Потсдам: финал и новое начало

Когда Сталин 15 июля 1945 г. мчался специальным курьерским поездом в Потсдам на последнюю конференцию союзников по только что закончившейся войне, он уже знал: сотрудничеству с Англией и США приходит конец. То же самое относительно Сталина понимали прибывшие на конференцию Черчилль и Трумэн. В Потсдаме все, конечно, окончилось хорошо: договорились о послевоенном устройстве мира в духе согласия. Но это были последние добрые слова. Что стояло за ними? Громадные советские армии — в центре Европы. Уже в дни конференции США взорвали атомную бомбу и через четыре дня после Потсдама сбросили ее на Хиросиму, возвестив миру о своем новом могуществе. В Москве также мыслили категориями победителей. Молотов: «Нам надо было закрепить то, что завоевано... Везде наводить порядок. Прижимать капиталистические порядки» [1]. Сталин: «Первая мировая война вырвала одну страну из капиталистического рабства. Вторая мировая война создала социалистическую систему, а третья навсегда покончит с империализмом» [2]. К третьей — следовало начинать готовиться уже сейчас.

О сущности холодной войны

Ныне, спустя много лет, становится очевидным, что холодная война вместе с второй мировой войной была грандиозной эпохой перехода мира в новое качество: от индустриального общества в постиндустриально-информационное. Первое характеризовалось непрестанной борьбой всех со всеми на основе идущих из прошлого политических теорий. Второе — движением ко все большему единению мира. Этот переход, охвативший середину и вторую половину XX столетия, Наполнен невиданным доселе противоборством. Тоталитарные режимы не были готовы к переходу в новое сообщество, ибо сознавали, что оно подорвет основы их власти: у нацизма — расовую доктрину, у сталинизма — доктрины классовой борьбы и мировой пролетарской революции. (с.395)

Но государственные структуры, основанные на отживающей философии не могли долго противостоять новому. Нацизм рухнул в развязанной им второй мировой войне. Сталинизм не мог выдержать соревнования с постиндустриальным сообществом в войне холодной, что определило ее исход.

Решающим этапом, когда Запад, входящий в информационное сообщество, сделал рывок вперед, был комплекс событий конца 40-х — 60-х гг. — план Маршалла, интеграция Западной Европы с США и создание коллективной обороны складывающегося нового западного общества.

Забегая несколько вперед, скажем, что Сталин, отказываясь от плана Маршалла и связанных с ним реформ, отгораживаясь от Запада «железным занавесом», интуитивно понял, что кибернетика и генетика, эти новейшие достижения науки, составившие основу информационного сообщества, подрывают самые глубокие принципы его системы и власти, означают крах его философии, основанной на классовой борьбе и победе над капитализмом.

Поэтому, отгораживаясь от нового, он развернул борьбу против кибернетики как «буржуазной лженауки», против генетики и всех ее носителей, против плана Маршалла, способного открыть двери для проникновения с Запада опасных для догматического коммунизма идей постиндустриального общества. А эти «удары внутри» усиливали холодную войну вовне.

Здесь — решающий поворот послевоенной истории, главные корни холодной войны как борьбы за переход мира в новое качество. Но об этом — речь впереди.

Как и когда началась холодная война?

Началом холодной войны, которая охватывает почти всю вторую половину XX столетия, вряд ли верно по традиции считать известную речь Черчилля в Фултоне либо споры на Потсдамской конференции или даже атомную бомбардировку Хиросимы. Все началось значительно раньше, если рассматривать события в широком плане. По большому счету истоки холодной войны — в кризисе первых десятилетий века, когда в 1917 г. была заявлена политика мировой пролетарской революции, империализм определен как «паразитический и загнивающий». И когда в то же время Запад отверг коммунизм, объявил ему войну, намереваясь, по словам Черчилля, «задушить его в колыбели». Антигитлеровская коалиция времен второй мировой войны не могла не быть лишь временной паузой, вынужденным сближением тоталитаризма и демократии для уничтожения врага, непосредственно грозящего (с.396) обоим. Она с неизбежностью стала распадаться, как только обозначилось, что задача близка к выполнению, и проявилось это намного раньше 1945 г.

Затем открылся второй этап холодной воины, собственно и получивший это название и ставший невиданной формой противостояния, изменившего и потрясшего мир.

Сталин был убежден, что победа во второй мировой войне создаст условия для расширения позиций коммунизма в Европе и мире на основе повсеместного роста национально-освободительного антиимпериалистического революционного движения, что начался «новый этап общего кризиса капитализма», что неотвратимо развиваются процессы, предсказанные марксистско-ленинским учением, и что настало время использовать их.

Но, с другой стороны, он не меньше, а быть может, еще больше, чем в тридцатые годы, боялся за безопасность страны и внутреннюю прочность тоталитарной системы, потому что война заставила несколько разжать ее тиски, дать определенный простор инициативам людей, росткам либеральных настроений, надеждам на отказ от репрессивной внутренней политики 30-х гг.. на большие свободы, на изменения в колхозной системе, в правах людей.

Наконец, Сталин и его окружение видели, что союзнические отношения с западными державами времен коалиции могли способствовать проникновению с Запада неприемлемой буржуазной идеологии, либерализма, идей, способных подорвать все здание созданной им тоталитарной системы. Поэтому следовало изменить отношения с Западом, решительно отдалиться от его воздействия и подавить нарождавшийся внутренний либерализм, что и стало осуществляться особенно с 1948 г. как внутри, так и в странах, где стояла Красная Армия и насаждался новый общественный строй.

Эти восточноевропейские страны могли рассматриваться как оборонительный пояс безопасности впереди западных границ от возможной будущей агрессии из Европы, наподобие того, который создавался по пакту Молотова — Риббентропа. Фантом повторения 1941 г., как и давний опыт «санитарного кордона», видимо, надолго остался в сознании Сталина. И вместе с тем это мог быть исходный плацдарм для воздействия на Западную Европу в будущей войне с империализмом, в неизбежности которой Сталин не сомневался.

В свою очередь, и на Западе с окончанием мировой войны правящая элита все меньше собиралась продолжать союзнические отношения с СССР. Его в огромной степени усилившийся авторитет в мире, включая Европу. Азию и Америку, внушал такие же опасения, как и рост и (с.397) повсеместное развитие левых, прокоммунистических сил; как и распад колониальной структуры и образование множества новых государств из которых отнюдь не все оказывались лояльными западным ценностям. Активность коммунистов во Франции, Италии, других странах, в американских профсоюзах, широкие симпатии населения США к СССР, особенно среди интеллигенции, следовало пресечь. Вместе с тем западная элита стала считать неприемлемым военное присутствие СССР в Европе в тех формах, которые оно принимало как гарантию силового перенесения тоталитарного режима в восточноевропейские страны. Установление социалистических режимов сталинского образца в Восточной Европе, требования Сталина к Турции (проливы, Каре, Ардаган), к Северному Ирану, усиление коммунистических движений в Греции, в ряде стран Азии и, наконец, позже, победа коммунистов в Китае и образование КНР — все это полностью меняло баланс мировых сил, что Запад счел для себя абсолютно неприемлемым.

Исторические сдвиги такого размаха развивались под сенью американской атомной бомбы и стимулируемой ею агрессивно-угрожающей риторики, когда наиболее горячие головы там и тут вместо вопроса будет или нет новая война, ставили вопрос: «когда она начнется»? Чаще всего назывался год 1952-й.

Blog

Потсдам: финал и новое начало

Содержание

Россия и Германия в годы войны и мира (1941 - 1995 гг.). М.: Изд-во "Гея", 1995. С.395-447.