Geum.ru

Германия: от кайзеровской империи к

Вид материалаИсследование
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   14
Глава 3. Вальтер Ратенау – идеолог Социального государства. «О проблемах будущего»


Следующей значительной фигурой военного времени, способствовавшей успешному ведению войны, был Вальтер Ратенау (1867-1922). Вальтер Ратенау, крупный предприниматель, оригинальный мыслитель, эстет стал фактическим организатором военной экономики Германии, что и позволило империи продержаться четыре года, воюя почти со всем миром на территории врага.

Вальтер Ратенау родился в семье крупного берлинского предпринимателя, основателя Всеобщей электрической компании (АЭГ) – Эмиля Ратенау. Мать его, дочь банкира из Франкфурта, очень образованная женщина, серьезно увлекалась филосифией, искусством, особенно музыкой и живописью. В детстве Вальтер мечтал стать художником, но отец не разрешил ему выбрать этот путь и Ратенау стал ученым и предпринимателем. В 1889 г. он получил степень доктора, представив работу о поглощении света металлами, а в 1893 г., используя собственное открытие, он основал электрохимические заводы в Биттерфельде, Рейнфельде. В 1899 г. Ратенау стал членом правления АЭГ, и к началу войны входил в наблюдательные советы 80 германских и иностранных компаний.

Как только началась война, Вальтер Ратенау очень активизировался: он направил канцлеру меморандум с предложением своих услуг и уже 3 августа 1914г. организовал военно-сырьевой отдел при прусском военном министерстве. В отличие от представителей генштаба и правительства Ратенау с первых дней войны считался с возможностью длительной войны, в этом его убеждала блокада, объявленная Англией центральным державам. Отныне заморский рынок сбыта был перекрыт для германской промышленности, что ударило, прежде всего, по отраслям экспортирующей индустрии.

Чтобы обеспечить для продукции германской индустрии европейский рынок сбыта взамен утраченных позиций на мировом рынке (где теперь господствовали США и Великобритания), Ратенау предложил организовать таможенный союз европейских государств. Впервые он высказал идею таможенного союза ещё до войны в беседе с германским канцлером Бетман Гольвегом 25 июля 1912 г., но тогда она не имела успеха.1 В первые дни войны Ратенау направил канцлеру меморандум, в котором призывал задуматься над тем, как создать для экспортной индустрии Германии возможность сбыта и рекомендовал в этой связи добиваться политико-экономического сближения, прежде всего с Австро-Венгрией. Он намеревался использовать затруднительное положение двух государств для пользы Германии, принудив Австро-Венгрию к экономическому сотрудничеству. Наиболее полно Ратенау изложил свои соображения в меморандумах от 28 августа и 7 сентября 1914 г. Меморандум, по свидетельствам историков, до сих пор не найден, его содержание известно в общих чертах из других источников.2 Полностью опубликован меморандум от 7 сентября 1914.3 В итоге Ратенау возглавил в прусском военном министерстве военно-сырьевой отдел, который ведал вопросами учета и заготовок важных в военном отношении сырьевых материалов и с которого фактически началось военное регулирование экономики Германии. На этом посту Ратенау приобрел популярность в правящих кругах, получил поддержку Бетман Гольвега и высокую оценку со стороны военного командования.

В 1915 году Ратенау был вынужден уйти с поста начальника военно-сырьевого отдела. Началась дикая травля его другими промышленниками и антисемитами, которые обвиняли его в работе на свою компанию в ущерб конкурентам. Умер отец и Ратенау возглавил АЭГ.

После неудачных для Германии и Австро-Венгрии военных компаний 1916 года Ратенау приходит к выводу, что война «работает против всех наций, участвующих в войне», и стал склоняться к мысли о заключении мира с континентальными державами, но не с Англией. Большие надежды он возлагал на Людендорфа, в письме к нему от 31 августа 1916 года Ратенау писал: «Необходимо политически закончить войну, потому что чисто военное решение исключено».1

Понимая, что его планы таможенного союза не оказали должного воздействия на правящую элиту, Ратенау переориентировался на публицистическую деятельность, подвергнув острой критике сторонников традиционных методов войны. Буржуазные пацифисты обратились к Ратенау с предложением встретиться на совместной конференции в Швейцарии, чтобы попытаться достичь единой позиции против войны и, может быть, выработать манифест о мире, но он отказался, ссылаясь на то, что «Германия через войну всё потеряла, через войну всё выиграла, война не занятие для неё, а судьба».2 Таким образом, нет оснований считать Ратенау и пацифистом.

В годы войны он написал важнейший труд своей жизни «О проблемах будущего» – свой ответ на экономические, политические, нравственные и социальные вопросы времени. Биографы расходятся в определении сроков написания этого труда. Этта Колхаас считает, что книга возникла по необходимости в 1915 г., а закончена летом 1916 г., в которой он вел борьбу в первую очередь против социалистов не в партийно-политическом смысле, а в смысле мировоззренческом.3

Гарри Кесслер (личный биограф Ратенау, проводивший с ним много времени и сопровождавший его почти во всех поездках) утверждает, что мысли, изложенные в «проблемах будущего» возникли ещё в 1901 году. Кесслер сравнивает взгляды Ратенау с Кропоткиным и считает, что «в книге представлен план построения бесклассового общества, в котором нет пролетариата, нет имущественного угнетения и не будет рождённых от привилегированной касты. Этот план – суть (кредо) жизни Ратенау, конденсат всей его личности, конечный результат всего его опыта, мистического, трансцендального, религиозного, а также его редко деятельной и многосторонней общественной жизни, выраженной в организаторской, технической, коммерческой и социальной областях».1

Современный немецкий историк Эрнст Шулин (издатель трудов и бесед Ратенау) утверждает, что общий план и первая ¼ книги были написаны в июне – июле 1914 г. Ратенау хотел в ней описать путь в будущее, разбив ещё безымянный труд на три раздела: экономика, политика, этика и обсуждал этот план в письме Г. Шмоллеру, главе школы катедер-социалистов (политэкономов). Шулин считает, что скрупулёзный анализ дневниковых записей позволяет утверждать, что книга в основном была написана до войны.2 Все критики сходятся в том, что она несёт мощный заряд против марксизма и левых либералов.

Несомненно, что работа над книгой продолжалась в годы войны и вышла в 1917 г. В течение года было продано 43 тыс. экземпляров, а в 1925 г. было опубликовано 70-е издание, и она была переведена на шведский (1918), английский (1921), французский(1922) языки. «Проблемы будущего» обсуждались в более чем 50 немецких газетах и журналах и в многочисленных иностранных печатных органах. Она появилась, когда в Германии возникла оппозиция войне, и произошел раскол в социал-демократической партии. Ратенау выступил как пророк, он говорил о пути к новому немецкому и всемирному порядку.3

Ратенау начал свой труд в духе традиционных представлений о «необходимости нравственного самосовершенствования», «воспитания народа» с помощью искусства в духе абстрактного гуманизма и пожеланий «доброго либерала». Но затем обратился к серьёзным проблемам социально-экономического характера, включавшим требования перестройки экономики, изменения отношения к рабочему классу, а также к таким моральным проблемам, как искоренение праздности, роскоши, нетрудового дохода и тому подобных явлений, позорящих людей, живущих в эпоху цивилизации.

Автор не скрывал основного назначения книги: «дать глубокую, научную, убедительную контрверсию марксизму», поскольку, по его мнению, имевшиеся либеральные концепции развития общества не могут этого выполнить. В предисловии Ратенау самонадеянно утверждал: «Эта книга бьёт догматический социализм прямо в сердце».1 Большой знаток всемирной литературы и философских учений, он мог оценить притягательную силу идей социализма и возможности их реализации в Германии. Трудно было оспаривать социалистический принцип всеобщего равенства на земле, а не на небе (особенно в условиях войны), фактическое, а не формальное признание права на труд, образование, отдых и т.п. Напомним, что в это время жили и творили авторитетнейшие немецкие социалисты – Карл Каутский, Роза Люксембург, Карл Либкнехт, Франц Меринг, Рудольф Гильфердинг, Гуго Гаазе и др. Однако Ратенау отважился опровергнуть социалистические идеалы, противопоставить им своё учение о путях развития человечества.

Книга состоит из трёх главных разделов: «Цель», «Путь», «Воля» и заключения. Ратенау искренне считал, что именно в правильном обосновании цели таится та сила, которая может перевернуть мир. Формулируя содержание «Цели», он высказал свои аргументы против социализма. Несмотря на все его старания, большинство немецких историков склоняется к тому, что именно этот раздел книги представляется самым слабым из-за множества противоречий и неопределенности позиции самого автора. И это мнение справедливо.

Основной тезис первого раздела сводится к тому, что человечество должно всегда иметь такую цель, которая могла бы мобилизовать все силы людей до конца, выявить их творческие способности для её осуществления. В связи с этим Ратенау решительно отрицает цель социализма - удовлетворение материальных потребностей людей путем ликвидации эксплуатации человека, так как достижение «земного благополучия» т.е. равенства людей не может преобразовать старое общество. «Настоящая преобразующая сила, - неоднократно повторяет Ратенау, - рождается только в сфере идей, в мировоззрении, вере, трансценденции».1 На первый взгляд, эти рассуждения кажутся не только не оригинальными, но и банальными, например, призыв Ратенау «открыть путь к свободе».

Мы должны иметь ввиду, что в начале ХХ в., особенно во время самой кровавой, жестокой, беспощадной войны, унесшей множество жертв мирного населения, вся гуманитарная общественность со всей остротой ставила вопрос: что же есть «свободный человек!», в каком направлении идет общество или оно действительно рушится под натиском грубой, механической цивилизации, потребления и наступающей сексуальной революции. Ратенау считают последователем Ницше, который возложил всю ответственность за пороки и несовершенство человеческой жизни на самого человека. Общеизвестно, что Ницше, создав образ героя «сверхчеловека», заявил «свобода» понятие философское и почти недостижимая категория. В книге для свободных умов он утверждает «свободных умов» нет и не было… но они идут, медленно-медленно…Это есть вместе с тем болезнь, которая может разрушить человека – этот первый взрыв силы и воли к самоопределению, самоустановлению ценностей, эта воля к свободной воле…».2 Ницше отверг понимание Шопенгауэра «свободу быть тем или иным», а не «поступать так или иначе»3, как «басню об интеллигибельной свободе». Примечательно, что во время войны самыми популярными становятся имена двух гениальных философов 19 века - К. Маркса и Ф. Ницше.

Многие исследователи творчества Ратенау тотчас обнаружили, что в создании своей философии жизни и предпринимательства бессознательно, но тем очевиднее пытался интерпретировать их взгляды на свой лад – эти два полярные пути совершенствования человека и общества. Маркс возлагал надежды на освобождение индивида от пут стихии природы и рынка при помощи повышения производительности труда, отмены эксплуатации человека, установления общественной собственности на средства производства и растворения государства в коммуне самоуправляющихся индивидов. По Марксу, свободный, гармоничный, развитой человек будет творцом истинной культуры и ценностей.

Ницше, непримиримый, страстный противник социалистических идей (не считающий нужным анализировать это учение ввиду его «полной бессмысленности»), выдвигает концепцию «сверхчеловека» - аристократа духа, свободного от всех устаревших ценностей прошлого, христианской морали, порабощающей свободного индивида, и который поведет «толпу» к созданию новой культуры.1 Даниэль Галеви, один из первых толкователей «сверхчеловека» считал, что Ницше ставил целью «выработать путь, который заменил бы «современное общество, ставящее своей целью достижение известного комфорта, обществом, где бы стремились не угождать людям, а воспитывать их».2

Ратенау, безусловно, были известны труды названных философов, но он высказывает свои, ни у кого не заимствованные мысли (его интеллект по характеристике Стефана Цвейга, приближался к гениальному) и надо помнить о том, что общество начала ХХ в. мало вызывало уважения и восхищения у людей, причисляющих себя к мозгу нации или человечества. В отличие от философов и писателей ХХ в., которых больше интересовал вопрос: «что есть человек «дух или тело», Ратенау всегда интересовала только «душа».

Ратенау долго отказывали в признании его философом, считая его произведения блажью богатого человека, могущего издать свои книги большим тиражом, чем некогда Ницше на свои скромные сбережения издавал «несвоевременные размышления», покорившие теперь почти весь мир. Конечно, только свободный Ницше (блестящий знаток библии) мог заявить: «До сих пор христианство - величайшее несчастье человечества…».1 Только свободный человек мог смело воскликнуть, понимая, какую ненависть окружающих он навлекает на себя: «И чтобы не было сомнений в том, что я презираю, кого презираю, скажу: это современный человек, человек, с которым я фатально одновременен». Это Ницше язвил: «Человечество не развивается в направлении лучшего, высшего, более сильного, - в том смысле, как думают сегодня».2

Ратенау, будучи глубоко верующим человеком, склоняющимся к религиозному воспитанию детей, в отличие от Ницше признавал свободу духа как право выражать мысли и идеи без всякой цензуры, часто не надеясь на полное взаимопонимание друзей, мечтал о другой свободе. То, что и сближало, по существу Ратенау с социалистами: осознание факта необходимости искоренения бедности, нищеты, насыщения жизни простых людей необходимым материальным комфортом, чтобы они обратились к духовности, к пониманию красоты, к пониманию своего долга. Позже Ортега-и-Гассет напишет: «самым непостижимым для человеческого интеллекта оказывается сам человек, ведь он менее всего подвержен окаменению»,3 а, стало быть, и понятие свободы индивида очень неуловимо и разнопланово. Ортега выводил такое понимание человека: «Состояние человека, человеческой личности не сводится к телесному ни даже духовному: тело и душа лишь два механизма, физический и психический, которыми человек обладает и которыми ему приходится управлять, чтобы быть человеком».1 По существу Ратенау интуитивно и вполне осознанно протаптывал дорогу философам 20 века в освоении ими феномена нового человека. Он не был поклонником Ницше в главном – в понимании свободы. Ратенау конкретизирует понятие свободы «заземляет», привязывая его к каждому индивидуму, в то время как Ницше свободным видел только «сверхчеловека», избранного не богом, а самим человеком, провозглашавшим себя и свою свободу.

В своё понимание свободы Ратенау закладывал мысль о том, что «человеческая свобода – есть самостоятельно избранная и соблюдающаяся ответственность каждого человека по отношению к обществу»2. Мыслитель полагал, что «не только один человек может иметь душу, но множество людей может иметь одну единственную «общую душу» (в этих рассуждениях, несомненно, сказывается влияние староеврейских верований). Венский историк Кранц многие страницы своей диссертации посвятил изучению феномена Ратенау, прямо заявляя о присутствии в его концепции иудейских элементов: «Труды Ратенау содержат достаточно точек зрения, которые указывают на его духовные координаты». Однако Кранц признаёт, что Ратенау нельзя ни с кем идентифицировать, хотя Науман и Вебер имели с ним сходные позиции.3 Если люди, - писал Ратенау, - осознают тот факт, что «они могут обрести освобождение, доверившись государству, как олицетворению нравственной общей идеи людей данной страны, то путь к освобождению открыт»4. Каким должно быть «государство нравственности», он не уточнял, но в целом его рассуждения вращались вокруг идеи просвещенного государя или просвещенной элиты.5 Признав, что в современном обществе быть абсолютно свободным невозможно, Ратенау утверждал, что раскрепощение души человека может произойти только в результате его больших усилий, направленных на уничтожение зависимости от природы и на бесконечное совершенствование человеческих потребностей.

Кристиан Шольц в последней биографии Ратенау, вышедшей в 2006 г. пишет, что он не достиг точного научного определения понятия свободы. Его представления складывались из критического анализа политической и социальной «несвободы» «механизированной» Кайзеровской империи. Шольц подчеркивает, что «Ратенау отказывает ницшеанскому индивидуализму, потому что с расширением поля борьбы интеллектуальных сил растет и возможность азартной игры, интеллектуального обмана, нравственной комедии».1

Путь к человеческой свободе, по мнению Ратенау, лежит через «механизацию», понимаемую им как форму материальной жизни человечества, которая объединяет мир в принудительную ассоциацию, в сплошное общее производство и хозяйство.2 Механизация тождественна капиталистической системе, она способствует росту производительных сил. Но, достигнув высшего уровня в начале ХХ века, она стала стеснять свободу.3 Механизация – торжественно провозгласил Ратенау – выполнила свое основное предназначение: «устранение всякой нужды и бедности». «Эта задача так проста, так механистична, даже тривиальна – утверждал автор, что должна решаться не как этическая мера, а как «полицейский долг»4. Ратенау осознал, что богатства, создаваемые людьми в поте лица, бездушно разбазариваются, поэтому «если бы половину растраченного зря мирового труда направить в нужное русло, то каждый бедняк в цивилизованных странах был бы накормлен, одет, имел бы жилище».1

На нашей планете механизация выполнила большую часть своих задач. Под формой цивилизации она положила начало нынешнему пониманию, создала возможность сосуществования и организованного строительства.2 Под видом капитализма она дала возможность собрать достижения человека по потребностям и склонить его на единственный путь.

Как государственная и буржуазная организация цивилизация пыталась найти выражение каждой группе и выработать общественное сознание.3 Современная цивилизация по Ратенау не совместима с социализмом: «Господство социализма зиждется на мощном повышении реакционного духа, в разрушении либеральной мысли и в обесценении чувства свободы. Социализм поставил задачу освобождения народов в зависимость от денег и благополучия и получил таким образом массы, но разрушил идею; из стремления к независимости стал алчным, раздражил буржуазию, расхваливая республику и коммунизм.» Механизация как форма материальной жизни должна служить человечеству, пока число народа не снизиться до нормы предхристова тысячелетия.4 Так как путь механизации включает универсальность, она есть охват мира в бессознательную принудительную ассоциацию, в сплошную общность производства и хозяйства.5 По Ратенау, механизация есть солидарность, поскольку каждое поколение усиливается через планомерное действие и опирается на плечи другого. Будущее покоится на общности борьбы против сил природы, это ни хорошо ни плохо, а необходимо. Механизация есть собирание и организация всех предназначенных к жизни сил.6 Человечество вырастает в почти совершенный организм с рассудком, нервами, кровью и т.д. От организации к расчленённости нет пути. Другая организационная форма, которая мыслима при механизации, тоже образует материальное сооружение, собирает силы людей, чтобы обуздать силы природы.

Буржуазная действительность начала 20 века, общество, идолом которого являются деньги, не вполне устраивало Ратенау как интеллигента с высокими духовными запросами, признававшего в качестве главной человеческой ценности – труд на благо «нового общества». Предлагавшийся им идеал «нового общества» означал подчинение масс «сильной воле», олицетворением которой являлось государство. Об экономических первопричинах расточительства говорить поздно, писал Ратенау, - сейчас стоит задача признать недостатки и попытаться выработать понимание того, что потребление благ не есть частное дело, так как предметы потребления имеются в ограниченном количестве.1 Чтобы достичь свободы, - подводил итог Ратенау, необходимо построить новое общество: «настало время построить «миттельвельт» - среднее общество, которое будет покоиться на материальном, а достигнет совершенства в возвышенном.2

Задача, которая уже стоит перед человечеством, - утверждал Ратенау, - заключается в одухотворении механического порядка, в преобразовании слепой игры сил в «сознательный, свободный, достойный человека космос».3 Он размышлял: «Не та настоящая вера, которая происходит из временной нужды, которая отрицает существующее, чтобы превратить существующий мировой порядок в мероприятие. Настоящая вера происходит из творческой силы сердца, из фантазии любви, она создает осмысление и следует происходящему».4 Берглар справедливо отмечал, что Ратенау обманывался, считая, что он дал теоретическое обоснование своей цели и практический путь к цели, отклоняя политически организованный социализм. Биографы Ратенау объективно упрекают его в расплывчатости формулировок. Берглар подчеркивает: «Его постоянно возвращающаяся неточность, которая вынуждает читателей к «работе переводчика», затрудняет доступ к его трудам. Всё богатство его мыслей, несмотря на их широкое распространение, сегодня не использовано, ни политические, ни экономические, ни социальные реальности».1 Главной чертой «нового общества», по Ратенау, должно стать господство духовных, а не материальных идеалов.2 Но как выполнить благородную задачу наполнения жизни людей духовными идеалами Ратенау не знал. Он признавался: «к сожалению, для обеспечения этой цели не может быть математических методик, которые гарантировали бы безопасность пути, а есть только интуитивные».3 Поэтому он заключал, его книга является не «практическим руководством, а целенаправляющим». Путь, по которому надо идти сейчас, в 20 веке – это подъём жизненного уровня низших слоёв населения за счёт изменения и улучшения условий труда, сочетания физического и умственного труда, сокращения рабочего дня, предоставления трудящимся возможностей для получения образования, жилья, досуга, который заполнялся бы духовной пищей.4 Фактически Ратенау выступил в роли идеолога либерального реформизма, который так активно развивался после первой мировой войны в Англии, скандинавских странах и в 30-е годы в США, Франции. Его взгляды вполне укладываются в русло лейбористского социализма, скандинавской модели социализма, Нового курса Рузвельта, программы Народного фронта во Франции. Но в годы войны для Германии, время поражений, нужды, голода и нарастания протеста его призывы звучали не убедительно.

Верхи общества возмутило такое не патриотичное выступление, хотя всерьёз рассуждения Ратенау приняли немногие. В его писаниях увидели либо игру, либо демагогию, либо неуместные откровения. Социал-демократы презрительно отнеслись к идеям Ратенау, богача – монополиста, негативно восприняла их и промышленная буржуазия. Недоверие и даже враждебность к Ратенау объяснялись тем, что предприниматель, во время войны значительно пополнивший своё состояние, сам не осуществлял никаких преобразований, вёл дела традиционно, что ещё более утверждало читателей в том, что автор демагог.

Историк В. Кранц заметил, что современники называли Ратенау «Макиавелли с лилией». Даже его близкое окружение не могло соотнести его писания и жизненный опыт. Предпринимателя упрекали в том, что он не живет своим опытом, что его принцип: «следуйте моим словам, но не делам!»1 В то же время открытая критика “несовершенства капитализма» озадачила и предпринимателей и государственных деятелей. Ратенау даже заподозрили в увлечении социализмом.2 Сейчас мало кто пишет о «коммунистических идеалах» Ратенау, его приверженность капитализму очевидна.

Ратенау ставят в заслугу то, что он развил дифференцированную философию и психологию «делового человека» и что его «новая экономическая философия» во многом помогла организации военной экономики Германии.3 По прошествии многих лет, в конце 20 века стали явственнее искания общественных и экономических идеалов Ратенау. Современные модели индустриального общества, особенно в Германии утверждают в правильности поисков Ратенау. Особая роль государства в экономике, политике и идеологии, общественном сознании современного общества высока и не только в процессах регулирования экономики, социальной политики и обеспечения безопасности страны, а именно в формировании нравственных идеалов, культурных процессов, отстаивании самобытности народа. Новая экономическая философия Ратенау помогла не только организации военной экономики Германии, но и переходу военной экономики на мирные рельсы.

Некоторые идеи Ратенау были воплощены в «программе Гинденбурга». Ратенау не был кабинетным ученым, а капиталистом-практиком, тем более его идея создания крупных автономных предприятий под значительным государственным контролем ставит его в один ряд с признанным автором теории организованного капитализма Рудольфом Гильфердингом. Авторитетный теоретик немецкой социал-демократии употребил впервые понятие «организованный капитализм» в 1924 году, говоря о переходе от капитализма свободной конкуренции к организованному капитализму, дополненного позже теорией «хозяйственной демократии.1 Если сопоставить определения Гильфердинга и рассуждения Ратенау, безусловно, обнаружим в известной части их совпадения. Оба не отрицают частной собственности на средства производства, оба связывают новую эпоху капитализма с усилением роли государства и необходимостью ограничения конкуренции, введением планового начала и т. п. Хотя Ратенау не только писал, но и немало сделал в годы войны для ограничения конкуренции (работа военно-сырьевого отдела, принудительное синдицирование), его идеи не получили широкого распространения в отличие от идей Фридриха Науманна, популярного политического деятеля, депутата рейхстага и известного публициста.2 Ратенау написал работу «О проблемах будущего», когда Науман уже опубликовал «Срединную Европу». Как и Науман Ратенау «подсказывал» правящей элите, в каком направлении должна развиваться внутренняя политика страны. В острой идеологической борьбе во время войны фактически буржуазные идеологи вынуждены были пополнять свои концепции социалистическими идеями, хотя накануне войны они надеялись их преодолеть. Науман не стал отказываться от социалистической фразеологии, а Ратенау, наоборот беспощадно критиковал социализм, особенно теорию прибавочной стоимости К. Маркса. Ратенау писал: «Смысл прибавочной стоимости и прибыли вообще заключается не в эксплуатации и обогащении, а в хозяйственном накоплении. Совершенно всё равно, кто её берёт или кто ею управляет, она не может быть отменена, поскольку без этого источника нельзя улучшить жизнь какого-то отдельного индивида. С каждым приростом хозяйства связан прирост власти, к кому попадает прирост власти тот производит раздел потребления. Значит, делал вывод Ратенау, государство должно подключиться к проблемам экономики, оно вполне в состоянии выровнять процесс потребления».1 Главным для повышения жизненного уровня граждан Германии, Ратенау считал не изменение отношений собственности, а модернизацию производства. Тем не менее, соперники – конкуренты называли Ратенау социалистом, диктатором большевистского толка.2 В «проблемах будущего» Ратенау развил концепцию гуманного общества, главной отличительной чертой которого должны быть люди, объединённые одной идеей – верой в общий путь к свободе, понимая свободу как самоответственность перед обществом. Средством достижения свободы Ратенау провозгласил технический прогресс, получение образования для всех слоёв общества, улучшение жизненных условий социальных низов.3 Такой путь могут предложить, писал Ратенау, только бескорыстные, гармоничные интеллектуалы, которые встанут во главе общества.4 Ратенау постулировал моральный общественный характер экономического мира и в такой оценке Ратенау совпадал с О. Шпенглером, который назвал Маркса «отчимом социализма», так как труд не товар, а моральный облик. Социализм не экономическая практика, а жизненный уклад».1 Безусловно, Ратенау выступал как первый технократ, понимая, что война подходящий случай для реформирования общества, экономики, государства.2

Во время войны Ратенау выступал во многих собраниях, пропагандируя свои идеи. В докладе, сделанном в «германском обществе 1914 г.» (декабрь 1916), он заявил, что Германия стоит на пороге 3-х чрезвычайных феноменов – разрушение национальных ценностей, глубоких преобразований в экономике и новой социальной политики.3 Среди них на первое место Ратенау поставил экономические преобразования. Проблема должна быть решена на пути государственного вмешательства в экономику: «Мы должны провозгласить, что время свободного хозяйства не способствует социальной справедливости, буржуазной свободе, ценностям самоотверженности».4 По мнению Ратенау, война показала, что прежние отдельные реформы не дают результата, парламент, правительство не справились с ситуацией, а существующие партии устарели и не отвечают «духу народа». Либерализм за 50 лет не дал новых идей, социал-демократия слишком зависит от теории Маркса, идеи которого не разделяются большинством, поэтому надо создать новое общество - «свободное народное государство», - где право на самоопределение рабочих и служащих будет гарантировано участием в прибылях предпринимателей.

Каждый немец имеет право на труд, каждый работающий немец имеет право на жильё и благополучие, - заключает Ратенау.5 Один из очень немногих мыслителей периода первой мировой войны он понимал, что совершается другой важнейший противоречивый поворот: профсоюзы и рабочий класс превращаются в самый значительный общественный фактор кайзеровской империи. Бессознательно или сознательно лидеры социал-демократии перенимали у либералов идеи реформаторского преобразования общества, что способствовало дальнейшей интеграции рабочего класса в структуру буржуазного государства.

Известная немецкая исследовательница проблем рабочего и социалистического движения Х. Гребинг точно определила процесс, подчеркивая, что «социальная, политическая и культурная эмансипация рабочего класса далеко продвинулась в обществе и государстве, одновременно способствуя росту его возмущения против существующей политической системы».1 На деле движение навстречу друг другу либерального и социал-демократического реформаторства не завершилось их объединением или серьёзным практическим результатом. Всё ограничилось принятием (декабрь 1916) закона о вспомогательной службе отечеству.

Затянувшаяся война подорвала процесс национального единения Германии, вызвала усиление старой авторитарной системы и падение канцлера-реформатора Бетмана Гольвега. Г. Фелдман (американский историк) пишет, что как ни парадоксально, но в войне стал разрушаться классовый базис бисмарковского рейха: юнкеры сопротивлялись правительственной политике в области снабжения страны продовольствием; промышленники участвовали в атаке на правительство вместе с военным министром; рабочие были недовольны размерами заработной платы и продолжавшейся войной.2 Зато в ходе войны ослабло соперничество профсоюзов и промышленников, которые заключили тайное соглашение о сотрудничестве против рейхстага и бюрократии. Промышленники поняли, что в экономическом хаосе спастись они могут, только уйдя от союза с юнкерами и авторитарным государством.3

Ни социалисты, ни либералы не могли адекватно оценить происходящие события в обществе: первые переоценили революционные настроения, вторые не могли дать нужные рецепты для сохранения баланса сил. Национальная катастрофа Германии - поражение в войне и Ноябрьская революция явились не только результатом военных и экономических просчётов диктатуры Гинденбурга – Людендорфа, но и неспособности правящей элиты понять необходимость обновления государственного курса, принять идеи реформизма. Главное заключается в том, что основная масса немецких капиталистов ещё не отрешилась от ценностей «старого капитализма», опаздывала с осознанием перемен, принесенных войной. Ратенау, в сущности, предлагал им открыто признать переход к новому, регулируемому капитализму.

П. Берглар, автор солидной монографии о Ратенау, положительно оценивает планы «нового общества», особо подчёркивая то обстоятельство, что предприниматель требовал примата экономики над политикой. Берглару импонируют объяснения Ратенау относительно причин нищеты пролетариата и получения прибылей капиталистов: «Верно, что пролетария делает пролетарием не то, что он за свой труд не имеет доли в средствах производства, а то, что он не равноправный партнёр при определении применения капитала и использования дохода от него… Корень пролетаризации лежит не в бедности, а в безвластии».1

В целом Берглар более объективно оценивает заслуги Ратенау, чем многие другие историки, но считает его эпигоном и эклектиком в рассмотрении вопросов коллективного хозяйства: «мысль об обобществлении стара, Ратенау пытался её трансцендировать (одухотворить), но ему не хватило оригинальности для её духовного раскрытия».2 Новое во взглядах Ратенау, по мнению Берглара в том, что он стремился примирить все теоретико-экономические принципы своего времени путем общего синтеза. В конце концов «Ратенау спроецировал систему частно-капиталистического государственно-дирижистского общественного хозяйства».1 Довольно точно Берглар оценивает вклад Ратенау в создание «новой теории»: «Он разводнил принципиальные положения разговорами о душе, а классовые противоречия, борьбу за власть замазал идеалистическими туманными представлениями. Короче, он не мог перешагнуть своей тени и вырваться из системы, привилегированным функционером которой он был».2

Однако Берглар подчеркивает: «Популярность и сила трудов Ратенау и сейчас заключаются в том, что он не был бедняком, революционером, пролетарием, социалистом. Самое замечательное таится в том, что не раб свергает рабство. Не крепостной – феодализм, не рабочий свергает капитализм, а что удар против господствующей системы исходит от привилегированного отшельника и что он объявляет ей окончательный приговор».3

Завершал свою книгу «О проблемах будущего» Ратенау такими рассуждениями: «Мы не имеем права привить наши мысли и чувства цивилизованным нациям земли, так как они могут стать их слабостями, потому что мы ещё не достигли одного: ВОЛИ к собственной ответственности». «Новая жизнь не может быть ничем иным как пробуждением души… Возникнет что-то, что ни один из нас сейчас живущих не может обещать… мы умираем как поколение перехода, пораженного определенными обстоятельствами, наш урожай не ценен».4 Но мы должны, по крайней мере, «наметить швы в крепком строительстве современности».5

Ратенау, независимо от других мыслителей начала 20 века, считал, что хозяйство будущего вырастет как примат над политикой и это хозяйство будет не голой манипуляцией в технике и финансах, а будет выступать как старание (Muhe) дать людям достойную человека жизнь, а это значит - освободить «путь душе» (Seelen – Weg), путь по которому только и можно идти в 20 веке. Пролетарское состояние по этическим соображениям нельзя низводить до проблемы собственности. Не то делает пролетария пролетарием, что он не имеет за свой труд доли в средствах производства, а то, что он неравноправный партнер при определении применения капитала, использования дохода. Вопрос о власти – основная проблема капитализма как и социализма, корень пролетаризации лежит не в бедности, а в безвластии.1 Изменения или даже отмены недостойного существования Пролетария нельзя ожидать от «догмы социализма» от «марксистской каучуковой интерпретации, так как парадокс её состоит в том, что эта догма может стать самой сильной поддержкой трона алтаря и буржуазии».2 Ратенау высказал, что капитализм может так долго просуществовать как долго будет механизация хозяйственной формой, т.е. необозримое время. Спекулянт, монополист и крупный землевладелец не будут иметь места в будущем обществе.3 В работе содержится антикапиталистическая критика, критика классового разделения общества. Догматическому социализму он противопоставляет теорию возвышения роли государства, но в разгар войны, опасаясь негативной реакции общественности, не стал категорически писать о существующих государственных и общественных отношениях. Мысли Ратенау стали известны и популярны после деятельности в военно-сырьевом отделе, когда он британскую блокаду сделал недейственной.

Известный немецкий историк Эрнст Трёльч отрицательно отнёсся к книге: «В целом это утопия, в качестве морального требования можно желать таких отношений, но в действительности реализация таких положений лежит в другой плоскости».4 Старый Шмоллер, которому Ратенау послал в мае 1917 г. три главы труда, признал серьёзность, с которой народнохозяйственный, нравственный и политический поворот требуется, не возражал против «далеко идущего государственного социализма», но возражал против нравственных путей совершенствования» он считал это самым слабым пунктом книги.1 Его государственный социализм близок старопрусскому. Его планы нравственных реформ - большие и благородные концепции. Но чтобы «он стал большим государственным мужем, нашим германским государственным судном управлять, его книга недостаточное доказательство».2

На наш взгляд, Ратенау в работе «О проблемах будущего» дал нравственно-философское, экономическое обоснование необходимости преобразования германского общества с позиций передовой буржуазии. Его книга отражает борьбу социалистического и либерального мировоззрений, а также борьбу в самом лагере буржуазии по поводу приручения рабочего класса, т.е. его интеграции в капиталистическую систему. Труд Ратенау является ярким свидетельством того, как наиболее дальновидные представители правящей элиты в период первой мировой войны пришли к осознанию, что они живут в переходную эпоху. Кричащие противоречия книги, о которых так много пишут немецкие авторы, были результатом ломки довоенных представлений в сознании Ратенау – книга была начата до войны - и автор тогда рассуждал о необходимости с помощью нравственных методов воздействия на души людей прекратить «безобразия» капиталистического общества: лень, расточительство, унижение бедных, национальных меньшинств и других народов. Он хотел создать «просвещенное общество» на основе капитализма. Под влиянием разрухи, взяточничества, казнокрадства, коррупции, особенно обострившейся хищнической конкуренции (например, Крупп продавал свою сталь противникам Германии), когда все моральные, нравственные представления экономической правящей элиты были отброшены в погоне за гигантскими прибылями, Ратенау понял, что конкуренция погубит капиталистическое общество и пришел к выводу о необходимости изменения, прежде всего, экономических порядков, замены «освободительного капитализма» капитализмом «организованным».

В отличие от либеральных буржуазных политиков периода войны, требовавших парламентаризации, демократизации, политических привилегий буржуазии, Ратенау предлагал немедленное построение «нового общества», в котором были бы упорядочены отношения конкурентов. Эту задачу, по мнению Ратенау, могло выполнить только одно государство1. Как дальновидный капиталист, знающий слабости своего класса, Ратенау не видел в обществе иной силы, способной навести порядок, кроме государства, поэтому он и отводит столько места аргументации мысли о необходимости сильного государства, «сильной воли».

Свой «новый порядок» или «новое общество» Ратенау мыслил в сущности как соединение черт капитализма и социализма (плановое начало и частная инициатива, упразднение нетрудовых доходов и сохранения частной собственности и т.д.). В проектах «нового общества» очень явственно обнаруживаются черты будущего регулируемого капитализма: возвышение роли государства, особенно в экономических вопросах, привлечение государства к решению социальных вопросов, улучшение «сверху» материального положения рабочего класса и допуск его к управлению производством, реформа финансовой политики, введение ограничения конкуренции и т.д. Ратенау искренне призывал к строительству «нового общества» и также искренне, но ещё более настойчиво стоял на страже частного предпринимательства, защиты частной собственности.

Популяризируя свои идеи, Ратенау часто выступал. Так, 18 ноября 1916 года он сделал доклад в «Германском обществе 1914 года» под названием «Проблемы мирного хозяйства», в котором проводил мысль о том, что будущее хозяйство - дело не индивидума, а всего общества. Для Германии это самая острая проблема, - говорил он, - поскольку она большинство продуктов питания и сырья ввозит из-за границы и только строгая организация труда, потребления и распределения в состоянии обеспечить нормальное развитие хозяйства. «Не нужно бояться тесного сотрудничества государства и экономики, хотя государство должно несколько перестроиться и стать действительно самым высоким органом общественной воли и духа и на время войны и на последующий период»1. В 1917 году Ратенау написал работу «Новое хозяйство, в которой продолжил рассуждения о «проблемах грядущего». Он полагал, что великое событие, вылившееся в форму «националистической» гражданской войны между европейцами, является переворотом, преимущественно социально-политического характера и писал: «Независимо от внешних последствий, вызванных продолжительными военными действиями, результаты войны скажутся преимущественно на внутренней жизни».2 Обязательным социальным следствием войны Ратенау считал переход через «новый хозяйственный строй» к новой форме общества, так как возврат к свободной конкуренции невозможен: «Прошлое ушло безвозвратно и никогда не будет восстановлено. Если оно было раем, то это рай потерянный».3

Выход из трудностей, созданных войной, Ратенау видел в росте производства, увеличении производительности труда, повышении жизненного уровня трудящихся (в частности, в повышении заработанной платы).4 Отличительной особенностью нового хозяйства должна стать планомерность, так как на основе научной организации, под влиянием регулирующих сил и принципов экономика в состоянии произвести во много раз больше, чем ныне дает «хаотическая борьба всех против всех».5 «Новый строй должен быть основан на частном хозяйстве, но ограничен в свободе».6 Главный аргумент, который выставил Ратенау против программного положения об общественной собственности социалистов, сводился к тому, что прибыль не представляет собой продукта, отнятого у «четвёртого сословия», а есть якобы некоторый запас средств, в которых хозяйство нуждается для своего роста. Эта прибыль, за исключением суммы умеренной, но произвольно взятой капиталистом для личного потребления, возвращается в хозяйство. С течением времени хозяйство утратит частнособственнический характер, утверждал Ратенау, поскольку больше появляется акционерных обществ, которые он причислял к коллективным собственникам.1 То, что было туманно в «Проблемах будущего», ясно обнаружилось в этой работе. Ратенау требовал государственного вмешательства в экономику, но на определенных условиях: предприятия должны сохранить хозяйственную инициативу, а государство должно контролировать социальный порядок, имея право создавать на предприятиях органы с включением представителей государственных учреждений.2

Буржуазная действительность начала 20 века, общество, идолом которого являются деньги, не вполне устраивали Ратенау как интеллигента с высокими духовными запросами, признававшего в качестве главной человеческой ценности - труд на благо «нового» общества. Предлагавшийся им идеал «нового общества» означал подчинение масс сильной «воле», олицетворением которой являлось бы государство. Некоторые известные немецкие авторы, в том числе Ю. Кучинский, считали, что идеи Ратенау проложили дорогу фашизму. На наш взгляд, это совсем неверно, Ратенау никогда не был расистом, на первое место ставил экономические отношения, а не политический диктат, был противником всякого насилия, тем более террора, искренне почитал демократию. Признание же за государством особой роли в жизни индустриального общества стало характерным и очевидным обстоятельством для позднейших теоретиков регулируемого капитализма, среди них самого популярного экономиста Дж. М. Кейнса и философов О. Шпенглера, М. Хайдеггера, А. Камю и др. и ежедневной практикой сегодняшней действительности. Во время войны всерьез рассуждения Ратенау не приняли ни левые, ни правые, ни социалисты, ни либералы, что осложнило его политическую и государственную карьеру в демократической республике.