«Откуда есть пошла Русская земля?» (VI в.). Первые «Великие князья» русские (IX-Х вв.). Династия Рюриковичей. Образ жизни, обычаи, представления наших предков. Крещение Руси Владимиром (980 — 1015). Кирилл и Мефодий. Ярослав Мудрый (1019 — 1054). «Русская Правда»

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 10 11 12 13 14 15 16 17 ... 35

Без сомнения, эпоха Просвещения открыла виееоеловиую ценность личности. В этом был ее гуманизм, но никто не отменял в России сословной иерархии. Более того, классовая борьба обострялась. На подавление восстания Пугачева были посланы лучшие полководцы. Для Просвещения очень остро стоял вопрос о соответствии звания человека и места, которое ему отведено в обществе. Внесословная ценность обеспечивала «естественность» человека, сословная требовала от него ума просвещенного, добродетельного, воспитанного. Требование просвещения, воспитания и добродетелей в ту эпоху более всего относилось к дворянам.

Крестьян, скорее, заставляли следовать этим добродетелям: быть «щастливымй» под началом своего помещика, радостно трудиться на полях господских, давать хлеб стране. Но наиболее либеральные умы своего времени полагали, что добродетель народа может родиться не только под кнутом. А. П. Сумароков открыто спорит с таким мнением: «Когда, де говорят, люди все просвещены будут, так не будет повиновения и, следовательно, порядка. Сия система принадлежит малым душам и безмозглым головам». Люди, по словам Новикова, должны своими качествами и своими трудами, вне зависимости от социального происхождения, прославить свою породу. Под влиянием либеральной идеологии Просветительства к необходимости просвещения народа склонялись историк И. И. Болтин, княгиня Е. Г. Дашкова, граф Н. И. Панин. Они полагали, что после предварительного просветительского обучения народ можно сделать свободным.

Одно из центральных понятий Просвещения — учение о добродетелях. Мысль Н. П. Николаева: добродетель всех равняет, добродетель первенства не знает — кажется особенно привлекательной. Крылов писал: «Надобно сохранять все добродетели, чтобы быть достойным звания «честный человек». Новиков комментировал: «Добродетели делают человека достойным почтения». И даже столь реакционный ум, как Щербатов, заметил: «Дворянин обязан свою добродетель показать».

Основная добродетель человека согласно просветительским взглядам — трудолюбие. Эта добродетель должна быть свойственна и классу земледельцев, и классу сильных мира сего.

Добродетельный человек должен быть воспитан. Воспитание — та грань, которая отделяет дворянина от народа. Сумароков прямо высказался: «Воспитание ставит дворянина в первого члена общества». Идея внутриклассового воспитания новой породы людей дополняла учение о «естественном» равенстве людей.

Категория «естественного» занимала важное место в обставлялось тиранству, которое прямо приравнивалось к злу. Поэтому все русские просветители склонялись к мысли, что необходимо конституционным путем ограничить самодержавие. Иначе оно будет продолжать насилие над человеком.

Во второй половине XVIII в. были распространены теории классовой гармонии, хотя пути ее достижения рисовались различным прослойкам общества весьма несходным образом. Идея государственности как некий высший принцип должна была осенять своими крылами союз власть имущих и подданных. Панин откровенно мечтает о таком союзе, который породил бы социальный организм с равенством людей, связанных друг с другом узлом взаимных прав и должностей. Просветительская идея «взаимного договора» тут получила свое претворение. Утопический путь просветительства скрывался в решении вопроса о классовой гармонии. В «Сне» Сумарокова можно встретить мечту о равных правах сына крестьянина и сына первого вельможи,

В систему «взаимного договора» должен был включаться и сам монарх. К нему со стороны просветителей предъявлялись предельно высокие требования, ибо согласно их концепции чем выше был чин и должность человека, тем больше ответственности перед обществом он имел. Насколько был силен такой взгляд, видно на примерах приноравливания российских государей к Просвещение: политика Екатерины II и молодого Александра! — тому прекрасный образец. Для государственной по. литики была характерна тенденция кичиться связью с французскими просветителями, либеральными утопиями (в начале царствования), проектами ряда экономических и социальных реформ, открытием новых учебных заведений, расширением литературно-издательской деятельности, покровительством искусствам. Так правящий режим завоевывал общественное мнение.

Правление Екатерииы 11(1762—1796) оставило заметный след в истории России. Ее политика «просвещенного абсолютизма» была, как уже отмечалось, характерна для многих европейских государств той эпохи и предполагала правление «мудреца на троне», покровителя искусств, благодетеля всей нации. Стремление соответствовать этому образцу не помешало Екатерине усилить крепостной гнет и распространить его на новые земли. Хорошо образованная, знакомая с сочинениями Плутарха, Цицерона, Кориеля, Расина, Вольтера, она зачитывалась произведениями Монтескье, конспектировала его «Дух законов». Интересовалась изданием «Энциклопедии», важнейшие статьи из которой были переведены на русский язык, так как идеи французских просветителей-энциклопедистов Вольтера, Дидро, Руссо и др. были очень популярны в передовых кругах русского общества во второй половине XVIII в. Русские вельможи Воронцов, Голицын, подобно французским знатным лицам, считали за честь переписываться с французскими мыслителями и писателями. Екатерина II также не только читала работы французских просветителей, но и состояла с ними в переписке, особенно с Вольтером и Дидро. Переписка с Вольтером началась в 1763 г. и окончилась только со смертью великого человека в 1778 г. Вольтер называл ее не иначе, как «северная звезда», и в письме к одному русскому корреспонденту писал: «Я боготворю только три предмета: свободу, терпимость и вашу императрицу». Особенно благосклонно Екатерина II относилась к Дидро. Она не только помогала ему, когда он был посажен в тюрьму во Франции, но и купила за 50 тыс. франков его библиотеку, возвратив ее Дидро в пожизненное пользование. Однако о разговоре с просветителем Екатерина писала: «Я долго с ним беседовала, но более из любопытства, чем с пользой. Если бы я ему поверила, то пришлось бы преобразовать всю мою империю, уничтожить законодательство, правительство, политику, финансы и заменить их несбыточными мечтами Екатерина II по-своему трактовала идеи французских мыслителей, ища в них оправдания абсолютизму и крепостничеству.

Напуганная народным движением Пугачева «просвещенная» императрица стала открыто проводить политику укрепления феодальных порядков. Приехавший осенью 1772 г. в Петербург Дидро так и не смог договориться с Екатериной II об издании «Энциклопедии». «Глаза философа и глаза самодержца, — писал Дидро, — видят вещи по-разному». Екатерина II еще раз подтвердила это: Потемкин по приказанию императрицы уничтожил Сечь. Недовольные бежали во владения турецкого султана, другие преобразованы в черноморских казаков, которым в 1792 г. отвели для жительства полуостров Фанагорию и восточный берег Азовского моря. Так окончилось казачество, живущее с тех пор только в песнях кобзарей.

Вспоминая о Москве середины XVIII в. — подлинной дворянской столице крепостнической России, Екатерина II пишет: «Предрасположение к деспотизму выращивается там лучше, чем в каком-либо другом обитаемом месте на земле, оно прививается с самого раннего возраста к детям, которые видят, с какой жестокостью их родители обращаются со своими слугами; ведь нет дома, в котором не было бы железных ошейников, цепей и разных других инструментов для пытки при малейшей провинности тех, кого природа пометила в этот несчастный класс, которому нельзя разбить свои цепи без преступления». Далее Екатерина признается, что если бы она потребовала что-то предпринять для решения вопроса о крепостном праве, то это было бы ее последнее постановление: «Если посмеешь сказать, что они такие же люди, как мы, и даже когда я сама это говорю, я рискую тем, что в меня станут бросать каменьями».

Имея в виду середину 60-х годов XVIII в. — время работы Уложенной комиссии, Екатерина отмечает; «Я думаю, не было и двадцати человек, которые по этому предмету мыслили бы гуманно и как люди. А в 1750 г. их, конечно, было еще меньше, и, я думаю, мало людей в России даже подозревали, чтобы для слуг существовало другое состояние, кроме рабства».

С этой оценкой трудно не согласиться. Крепостное право было незыблемым фундаментом дворянских представлений об обществе и справедливости.

Ярким проявлением политики «просвещенного абсолютизма» явился созыв Екатериной II Уложенной комиссии для кодификации законов, вступивших в силу после Соборного уложения 1649 г. царя Алексея Михайловича. Екатерина II сама составила для нее «Наказ», широко заимствуя идеи передовых западных мыслителей.

Заседание Уложенной комиссии открылось 31 июля 1767 г. в Грановитой палате Московского Кремля. В ее работе принимали участие все слои населения, за исключением крепостных крестьян. Хотя Уложенная комиссия и не выполнила своей формальной задачи, ее материалы в значительной степени определили внутреннюю политику Екатерининского правления. Выяснив позиции различных сословий, Екатерина сделала ставку на дворянство. И не случайно период парствования Елизаветы, а затем Екатерины II вошел в историю как «золотой век» дворянства. (Спустя два года, в 1769 г., с 1 благословения императрицы Россия впервые в своей истории совершила внешний заем в Амстердаме.)

Дворянство, будучи господствующим классом, во второй половине XVIII в. борется за расширение своих политических и экономических привилегий.

Идея триумфа государственной власти в том виде, в каком она сложилась в Петровское время, уже не удовлетворяла просвещенные круги дворянства. Обострение социальных противоречий приводит к тому, что дворянин не желает подчинить свои классовые интересы исключительно государственным. Служение делу вне личных интересов ему оказывается чуждым. Он стал тяготиться и своими сословными обязанностями. В 60-е годы дворянин постоянно жаловался, что ему не хватает времени для занятий своим имением и хозяйством. Назревал конфликт общественного и личного. Он был

разрешен «Манифестом 18 февраля 1762 г.», подписанным Екатериной П, «О даровании вольности и свободы всему российскому дворянству», по которому дворяне освобождались от обязанностей воинской и гражданской службы. (Позднее 21 апреля 1785 г. жалованные грамоты были даны городам России.)

Средний помещик, по выражению тогда садовод апросвеДтителя А. Т. Болотова, «вспрыгнул от радости», получив известие, что он может подать в отставку. Ему не надо было теперь посвящать большую часть жизни службе, если она превратилась для него в тягость. Он мог предаться как заботам о своей карьере на государственном поприще, так и устройству частной жизни, ведению хозяйства и, наконец, строительству усадеб. Дворянин выбирал то, что больше соответствовало личным наклонностям.

Общественные отношения для него выступали как средство достижения своих частных целей.

Отмена в царствование Екатерины II большинства откупов заметно активизировала предпринимательскую деятельноеть в России, в том числе и дворян. Более того, например «Устав о винокурении» от 9 августа 1765 г. в пункте 1 своей первой главы торжественно провозглашал: «Вино курить дозволяется всем дворянам и их фамилиям, а прочим никому».

В середине 60-х годов XVIII в. среди дворян крупнейшими поставщиками водки были: граф А. Шувалов, генерал-прокурор А. Глебов, граф П. Чернышев, граф Н. Вяземский.

Но когда граф Апраксин подал прошение на высочайшее имя с просьбой о разрешении записаться в купеческую гильдию, гневу императрицы не было предела. Назвав графа «сумасшедшим», она решительно отвергла его просьбу.

По свидетельству иностранных путешественников, в царствование Екатерины II для русских дворян в большей степени были характерны не торговые, а промышленные начинания.

Сиятельная Екатерина, казалось бы, повернулась лицом и к нуждам народа: издав рескрипт о дворянской вольнице, она не забыла и о третьем сословии, считая его главным проводником народного благосостояния и просвещения. В письме к парижской знакомой Жоффрен она обещала: «Еще раз, мадам, обещаю Вам третье сословие ввести; но как же трудно будет его создать!» В отличие от Петра I,: вводившего свои затеи железной рукой, императрица стремилась создать торгово-промышленное сословие ненасильственными мерами. «Никаких дел, касающихся до торговли и фабрик, не можно завести принуждением, а дешевизна родится только от великого числа продавцов и от вольного умножения товаров» — эта принадлежащая Екатерине нехитрая, в сущности, максима знаменовала собой положительные сдвиги в российском государственном менталитете.

В изданном в 1780 г. очередном указе Екатерина II закрепляет взятый ею курс в отношении частного предпринимательства: отныне «всем подданным нашим в заведении станов и рукоделий столь беспредельная дана от нас свобода, что не стесняются они уже ни частным испрошением на то дозволения, ни надзиранием за делом рук своих, где собственная каждого польза есть лучшее и надлежащее поощрение». Ввиду этого императрица распорядилась, чтобы «принадлежащие частным людям собственные фабрики и мануфактуры не инако разумеемы были, как собственное имение, которым каждый может свободно распоряжаться, не требуя никакого дозволения от начальства»²³.

«Жалованнойграмотой городам» 1788 г. купечество окончательно оформляется в самостоятельное сословие. По атому закону каждый, каких бы он ни был пола, лет, рода, поколения, семьи, состояния, торга, промысла, рукоделия или ремесла, при условии объявления капитала от 1 до 50 тыс. руб., мог записаться в гильдию: в первую — от 10 до 50 тыс. руб., вторую— от 5 до 10 тыс., третью— от 1 до 5 тыс. Купцы первой и второй гильдии не подвергались телесным наказаниям. Кроме того, принадлежность к первым, двум гильдиям повышала социально-экономический статус купцов: они имели право на внутренний оптовый и розничный торг, на устройство заводов и фабрик, освобождались от казенных служб.

С введением «Жалованной грамоты городам» 1785 г. первогильдейское купечество вынуждено было также расстаться с мечтами о приобретении чинов и ношении шпаги, ранее предполагавшимися по «Плану о выгодах и должностях купечества и мещанства» 1775 г. Единственным внешним отличием купцов первой гильдии стало то, что им разрешалось ездить по городу в карете парою, тогда как купцам второй гильдии — коляской парою.

В конце 1785 г. или в первый месяц 1786 г. проживающий в Москве иностранец Карл Людвиг Хейснер обратился к главнокомандующему в столичном городе Москве и во всей губернии Московской генерал-аншефу и генерал-лейтенанту Я. А. Брюсу с просьбой о дозволении открыть «по учиненному у него учреждению» клуб в Москве, в 1-й части, т. е. в Китай-городе, в доме купца Никиты Павлова. Так возникло знаменитое Московское купеческое собрание — и герб его из юбилейного издания Собрания (на гербе даты: 1785—1914).

В том же 1785 г. 21 апреля привилегии дворянства были расширены в «Грамоте на права, вольности и преимущества благородного дворянства». Дворяне могли лишиться прав и имущества только по приговору дворянского суда, утвержденному императрицей, освобождались от телесных наказаний, от обязательной службы. Дворяне получили право созывать губернское и уездное дворянские собрания, на которых выбирали губернских и уездных дворянских предводителей и должностных лиц.

В один день с «Жалованной грамотой дворянства» была подписана «Грамота на права и выгоды городам Российской империи». Городское население делилось на 6 разрядов с различными правами. Городского голову и общую городскую думу, избиравшую шестигласную думу, по одному представителю от каждого разряда. Этот исполнительный орган занимался вопросами городского хозяйства под контролем местной администрации. Создавались также отдельное цеховое самоуправление и купеческие общества. Жалованные грамоты дворянству и городам закрепили сословное деление и определили социально-политические приоритеты самодержавия.

После этого власть дворянства над крепостными крестьянами еще более усилилась, и положение их можно сравнить разве что с положением самых настоящих рабов. Как бы те ни было, но те самые причины, которые во времена Бориса Годунова побудили установить крепостное право, действовали и в царствование Екатерины II. В 1767 г. был издан указвоспрещавший крестьянам приносить жалобы на своих господ, последним вновь разрешено ссылать своих крепостных в Сибирь и отдавать в солдаты без зачета. Крепостное право введено также в Малороссии, где оно еще не было признано законом.

Противоречивость правового положения побуждала крестьян-предпринимателей к поиску собственных, неформальных способов защиты деловых интересов. В этом отношении чрезвычайно любопытным явлением были старообрядческие объединения (общины), взявшие на себя организацию и представительство этих интересов к концу XVIII в.

При отсутствии в дореформенной России экономических союзов предпринимателей религиозные объединения становились важнейшей формой развития частных деловых отношений в низших слоях населения. Особенно видная роль принадлежала здесь федосеевскому согласию. Движение федосеевцев возникло в конце XVII в. преимущественно в среде беглых крестьян. Свое название оно получило по имени выходца из Новгородской земли дьячка Крестецкого Яма Феодосия Васильева. Среди других течений старообрядчества оно отличалось особым радикализмом: не признавало светской власти и придерживалось правил строгого аскетизма. К концу XVII в. исключительное место в федосеевском согласии заняла Москва, точнее, ее восточные предместья. Московская община, именовавшаяся по месту расположения ее духовного центра «Преображенским кладбищем», впервые заявила о себе в чумной 1771 г.

Широкая благотворительная деятельность в народе привлекла в ряды преображенцев немало новых членов. С общиной были связаны и помощью ее пользовались многие видные предприниматели, вышедшие из крестьян. Крупные московские фабриканты Гучковы и известный ивановский промышленник Ефим Грачев непосредственно управляли делами московской организации.

Лишь в самом конце XVIII в. была запрещена продажа дворовых и безземельных крестьян, а также раздробление крестьянских семей при переходе к другим владельцам.

Как отмечают историки, XVIII в. — это время блестящего расцвета литературы и искусства, успехов науки и подъема образованности, появление дворянской интеллигенции, выработка кодекса поведения дворянина, основанного на понятии чести и личного достоинства. В это время в русской литературе, живописи, архитектуре, музыке было создано много шедевров.

Все это проходило на драматическом фоне углубления социального антагонизма.

При Екатерине II была предпринята попытка заняться развитием просвещения народа. Система народного образования была заимствована ею из Австрии, а воплощать ее был приглашен в 1782 г. в Россию Федор Иванович Янкович (Янкович де Мириево— 1741—1814), серб по происхождению, знавший русский язык. Он проработал в России в области народного образования более 20 лет. В том же году была создана Комиссия по учреждению народных училищ. Янкович перевел на русский язык разные уставы и инструкции учителям, а также издал учебники «Российский букварь», «Сокращенный катехизис», «Руководство к арифметике» и др. К этому времени в России кроме государственных были основаны частные учебно-воспитательные заведения, в том числе иностранные, открытые немцами и французами. В 1784 г. в Петербурге было иностранных частных пансионов 22, школ — 4, в Москве — 10 пансионов. Общее число учащихся в них было: в С.-Петербурге — до 800 человек (из них 100 девочек), в Москве — 370 человек (из них 65 девочек). Главными предметами в них были иностранные языки. Закон Божий, русский язык, арифметика. Учителя-иностранцы часто были невежественны. Среди частных школ были и русские (в С.-Петербурге — 17 и 159 учащихся, в Москве — 1 школа с

20 учениками).

Эти школы при осмотре их комиссией в 1785 г. были признаны совершенно бесполезными (кроме московской) и ввиду слабости преподавания были закрыты.

В 1786 г. был утвержден «Устав народных училищ». В уставе об «учреждениях, касающихся до воспитания», Екатерина II устами Бецкого так определяет задачи системы просвещения: «Преодолеть суеверие веков, дать народу своему новое воспитание и, так сказать, порождение, есть дело совокупленное с невероятными трудами, а прямая оных польза

остается потомству».

Согласно уставу учреждались два типа народных училищ:

главные — срок обучения 8 лет и малые — 2 года. В каждом губернском городе предполагалось открыть главное, в каждом уездном, а также в сельской местности — малые народные училища.

Для открытия частных школ стало необходимым для учителей иметь свидетельство о знании наук, которые они намерены преподавать, а для этого для них вводились специальные испытания. Для руководителя пансиона или школы быяе необходимо иметь полный план обучения и воспитания .

В обязанности местных властей входило кураторство над училищами. В итоге к концу XVIII в. была открыта лишь половина из запланированных; что касается сельского крестьянства, то его просвещение в обширной империи даже и не

начиналось.

Главная причина этого, конечно же, крылась в том, что к делу просвещения народа не было привлечено общество, Ему было предоставлено право лишь вносить пожертвования на народное образование. Но когда появлялись инициативные люди, развивавшие кипучую и разностороннюю деятельность, такие как Н. И. Новиков, их не только не поощряли, но и засаживали в тюрьму, как политически неблагонадежных. Без всякой нужды была разорвана прежняя связь между школой и духовенством, которое в течение целых столетий несло на своих плечах народное образование. Правда, само духовенство было недостаточно образовано: ему часто недоставало не только элементарных знаний, но и простой грамоты. Так, в 1786 г. в Казанской епархии оказались 381 церковнослужитель, которые едва могли читать, а другие вообще не могли ни читать, ни писать, Но все-таки духовенство представляло собой сравнительно образованный класс, жило вместе с народом. И большинство учителей было из духовных семинарий, нередко плохо подготовленные, но лучше подготовленных и не было. Даже для привилегированных школ хороших учителей не могли найти. Так, в академической гимназии одно время преподавал танцмейстер.

Blog