Geum.ru

«Откуда есть пошла Русская земля?» (VI в.). Первые «Великие князья» русские (IX-Х вв.). Династия Рюриковичей. Образ жизни, обычаи, представления наших предков. Крещение Руси Владимиром (980 — 1015). Кирилл и Мефодий. Ярослав Мудрый (1019 — 1054). «Русская Правда»

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   6   7   8   9   10   11   12   13   ...   35

Попав под юрисдикцию государственной власти, будучи инкорпорированной в систему государственной бюрократии, она превратилась в послушную служанку светских правящих органов, в государственную «этаблированную» церковь»8.

К раскольникам, не занимавшимся политикой, Петр I от­носился спокойно. В Выговской пустыне он нашел промыш­ленных раскольников, приказал оставить их в покое и даже просил их молиться за него. Московских раскольников он только обложил двойной податью и обязал носить особенную одежду. Однако он считал раскол заблуждением и не допус­кал его распространения. Более того, все россияне должны были ходить каждое воскресенье в церковь и быть ежегодно у исповеди и святого причастия.

Такой же политики Петр держался и в отношении запад­ных вероисповеданий, позволил иностранцам иметь свои цер­кви в Петербурге, бывал даже при богослужении во Француз­ском храме, в котором еще и сейчас сохраняется его кресло. Невский проспект с иностранными церквами был «проспек­том веротерпимости».

При непосредственном участии Петра в ходе Северной вой­ны (1709—1721) была созданаармия нового образца, вскоре ставшая одерживать победы над шведской армией Карла XII. (Шведы считались самым сильным воителем в Европе.) Столь же успешно был организован военно-морской флот, с его по­мощью Россия получила выход в Балтийское море. История создания Российского флота связана с неудачной попыткой в 1695 г. взять крепость Азов. Тогда по указанию Петра в тече­ние года под руководством мастера Титова в Воронеже было построено 28 судов,и 19 июля 1696 г. Азов был взят с моря. Так получил первое крещение новорожденный военно-мор­ской флот России. В 1699 г. Петр I учредил Андреевский кормовой флаг Российского военно-морского флота с изобра­жением голубого креста святого Андрея Первозванного, счи­тавшегося покровителем России.

Полотнище Андреевского флага первоначально было трех­полосное — бело-сине-красное, а с 1709 г. — одного из этих цветов или только белое (при императрице Анне Ивановне, Екатерине II с 1765 г.); крест располагался по диагонали в верхнем углу у древа или по диагонали всего полотнища.

А за год до этого в 1698 г. впервые в России Петром I были учреждены ордена: орден святого апостола Андрея Пер­возванного, являвшийся высшей наградой отличившимся в боевых сражениях, и женский орден святой великомученицы Екатерины (1714).

Позднее, в 1725 г., был учрежден орден св. Александра Невского, но сам Петр I уже не успел наградить им. Им на­градили уже при Елизавете Петровне гражданское лицо; так с тех пор им награждают как военных, так и гражданских.

В 1769 г. при Екатерине II был введен орден святого вели­комученика и победоносца Георгия для награждения офицеров и генералов за военные отличия, в 1782 г. — орден равно­апостольного кн. Владимира (этот орден 4-й степени давали за выслугу лет по государственной службе).

Ордена 1-й степени обычно носились через плечо на ленте установленного для этого ордена цвета (для Андрея Перво­званного — голубая лента, для ордена Александра Невско­го — красная и т. д.).

В 1721 г. Петр объявил Россию империей. Торжествен­ная церемония венчания на царство уступает теперь место обряду коронации. Шапку Мономаха, начиная с Петра I, уже не возлагали на голову царя, а несли впереди торжественной процессии. Древний венец с этого времени сменила импера­торская корона.

В состав России при Петре (с начала XVIII в.) входили:

Прибалтика, Правобережная Украина, Белоруссия, часть Польши, Бессарабия, Северный Кавказ; с XIX в., кроме того, Финляндия, Закавказье, Казахстан, Средняя Азия и Памир.

Согласно реформе, проведенной Петром I, страна была разделена на губернии, установлен порядок прохождения воен­ной и гражданской службы.

Империя Петра, раскинувшаяся от берегов Балтики до Тихого океана, имела к концу XVIII в. на своей территории не более 40 млн чел.

Подавляющее большинство составляли крестьяне, горожа­не — не более 4% всего состава граждан. Дворяне, верхний слой духовенства и зажиточные неслужащие землевладель­цы — 200 тыс. чел., или 1%. Внутри «одного правящего про­цента» один процент составляли высшие среди высших.

Введение рекрутских наборов и подушной подати, увели­чение налогов, усиление гонений на раскольников, продол­жительная тяжелая Северная война — все это обостряло со­циальные противоречия в стране, вызывало многочисленные волнения среди помещичьих и приписных крестьян, а также работников мануфактур. Но процесс переустройства был не­обратим, а Россия начала быстро завоевывать европейский авторитет, становилась могучей державой.

Процесс коренной ломки, замены старого новым захватил не только «материальную» сферу (промышленность, торгов­лю и т. п.), но и настойчиво стал вторгаться в область духов­ной жизни русских людей.

Официальная идеология русского абсолютизма, разра­ботанная Петром I и его единомышленниками и завещае­мая последующим эпохам просвещенного и «непросвещен­ного» абсолютизма XVIII столетия, выдвинула взамен рели­гиозного обоснования государевой службы идею служения общему благу, общей пользе, понимаемой как государствен­ный интерес в первую очередь. При этом искусство и куль­тура, взятые под высокое покровительство государства и поставленные ему на службу, получили одновременно некое подобие идеологической автономии от церкви и религии. Церковь перестала быть бесконтрольным хозяином и руко­водителем искусства. Секуляризация обмирщения культур, достигнутого в большинстве стран Запада уже в эпоху Воз­рождения, в России происходит только в начале XVIII в. Но зато решительно и бесповоротно, поскольку одной из самых основательно осуществляемых реформ Петра I было превра­щение православной церкви из идеологической руководи­тельницы нации во вспомогательную часть государственно­го механизма с ограниченными правами и строго регламен­тированными обязанностями.

Наиболее важное суждение общетеоретического характе­ра по проблемам этого времени принадлежит русскому уче­ному-историку В. Н. Татищеву. Последователь Бэкона, уче­ник Вольфа, Татищев одним из первых в России занялся оп­ределением места искусства в национальной культуре, обо­снованием его общественной функции. В философском трак­тате «Разговор о пользе наук и училищ» (1733) он дает клас­сификацию «щегольских», или «увеселяющих», наук, как он называет искусство, отстаивает идею о единой системе об­разования в России.

При Петре I устанавливается система прямой зависи­мости развития культуры от правительства.

Для успешного развития начатых преобразований России требовались новые, подготовленные и образованные кадры. Решалась эта задача двумя путями.

Во-первых, внутри страны. Главную роль в России в под­готовке нужных стране специалистов суждено было сыграть школе. В предыдущее время преобладало церковное образо­вание — готовили священников, ученых-монахов, сочините­лей проповедей и духовных книг. Новый, XVIII в. выдвинул свои запросы. Требовалось светское практическое образова­ние. До Петра светское образование получали почти исклю­чительно путем домашних занятий, да и они ограничивались элементарной грамотой и счетом. Государственные училища были единичны.

В первой четверти XVIII в. возникла сеть организован­ных на казенный счет общеобразовательных и специаль­ных учебных заведений. В училищах низшей ступени (так называемые цифирные школы) воспитанники овладевали на­выками чтения, письма и счета. Цифирные школы откры­лись более чем в 40 городах России. Для детей солдат было образовано несколько гарнизонных школ, а для детей мат­росов Адмиралтейство также учредило свои начальные учеб­ные заведения. В 1699 г. в Москве была основана Пушкар­ская школа, а в 1701 г. в здании Сухаревской башни в Мос­кве открылась Школа математических и навигационных наук, дававшая более обширные и разносторонние знания (алгебра, геометрия, тригонометрия, черчение, астрономия и т. д.).

Любопытна внутренняя жизнь этой первой светской Шко­лы математических и навигационных наук. Основание ее было встречено с большой недоверчивостью населением; Сухареву башню, где она помещалась вначале, считали жилищем не­чистой силы. Несмотря на строгие указы, многие недоросли не являлись в школу; самые жестокие меры употреблялись против них, вплоть до отправки на галерные работы; за не­хождение в школу били батогами и наказывали денежным штрафом; бежавших из нее ловили и под караулом возвра­щали, а имение их отбирали в казну. За побеги из школы грозила смертная казнь.

Та же беспощадная строгость господствовала и в школе. Занятия здесь продолжались почти весь день. Дядька, нахо­дившийся в каждом классе, при малейшем беспорядке бил учеников хлыстом, несмотря ни на какое звание, а среди пи­томцев были представители самых разных сословий, даже самых знатных семей... Преподавали в этой школе англича­не. В круг изучаемых в школе предметов входили арифмети­ка, геометрия, тригонометрия плоская и сферическая, нави­гация, морская астрономия, основы географии. Все эти дис­циплины ученики проходили последовательно, переходя «из одной науки в другую», по мере овладения ученье приравни­валось к службе, и учащиеся получали кормовые деньги, при­чем чем дальше продвигался в овладении науками ученик, тем больше он получал.

Выпускники этой школы нередко назначались препода­вателями в других училищах. В 1715 г. часть классов пере­вели в Петербург и на этой базе создали Морскую акаде­мию. Ее воспитанниками стали многие выдающиеся русские мореходы, и среди них знаменитые полярные исследовате­ли Г. Малыгин и С. Челюскин. Навигацкие школы были открыты также в Новгороде, Нарве, Ревеле, Астрахани. Вско­ре по типу навигацкой школы появилось еще несколько про­фессиональных школ — инженерная, артиллерийская (1712). Это были казенные профессиональные школы высшего чина, в задачу которых входила подготовка техников-специалис­тов. Школы эти носили ярко выраженный сословный харак­тер. Если сначала в них помимо дворянских детей принима­ли детей «всяких чинов», то впоследствии они превратились в привилегированные закрытые учебные заведения для дво­рян. К 1.707 г. относится основание медицинской школы в Москве, через несколько лет такая же школа стала действо­вать в Петербурге. На Урале и в Карелии создаются горные училища, кораблестроительные, штурманские и ремеслен­ные школы.

В провинции начальное образование осуществлялось в трех типах школ: 46 епархиальных, готовящих священнослужи­телей; 42 цифирных — для подготовки местных мелких чи­новников; гарнизонных — для обучения солдатских детей.

Помимо государственной профессиональной школы в на­чале XVIII в. зарождается частная, общеобразовательная школа. В 1703 г. в Москве на Покровке открывается школа, руководителем которой назначается мариенбургский пастор Эрнст Глюк, необыкновенно деятельный и прекрасно обра­зованный человек. В школе преподают грамматику, ариф­метику, историю, философскую мудрость, язык греческий, латинский, немецкий, французский, обучают танцам, вер­ховой езде. Чуть позже подобные частные общеобразователь­ные школы возникают и в других городах. Основываются и другие учебные заведения, где главным предметом были иностранные языки, включая восточные. Возникают закры­тые учебные заведения — кадетские корпуса, институты бла­городных девиц.

Таким образом, уже в начале 1700-х годов в России суще­ствуют школы трех типов: высшая богословская — Славяно-греко-латинская академия; высшая техническая — навигац-кая; общеобразовательная гуманитарная — гимназия Глюка.

В дальнейшем школьное образование приобретает более широкое развитие и складывается в определенную систему. В Москве основали артиллерийскую и инженерную школы. На заводах создавались школы по подготовке квалифициро­ванных мастеров. При Морской академии открываются вско­ре подготовительные классы — «русская школа» и «цифир­ная». Подобные школы создаются и в других городах. Перво­начально в цифирных школах (назывались они так потому, что в них изучали в основном арифметику и геометрию) пред­писывалось учиться всем «поголовно». Впоследствии дети дворян и духовенства были освобождены от обучения, и ос­новной контингент этих школ составили дети придворных и солдат.

В это же время в некоторых городах возникают так назы­ваемые адмиралтейские русские школы, призванные «плот­ничьих и прочих мастеровых людей детей обучать грамоте и цифири, дабы потом могли добрыми мастеровыми стать». Фактически программы этих школ сливались с программа­ми цифирных.

После издания духовного регламента открываются шко­лы при архиерейских домах «для детей священников и про­чих», в задачу которых входит подготовка будущего духовен­ства. К концу царствования Петра почти во всех более или менее крупных городах образуется по 2 школы — духовная и светская. В первых обучались дети духовенства, во второй — дети приказных и солдат. В дворянских семьях преобладает домашнее обучение. Образование в России приобретает сословный характер. Выс­шая школа все более становится привилегией дворянства.

Таким образом, в России возникает школа как государ­ственное учреждение. Петровская школа создавалась в пер­вую очередь как профессиональная, техническая, ставившая своей целью подготовку кадров в таких областях, которые были нужны государству на данном этапе, — инженеров, ар­тиллеристов, мореходов, офицеров. Задачи общего образова­ния и воспитания в качестве первостепенных не ставились. Общеобразовательное значение давалось лишь в той мере, в какой оно было необходимо для технической профессиональ­ной выучки.

Среди педагогов-теоретиков XVIII в. можно было бы упо­мянуть в первую очередь Ивана Тихоновича Посошкова (1653—1726), изложившего целую систему педагогики в об­ширном сочинении, написанном в 1719—1720 гг. и носящем заглавие «Завещание отеческое». Это «Домострой» XVIII в. — модернизированный «Домострой» XVI в.

Посошков — самородок, учился на медные гроши, крес­тьянин-самоучка, горячий патриот и демократ. Заслужива­ют внимания идея Посошкова о необходимости посильного труда для детей, забота об образовании крестьянства11.

Другим деятелем Петровского времени, высказавшим со­вершенно определенно свои педагогические убеждения, был Василий Никитич Татищев (1686—1750). Татищев— бояр­ского рода, хорошего образования, бывал за границей, много видел и наблюдал. Для него не наука была подозрительная, а духовенство русское. В его исторических исследованиях про­водится мысль о борьбе между просветительными стремле­ниями правительства и обскурантизмом и властолюбием ду­ховенства. В старой русской жизни, по его словам, «видно ни единого не токмо философских наук, но и грамматики учено­го не было, и для того, какая надежда от таких пастырей просвещения народу уповать было должно», хотя между «ними мужи благоразумные и жития похвального были».

Его педагогика — утилитарная, проникнута петровским началом непосредственной практической пользы и професси­онализма. По его мнению, крестьянских детей обоего пола от 5 до 10 лет нужно обучать грамоте и письму, а от 10 до 15 лет — ремеслам.

Для подготовки кадров (во-вторых) использовались также и поездки за рубеж с целью быстрейшего достижения резуль­тата в обучении наукам «политичным нравам» и «политес-су». Конечно, за границу часто отправляли дворянских недо­рослей, от которых мало получалось пользы, но их, как пра­вило, сопровождали их слуги, а среди них оказывались и та­кие талантливые люди, как будущий сановник Алексей Курбитов из крепостных графа Шереметева, из крепостных уже его сына был и заводоуправляющий графа Шереметева, по­четный гражданин России Яков Попков и др. Среди обучав­шихся за границей был и предок А. С. Пушкина А. Ганнибал (арап Петра Великого).

Расширение европейских связей России приводило к рас­ширению кругозора русских путешественников. Они свобод­но могли попасть в Сорбонну (Парижский университет) и в Лейденский анатомический театр.

Процесс европеизации чаще всего одобрялся деятелями русской культуры.

Даже Ст. Яворский (ставший в конечном итоге противни­ком Петра I) отмечал, что в допетровское время «нельзя было выглянути за государство и видети, что ся деет на свете. Вес­тей такожде никаких ниоткуда россияне не имеюху, поведе­ний, нравов и обычаев в иных государствах политичных от­нюдь не знаяху». Поэтому «поносят россиян многие от про­чих государств» как детей и отроков «невежливых», кото­рым «разве то ведомо, что дому деется», теперь же «бог клю­чом Петровым» открыл «тебе врата на видение света».

Важным шагом в процессе отделения светской культуры от церковной была замена старого церковно-елавянекого шрифта новым гражданским. В новом алфавите упрощалось начертание букв. В 1710 г. Петр I сам внес в образцы литер последние замечания и утвердил новый шрифт. «Сими лите­рами, — указал он, — печатать художественные и мануфак­турные книги». Так с 1710 г. книги нецерковного содержа­ния стали печататься новым гражданским шрифтом. Слож­ные буквенные обозначения в это время были заменены араб­скими цифирами. Прописным способом продолжали печатать лишь церковные книги.

Для закрепления новой идеологии и развития науки по указанию Петра была развернута широкая издательская де­ятельность. Появились учебники. В 1703 г. напечатана «Арифметика, сиречь наука числительная» Л.Ф. Магницко­го, своего рода энциклопедия математических знаний. Ста­рые учебные пособия — «Азбука», «Часослов», «Псалтырь» — не были пригодны для образования в новых условиях. На смену им пришли «Букварь», «Грамматика славянская», на­писанные директором Московского печатного двора и Мос­ковский синодальной типографии В. П. Поликарповым, «Пер­вое обучение отрокам» Феофана Прокоповича, в котором шла речь о постановке правильного обучения молодых людей. В создание новых учебников и учебных пособий большой вклад помимо Феофана Прокоповича внесли ф. П. Поликарпов, Г. Г. Скорняков-Писарев и др.

Увеличение потребности в книгах, в особенности светско­го содержания, вызвало необходимость значительного расширения материальной базы печатного дела. Если в XVII в. в Москве действовала лишь одна типография, то к концу цар­ствования Петра были уже десятки типографий. Новые типо­графии открылись в Москве и Петербурге, а при них грави­ровальные мастерские. Петербург становится крупным изда­тельским центром, где первая типография была основана в 1711 г.

В 1703 г. наряду с учебником «Арифметика» Л. Ф. Маг­ницкого были изданы «Таблицы логарифмов и синусов» Магницкого и английского математика фарварсона, в 1708 г. — первая набранная новым гражданским шрифтом «Геометрия славенски землемерия. Приемы циркуля и ли­нейки» (перевод с немецкого Брюса, отредактирована Пет­ром I); выпускались многочисленные руководства (чаще переводные) по архитектуре, фортификации, артиллерии, астрономии и т. д. Стали известны книги новейших естест­воиспытателей — Кеплера, Коперника, Галилея, Ньютона;

работы философов Декарта, Гоббса, Локка, Туффендорфа. При содействии Петра I и Брюса началось изготовление научных приборов и инструментов, в том числе оптичес­ких. В 1720—1727 гг. при Берг-коллегии была организова­на химическая лаборатория.

В 1713 г. опубликован на русском языке систематический курс аристотельской космологии «Зерцало естеетвозритель-ное». Кстати, в этом же 1713 г. Кристофер Вренар — основа­тель английского масонства сам принимает Петра I в масо­ны, что еще более способствует проникновению в Россию но­вых западных веяний в нравственной и философской культу­ре. В духе схоластического аристотелизма писали Стефан Яворский и Феофилакт Лопатинский. Ф. Прокопович и его единомышленники в Славяно-греко-латинской академии спо­собствовали смягчению к середине XVIII в. традиции схолас­тики и проникновению в Россию философских идей Б. Спи­нозы, К. Декарта, Ф. Бэкона, Г. Лейбница, X. Вольфа. Вид­ную роль в критике схоластических представлений, упроче­нии светской философской мысли в первой половине XVIII в. сыграли А. Д. Кантемир, В. Н. Татищев, В. К. Тредиаков-ский.

При частной типографии в Москве существовала бесплат­ная библиотека. В 1714 г. возникла первая в России Государ­ственная публичная библиотека в Петербурге, заложившая основу для библиотеки Академии наук. При новых учебных заведениях стали также создаваться библиотеки.

Большие собрания книг принадлежали князю Д. М. Го-лицину, графу Б. П. Шереметеву, графу А. А. Матвееву и другим вельможам.

Рост книгопечатания способствовал развитию в стране книжной торговли.

Важным в преобразовательной деятельности Петра яви­лось создание в России периодической печати, которая стала мощным средством просвещения народа. Для того чтобы люди «смотрели и учились», Петр I приказал печатать существо­вавшие ранее рукописные «Куранты», и распространять их в народе. «Куранты» или, как их потом стали называть, «Ведо­мости», были первой официальной газетой России. Первый номер, вышедший 2 января 1703 г., содержал известие о со­стоянии школ в Москве, о количестве родившихся в столице детей мужского и женского пола, известия из Казани, Сиби­ри, Нарвы и пр. Примечательно, что известия для первого номера газеты выбирал сам Петр I, он же производил коррек­туру. Петр очень заботливо следил за первыми шагами своего детища и возлагал на него большие надежды. Газета была призвана разъяснять и пропагандировать проводившиеся в стране реформы, а кроме того, нести новые знания в народ, знакомить русских людей с событиями не только отечествен­ной, но и зарубежной жизни, способствуя тем самым сближе­нию с образованной Европой. Тираж газеты «Ведомости» был от 100 до 2500 экз.

В 1728 г. в Петербурге вышел первый русский журнал «Месячные исторические, генеалогические и географические примечания в Ведомостях». В течение XVIII в. в России вы­ходило около 200 различных периодических изданий.

Неустанное стремление Петра I учиться самому и «насаж­дать» знания среди подданных привело к тому, что постепен­но в стране складывается то, что мы теперь называем систе­мой культурно-просветительных учреждений.

По инициативе Петра I в России было положено начало собиранию научных коллекций. В 1718 г. вышел указ, пред­писывающий населению предъявлять «как человеческих, так и скотских, звериных и птичьих уродов», а также «старые надписи на каменьях, и прочее все, что зело старо и необык­новенно». С этого момента началась организация отечест­венного музееведения. В 1719 г. для всеобщего обозрения была открыта Кунсткамера, собрание раритетов которой по­служило основой для коллекции будущих музеев: Эрмита­жа, Артиллерийского, Военно-морского и др. Будучи в Гол­ландии, Петр I сам приобрел коллекцию чучел редких жи­вотных, изумивших его. Тем самым он положил начало Кунсткамере, Примечательно, что вход в Кунсткамеру был бесплатным. По рассказам современников, когда Петру I предложили установить плату за посещение Кунсткамеры, он отказался: «Я хочу, чтобы люди смотрели и учились, над­лежит охотников приучать, потчевать и угощать, а не день­ги с них брать».

В Петербурге был основан и Ботанический сад (сначала его называли «аптекарским огородом»).

Петр I положил начало собранию сокровищ, представляв­ших царское фамильное имущество: державу, корону, ски­петр, ключ и «светские» бриллианты царственных женщин, теперь это неотчуждаемые ценности России, хранящиеся в Алмазном фонде Московского Кремля. Елизавета и Екатери­на II пополнили коллекцию прежде всего «светскими» драго­ценностями. Но для коронации бывшей немецкой принцессы было изготовлено и главное ее украшение — большая импе­раторская корона. До сих пор она является самым дорогим, как, впрочем, и самым тяжелым в мире (более 2 кг) голов­ным убором царей.

В Петровское время резко возрос интерес к истории Рос­сии. По правительственным указам собирали веществен­ные и письменные памятники прошлого. Выходили в свет исторические сочинения. Петр I предпринял грандиозный труд истории Северной войны, сам участвовал в сборе и ре­дактировании материалов, писал отдельные разделы. Рабо­та осталась незаконченной. Среди предполагавшихся сочи­нений была также «Краткая история для внушения моло­дым о нынешних и старых делах». Петр I понимал патрио­тическое воспитательное значение истории родной страны.

По инициативе Петра «справщик» московской типогра­фии Ф. Поликарпов пишет «Историю о владении российских великих князей». Однако «История» не понравилась Петру I и так и не была опубликована. Предметом целого ряда сочи­нений стала история русско-шведских отношений: «История императора Петра Великого от рождения до полтавской бата­лии» Федора Прокоповича; «История Свейской войны» П. П. Шафирова — это «Рассуждение...» о причинах войны с Швецией, подготовленное по поручению Петра I вице-кан­цлером и представляющее собой первый в российской исто­рии обстоятельный дипломатический трактат о внешнеполи­тических приоритетах страны. «История Свейской войны», создававшаяся при участии самого Петра I (издана князем М. М. Щербатовым в конце XVIII в. под заглавием «Журнал, или Поденная записка императора Петра Великого»); «Ядро российской истории» — написана секретарем русского посоль­ства в Швеции А. И. Манкиевым в 1715 г. (вышла в свет в 1770 г.); «Гистория о царе Петре Алексеевиче», составленная видным дипломатом Петровской эпохи князем Б. И. Кураки­ным и опубликованная в конце XIX в.

Экономическая публицистика была представлена работа­ми выдающегося ученого-самородка И. Т. Посошкова (1652— 1726) и прежде всего его наиболее известной работой «Книга о скудости и богатстве».

Проникновение в Россию западных просветительских, ра­ционалистических концепций, утверждавших, что наука, опытное знание являются средством господства над природой, подготавливали почву для развития качественно новой ступени естествознания. Наука становится частью новой свет­ской культуры.

В основе развития науки и техники в Петровскую эпоху лежали в первую очередь практические потребности государ­ства. Большие успехи были достигнуты в геодезии, карто­графии, гидрографии, в изучении недр и поиске полезных ископаемых. Русские моряки-гидрографы много сделали для составления карт Азовского, Каспийского, Балтийского и Белого морей. Внушительными были результаты географи­ческих исследований юга России, не только Каспийского, но и Аральского моря и т. д. Были изданы карты ряда районов России и сопредельных стран, подготовленные на научной основе русскими геодезистами. В январе 1725 г. незадолго до своей смерти Петр I подписал указ об отправке первой Кам­чатской экспедиции под командованием В. Беринга и А. Л. Чи-рикова для установления, где же Камчатка «сошлась с Аме­рикой» и существует ли пролив между Азией и Америкой. Эта экспедиция, открывшая этот пролив, продолжалась с 172 5 по 1730 г. Значительными географическими достиже­ниями отмечены экспедиции в Сибирь и на Дальний Восток, в Среднюю Азию, предпринятые В. Атласовым, И. Евреино-вым, Ф. Лужиным, Д. Мессершмидтом, Ф. Беневениным, И. Унковским и др. Начатая на рубеже XVII—XVIII вв. работа С. Ремезова по картографии «Чертежная книга Сибири» (1699—1701) была продолжена в первой четверти XVIII в. И. Кирилловым, приступившим к составлению сводного «Ат­ласа Всероссийской империи», первый том которого вышел в 1732 г.

Широкий размах приобрели геологические изыскания. Активно велись поиски железных и медных руд на Урале и в Сибири при содействии местных крестьян. В Петровское вре­мя было положено начало разведке каменного угля в Подмос­ковье, Донбассе и Кузбассе, нефтяных месторождений в районе Ухты и в Западной Сибири; в развитие горного дела и метал­лургии в России значительный вклад внесли Г. В. Геннин, В. Н. Татищев; Я. В. Брюс — в военное.

Результаты многочисленных экспедиций имели огромное практическое значение, способствуя развитию промышлен­ности, сельского хозяйства, торговли. Кроме того, собран­ный во время экспедиций огромный материал по этногра­фии, минералогии, ботанике, лингвистике существенно рас­ширил знания о собственной стране, что, в свою очередь, порождало чувство патриотизма и национальной гордости русских людей.

Большими успехами была отмечена деятельность русских изобретателей. В стране возникают первые научно-техничес­кие лаборатории. Появляется целый ряд технических изобретений и новшеств. Так, М. Сердюков был известен дости­жениями в строительстве гидротехнических сооружений; Я. Батищев изобрел машину для водяной обточки ружейных стволов; Е. Никонов представил проект создания «потаенных судов» (подводных лодок); И. Беляев разрабатывал оригиналь­ные оптические инструменты. Известным механиком Петров­ского времени был А. Нартов — изобретатель токарных и винторезных станков, создатель оптического прицела.

Закономерным итогом Петровских преобразований в сфе­ре науки и просвещения явилось открытие Петербургской академии наук. Это было новым этапом утверждения нау­ки — оформлением ее как социального института. Петр дав­но вынашивал мысль о создании академии, однако открытие ее затянулось — лишь в 1724 г. проект создания Академии наук и художеств утверждается Сенатом. Официальное же открытие состоялось уже после смерти Петра— в 1725 г. В состав академии входили «три класса наук»: математичес­кий, физический и гуманитарный. Ведущую роль играли два первых класса.

Особенностью Петербургской академии было то, что она объединяла три учреждения, которые в Западной Европе дей­ствовали самостоятельно, — университет, т. е. «собрание уче­ных людей, обязанных обучать молодых людей наукам»; гим­назию, которая готовила учеников для прохождения курса в университете; собственно академию, т. е. «собрание ученых и искусных людей». Таким образом, в академии были объеди­нены научно-исследовательские и педагогические функции, что диктовалось необходимостью решения двуединой задачи — подготовки собственных научных кадров и развития науки.

Время Петра I — рубеж XVII—XVIII вв. — является на­чалом нового этапа в истории России. Содержанием его было разложение феодального способа производства и вызрева­ние в недрах феодальной экономики капиталистического ук­лада, а также формирование русской нации на базе велико­русской народности, сопровождающееся глубокими измене­ниями в общественном сознании. Это обусловлено рядом при­чин. Петровские преобразования, направленные на ущемле­ние самостоятельности церкви, вели к подрыву ее идеологи­ческого влияния на культуру и общественную мысль. Не пос­леднюю роль здесь сыграл также церковный раскол. Войдя в ряд великих держав Европы благодаря победе в Северной вой­не, Россия активно стремилась к установлению экономичес­ких, политических, торговых, культурных контактов с за­падноевропейскими странами. Широкому проникновению в русское общество гуманистических и рационалистических кон­цепций способствовала практика обучения молодых людей за границей. В результате этих процессов общественная мысль выдвинула ряд новых социально-политических проблем и среди них центральное место отводилось идеологическому обо­снованию абсолютизма.

Утверждающийся в Петровскую эпоху абсолютизм пред­ставлял собой высшую форму феодальной монархии и был прогрессивным этапом в развитии феодального строя. Ха­рактерными признаками абсолютизма являлись сосредото­чение власти в руках одного человека — абсолютного мо­нарха, жесткая политическая централизация, усиление гос­подства дворянского сословия. Неограниченная власть царя была вполне однозначно выражена в воинском уставе:

«... его величество есть самовластный монарх, который ни­кому на свете о своих делах ответу дать не должен, но и силу и власть имеет свои государству и земли, яко христи­анский государь, по своей воле и благонамерению управ­лять». Выражением и подтверждением утвердившегося в стране абсолютизма явилось принятие Петром I титула им­ператора в 1721 г., а также принятый им указ о престоло­наследии, который отменял традиционный переход престо­ла к старшему сыну и давал монарху право назначать свое­го наследника.

Обоснование идеологии абсолютизма нашло отражение в законодательных актах того времени, а также в трудах сто­ронников Петра.

Первоначально концепция неограниченной власти само­держца опиралась на идею о богоданной природе государст­ва, царской власти. Однако по мере расширения контактов с Западной Европой в Россию проникают рационалистические, раннепросветительские идеи «естественного права», «обще­ственного договора», «общего блага», которые разрабатыва­лись знаменитыми философами Т. Гоббсом, Г. Гроцием, С. Пу-фендорфом. Идеи о человеческой природе государства порож­дали представление о том, что «государство есть средство пре­образования общества, инструмент, с помощью которого мож­но обеспечить общее благо». Эти теории, а также идеи раци­оналистов с их верой в безграничные возможности человечес­кого разума в начале XVIII в. достигли России, где стали элементами общественного сознания.

Крупнейшим идеологом абсолютизма был Феофан Проко-пович (1681—1736). Это был один из блестящих ораторов, писателей, церковных и общественных деятелей Петровской эпохи («Духовный регламент» и «Правда воли монаршей»), ярый сторонник реформ. Фактически в его сочинениях изло­жена официальная политическая доктрина русского абсолю­тизма.

Развивая концепцию неограниченной власти монарха, Прокопович опирался, с одной стороны, на традицию Мос­ковского царства, с другой — на западноевропейские теории естественного права, общественного договора и общего блага нового времени стала ее открытость, способность к контак­там с культурами других народов, что явилось результатом политики, направленной на подрыв национальной и профес­сиональной замкнутости, на утверждение религиозной толе­рантности. Заметно расширяются связи с зарубежными стра­нами. Особенно активными и плодотворными становятся кон­такты России с Западом: Польшей, Германией, Италией, Гол­ландией.

Для нового времени характерны также такие процессы, как ускорение темпов и усложнение общественного развития в целом. В результате в культуре намечается процесс диффе­ренциации, появление новых отраслей культуры (науки, свет­ской живописи, садово-парковой культуры и пр.). Кроме того, изменяется иерархия культуры.

Особенностью новой культуры являлось также ускорение темпов развития по сравнению с предшествующим временем, смены стилей (барокко, рококо, классицизм). Также отличи­тельной чертой новой русской культуры выступает появление авторства, хотя в значительной своей части культура еще про­должает оставаться анонимной. Под влиянием рационалисти­ческих идей значительно меняются и представления о твор­ческом процессе, который начинает восприниматься как зако­номерное явление, подвластное логике, в котором можно пред­ставить себе конечный результат. Проектирование (в широком смысле слова) становится составной частью творчества.

Осуществляемые в стране преобразования нашли отраже­ние в художественной культуре первой трети XVIII в. — ли­тературе, театре, изобразительном искусстве, музыке.

Литература этого периода носит переходный характер, ос­новная тенденция ее развития — интенсивный процесс обмир­щения. Петр, чуждый церковным интересам, старался при­дать литературе светский, реально-жизненный и обществен­ный характер. Изменилась сама «внешность» книги — граж­данская азбука отделила светскую книгу от церковной. Если раньше книги издавались в основном по «благословению цер­ковной власти», то теперь— только по повелению государя. Литература, особенно публицистическая, служила пропаган­дистским целям. В произведениях этого жанра разъяснялись необходимость и польза преобразований. Вместе с тем литера­тура в Петровскую эпоху помимо чисто практических функ­ций стала выполнять также функции развлекательные.

Изменяется и сам тип писателя — если раньше был пре­имущественно монах, пишущий по обету, внутреннему убеж­дению, то теперь — это грамотей, пишущий по заказу14.

Характерная черта литературы Петровского времени — появление нового героя. В этом сказалось, в частности, влия­ние западноевропейских рационалистических и гуманисти­ческих идей. В центре внимания литературы — человек-деятель, патриот, гражданин, слуга отечества. Это человек, ве­рящий в свои силы и преодолевающий трудности и невзгоды силой своих знаний. Не случайно особой популярностью в это время пользуются различные «гистории», в частности «Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о пре­красной королевне Ираклии Флорентийской земли». Сюжет этой повести не нов — это похождения блудного сына. Одна­ко если в подобных повестях XVII в. героя сопровождают не­удачи и несчастье и он, раскаявшись возвращается домой, то здесь Василию постоянно сопутствует удача, причем благода­ря его личным качествам, предприимчивости и пр.

В поэзии преобладают «сильвии» — стихи «на случай» — на победу, на знаменательные даты (рождения, брак) и т. п. Получают распространение «канты», «виваты» (торжествен­ная лирика), возникает любовная лирика, что опять-таки сви­детельствует о проявлении интереса к человеческой личнос­ти, ее чувствам.

В первой четверти XVIII в. в русской литературе продолжа­ет преобладать барочный стиль. В то же время складываются предпосылки формирования классицизма. По существу, осно­вы русской литературы нового времени заложил Феофан Про-копович в своем трактате «О поэтическом искусстве».

В русской культуре этого времени происходят процессы, аналогичные (в известном смысле) западным, но с определен­ным отставанием.

В современной отечественной науке нет однозначного мне­ния по поводу того, считать ли классицизм первым достаточ­но четко оформленным направлением в культуре или ему предшествовало барокко.

При культурологическом подходе, когда барокко считают определенной стадией в развитии культуры между Ренессан­сом и эпохой Просвещения, это должно проявляться во всех региональных и национальных искусствах, даже и в тех слу­чаях, если не было достаточных условий для его возникнове­ния. Тогда, правда, барокко принимает заимствованный ха­рактер, претерпевая порой значительные качественные изме­нения, нарушая ожидаемую хронологическую последователь­ность и протяженность своего бытования.

Не имея социальных корней на русской почве, какими оно обладало на Западе, барокко в русской культуре смогло стать только одним из явлений переходного периода; от сред­невековой системы и культуры к- системе и структуре жанров нового искусства. Так, с «периодом» барокко связано появле­ние в русской литературе ямбического стихосложения и школьной формы, где барочное начало просматривается до­статочно отчетливо. И все-таки о барокко в русской культуре можно говорить с точки зрения стиля в некоторых его искус­ствах.

В прозе переходного периода наиболее барочным оказался жанр церковно-придворной проповеди, так как барокко опи­ралось на средневековые риторики, в которых заметное мес­то занимала гомилетика — наука о церковном красноречии. В России не культивировалась характерная для зарубежного барокко чувственная любовь. Русское барокко исключило также и тему «ужасов» — безобразия смерти и загробных мучений16.

Кроме ораторской прозы (проповедей, похвальных слов) характерные черты барокко прослеживаются во многих дру­гих жанрах литературы переходного периода. Из них, пожа­луй, наиболее «барочной» была драматургия. В России в это время стали действовать театры двух типов: общедоступный, публичный (для него была построена в 1702 г. «комедийная хоромина» на Красной площади) и школьный театр, впервые начавший функционировать в Московской славяно-греко-ла­тинской академии, вероятно, вскоре после ее открытия в 1687г.

«Комедийная хоромина» была построена по распоряже­нию Петра I, так как он сам был большой любитель театраль­ных зрелищ. Актерами театра были вначале иностранцы — немецкая труппа актеров под управлением актера и драма­турга Кунста, затем в труппу стали набирать русских людей. Театральных зрителей обычно называли «охотными смотрель-щиками», а билеты — «ярлыками».

Представления давали 2 раза в неделю. Переводчики По­сольского приказа переводили на русский язык пьесы Кунс-това репертуара, в числе которых на московской сцене шли «Сципий Африканский», комедии о Дон-Педре и Дон-Яне (Дон-Жуан), о Баязете и Тамерлане и даже «Доктор принуж­денный» Мольера. В пьесы вводился и музыкальный элемент из «поючих действ», т. е. из опер в форме арий, и элемент комический в лице неизбежного Гансвурста, балаганного шута, героя немецкой народной сцены, которого московские приказные переводчики перевели как Заячье сало. Верный правилу не просто пользоваться иноземными мастерами, но и водворять в России их мастерство, Петр обязал Кунста обу­чать русских «комедиантским наукам с добрым радением и со всяким откровением», для чего наряженные в это мастер­ство подьячие из разных приказов должны были ходить в Немецкую слободу, где жил Кунст.

Интерес Петра I к театральному искусству был связан с возможностью использовать зрелищные мероприятия для пропаганды своих преобразований. И если в этом плане театр не оправдывал ожиданий, он лишался необходимой поддерж­ки Петра I. Так случилось с публичным театром (которым с 1702 по 1703 г. руководил Кунст, а после его смерти до 1707г. — Фират).

Судьба общедоступного театра была решена его репертуа­ром. В нем ставились мало связанные с непосредственными проблемами Петровской эпохи переводные пьесы (переводы часто были неточными, язык их был тяжеловесным, не всег­да понятным для зрителя того времени).

В переводе — переделке мелодрамы Чиканьини «Честный изменник, или Фридерико фон Поплей и Алаизия, супруга его» речь шла о супружеской неверности и о способе восста­новления поруганной чести. В пьесе противопоставлена речь главных героев и второстепенных персонажей. Переводчики сделали попытку (правда, далеко не совершенную) воспроиз­вести галантно-утонченную лексику любовных объяснений ге­роев. Обращаясь к Алаизии и вспоминая счастливое время, герцог говорит: «Удовольствования полное время, когда мы веселость весны без препятствия и овощ любви без зазрения употребляти могли. Прииди, любовь моя Позволь чрев смот­рение наших цветов очеса и чрез изрядное волнение чувство­вания нашего наполнить».

Театральные представления сопровождались музыкаль­ными и балетными номерами, оформление сцены нередко было красочным. Но несмотря на некачественноеть перево­дов, на тематику многих пьес, далекую от интересов, вол­нующих русское общество, первый публичный театр сыг­рал определенную воспитательную и просветительную роль. Русский зритель познакомился с некоторыми заметными произведениями европейской литературы, встретившись в них с возрожденными идеями о земных радостях, с лич­ностями героическими, полными высоких, благородных чувств.

Более успешно с воспитательными пропагандистскими задачами справился в конечном итоге в Петровское время школьный театр, начав с постановок пьес типа абстрактных мистерий, моралите и мираклей; авторы школьных драм, не порывая в основном с библейскими сюжетами, стали все чаще откликаться в своих произведениях на злободневные полити­ческие и особенно военные события.

Школьная драма в России была барочной уже по своему происхождению. Своим возникновением она обязана С. По­лоцкому, оказавшемуся в Москве, в стенах Славяно-греко-латинской академии.

Одной из ранних, дошедших до нас школьных драм, ис­полнителями которой были «благородные великороссийские младенцы» — «студиозусы» (ученики) Московской академии, была «Ужасная измена сластолюбивого жития с прискорбным и несщетным» (1701). В основу пьесы было положено библей­ское сказание о богатом и Лазаре, введены аллегорические сце­ны, в которых появлялись «сластолюбивый образ» с надписью «наслаждает маловременно», образ муки вечной с надписью «вечно мучает», а также образы милости божией с чашей «не­бесной сладости», любви земной с «чашей наслаждений».

Иногда просветительские элементы не только включают­ся в структуру школьной драмы, но могут составить основное ее содержание. Таково «Действо о семи свободных науках» (1702—1703), в котором «в люботрудных рифмах» достаточ­но полно определяется назначение этих наук. Но сперва дает­ся перечисление и их краткая характеристика:

Первая грамматика с правописанием, Вторая же риторика с красным вещанием, Еще диалектика, давша речь полезну, В-пятых арифметика, щет свой предложивша, В-шестых астрология, небеса явивша, В-седьмых философия, вся содержащая, Яко мати сущи тех наук владящая.

Примерно в это же время, когда появлялись школьные драмы с несочувственным отношением к политике Петра I с его усилиями окончательно утвердить абсолютизм в России, в стенах Московской академии стали создаваться пьесы па­негирического характера, отражавшие в той или иной сте­пени победы русской армии над шведами. Первая из них — «Страшное изобретение второго пришествия Господня на землю...», разыгранная в «Славяно-российских Афинах» (Московской академии) лета господня 1702-го, месяца фев-руариа, в 4 день».

С пьесы Ф. Прокоповича закладывается в русской драма­тургии традиция строить произведения на материале отечест­венной (а не античной, как это часто было в западной литера­туре) истории. Сюжетом пьесы является принятие Владими­ром христианства на Руси в 988 г. Совершение этого акта осложняется борьбой с противниками новой веры — идоль­скими (языческими) жрецами, да и сам князь Владимир да­леко не сразу отказывается от «прелестей» языческой жизни (у него, к примеру, 300 жен), в нем происходит душевная «брань» (борьба). В конечном итоге необходимость обновле­ния Руси, уничтожения невежества заставляет Владимира принять христианство. Герой пьесы Прокоповича прославля­ется прежде всего как правитель-реформатор, сближавшийся в сознании современников писателя с образом Петра I, а свое­корыстные невежественные жрецы давали возможность со­поставить их с той частью духовенства, которая выступала против Петровских преобразований.

Самым необычным явлением для русской поэзии оказа­лась в Петровское время любовная лирика. Именно в ней заметнее всего проявилась лексическая пестрота, характер­ная для языка Петровского времени: «Ость велико радость аз есть обретах, Купидо Венерику милать мне принесах».

В том случае, когда любовная лирика опирается на народ­ную поэтику или воспроизводится народная песня, мы встре­чаемся со стихами задушевными, искренними, высокохудо­жественными. Примером могут служить некоторые песни Петра Квашнина. Вот одна из его песен, ставшая почти хрес­томатийной:

Кабы знала, кабы ведала, Нелюбовь друга милого.

В том же духе в 1722 г. «сочинил» (вероятнее, записал) стихи дед поэта Н. А. Львова. Они вскоре стали народной песнью, популярной и в наши дни:

Уж как пал туман на сине море, А злодей-тоска в ретиво сердце.

Что же касается светской музыки, то она продолжает оста­ваться такой же «потехой» двора, как и во времена Алексея Михайловича. Не видя в музыке средства решения практичес­ких задач, Петр не уделял ее развитию особого внимания, рас­сматривая ее лишь как средство внесения в общественную жизнь большего блеска, разнообразия, оживления. Музыка сопровождала парады, балы, ассамблеи, торжественные шест­вия, выступая в качестве их шумного аксессуара, была также непременным компонентом театральных представлений.

Вместе с тем в музыкальной жизни России Петровского времени происходили некоторые изменения, явившиеся теми предпосылками, которые подготовили взлет национального музыкального творчества конца XVIII в. В царствование Пет­ра создаются духовые оркестры в воинских частях, впервые музыка сопровождает похоронные процессии. В аристокра­тической среде распространяется любительское музицирование — некоторые дамы недурно играли на клавесине (княж­ны Черкасская и Кантемир, графини Головнины); Некоторые вельможи (Меншиков, Головин, Ф. Прокопович) заводят у себя оркестры. Появляются первые регулярные концерты. Таким образом, в Петровское время музыка входит в обиход выс­ших слоев общества.

Регулярно начинают устраивать театрализованные всена­родные действия, триумфальные шествия, маскарады, фей­ерверки. Как отмечал Н. С. Тихонравов, Петр «выдвинул те­атр из царского дворца на площадь». Это было, безусловно, сильным средством влияния на массы.

В области изобразительного искусства в первой четверти XVIII в. активное развитие получает светская живопись, осо­бенно портретная. Выдающимися портретистами того време­ни были И. Н. Никитин (1690—1742) и А. М. Матвеев (1701— 1739), запечатлевшие энергичного, действенного человека Петровского времени.

Лучшие работы Никитина — «Петр I на смертном ложе», портрет Г. И. Головкина, «Опальный гетман» и др. Из работ Матвеева сохранились «Автопортрет с женой», парные пор­треты супругов Голицыных. Оба художника в своих работах изображают различных людей Петровского времени, переда­вая в портретах современников образ бурной эпохи. Наряду с портретной живописью в первых десятилетиях XVIII в. полу­чают свое развитие и другие жанры — историческая компо­зиция, батальная живопись. Большое распространение полу­чает гравюра, которая существовала в форме книжной иллю­страции и самостоятельных станковых произведений. В гра­вюрах преобладали батальные сюжеТы, городские пейзажи, портреты. Крупнейшими мастерами гравюры начала века были братья Алексей и Иван Зубовы, а также И. Адольский. Произведения художников-граверов А. Зубова, А. Ростовце­ва и П. Пикара донесли до нас архитектурный облик обеих российских столиц.

Рассматриваемая эпоха отмечена также достижениями в области скульптуры, которая не имела столь богатых тради­ций в Древней Руси, как живопись и архитектура (это было связано с борьбой церкви против язычества). В начале XVIII в. постепенно начинают осваиваться все жанры станковой и монументальной скульптуры. Самой крупной фигурой этого времени в области скульптуры был К. Растрелли.

Особое распространение в это время получили также скульптурные композиции, что ярко выразилось в создании дворцово-парковых ансамблей, например оформление Боль­шого каскада Петергофского дворца (архитектор Ж. Б. Леб-лон).

Бурное развитие в это время получают архитектура, зод­чество, которые, как и другие виды искусства, с одной сторо­ны, опираясь на национальные традиции, сохраняют нацио­нальное своеобразие, с другой, находятся в тесном контакте с искусством западноевропейских художественных стилей — ба­рокко и классицизма.

Начинается градостроительство со строгой планировкой улиц, площадей, административных зданий, дворцов, кото­рое как бы воссоздает регламентированность и иерархичность жизненного уклада абсолютистского государства.

Наиболее ярко новые веяния в градостроительстве отрази­лись в строительстве Санкт-Петербурга (его заложили в 1703 г.), который стал олицетворением абсолютистской империи с ее идеей всеобщего порядка, символом новой культуры. Это был первый русский город, который строился по определенным правилам — прямые улицы, соблюдение требования высоты зданий. Это был город, не свойственный для России с ее кри­выми улочками, использованием природного ландшафта. По существу, здесь была заложена новая эстетическая концепция — строгая архитектурная дисциплина, отсутствие русской живописности. Характерной особенностью Петербурга стало строительство по образцовым проектам. Этим достигалась об­щность архитектурного решения застройки. В 1714 г. были разработаны проекты «образцовых» домов для «именитых» (двухэтажные), для «зажиточных» и для «подлых».

При участии европейских специалистов — среди них та­кие выдающиеся мастера, как Ж.-Б. Леблон (1679—1719), — в Петербурге высокого расцвета достигло русское садово-пар-ковое искусство, также создавшее свою развитую типологию, соотнесенную с масштабом, назначением и местоположением здания. В те же годы создается специфический архитектур­ный облик большого дома-дворца.

Для успешного решения задач в области градостроитель­ства были приглашены иностранные архитекторы. Из их числа наибольшее воздействие на развитие русской архитектуры Петровского времени оказали упоминавшийся Ж.-Б. Леблон (им был разработан первый проект планировки Петербурга в 1716 г.) и Д. Трезини (им был построены Петропавловский собор и Петровские ворота в Петропавловской крепости, спро­ектировано здание Двенадцати коллегий, разработаны про­екты «образцовых» домов).

Петропавловская крепость была основана Петром I на Эписаре, или Заячьем острове. Еще в 1703 г. Петр Великий посе­лил в ней регулярных солдат, казаков, татар, калмыков, инкрманландцев или карелов, крестьян из внутренних областей России — всего более 40 тыс. человек. В начале работы не было инструментов, копали землю палками или руками и от­носили ее в полах кафтанов. Приходилось спать под откры­тым небом, среди болот, часто недоставало съестных припа­сов, умирало много народу. Но вскоре порядок в строитель­ных работах был наведен.

Чтобы привлечь всех каменщиков для строительства го­рода Петербурга, было запрещено под страхом ссылки и кон­фискации строить кирпичные дома в других городах, кроме Петербурга. Всякий помещик, владевший 500 крестьян, дол­жен был построить в Петербурге кирпичный двухэтажный дом, менее богатые строили в складчину. Всякое судно, же­лавшее причалить к берегу, обязывалось доставить известное количество камня. Для устранения недостатка в фураже для корма лошадей Петр I поощрял плавание по рекам и кана­лам, всякий житель обязывался иметь собственную лодку, приезжать ко дворцу можно было не иначе как водой.

Петербург становился не только «окном в Европу», но и центром возрождения России. С большей свободой и полно­той, чем в Москве, где все говорило о традициях и воспомина­ниях прошлого, Петр водворяет в Петербурге терпимость к протестантской и католической религии, симпатию к иноземцам, которых продолжают ненавидеть в Москве. С большой легкостью Петр заставляет дворянство усвоить немецкую моду, говорить на иностранных языках, заниматься наукой и ис­кусством, сбросить вместе с национальным кафтаном древ­ние русские предрассудки. В Москве иностранцы обязаны были жить только в Немецкой слободе, в Петербурге русский и чужеземец живут друг возле друга и заводят между собой знакомства.

В 1706 г. Петр писал Меншикову, что все идет чудесно, что он здесь как в раю. Он украшал церковь в крепости собст­венноручной резьбой из слоновой кости и отнятыми у шведов знаменами. Указал в церкви Петра и Павла место погребе­ния своего и своих преемников: «И перед новою столицей главой склонилася Москва, как перед юною царицей порфи­роносная вдова».

Предавшись всей душой своему делу, Петр в течение всей своей жизни презирал пышность, роскошь и всякого рода изысканность. Первый русский император, основатель Петер­бурга, «позабыл» выстроить себе дворец, у него был деревян­ный небольшой домик в Петербурге.

Народ сохранил память о Петре, как о царе, который «ра­ботал не хуже бурлака».

Русские и иностранные историки еще долго будут коле­баться в оценке и окончательном суждении о Петре, выска­зывая противоречивые мнения.

Еще до основания Петербурга Петр предпринимает попыт­ку изменить облик Москвы, издавая указы о выпрямлении улиц, о запрещении строить в центре города деревянные дома, о застройке «лицом по улицам».

Однако здесь не удалось реализовать идею регулярного города. Вместе с тем в Москве появляются новые постройки, складываются своеобразные приемы в архитектуре. Харак­терным памятником московского зодчества начала XVIII в. является храм Архангела Гавриила (Меншикова башня), по­строена И. П. Зарудным. Церковь является ярким примером соединения традиционных архитектурных форм (традицион­ная схема церковного зодчества восьмерик на четверике) с новыми элементами (ордерные элементы и шпиль).

После перенесения в 1712 г. столицы России в Петербург Москва оставалась «первопрестольной столицей», второй сто­лицей. В эти годы в ней закладываются основы городского общественного самоуправления. В древней Москве еще на рубеже нового столетия возникает комплекс, который как бы моделирует некоторые черты образа будущей «Северной Паль­миры» на берегах Невы. Район реки Яузы издавна привле­кал внимание москвичей как место охоты и прогулок. Еще при Иване IV на ее берегу был дворец. В XVI в. в этом районе стала складываться знаменитая Немецкая слобода, после того как последовал государев приказ о выселении иностранцев за пределы города. Усадьбы Немецкой слободы имели по пре­имуществу хозяйственный характер, но включали в свой со­став и много старинных садов и прудов, создававших здесь большой зеленый массив. Во взаиморасположении усадеб не было регулярности, они еще возникали хаотично, порой сби­ваясь вместе, а иногда отделяясь друг от друга расстоянием чуть ли не в километр. Лишь к концу XVII— началу XVIII в. район оживает благодаря деятельности Петра I и его сподвиж­ников.

Среди новых сооружений в Немецкой слободе особенный интерес представляли дворцы Ф. Лефорта (построен в 1697— 1699 гг.) и Ф. Головина (построен до 1703 г.). Именно об одном из них писал Петр I: «Я надеюсь со временем ехать водой из Петербурга и в Головинском саду при реке Яузе в Москве встать». И несмотря на официальное назначение по­строек, Петр I выдвигает на место заказчиков своих сподвиж­ников, сам же оставаясь в тени; так он часто поступал в сво­их начинаниях.

Архитектура Лефортовского дворца, созданного русским мастером Д. Аксамитовым, тесно связана с традицией мос­ковского барокко. Лишь большая самостоятельность в распо­ложении ордерной декорации на фасадах да попытка созда­ния трехчастной композиции здания отличают ее от принци­пов «регулярства». Сам Лефорт владел этими палатами всего один месяц.

Что же Москва? Очевидно, теперь, когда она перестала быть стольным городом, она не могла активно включиться в строительный процесс. Петровские указы о запрещении ка­менного строительства во всех городах, кроме Петербурга, как бы узаконили ее провинциализм. Старой столице отводилась роль поставщика— на первых порах художественных кад­ров, затем — строительных материалов, нужных пород дере­вьев и т. п. Поэтому в Москве развитие новой усадьбы не могло быть таким быстрым и радикальным, как в Петербур­ге, где все создавалось заново и по-новому. Строительство Петербурга надолго отвлекло внимание царствующей фами­лии от Москвы и Подмосковья, Москва казалась местом по­коя и отдыха. Со смертью царя-реформатора дворяне толпа­ми стали покидать Петербург и возвращаться в старую сто­лицу. Их звали сюда не только традиции знатного рода, но и условия климата, несравненно более привлекательные для тех, кто не успел привыкнуть к серому небу Финского залива.

Петровский приказ о запрещении каменного строительст­ва в Москве отменила Анна Иоанновна. Она мечтала о воз­рождении Москвы, стремясь этим продемонстрировать пре­емственность своей власти от традиций русской государствен­ности. Придворный архитектор Р. Растрелли строит в Мосовском Кремле Зимний дворец. Но тут же рождается идея дублирования этого городского дворца, получившего назва­ние Анненгоф, дворцом пригородным — Летним дворцом на берегах Яузы.

Расположение Москвы вдоль берегов Москвы-реки, впа­дающей в Оку — приток Волги, позволяло ей общаться с Вос­током. Так реки России определяли ее историю, и если Днепр сделал Россию византийской, Волга — азиатской, то Нева — европейской. Вся история России — это история ее трех боль­ших рек, в соответствии с которыми можно выделить и три периода: днепровско-киевский, волжско-московский, невско-новгородский и невско-петербургский. Значение Петровских деяний заключалось именно в перенесении столицы на Бал­тийское море, причем не забыты Каспий и Волга, для послед­ней найдено новое средство сообщения с западными морями. Благодаря Тихвинскому и Ладожскому каналам, созданным при Петре I, Нева приобрела значение северного устья, евро­пейского лимана Волги. Петр I предполагал соединить Белое море с Финским заливом, а Черное море — с Каспийским при помощи канала между Волгой и Доном.

Со свойственной ему энергией Петр I насаждал во всех сферах жизни общества, в том числе и в быту, западную свет­скую культуру. Новое XVIII столетие Россия встретила не­обычно. Взамен старого летосчисления «от сотворения мира» Петр I ввел с января 1700 г. новое, принятое во многих ев­ропейских странах, от «рождества Христова». Раньше но­вый год начинался с 1 сентября, а в 1700 г. и впредь его было указано праздновать 1 января. Празднества непременно со­провождались украшением домов еловыми и сосновыми вет­ками, иллюминацией, весельем и взаимными поздравления­ми. (Однако переход к новому летосчислению произошел на основе юлианского календаря в отличие от большинства за­падноевропейских стран, где применялся григорианский ка­лендарь.)

Возвратясь из «Великого посольства» в Европу, Петр I рьяно взялся за введение одежды европейского иокроя. 26 августа 1700 г. на всех городских воротах при въезде в Москву был вывешен царев указ о ношении боярством, дво­рянством и купечеством французского и венгерского пла­тья. Для образца у съездных ворот выставлялись чучела-манекены, одетые по новой моде. Новшество вводилось одно за другим.

Строить дома и обустраивать все в домах разрешалось толь­ко по западноевропейскому образцу.

На одном из пиров Петр I собственноручно брил бороды и обрезал длинные кафтаны. Такими же методами действовала царская администрация на местах, устраивая настоящие об­лавы на тех, у кого были бороды и платье русского образца.

Крестьянам и церковнослужителям разрешалось не брить бороды, все прочие в указном порядке должны были бриться. Дозволялось носить бороду лишь при условии уплаты пош­лины, что удостоверялось особым медным «бородовым зна­ком». Портным запрещалось шить русское платье, а торгов­цам — продавать его.

Для дворянства и верхов городского населения Петр I в конце 1718 г. ввел так называемые ассамблеи, т. е. общест­венные собрания. Ассамблеи проводились' в зимнее время поочередно у знатных лиц. На ассамблеях также должны были бывать и женщины, что явилось большим нововведением, так как по старым порядкам женщины не допускались в муж­ское общество.

Петр I вел ожесточенную борьбу с прежним обычаем дер­жать женщин взаперти. Он и слышать не хотел о тереме и т. д. За шесть недель до свадьбы должно было совершиться обручение, после которого жених и невеста могли свободно видеться, и если не понравятся друг другу, то имели право отказаться от брака. Петр Великий вывел жен и дочерей из домашнего затворничества и ввел их в жизнь европейских салонов.

На ассамблеи, «свободные собрания в каком-либо доме», все должны были являться в европейской одежде, исполнять немецкие и польские танцы.

Петр I заботился о том, чтобы дворяне усваивали хорошие манеры, умели фехтовать, ездить верхом, танцевать, свобод­но изъясняться на иностранных языках, писать и говорить красноречиво.

Петр обучал своих придворных правилам этикета и свет­ским манерам с той же настойчивостью, как офицеров воин­скому уставу. Петр даже составил инструкцию, которой долж­ны были руководствоваться при дворе. В этой инструкции есть такие пункты: «Не разувая, сапогами или башмаками, не ложится на постели»; «Кому дана будет карта с нумером постели, то тут спать имеет не переноси постели, ниже друго­му дать, или от другой постели что взять».

На помощь приходили пособия, вроде книги «Приклады, како пишутся комплименты разные» (1708), т. е. образцы писем на все случаи жизни. Такие «письмовники» издава­лись и много десятилетий спустя. Они были образцами пи­сем галантных и деловых.

Появляются руководства, как вести себя отрокам и юно­шам («Юности честное зерцало»), где некоторые рекоменда­ции в наше время могут вызвать только улыбку: «младый отрок» перед едой должен вымыть руки, а затем ему предло­жено— «не хватай первый в блюдо, не жри, как свиния... не сопи егда яси». Но и сенаторам были даны указания Пет­ром I «не вопить в Сенате, как бабы на базаре». Если еще недавно знание иностранных языков в «зазор, нежели за искусство почитано», то теперь сам царь «глаголет» немец­ким языком и тысячи его поданных «искусны в разных ев­ропейских языках».

Со свойственной ему энергией Петр I взялся за наведение порядка в стране, в том числе в сфере нравственности госу­дарственных чиновников, с тем чтобы покончить с корруп­цией, взятками и воровством. О том, чем закончилась эта попытка, и о духе того времени очень хорошо свидетельству­ет дошедший до нас почти анекдотический случай: «Государь (Петр I), заседая однажды в Сенате и слушая дела о различ­ных воровствах, за несколько дней до того случившихся, в гневе своем клялся пресечь оные и тотчас сказал тогдашнему генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому: «Сейчас напиши от моего имени указ во все государство такого содер­жания: что если кто и на столько украдет, что можно купить веревку, тот, без дальнейшего следствия повешен будет». Ге­нерал-прокурор, выслушав строгое повеление, взялся было уже за перо, но несколько поудержавшись, отвечал монарху:

«Подумайте, Ваше Величество, какие следствия будет иметь такой указ?» — «Пиши, — прервал государь, — что я тебе приказал» — Ягужинский все еще не писал и наконец с улыб­кою сказал монарху: «Всемилостивейший государь! Неуже­ли ты хочешь остаться императором один, без служителей и подданных? Все мы воруем, с тем только различием, что один более и приметнее, нежели другой». Государь, погруженный в свои мысли, услышав такой забавный ответ, рассмеялся и замолчал.

Нововведения затронули и городское благоустройство. Издаются правительственные распоряжения об упорядочении застройки городов, соблюдении чистоты на улицах и площа­дях, сооружении каменных мостовых. Современники свиде­тельствуют, что Петр I не раз участвовал в тушении пожаров и способствовал улучшению противопожарной службы.

Петр I принимал меры к охране лесов, приказывал отыс­кивать всюду полезные ископаемые. Чтобы побудить лени­вых дворян прилагать труд и капитал, он объявил: если не будут разрабатывать минеральное богатство, могущее оказать­ся в их землях, то всякий посторонний получит право на это, уплатив владельцу известную долю прибыли; кто им препят­ствовал в их изысканиях и работах, тот подвергался телесно­му наказанию и даже смертной казни.

Если посмотреть на высшее общество Петровских времен, то можно увидеть изменение не только в его внешнем обли­ке, но и в духовном, в его нравственных понятиях, в частных взаимоотношениях. Именно в эту эпоху появляются вкус к музыке, интерес к книге, люди начинают стремиться к тому, чтобы осмыслить те новые явления, которые стремительным потоком хлынули в русский быт через прорубленное Петром «окно в Европу». И пусть это новое не всегда воспринималось всеми, но оно воспринималось и входило в повседневный оби­ход жизни.

Нововведения Петра I дали импульс, новую жизнь русской усадьбе. К ней обратили свои взоры блистательные вельможи из окружения Петра, в первую очередь, Шереметьев. Усадьба становится особым видом зодчества и одновременно явлени­ем культурной жизни России. Родившаяся в оправе русских национальных традиций и русского барокко, усадьба в эпоху Петра I нашла свое место в новом искусстве наряду с театром, музеем, дворцом, триумфальной процессией и карнавалом, включая себя в нее как нечто цельное, синтетическое.

Конечно, барокко не было связано исключительно с Пет­ровским временем. Оно прошло долгий путь развития. Его формирование приходится на конец XVII столетия. В это вре­мя Россия включилась в широкий круг «славянского» барок­ко, распространившегося уже в Польше, Чехии, Украине и Белоруссии.

Для этого историко-художественного феномена было ха­рактерно сочетание черт культуры Возрождения, маньериз­ма XVI в. и собственно барокко с частичным сохранением позиций мировоззрения средневековья. Кудрявость и варвар­ская пышность цветения русского барокко конца XVII столе­тия вполне соответствуют такому явлению в культуре Запад­ной Европы, как «готическое» барокко, имевшее место в стра­нах, не знавших Возрождения (районы Германии, Австрии). Включение России в общеевропейское развитие барокко дает возможность говорить о том, что стиль этот распространился до пределов мыслимого тогда культурного мира. Растущее сближение славянских стран, общая историческая судьба, традиции борьбы с турками и татарами, обострение нацио­нального самосознания создавали почву для развития «сла­вянского» барокко. Памятниками этим явлениям культуры в России стали постройки нарышкинского стиля, парсунная живопись и предметы декоративно-прикладного назначения. Как в соседних странах, русское барокко XVII в. интересно попыткой включения в иерархию «высоких» искусств эле­ментов низовых — традиционной фольклорной системы мыш­ления. (В сфере изобразительных искусств и архитектуры это в первую очередь орнамент, связанный генетически с узоро­чьем народного искусства.) «Славянское» барокко легко под­дается социальному анализу: оно импонирует боярской арис­тократии своей пышностью и репрезентативностью, западным характером и необычностью. Первые памятники в духе «сла­вянского» барокко возникли в усадебных комплексах. Наи­более яркий пример из них — церковь Знамения в селе Дуб-ровицы. Но барокко, распространившись, не получило всеобщего признания, не приобрело столь необходимого общест­венно-публичного характера.

В Петровские времена русское барокко подчинилось ути­литарной и просветительной миссии. Оно получило массо­вый облик государственного стиля. Барокко сочетало про­пагандистскую устремленность с документализмом и идеей триумфа. Этот сложный синтез наглядной агитации, веще­ственной убедительности, триумфа и просветительства мож­но видеть в создании увеселительных садов, в устройстве огненных представлений — фейерверков, в сочинении по­хвальных слов и праздничных кантов, в организации тра-вестированных вечеров и гротескных карнавалов, в изда­нии газеты и в распространении гравюры, в написании ба­тальных сцен и парадных портретов, в устройстве анатоми­ческих композиций музея Кунсткамеры и в пышном офор­млении траурной процессии. Наконец, Петровское время было эпохой еще одного триумфа — триумфа светской куль­туры.

Соблюдение требований светскости, подражание Запад­ной Европе способствовали во многом обогащению русской культуры. Это касается, в частности, интереса к античной культуре, античным памятникам, появившегося в Западной Европе в эпоху Возрождения и не угасшего в конце XVII — начале XVIII в. Во дворцах и парках правителей и знатных людей Западной Европы собирались коллекции памятников древней скульптуры и прикладного искусства. По их приме­ру и во дворцах русских царей и вельмож, начиная с Петра I, стали собираться коллекции памятников искусства. Так, в 1716 г. Петр I для дворца Монплезир в Петергофе приоб­рел картину Рембрандта «Давид и Искафан», в 1718 г. в Риме по его же указанию была куплена мраморная статуя Венеры, доставленная в Петербург и получившая название «Венеры Таврической». Кроме нее в Россию были доставле­ны и другие античные статуи для украшения парков. Петра I восхищала голландская живопись. По его указу в Голлан­дии было заказано 23 картины, приобретенные затем для России.

В 1715—1716 гг. в Кунсткамеру (о которой ранее упоми­налось) — первый музей в России — были переданы посту­пившие из Сибири золотые изделия так называемого скифо-сибирского стиля, относящиеся к V—III вв. до н. э. и откры­вавшие новую, дотоле неизвестную культуру. Петром I был издан и первый в России указ о бережном отношении к древ­ностям.

Приведенные примеры показывают, что русской культу­рой первых двух десятилетий XVIII в. были восприняты эле­менты редкого культурного наследия и было проявлено вни­мание к исчезнувшим и забытым культурам.

Россия была открыта как для Запада, так и для Востока.

Следует заметить, что в имперской России вообще никог­да не придавали особого значения национальному происхож­дению. Татарские мурзы участвовали в земском соборе 1613 г. и выбирали на царство Михаила Романова. Шотландский выходец Барклай-де-Толли стал российским фельдмаршалом и военным министром. Армянин генерал Г. Б. Медиков (го­воривший по-русски с сильным акцентом) был фактически главой государства.

На патриаршем престоле в России сидел мордвин Никон, а русскими армиями руководили потомки черемисов Шере­метевы, а позднее выходец из татар — Кутузов. И такие при­меры можно было бы продолжить до бесконечности. Россия, начиная с Московской Руси, тем и отличалась от Западной Европы, испытывавшей предубеждение по отношению к не­европейским народам, что всегда относилась к окрестным народам как к равным. Она всегда была открыта для людей доброй воли. Благодаря этому русские устояли в вековой борь­бе, утверждая принципы взаимопомощи и дружбы народов. Русским также было свойственно уважение к другим нацио­нальным культурам. Заслуга в этом и прозелитизма русского православия. Прозелитизм — обращение в свою веру. Стрем­ление обратить в свою веру свойственно всем религиям, кро­ме иудаизма, запрещающего это. Этим во многом объясняет­ся необыкновенное богатство русского языка, являющегося, по сути, синтезом многих языков, и каждый его синоним — это память о каком-то народе, его культуре. Необходимость учиться у других народов, начало которому положил Борис Годунов, с успехом продолжил Петр I. И потому тем более значительны были его преобразования.

Безусловно, реформы Петра в быту и культуре вели в ко­нечном счете к обособлению дворянства, к выделению его в привилегированное сословие, были направлены на его возвыше­ние в феодальном обществе. Преобразования практически не затрагивали низшие слои населения. Тем не менее классовая направленность реформ не исключает их общенациональной значимости — они способствовали расцвету культуры та. выве­ли Россию на путь ускоренного культурного развития.