех воюющих странах роль военных выросла, также и в Германии. Но это не была традиционная, патриархальная власть генералов. Не случайно на пост главы важнейшего органа по реализации программы Гинденбурга – кригсамта – был поставлен генерал, не отличавшийся диктаторскими замашками, выходец из низших военных чинов, человек долга, патриот, но не «тупой солдафон». В немецкой и отечественной литературе акцент делается на том, что в Германии была установлена фактически диктатура нового верховного командования (ОХЛ) или «военно-диктаторский» режим Гинденбурга-Людендорфа, который потеснил и парламент, и правительство, и кайзера.³ В литературе бывшей ГДР подчеркивалось, что монополисты, приведшие Людендорфа к власти, желали оплаты счетов, т. е. укрепления своих позиций в органах власти, подыгрывая военным в «тупом ведении войны до победного конца». Современный петербургский историк Пленков О.П. считает, что с приходом к руководству третьего ОХЛ была установлена «популистская диктатура»¹. Факты свидетельствуют, что среди военачальников были генералы, в том числе Гренер, которые глубже, шире, адекватнее понимали необходимость политических, экономических, социальных преобразований, чем цивильные чиновники. Поэтому характер диктатуры Гинденбурга - Людендорфа нельзя определить однозначно негативно.

Вильгельм Гренер (22.11.1867, Людвигсбург - Вюртембург – 02.09.1939, Борнштедт, близ Потсдама). Сын полкового казначея, учился в военной академии. С 1912 г. – начальник отдела железных дорог Большого Генштаба. В августе 1914 г. назначен начальником полевого управления железных дорог Верховного командования, руководил перебросками германских войск на Восток. 26 июня 1915 г. возглавил службу снабжения. 11 сентября 1915 г. награжден орденом Pour le Merite («За заслуги») за успешное проведение мобилизации – ему удалось перебросить по железным дорогам более 3 млн. человек и 860 тысяч лошадей. В 1916 г. же году в сжатые сроки провел блестящую переброску войск на румынский фронт. В этом же году получил звание генерал-лейтенанта. С 1 ноября 1916 – заместитель прусского военного министра и начальник военного управления. В августе 1917 г. был отправлен в отставку с поста начальника военного ведомства, и назначен командиром 33 артиллерийской дивизии, действующим генералом XXV резервного корпуса. С сентября 1918 г. – преемник Людендорфа, Первый генерал-квартирмейстер. После революции, с 1920 по 1923 г. – министр транспорта, в 1928 г.– военный министр, в 1931-1933 гг. – министр внутренних дел.²

29 августа 1916 г. начальником Генерального штаба стал Пауль Гинденбург, а вторым, равноправным начальником, стал Эрих Людендорф. Чтобы не создавалось путаницы, и, в то же время, обеспечивалось фактическое равноправие, Людендорф предложил называть его пост, как «1-ый генерал-квартирмейстер».¹ Заметим, что Генеральный штаб, первоначально являвшийся лишь прусским, в результате подчинения его германскому кайзеру как верховному главнокомандующему стал общеимперским органом и за прошедшие два года превратился во влиятельнейший орган власти всей Германии, а Людендорф стал самым могущественным человеком Германии.

К середине 1916 г. военно-стратегическое и экономическое положение страны было крайне тяжелым. Мероприятия по повышению эффективности работы промышленности и сельского хозяйства, проводимые с начала войны, исчерпали себя. 4 августа был принят закон о «максимальных ценах» (hochst preise), по которому на время войны предметы первой необходимости, особенно продукты питания и корма для животных всех видов, а также сырье для пищевой промышленности подлежали ценовому государственному регулированию. Государство ограничило спекулятивный рост цен. Но в свою очередь, предприниматели требовали, чтобы государство гарантировало закупочные цены на производимую ими продукцию. Так директор немецкого банка Ар. Гвиннер при строительстве химической фабрики заявил, что «никто не знает, как долго продлится война, сколько потребуется пороховых продуктов, поэтому государство должно гарантировать весь сбыт продукции».²

По постановлению Союзного Совета от 10 июня 1916 года (с 1 августа) одежду и белье можно было покупать в каждом случае при получении особого разрешительного свидетельства. Причем одежно-бельевая карточка отличалась от продовольственной тем, что последнюю (хлебную, масляную, мясную) каждый человек мог получить без всяких оговорок. А одежно-бельевая выдавалась только тому, кто докажет агентам, что ему нужна новая вещь.¹ Все перечисленные меры не давали желаемых результатов. Во всех бедах винили канцлера Бетмана Гольвега, его политику «неоориентации» (опору на партии середины и социал-демократов) и сверхосторожность, когда он при каждой неудаче военной стремился к переговорам с противником. В этом мнении были едины и кайзер, и Людендорф.²

Острая нехватка людских и материальных ресурсов подтолкнула Людендорфа к кардинальным шагам; действовать через голову канцлера. Он решил вывести из-под контроля военного министерства экономику и людские резервы, работающие на войну. Действовал Людендорф через своего любимца и правую руку полковника М. Бауера,³ посредника между верховной ставкой и деловыми кругами. В правящих кругах и профсоюзах Бауер числился как надежный «агент» крупной буржуазии и «реакционер». Он признавался в своих мемуарах: «В Бетмане Гольвеге я видел главного врага кайзера… Бетман боялся обижать врагов, верил в лозунги либерализма и социал-демократию».⁴ Бауэр считал, что на время войны все руководство внутренней и внешней политикой должно лежать в руках ОХЛ.⁵

Гренер сообщает, что 8 сентября состоялась встреча Людендорфа с Круппом и Дуйисбургом в Эссене, где были намечены основные черты тотальной экономической и политической мобилизации всех ресурсов страны¹. 13 сентября генерал-квартирмейстер направил письмо рейхсканцлеру, в котором категорично поставил два вопроса: 1) как обеспечить пополнение полевой армии; 2) как поднять военное производство. Людендорф считал, что призыв в армию следует начинать с 16 лет, продлить призывной возраст до 55-60 лет. Для подъема промышленности он требовал введения военного положения.² В. Гренер в своих воспоминаниях пишет: «Я считаю, что происхождение этого плана связано не с именем Людендорфа, а с именем полковника Бауэра, который приобретал все большее влияние»³. Немецкие историки В. Рихтер и Х. Вебер признают этот факт и считают, что план реформирования германской экономики был предложен Людендорфу Вальтером Ратенау.⁴ Эти факты подтверждаются немецкими исследователями Х. Нусбаум и Д. Баудисом: «Программа Гинденбурга была выработана М. Бауэром с учетом предложений, представленных Ратенау, Круппом и Дуисбергом.⁵ Напротив, В. Гутше утверждает, что кригсамт был создан по инициативе экстремистской группы монополистического капитала, главной целью которой было осуществление тотальной войны.⁶

Это отчасти правильно. Действительно, монополисты Гугенберг, Стиннес, Левенштейн в письме к Гинденбургу указывали, что «новая программа повиснет в воздухе, если промышленность не будет обеспечена рабочими руками». Прусское военное министерство 16 сентября обсуждало вопрос о реализации «программы Гинденбурга». Военный министр Вилд фон Гогенборн, признаваясь в безграничном доверии к немецкой промышленности, просил понять экстремальные условия и выработать новые основы. Министр жаловался на недостаток сырья для военной промышленности, но самой трудной проблемой считал обеспечение армии солдатами, а промышленность рабочими руками. Он отметил, что все возможные средства для пополнения рабочей силой – привлечение женщин, подростков, военнопленных, рабочих с оккупированных территорий - исчерпаны.¹ Мероприятия по усилению эффективности промышленности обсуждались в отдельных германских землях, там была высказана полная поддержка прусскому военному министерству.²

20 сентября 1916 г. министерство предложило проект создания военного ведомства (кригсамта), и сразу между армейским и имперским руководством возникла тихая, но «жесткая» борьба за государственно-правовую форму проведения «программы Гинденбурга». Людендорф предложил на пост главы нового органа (кригсамта) кандидатуру Вильгельма Гренера. Промышленники, в частности, Ратенау предлагал генерала – майора Купета на этот пост. Гренер в своих воспоминаниях указывает, что канцлер пытался провести мысль о преобразовании прусского военного министерства в «военно-промышленное ведомство с подчинением ему военного отдела труда и ведомства заготовок оружия и боеприпасов, а также военно-сырьевого отдела». Примечательно, что Гренер сразу занял позицию канцлера, полностью с ним согласившись.³ Людендорф, напротив, категорично возражал, и его точка зрения была проведена в письме Гинденбурга канцлеру 10 октября 1916 г.⁴ Гинденбург настаивал на организации самостоятельного органа – кригсамта, поэтому адресованное письмо канцлеру он просил не показывать военному министру, поскольку оно содержало проект высшего военного ведомства, фактически неподвластного военному министерству. Гинденбург сетовал на то, что прежние мероприятия по повышению эффективности промышленности и решению рабочего вопроса во всех деталях (доставка, обучение, распределение, питание) не достигают цели.¹ Кроме того, все департаменты, отвечающие за военную продукцию и поставку людских резервов, не имеют необходимой самостоятельности и приказной силы. «Я считаю, что необходимы быстрые изменения и провести их надо через кайзеровский указ без участия законодательных органов», - писал генерал-фельдмаршал.²

26 октября 1916 г. Бетман в Плесе (ставке верховного командования) обсуждал вопрос о военном ведомстве с Гинденбургом: после четырехчасовой беседы было принято решение о назначении Гренера шефом кригсамта, а военным министром стал генерал Штейн. Гренер без удовольствия принял назначение на пост главы кригсамта: «Я не был человеком, пригодным для этого поста… Очевидно, надо было отказаться от должности, поскольку она наполовину была политической, наполовину военной».³ Окончательно процедура назначения была оформлена указом кайзера 1 ноября 1916 года.

Кригсамт не стал полностью самостоятельным органом и формально был подчинен военному министерству. Это был военно-экономический орган, в его ведении находилась заготовка сырья, боеприпасов, оружия, ему подчинялись департамент труда по набору рабочих на военные предприятия, отдел ввоза и вывоза, отдел народного потребления и постоянная комиссия по объединению предприятий. В конце войны кригсамт насчитывал 65000 сотрудников и контролировал 3 млн. рабочих.⁴ Поскольку не последовало полного отделения военного ведомства от военного министерства, продолжали работать многочисленные органы заготовок, не подчиненные кригсамту. О диктаторских полномочиях военного ведомства не было речи, потому что не было средств (полномочий) наказать предпринимателей, не подчинившихся кригсамту. Притязания военных стать органом вышестоящим по отношению к промышленникам не оправдались. Предприниматели мечтали с помощью кригсамта обеспечить себя сырьем, необходимыми материалами, рабочей силой и, конечно, о повышении прибыли больше, чем о военных нуждах. Функции кригсамта определялись таким образом: 1) Верховное военное ведомство учреждается для руководства всеми вопросами заготовок, применения, питания рабочих, а также заготовок сырья, оружия, боеприпасов. 2) ВУМБА (ведомство заготовок вооружения и боеприпасов) ведомство по вопросам труда и отдел заготовок военного сырья военного министерства отныне должны подчиняться Верховному военному ведомству. 3) Начальники штабов корпусов должны подчиняться приказам Верховного военного ведомства. 4) Верховное военное ведомство должно контролировать мероприятия по питанию и снабжению рабочими военных предприятий. Для этого Гинденбург предлагал издать необходимые приказы начальникам штабов корпусов. Канцлер не стал возражать и одобрил создание кригсамта.

По существу, кригсамт распадался на две части: «ведомство пополнения армии», отправляющее мужчин в войска в качестве дополнительных рекрутов, по мере нарастания надобности в последних. Число подлежащих призыву оно сообщало второму отделу «военному ведомству труда», в руках которого впоследствии стала находиться организация всеобщей трудовой повинности.¹ Ведомство военного труда, по заявлению Гренера, было самым главным, обширным, сложным учреждением всей системы. В кригсамте были представлены предприятия АЭГ, заводы Круппа, металлургической промышленности и немецкий банк. Ведущими сотрудниками кригсамта стали: Р. Мертен (АО Металлгезельшафт), К. Зорге (заводы Круппа), профессор Клингенберг (концерн АЭГ) и П.Ройш (Гутехоффнугсхютте). Во главе отдельных подразделений кригсамта стояли офицеры, которые имели опыт в экономической области. Промышленники заняли важные позиции в кригсамте. Рихард Мертон (АЭГ) считался доверенным лицом Гренера и отвечал за промышленные и трудовые вопросы. Макс фон Портен (директор Otavi-Mina) и железнодорожного общества, электрические компании представлял Рихард фон Моллендорф, а тяжелую промышленность - Пауль Рейш (ген. Директор горнодобывающих заводов).¹ Вновь созданное военное ведомство под руководством Гренера практически теснило военное министерство, очень конфликтные отношения складывались и с министерством внутренних дел и его министром Гельферихом, (бывшим директором немецкого банка и директором анатолийского железнодорожного общества), заместителем канцлера. Гельферих открыто выступал против Гренера, неприкрыто защищал интересы крупной индустрии и настойчиво оппонировал профсоюзам.²

Разногласия между военным и политическим руководством привели к тому, что Людендорф обратился непосредственно к кайзеру по поводу скорейшей мобилизации всех сил для ведения войны. 28 октября 1916 года Гренер сообщил Бетману Гольвегу, что ОХЛ намерен обсудить мероприятия по привлечению к трудовой повинности лиц мужского пола с 15 до 60 лет и женщин. Уже 29 октября Гренер и канцлер обосновали необходимость введения трудовой повинности, а 1 ноября Гренер подписал проект закона о вспомогательной службе отечеству, который имел подзаголовок «результат совещания комиссаров от 30 октября 1916» ³. Проект закона гласил: «Каждый немец мужского пола, от полных 16 до полных 60 лет, если он не призван на военную службу, обязательно должен призываться к вспомогательной службе. Вспомогательная служба означает кроме службы в государственных органах, в военной промышленности, в сельском хозяйстве в больницах, в военно-экономических организациях, а также во всех прочих организациях, которые имеют непосредственное значение для целей ведения войны и народного снабжения. 2) Работодатели в торговле, промышленности, сельском хозяйстве обязаны по распоряжению военных органов предоставлять списки занятых персон на этих предприятиях. 3) Поскольку военно-трудообязанные не всегда готовы добровольно сообщить о своих занятиях, то последует их призыв через комитет, состоящий из одного офицера (председатель) + 1 государственный или коммунальный служащий + 1 работодатель или работонаниматель. Все возникающие конфликты должен решать комитет, образованный начальником штаба корпуса, или последняя инстанция, учрежденная при верховном военном ведомстве.¹

2 ноября 1916 года Гренер и Гельферих согласовали основные принципы закона. Любопытно, что в воспоминаниях Гельферих пишет: «Кайзер запретил общественное обсуждение вопроса о трудовой повинности (во избежание реакции союзников)», а 6 ноября канцлер получил телеграмму от кайзера с требованием «немедленно разделаться с законом».² В течение недели шли интенсивные переговоры правительства, ставки верховного командования, работодателей. 10 ноября на заседании прусского военного министерства Гренеру после очередной полемики с Гельферихом был вручен текст второго проекта закона под названием «закон о вспомогательной службе отечеству и директивы для его исполнения», который был подписан кайзером 13 ноября. В бундесрате проект был подписан 14 ноября, где призывной возраст изменен с «16» на «17» лет.³ Из протокола заседаний и собственно проекта закона были поразительно неясны практические меры его исполнения.

Четыре параграфа проекта закона определяли объекты «вспомогательной службы», призывной возраст для рабочих, а также санкции за неисполнение закона (штрафы могли быть денежными до 10 тыс. марок и тюремный срок до 6 месяцев).¹ Директивы для исполнения закона фиксировали для каждого предприятия потребности рабочих и служащих, а также процедуру применения закона.²

Все задачи по реализации закона решали комитеты, образованные генеральными комиссиями при штабах корпусов. Комитет состоял из офицера – председателя, двух высших госслужащих, из которых один должен быть членом совета предприятия, а также из одного представителя от работодателя или работонанимателя. Офицер подчинялся кригсамту, а прочие члены комитета постоянному высшему органу управления. Жалобы на решения комитета разбирались в центральном органе, организованном при военном ведомстве, который состоял из двух офицеров военного ведомства (один из них председатель) + двух служащих министерства внутренних дел и из служащих союзного государства, которому принадлежит данное предприятие. Рабочие силы, не занятые по основной статье, могут быть в любое время привлечены к «вспомогательной службе». Привлечение последует через письменное распоряжение комитета, образованного для каждого округа. Те лица, которым прислали вызовы, должны искать работу на предприятиях, обозначенных законом о «вспомогательной службе». При ссылке на возраст, семейное положение, на прежнюю деятельность и прежнюю работу комиссии по возможности принимают обстоятельства во внимание.³

Канцлер понимал, что принудительное исполнение закона вызовет у социал-демократической фракции сопротивление, и пытался найти компромисс. Тем более, осенью 1916 г. по Германии прокатилась волна антивоенных демонстраций и стачек.

В течение августа-октября прошли кратковременные, но многочисленные стачки на шахтах и рудниках Рурской области и Саарского угольного бассейна. 3 – 4 ноября в Берлине состоялась политическая стачка рабочих ряда военных предприятий. 2 ноября в г. Дрездене состоялась массовая демонстрация с участием 7 – 8 тысяч рабочих в поддержку нелегальных листовок «Спартака» в связи с вынесением обвинительного приговора за участие в антивоенных демонстрациях их лидеру Либкнехту.¹ Официальная политика социал-демократии и профсоюзов «крутилась в чёртовом колесе»: руководители должны были ограждать себя от нападок за нарушение гражданского мира и в то же время признавать, что участие в забастовках правильно и необходимо.²

Только Бетман Гольвег мог установить доверительные отношения между властями, военными и рабочими. Давление оказали профсоюзы, и Гренер вынужден был согласиться с доводами канцлера о том, что прохождение закона через рейхстаг возможно только при включении требований профсоюзов и социал-демократической фракции. Сам генерал признавался: «Меня считали южно-немецким демократом, потому что бездумно не разделял взгляды других. Я в своей жизни не был членом какой-либо партии. В родительском доме воспитывался в консервативном духе, но мой консерватизм был иным, чем остэльбский, или чем эгоизм тяжелой индустрии. Я старался идти ни против «право», ни против «лево», а их совмещать».³

Правительство ознакомило правление профсоюзов с проектом закона только за несколько дней перед чтением в рейхстаге. Одновременно состоялось его подробное обсуждение. Профсоюзы выставили определённые требования о гарантиях интересов рабочих в законе, и только в случае их одобрения обещали поддержку при голосовании. В проект закона впервые были включены параграфы, гарантировавшие сельскохозяйственным рабочим возможность представлять правовым образом их интересы. Удовлетворено было требование профсоюзов о гарантиях прав рабочих на союзы и собрания.¹

Из четырех статей проекта и директив исполнения выросло 20 статей, из которых большинство толковало права и обязанности рабочих и служащих. Главным завоеванием профсоюзов стала статья о создании на предприятиях с числом рабочих и служащих не менее 50 человек комитета, избираемого совершеннолетними рабочими для решения вопросов условий труда, увольнений работающих, заработной платы и др. Этот комитет имел совещательный голос на собраниях администрации предприятий.² Первое чтение закона в рейхстаге состоялось 30 ноября 1916 года, а второе – 1 декабря 1916г., после которого состоялось заседание прусского министерства земель, на котором были обсуждены итоги чтения в Рейхстаге. Министр торговли, министр сельского хозяйства выступили против принятия закона в таком виде. Министр торговли заявил, что «постановка параграфов 1-13 означает ни что иное, как забастовку». Однако, после прений в министерстве пришли к тому, что закон необходимо принимать.³ Особое негодование предпринимателей вызывали 11, 12 и 14 параграфы закона. Согласно этим параграфам, трудообязанные имели право создать рабочие комитеты на тех предприятиях, где они не предусматривались профессиональными уставами. Персоны, занятые по вспомогательной службе, не могли быть ограничены в правах на объединение в союзы и участие в собраниях. «Рабочие комитеты должны были способствовать внутри производственных коллективов и между рабочими и работодателями доброму согласию и все жалобы, пожелания по вопросам заработной платы, условий труда и прочих производственных вопросов должны доводить до предпринимателя и выражать по ним собственное мнение».¹ Призванному по «вспомогательной службе» самому предоставлялось право приискать подходящее занятие. По разъяснению Гренера в законе под «вспомогательной службой» подразумевались и учреждения духовного попечения, то есть пастырство в широком смысле слова, а также коммунальные продовольственные организации. Понятие же «снабжение населения» включало и удовлетворение нематериальных потребностей, так что в эту категорию могли войти люди следующих профессий: адвокатская деятельность, пресса, религиозная, банковская и страховая деятельность. Либералы и социалисты Германии заговорили о введении государственного социализма.²

Закон «О вспомогательной службе отечеству» вступил в силу 5 декабря 1916 года без особого сопротивления буржуазных фракций (235 против 19). В этом вопросе Гренер считал своим лучшим помощником Эрнста Борзига, председателя берлинского союза работодателей. Самым деятельным противником закона (его рабочих статей) был Гуго Стиннес, по мнению Гренера - настоящий руководитель тяжелой промышленности, а не Крупп, как это принято было считать. Гренер писал: «Стиннес думал, что с социалистической мыслью можно также легко расправиться, как с отдельными социалистическими политиками».³ Начальник военного ведомства постоянно контролировал исполнение рабочих статей закона, ибо только неукоснительное исполнение их могло удержать страну от забастовок и политических волнений.¹ Недовольство законом проявилось уже в начале 1917 года, когда Гугенберг, Кирдорф, Феглер, Дуисберг и М. Бауэр потребовали его изменения ввиду падения производительности труда. ОХЛ потерял контроль над рабочими, вернувшимися с фронта, так как они подпадали под контроль закона о «вспомогательной службе» (раньше рабочих, менявших место работы, вновь призывали в армию). На деле, пишет американский историк Г. Фелдман, закон представлял собою reductio ad absurdum (приведение к нелепости как способа доказательства) политики интäересов кайзеровской Германии …Кригсамт оставался искусственным образованием внутри военного министерства и вырос в «административного монстра». Велись бесконечные бумажные войны, и бюрократизм стал наваждением.² Во все государственные инстанции посыпались жалобы на кригсамт. М. Бауэр вспоминал: «Закон был тяжелой ошибкой, я пытался протестовать против него, но пока у власти был Бетман Гольвег, ничего изменить было нельзя».³ «Рекламирте – солдат, отозванный с фронта на производство». По мнению военного ведомства рабочие испытывали меньше страха перед законом, чем предприниматели.⁴

Гренер не выдержал атаки промышленников и направил летом 1917 года канцлеру меморандум под названием «О необходимости государственного вмешательства в регулирование прибылей предпринимателей и заработков рабочих».⁵ Он с возмущением констатировал: «деморализующее влияние военной конъюнктуры (которая беспощадно используется со всех сторон) на развитие военного хозяйства и всего народного хозяйства».¹ Самая большая опасность, по Гренеру, таилась в росте заработков рабочих и сложившейся системе договорных поставок. «Корень зла лежит в поставках угля, железа, стали, продуктов, которые влияли на ценообразование всей военной продукции, покупаемой кригсамтом. Уголь, железо, сталь в очень небольших масштабах и слишком поздно были охвачены государственным управлением. Особенно неблагоприятно рост цен сказался на продукции, которую потребляет промышленность глубокой переработки и те отрасли, которые занимались строительством, продолжающимся несколько месяцев». Гренер предлагал всеми законными средствами установить твердые цены на все виды военных поставок. Он требовал, чтобы правительство создало условия для неукоснительного соблюдения установленных сроков поставок, причем все контракты должны осуществляться по твердым ценам, а нарушители должны строго наказываться. По мнению Гренера, самое правильное решение могло быть найдено на пути введения закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству по примеру английского закона о боеприпасах. Исполнение закона целесообразно было бы передать кригсамту. На практике речь должна идти о том, что кригсамт во всех случаях, где возникают трудности с рабочими, с предпринимателями из-за цен на поставки, должно применять закон и, если нужно, в принудительном порядке. Такое положение благоприятно повлияло бы на «уживание работодателей и наемных рабочих друг с другом и на выполнение обязанностей перед государством».² Гренер настаивал на принудительном управлении промышленностью, то есть на «милитаризации» через создание нового закона о военных прибылях, который бы касался всех одинаково, независимо от закона о чрезвычайных полномочиях правительства. Гренер убеждал канцлера: «Предпринимательство должно наконец уяснить, что война не случай для наживы, а что от каждого требует жертвы, если это необходимо».¹ Этот меморандум очень дорого стоил Гренеру: 16 августа 1917 года Гренер был уволен с поста начальника кригсамта, по настоянию кайзера.

Существенного значения для развития военной промышленности закон «о вспомогательной службе» не имел. Потребность в рабочей силе для военной промышленности постоянно росла, что выражалось в растущем количестве рабочих, имеющих броню. Их число возросло с 1,1 млн. чел. в 1916 году до 1,9 млн. в 1917 г. и до 2,5 млн. в 1918 г. Ухудшение положения с рабочей силой в 1918 г. демонстрируют следующие цифры: в 1913 г. в промышленности и горном деле (на предприятиях с 10 и более рабочими) было занято 7 386 173 млн. чел., а в 1918 году – 6 916 643 млн. чел.² На местах исполнители жаловались, что закон позволяет уклоняться от призыва к вспомогательной службе многим. В докладе вюртембергского военного министра военному ведомству «об опыте призыва по закону о «вспомогательной службе» от 9 июня 1917 г. сообщалось, что надежды на добровольное исполнение закона не оправдались. Предприятия не указывают истинные потребности в рабочей силе и укрывают излишки, рабочие под любыми предлогами не являются по вызову, ищут покровителей и врачей, чтобы выдали необходимые справки. Закон принимался в спешке и не все лазейки закрыты. Закон от 6 декабря 1916 г. в рейхстаге превратился в социальный закон и только в некоторых параграфах налагает на немцев обязанности, а в целом расширяет права и свободы, которые затрудняют исполнение закона.³ Секретно сообщалось (из отчетов референтов департаментов кригсамта), что военные поставки характеризуются чрезвычайной раздробленностью, военные министерства Пруссии, Баварии, Саксонии, Вюртемберга имеют своих разных поставщиков, происходят столкновения по самым простым вопросам торговли и происходят самые вредные последствия для всего народного хозяйства. Одни и те же товары приобретаются по разным ценам, что приносит поставщикам прибыли в ущерб государству.¹

Прусский военный министр обращался в имперскую канцелярию, требовал принятия мер для упорядочения организации труда, поскольку закон отменить нельзя (вызовет волнения рабочих), а производительность труда падает, и предприниматели бьют тревогу.² После отставки Гренера открылись истинные трёхсторонние отношения между военными, индустрией и профсоюзами в пользу социально-господствующих групп. Политическое руководство оказалось не готово и не способно выступить за ограничение прибылей предпринимателей. Гельферих отказался от предложений Гренера о военных прибылях: «это паралич всякой частной инициативы».³ Закон получил различную оценку. Единство немецких исследователей наблюдается в вопросе оценки социального законодательства, которое углубил и расширил закон о вспомогательной службе отечеству.⁴ Больше всех закон раздражал М. Бауэра. Он считал, что закон дал большие преимущества рабочим и унизил опору германской империи - средний класс. Это произошло ввиду прямого влияния социал-демократии на канцлера Бетмана Гольвега и засилья социалистов во всех представительных органах, созданных кригсамтом. Закон «о вспомогательной службе отечеству» стал не обязанностью для людей, способных носить оружие и защищать отечество, а превратился в средство давления социал-демократической партии и рабочих на работодателей и государство. Благодаря закону несоразмерно выросли заработки рабочих, что привело к огромному финансовому напряжению.¹ Бауэр настаивал на смене правительства, которое не боится с рейхстагом и непатриотической прессой сражаться. 23 апреля 1918 года Бауэр писал, что политические права имеют очень малую роль, необходимы новая социальная политика, прежде всего жилищная и переселенческая политика.² Людендорф в оценке закона пошел еще дальше: «это было ни рыба, ни мясо», «на практике этот закон, в особенности по способу его проведения в жизнь, являлся ублюдком, ничего общего не имевшим с нашим требованием поставить весь народ на службу отечеству».³ Людендорфа до глубины души оскорбляло то обстоятельство, что солдаты получали жалование меньше, чем трудообязанные, даже женщины.⁴ Людендорф признал, что стремления Верховного командования потерпели неудачу. После отставки Гренера деятельность кригсамта сошла «на нет». Руководство военной экономикой вновь полностью перешло в руки министерства внутренних дел (как это было в начале войны). Можно констатировать, что милитаризация народного хозяйства по рецептам военных не удалась. Наоборот, рабочие использовали закон «о вспомогательной службе отечеству» в своих классовых интересах. Влиятельные современники, а теперь и исследователи считают, что закон «о вспомогательной службе отечеству» углубил и расширил социальное законодательство Германии. В годы войны усилились позиции профсоюзов. Бауэр 23 апреля 1918 писал «жалкое правительство» боится профсоюзов, он громил капиталистов, которые разрушают средний класс и возвышают рабочих, распространяют «еврейский образ мышления, который господствует в социал-демократии» и газетах «Берлинер Тагеблатт» и «Франкфуртер Альгемейне Цайтунг» (газеты промышленной и финансовой элиты).⁵ «Семьи офицеров, служащих страдают, а заработки рабочих чудовищно высоки». Этот процесс вызывал недовольство средних слоев. Как считает Моммзен, «в войне открылись ранее неизвестные зоны конфликтов, которые приобрели долгосрочный ментальный характер и с самого начала отравили политический климат в молодой Веймарской республике». Бауэр жаловался: «Гражданский мир забыт, партии и пресса борются между собой, рабочие угрожают забастовкой, а господин Ледебур в Рейхстаге может открыто призвать пролетариат к забастовке… Уважение к закону и власти полностью исчезло…Социал-демократия укрепила свои позиции с помощью «закона о вспомогательной службе отечеству».¹

В социалистическом движении произошел раскол, приведший в 1917 г. к образованию Независимой социал-демократической партии, из которой в свою очередь в 1918 году вышел «Спартак» и образовал Коммунистическую партию. А средние слои ввиду неудач своего влияния в годы войны поддались экстремистской националистической идеологии.² Стало быть, в годы войны главная тенденция была не закручивание гаек и усиление военных, а интеграция рабочего класса в капиталистическую систему. На наш взгляд, представление об установлении в Германии жесткой авторитарной диктатуры является не только упрощением, но и искажением объективных процессов хода войны.

Следует признать доводы ученых ФРГ о том, что в годы Первой мировой войны, а именно в июле 1917 года сложилась коалиция буржуазных партий и социал-демократической партии, ставшая прообразом веймарской коалиции. «Несмотря на все противоречия и напряжения, которые имелись внутри объединения партий и отягощали их отношения, осталось это большинство рейхстага до Ноябрьской революции. Тем самым Веймарская коалиция с 1919 г. была прямой наследницей большинства рейхстага двух последних лет войны».³ Война вызвала и ускорила фундаментальный процесс демократизации, связанный не с реформами конституционными, а с тем развитием, когда власть де’факто перешла к ОХЛ.¹ С образованием парламентского большинства из этих партий и связывают рождение сильного гражданского общества в Кайзеровской Германии, получившего возможность влиять на политику правительства и кайзера. Вольфганг Моммзен авторитетно пишет, что хотя Верховное командование, а не рейхстаг вынудило уйти в отставку канцлера Бетман Гольвега и выдвинуло бесцветного бюрократа Георга Михаэлиса, парламентское большинство фактически подчинялось Густаву Штреземану, а не канцлеру.² Была еще сильна прежняя бюрократическая система контроля. Хотя с помощью Верховного командования поднялась власть правительства, формально диктатура не могла распространиться (расшириться), потому что Людендорф не хотел прямо на политической арене выдвигаться.³ Можно говорить о кризисе государственной системы и параллельных неравноценных действующих силах (при этом ясно всем, что кайзер был совсем выключен из игры), когда формально канцлер вынужден был произнести слова согласия с парламентским большинством по поводу «июльской резолюции» о мире «как я Вас понимаю».⁴ Вновь образованный межфракционный комитет (из представителей партии Центра, Прогрессивной народной партии, социал-демократической партии и Национал-либеральной партии) должен был действовать в будущем как контрольная парламентская инстанция в отношении имперского руководства и Верховного командования и осуществлять курс на мир взаимопонимания с другими народами. С другой стороны, парламентская оппозиция была еще очень слаба и неопытна, чтобы взять в свои руки бразды правления.⁵

Верховное командование не могло спасти Германию от неминуемого поражения. Большое мартовское 1918 г. германское наступление оказалось кровавым просчетом, а контрнаступление войск союзников в августе 1918 принесло им победу. 28 октября капитулировала Болгария, союзница Германии, на другой день Людендорф потерял сознание из-за нервного истощения.¹ 27 октября 1918 г. Пост 1-ого генерал-квартирмейстера занял опальный генерал Гренер. События развивались со стремительной скоростью. Была вновь предпринята попытка реформирования власти: в правительство включили социалистов, а канцлером стал принц Баденский, слывший либералом. Началась запоздалая демократизация политической системы.

Как пишет Ш. Хаген, «для превращения империи из полуабсолютисткого авторитарного государства в парламентскую демократию следовало изменить лишь несколько положений имперской конституции, созданной Бисмарком».² Отныне рейсканцлер нуждался в доверии парламента, а рейхстаг должен был впредь одобрять объявление войны и заключение мира. Этого было достаточно для революционного преобразования конституционной системы в Германии.³ Однако Моммзен считает, что «хотя Германия в конце войны не представляла собой классового общества в ортодоксальном марксистском смысле, но существовали глубокие разделительные линии, большей частью обусловленные социально-экономическими условиями, а с другой стороны покоились на ментальных установках и предубеждениях, возникновение которых в течение многих десятелетий совершалось, но в годы войны пробрело огромное обострение.⁴ Рабочий класс, его политический вес настойчиво стал слабеть⁵ вследствие политической раздробленности (социалисты-большинства, независимая СД, профсоюзы, Спартак). В парламенте социалисты стали уступать позиции партии Центра и буржуазным либералам.

Причины военной катастрофы Германии кроются не только в огромном военно-материальном превосходстве Антанты и слабости союзников империи, хотя эти обстоятельства имели важное значение, а - в причинах внутреннего свойства – гнилости политического режима и всех его производных. Война четко показала несостоятельность Кайзеровской империи полуабсолютистского типа. Многослойное (массовое общество) не могло найти удовлетворительную национальную интегрирующую силу. Разногласия раздирали буржуазию, рабочий класс, интеллигенцию и все вместе и порознь они не хотели апеллировать к кайзеру. Даже монархисты- юнкеры, аграрии и верховное командование армии разочаровались в кайзере, хотя он в отличие от русского царя не снимал с себя полномочий Верховного главнокомандующего.

Очень быстро в войне произошло прозрение в гибельности прежних методов достижения великодержавности, чего собственно и добивалась Германия. В момент отставки Бетмана Гольвега подавляющее большинство парламента стояло на позиции мира по соглашению, в том числе и канцлер. Кайзера согласны были поддержать военные и ярые аннексионисты – партия отечества, в германском обществе не имеющие значительной опоры. Борьба внутри правящей элиты, нежелание проводить реформаторский путь, экономические просчеты, интеграция предпринимателей и рабочего класса привели к закономерной в тех условиях катастрофе империи. Война расколола все слои общества и первой взбунтовалась армия. Началась революция.

3. Часть II. Республика между капиталистическим Западом и социалистическим Востоком