Плутишкина сказка

Вид материала

Сказка

Подобный материал:

• Финист Ясный Сокол», «Снегурочка» Сборник русских народных сказок, пословиц и поговорок,, 9.97kb.
• Викторина рассчитана на знание учащимися сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 216.37kb.
• Викторина рассчитана на знание детей сказок: «Сказка о попе и работнике его Балде», 50.98kb.
• «Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди», 155.09kb.
• Сказки, 599.59kb.
• Сказки, 769.86kb.
• Сценарий часа общения для учащихся 1-2 классов «Сказка ложь, да в ней намек, добрым, 211.98kb.
• 1. Сказка о хлебобулочном изделии > Сказка о пенсионере, зарабатывающем на жизнь рыбным, 8.47kb.
• Программа развития доу «Сказка», 706.12kb.
• План: Что такое литературная сказка? Фольклорная и литературная сказка: сходства, 16.74kb.

Часть 3

Н И С Л А Н Д

1 9 9 2


1.


Вы когда-нибудь писали диссертацию? Это ужасно! Нет, конечно, ес­ли у вас имеется какая-нибудь Грандиозная Идея, родившаяся в вашей го­лове, когда на эту голову с верхней книжной полки упал энциклопеди­ческий словарь или полное собрание чьих-то сочинений - тогда дело дру­гое. Тогда вы пишете свою диссертацию, сопя от возбуждения и притопы­вая ногою под столом, а необходимость есть и спать просто приводит вас в бешенство - ведь на это, черт побери, уходить пропасть времени! Сло­вом, при наличии Грандиозной Идеи вам, конечно же, хорошо.

Совсем другое дело, если единственной вашей идеей является сама идея написать диссертацию, чтобы утвердить себя в качестве Выдающейся Личности. Тогда вам тяжело. Вы целыми днями ходите взад-вперед с мно­гозначительным умным видом или же сидите на стуле, глубокомысленно глядя перед собой, и мучительно пытаетесь сообразить, чем же это вам осчастливить человечество. И уж совсем вам тяжко при этом, если вы Плутишка и вместо Грандиозной Идеи в голове у вас вертятся плюшки, пончики, пироги, бутылки "Кинзмараули" и кастрюли с крюшоном. Тогда писать диссертацию - сущее мучение, даже если преданный вам от кончика носа до кончика хвоста Радужный Кот, готов ради вас превратиться в Ар­хивную Крысу и, вместо того, чтобы дремать на солнышке у себя на кры­ше, целыми днями шуршит подшивками старых газет в библиотеке, чтобы отыскать там для вас какую-нибудь Стоящую Идею.


Нет, плутишкина диссертация никак не хотела писаться, а самой Плутишке гораздо больше, чем писать диссертацию, хотелось бегать взад-вперед и общаться с другими плутишествующими личностями при помо­щи кастрюль с крюшоном. В этом плане диссертация вообще выглядела, как ущемление свободы личности, что для Плутишки было совершенно невыноси­мо.


Всем известно, что Плутишки, пока они еще маленькие, слушаются старших, да и то не всегда, иначе они не были бы Плутишками. Но стоит им подрасти - и они начинают воображать себя страшно взрослыми и глав­ным их занятием становится всяческое отстаивание своей независимости и свободы личности. Но, с другой стороны, становиться настоящими взрос­лыми им ужасно не хочется - потому что тогда придется иметь обязаннос­ти и нести ответственность, а для Плутишек это невыносимо, поскольку мешает им бегать и прыгать. Поэтому, если вы услышите, что какая-ни­будь Плутишка громко распевает о том, что "лучше быть нужным, чем сво­бодным - это я знаю по себе!" - не верьте, Плутишки этого по себе не знают и больше всего на свете хотят быть свободными. Плутишки - они такие.

- Ах, - вздыхала, сжимая руки, Мама Плутишкина, - у нашей Плутиш­ки

синдром переходного возраста! Ну хорошо, два-три года - это я могу

понять, но десять лет - это уже слишком! Хоть бы наш Кот на нее воз­

действовал...


Коту, однако, вовсе не хотелось "воздействовать" на Плутишку. Ведь Плутишка, если на нее "воздействовать", может надуться на Кота, и даже вовсе перестать с ним водиться, а это - самое ужасное, что может случиться с Радужным Котом. Что такое Плутишка без Радужного Кота? Та же самая Плутишка - бегает себе и прыгает, кушает плюшки и плутишест­вует. А вот если Радужный Кот останется без Плутишки... Такой Кот из Радужного превращается в обыкновенного кота, к тому же очень грустного - потому что он помнит, как был Радужным, а после этого превратиться в обыкновенного - очень печально. Такой грустный кот начинает чахнуть, потом превращается в тень, а потом и тень эта исчезает бесследно и никто уже не помнит, что жил когда-то на свете Радужный Кот...

Так что Кот вовсе не рвался "воздействовать" на Плутишку. К тому же он считал, что и при всех своих недостатках она все равно лучше всех на свете.


Что же касается самой Плутишки, то ей в конце концов надоело бе­гать и прыгать просто так, и она вступила в Движение БУХ! - "Будем хо­рошими!" - которое организовали в Городе, где жила Плутишка, приезжие Сеньор и Сеньора.

Основная идея Движения БУХ! была такова: "Будем делать хорошо и не будем плохо!"

- Вот! - запрыгала от радости Плутишка. - Вот, вот, вот! Эта идея давно уже

носится в воздухе! Все на тусовку!

И она принялась втягивать в БУХ! всех друзей и знакомых, и однаж­ды привела туда Радужного Кота.

Кот, как и полагается коту, улегся в удобном месте и стал наблю­дать. Радужные Коты вообще большие любители наблюдать, особенно за людьми, и у них это не праздное любопытство, ведь Радужные Коты умеют создавать Новые Сказки и берут они их прямо из жизни, так что те, за кем наблюдает такой Кот, могут вдруг однажды неожиданно оказаться в такой Новой Сказке - Ужасной Принцессой или Веселым Людоедом, или кем-нибудь еще - смотря по тому, в кого превратит их, понаблюдавши, Радужный Кот. Поэтому, если за вами наблюдает такой Кот - будьте наче­ку, а то окажетесь вдруг в Новой Сказке совсем не тем, кем вам хоте­лось бы - Плутишкоедом Вульгарисом вместо Храброго Рыцаря или Очень Правильной Занудой вместо Веселой Златошвейки.


Понаблюдавши пару месяцев за Движением БУХ! и стараясь при этом быть по возможности хорошим, Кот пришел однажды на кухню, где Сеньор в одиночестве готовил кофе для всех, и стал задавать вопросы.

Сеньор, надо сказать, имел, на первый взгляд, довольно мрачную наружность и Плутишка его побаивалась, но Кот ее страхов совершенно не понимал - он считал, что для того, чтобы быть хорошим, вовсе не обяза­тельно сиять с утра до ночи. Нельзя же, например, - говорил он, - су­дить о Капитане Альтерэго только по его черному шлему...

Итак, Кот начал задавать вопросы.


- Скажите, Сеньор, почему, когда вы спрашиваете у тех, кто здесь

собирается, о том, какие проблемы их больше всего волнуют, почти все

говорят об одном и том же - о стремлении к полнейшей независимости от

тех, кто рядом, о личной свободе, как самой главной цели, но никто не

говорит, д л я ч е г о им все это? Да и можно ли, живя среди людей, не

зависеть ни от кого, и может ли свобода сама по себе быть главной целью?

Ведь если у человека нет в жизни Высшего Смысла, нет того, чему или

кому он служит - то для чего он сам со всей своей независимостью и

свободой? Только сам для себя? Но ведь это же невыразимо скучно, Сень­

ор, я знаю! Так почему же никто не говорит об этом, о самом главном?

- Видишь ли, - мрачно улыбнулся Сеньор, протирая кофейные чашки, - это

слишком страшный вопрос для многих. Ведь если человек задаст его себе

- может вдруг оказаться, что у этого человека в жизни Смысла нет, а

понять такое - ужасно...

- Тем важнее понять это, Сеньор - чтобы человек начал искать для себя этот

Смысл! А иначе - для чего же он живет? Ведь не для то же, чтобы лишь в

последний миг понять, что прожил свою жизнь впустую?


Сеньор расставил на столе протертые чашки и очень внимательно посмотрел на Кота.

- А у тебя есть этот Смысл? - спросил он.

- Конечно. Для каждого Радужного Кота главное - это сделать все то, что мы

можем и должны сделать - для других. "Что сделаю я для лю­дей?" - вот

для нас вопрос вопросов, все прочее - прилагательные. А вы? Что хотели

бы сделать вы, Сеньор?

- Видишь ли, Кот, если мне действительно удастся сделать хоть немного

для того, чтобы те, кто здесь собирается, стали чуточку лучше, добрее

друг к другу и к окружающим - я буду считать, что и я что-то с д е л а л, и

жизнь моя не прошла впустую, - и Сеньор улыбнулся, но уже не мрачно,

а той улыбкой, от которой кажется, что вашего лица кос­нулся теплый

солнечный луч...


А потом произошло событие, очень огорчившее Плутишку - Кот поца­пался с Сеньорой, которую Плутишка ужасно полюбила.

Радужный Кот, как и все коты, не был, конечно же, идеальной лич­ностью, и Сеньора, считавшая своим долгом делать всех хорошими, решила его воспитывать. Усадив Кота на стул в пустой комнате, она сказала:

- Ты, Кот, лежишь на шкафу с мрачным видом и портишь этим настро­ение

другим!

Кот хотел было возразить, что все коты - как вы, конечно, и сами не раз замечали - вообще имеют очень серьезный, а то и мрачный вид, но решил не перечить Сеньоре.

- Ты совершенно не работаешь на занятиях, - продолжала Сеньора, - ты

ничего не записываешь...

- Но ведь я же Кот, - вздохнул он. - Мы, коты, не записываем, а наматываем

себе на ус, и это служит нам не хуже, чем людям блокноты...

- Ничего не хочу знать! - отрезала Сеньора. - Надо быть, как все!


Коту очень хотелось сказать, что коты, которые "как все", не бывают Радужными, но он подумал, что это было бы нескромно, и снова ни­чего не сказал в ответ Сеньоре.

Сеньора же, решив до конца разобраться с личностью Кота, учинила ему небольшой допрос. Результаты привели ее в ужас. Особенно то, что у Кота оказался такой друг, как Капитан Альтерэго.

- Как ты можешь гордиться дружбой с таким человеком?! - восклик­нула Сеньора. - Ведь он творит насилие, он убивает! Это отвратительно!

- Но ведь он Солдат, Сеньора, и обнажает свой меч только тогда, когда горе

и смерть угрожают его друзьям, его Городу - всему, что он любит и что

поклялся защищать всю жизнь...

- Это не имеет значения! Он творит насилие!

- Вы хотите сказать, что он не имеет права защищать все то, что нам с ним

дорого? Он должен только смотреть, как горят дома и гибнут люди, видеть

убийства, грабежи и насилие - и думать лишь о том, чтобы самому не

пролить ничьей крови? Но ведь если он не противопоставит свою силу

насилию - ему тем более не удастся остаться незапятнанным - потому что

на нем будет кровь всех тех, кого он мог и должен был защи­тить, но не

защитил...

- Насилие отвратительно, кто бы и зачем его ни применял! Мы даже на

насилие не должны отвечать силой - то, первое насилие, все равно само

ослабеет и отступит, ибо ничто, навязанное силой, не вечно!

- Но ведь сколько людей погибнет прежде, чем оно отступит само, "в силу не

вечности"... Да и с чего оно вдруг ослабеет и отступит, ес­ли не будет

встречать сопротивления?...

- Я не желаю больше разговаривать на эту тему! - отрезала Сень­ора. - Я

вижу, что ты не хочешь быть хорошим, Радужный Кот, и я прошу тебя

больше здесь не появляться!

- Хорошо, Сеньора, - сказал Кот и ушел. Вообще-то у него было, что возразить Сеньоре, но слова его, пожалуй, довели бы ее до слез, а этого Кот не хотел, тем более, что это расстроило бы Плутишку, очень любившую Сеньору.


Но Плутишка все равно расстроилась, когда все узнала.

- Ты не должен на нее обижаться, - сказала она Коту, - ведь Сень­ора совсем

как ребенок!

- Я не обижаюсь, - ответил Кот,- Я вообще могу простить и забыть очень

многое, сказанное обо мне самом, но когда оскорбляют моих дру­зей, этого

я не забываю никогда.

- Но она же вовсе не думала, что оскорбляет кого-то...

- Милая Плутишка, взрослый тем и отличается от ребенка, что должен

думать. Да, и взрослый человек может во многом оставаться ребен­ком,

но только не в этом. Не хватит ли уже тех, кто, проповедуя Добро вообще,

причиняет бесцельную боль тому, кто рядом?

Ну а Сеньора... Если я недостаточно хорош для нее - не стоит на-­

вязывать ей мое общество. Тем более, что Радужные Коты никогда не

пре­дают старых друзей, чтобы понравиться новым...


И он снова отправился в графство Кент, на аэродром Манстон, туда, где стоял его самолет - к своим старым друзьям.

Там, в Манстоне, за сотни воздушных побед его произвели в коман­диры истребительной авиагруппы. Теперь в каждый боевой вылет он мог брать с собою еще пять самолетов, сам выбирая тех, кто поведет их. Ему было дано даже воскрешать из мертвых и брать с собою тех, кто давно погиб - и в воздухе рядом с ним они снова были живы, ведя свои "спит­файры" навстречу самолетам с черными крестами на крыльях. Кот не мог видеть их лица, но узнавал друзей по знакам на хвостах их машин - они были рядом с ним, они были вместе. Капитан Хикки, погибший в небе Гре­ции на своем старом "Гладиаторе" и маркиз Де Сейн, отказавшийся поки­нуть свой горящий самолет, потому что у летевшего с ним механика не было парашюта. Не вернувшийся из своего последнего боевого вылета Сен­тэкс и Леметр, вернувшийся на израненной машине, чтобы сгореть в ней уже при посадке... И Рамирес, который никогда не был летчиком, но был другом Кота, и погиб в бою на склоне вулкана Чапаррастике у поселка с красивым названием Пьедра Асуль - Голубой Камень.


Но Радужный Кот летал не только с воскресшими из мертвых - он брал с собою и двоих друзей, с которыми давно расстался навсегда, но никогда не забывал - Капитана Зайчика и Сержанта Давида, веселого и плутоватого, прозванного друзьями Хромым Бесом - потому что сержант однажды наступил на мину, но при этом не лишился ни ноги, ни своей ве­селой плутоватости.

День за днем они поднимали свои самолеты навстречу стаям чужих бомбардировщиков, сбивали их, прорываясь сквозь охранение вражеских истребителей, побеждали, гибли, мстили за погибших и спасали друг дру­га.

В одном из боев, когда Кот разделался, наконец, с последним бомбар­дировщиком, он бросил быстрый взгляд по сторонам и встревожился - ни­кого из друзей рядом не было. Уйти на свой аэродром они никак не могли - ведь в воздухе еще носились вражеские истребители. Неужели все они сбиты?...


Небо над головою Кота расчертили струи трассирующих пуль - два тяжелых двухмоторных "мессера" вцепились ему в хвост. Кот резко бросил свой "спитфайр" в сторону, а потом выполнил целый каскад фигур высшего пилотажа, чтобы сбросить преследователей с хвоста и самому атаковать их. Но не тут-то было - нападающие оказались такими асами, каких Коту еще не приходилось встречать за все месяцы боев. Куда бы он ни бросал свою машину - "мессеры" висели у него на хвосте и раз за разом доста­вали его своим огнем. За хвостом самолета Кота уже тянулся дымный шлейф, а сам он, стиснув зубы, смотрел, как падают, падают обороты двигателя... Похоже, придется прыгать...

Еще одна точка появилась в небе и стала быстро расти, приближа­ясь.

- Третий! - подумал Кот. - Теперь все, конец...


Точка тем временем превратилась в истребитель, который выбросил навстречу Коту огненные трассы. Но ни одна из них не задела "спитфайр" - пули пронеслись над головой Кота, а следом за ними промчался такой же истребитель, как у него. Кот оглянулся и увидел, как один из его преследователей взорвался в воздухе, сбитый в лобовой атаке. Кот стре­мительно развернулся, чтобы помочь тому, кто его спас, и увидел, как тот в новой лобовой атаке взорвал второй "мессершмитт".

Кот заметил красную полосу на хвосте "спитфайра".


- Наши мертвые нас не оставят в беде... - прошептал он, откидыва­ясь на спинку сиденья. Это Леметр, которому он, Кот, подарил возмож­ность снова жить и сражаться, спас его в этом бою! И Коту стало до слез обидно, что когда они вернутся в Манстон, он так и не увидит Ле­метра - в тот миг, когда его самолет остановится на зеленой траве аэ­родрома, Леметра снова не станет - только в воздухе, только в бою Кот мог воскрешать своих друзей...


2.


Черт бы побрал эту диссертацию! Плутишка сидела на скамейке на Черноморском бульваре и добросовестно пыталась читать мудрую ученую книжку, но все прочитанное самым плачевным образом тут же улетучива­лось из ее головы и оставалось там только что-то совершенно неподходя­щее к случаю - то пирожки, то крюшоны, то тусовка Движения БУХ!


Плутишка взглянула на Радужного Кота, который дремал рядом с ней на скамейке, и вздохнула. Хорошо, наверное, быть Котом, особенно Ра­дужным... Никаких тебе диссертаций писать не надо, гуляешь сам по се­бе, дремлешь на нагретой солнцем крыше или скамейке. Ни тебе обязан­ностей, ни тебе ответственности. Хотя э т о т Кот вечно что-нибудь такое для себя находит...

Лапы Радужного Кота подергивались во сне.

- Интересно, - подумала Плутишка, - что ему снится? Мыши? А может - Город Высоких Башен и Белый Рыцарь? Или кабачок "Толстый Карлсон" в Городе Мастеров? Хоть бы одним глазком заглянуть в его сон!...


В следующий миг раздался взрыв и Черноморский бульвар вокруг нее исчез - вместе со скамейкой, книжкой и собакой Роной. Плутишка оказа­лась на склоне холма, изрытого воронками и покрытого горелой травой. Из-за гребня холма ветер гнал густой тяжелый дым, закрывавший солнце, а на гребне лежал, раскинув задние лапы, Радужный Кот в пятнистой фор­ме и стрелял куда-то в дым из содрогающегося в его лапах ручного пуле­мета. Из-за гребня доносилась частая пальба и по склону то тут, то там грохотали взрывы.

- Ой-ей-ей! - подумала Плутишка. - Нет, этот сон мне совершенно не нравится! Хочу обратно, на Черноморский бульвар!


Холм, однако, не исчез, а бульвар не появился. Плутишка решила побежать к Коту и потребовать, чтобы он прекратил смотреть такой страшный сон. Но не успела она двинуться с места, как рядом с Котом с грохотом взметнулось пламя, и Кот уткнулся носом в землю. Пулемет его замолчал.

Плутишка хотела броситься к нему, но почувствовала, что не может двинуться с места. Она с ужасом глядела на неподвижного Кота, не пони­мая, что делать...


Из-за гребня холма появились два солдата с автоматами наперевес. Подойдя к Коту, они остановились и переглянулись.

- Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? - спросил один.

- Нет. И вряд ли нам кто-нибудь поверит, что какой-то кот...

В этот миг Кот тихо застонал.

- Э, да он еще живой! - воскликнул первый солдат.

- Ну, это дело поправимое, - отозвался второй и вскинул автомат.

Плутишка в ужасе закричала, и в тот же миг все исчезло - она снова была на Черноморском бульваре, на скамейке, и рядом был Кот, который недоуменно на нее смотрел.


- Что случилось? Что ты так кричишь? - с тревогой спросил он.

- А чего тебе всякие ужасы снятся? Что это за обгоревший холм и что это за

солдаты?

- А, это... Это - далеко, - вздохнул Кот. - Мало ли что снится...

- Правильно тебя Сеньора ругала, - сказала Плутишка. - Вечно у тебя, Кот,

всякие ужасы...


И она стала гладить Рону. Та в блаженстве прикрыла глаза и поджа­ла переднюю лапу.

Кот вздохнул и отвернулся, чтобы не смотреть - его Плутишка ни­когда не гладила. А ему, между прочим, тоже приятно было бы, он бы да­же не одну лапу поджал... И мог бы даже превратиться в человека... Нет, лучше не думать об этом! Т а к его не погладят никогда...


Что касается Плутишки, то у нее были свои резоны, чтобы не гла­дить Кота. Ведь если его гладить, он может совсем приручиться, а за тех, кого приручаешь, надо быть в ответе, а ответственность - это ужасно. Ну а гладить можно и Рону.

Рона, которую гладила Плутишка, в свою очередь завидовала Коту - ведь ему дозволяется на бульваре лежать на скамейке рядом с Плутишкой и даже иногда уткнуться в нее носом. Ну, ничего - пусть только Кот придет к ним домой - она, Рона, сразу покажет ему его место - облает так, что он со шкафа год не слезет! И к тому же - она-то, Рона, знает! - гладить будут все равно ее, а Кота - никогда!


- Сеньора, Сеньора... - проворчал Радужный Кот, - некоторым вред­ным

Плутишкам не мешало бы на самих себя посмотреть: "Будем хорошими!

Будем хорошими!" - а сами, Плутишки, с Мамой ругаются...

- Да, а чего она меня за маленькую считает!

- Но ведь ты сама... - начал было Радужный Кот, но договорить ему не дали.

- Не надо ссориться, - сказал у них за спиной знакомый голос.

Они обернулись и Плутишка вскочила.

- Капитан Альтерэго! - воскликнула она.


Это, действительно, был Черный Рыцарь, но вид у него на сей раз был весьма странный. Черный шлем был на месте, забрало, как всегда, наглу­хо закрыто, но вместо черных лат и плаща капитан был одет в пятнистую зеленую форму со множеством карманов и высокие армейские ботинки. На плече у него висел ручной пулемет - точно такой, как тот, что Плутишка видела во сне Кота - а вместо меча на поясе были подсумки с патронами и гранатами. За спиной Альтерэго перебирали копытами оба Черных Коня.

- Лучшие в мире Плутишки не должны ссориться с Радужными Котами, - сказал капитан. - И вообще - здравствуйте!

- Здрасте! - ответила Плутишка. - Что случилось? Откуда это вы в таком виде, капитан?

- Оттуда, где во мне есть нужда. Из Нисланда. Лейтенант Кот!


Кот спрыгнул со скамейки и, встав на задние лапы, тоже оказался в полевой форме и армейских ботинках.

- Да, капитан!

- В Нисланде скверные дела, Кот...

- Значит, в седла?...

- Опять они в седла! - воскликнула Плутишка. - Что еще за Нисланд такой и

что там случилось?

- Это не по части Движения БУХ! - сказал Кот.

- А я все равно хочу знать. Слышите, капитан! Вот никуда этого Кота не

отпущу, пока вы все не расскажете!

- Хотел бы я посмотреть, как это ты будешь его не пускать, - ус­мехнулся Черный Рыцарь. - Есть, конечно, и для этого способы, но толь­ко вряд ли они понравятся Плутишке, даже если она Лучшая на свете.

Плутишка сразу же надулась.

- Ну-ну, не стоит сердиться, - сказал капитан. - Я вовсе не хотел обидеть

тебя, сэр Плутишка. Давайте сядем, и я расскажу тебе о Нислан­де.


Сняв с плеча свой пулемет, он уселся на скамейку, и Плутишка вместе с Котом пристроилась рядом, приготовившись слушать.


- К юго-западу от нашей Сказочной Территории, за той рекой, на которой стоит город Высоких Башен, лежат земли Соединенного Сказочного Королевства. Вернее - лежали... - начал свой рассказ Капитан Альтерэ­го. - Королевство это создавалось в течение нескольких веков вокруг Великого Герцогства Гросланд. Год за годом к Гросланду присоединялись его соседи - герцогства, у которых было слишком мало сил, чтобы в оди­ночку сражаться со своими воинственными и могущественными соседями. Их повелители и народы искали защиты у Великой Гросландской Короны - и солдаты Гросланда служили надежным щитом для всех, кто искал спасения.

В конце концов, все эти земли слились в Соединенное Сказочное Ко­ролевство, где Гросланд был равным среди равных, а короля избирал Вер­ховный Совет Повелителей Земель, и никто не может отрицать, что коро­левская корона далеко не всегда возлагалась на уроженцев самого Грос­ланда, повелители соседнего Минланда, например, венчались ею куда ча­ще, да и вообще минландцы, как люди бойкие, занимали очень много долж­ностей в королевстве, особенно в армии. Впрочем, это никого особенно не волновало, поскольку все земли были равны пред общей Короной...


- Извините, пожалуйста, что я перебиваю, - сказала Плутишка. - Вы говорите

о королях и герцогах, но ваши одежда и оружие...

- В землях Соединенного Сказочного Королевства - ваше время... - ответил капитан. - Да, время... Оно шло и земли, вошедшие в состав Ко­ролевства, опираясь на мощь Гросланда, становились с каждым годом все сильнее, и этим умножалась сила всего Королевства. Никто из соседей не мог уже отважиться прийти с мечом в его земли, ибо мало кто из тех, кто полвека назад в последний раз попытался это сделать, смог вернуть­ся домой...

А между тем богатства земель Королевства не давали соседним пра­вителям спать спокойно. И там, где было бессильно их оружие, они реши­ли действовать золотом и лестью.


- Смотрите, - начали они нашептывать повелителям земель Королевс­тва, - ваши герцогства так сильны и богаты, а вы, потомки древних славных родов, вынуждены подчиняться какой-то Короне...

Так говорили они не один год и добились-таки своей цели, ибо мало кто из повелителей, к сожалению, лишен властолюбия, а королевские за­коны и впрямь ограничивали некоторые права герцогов и Королевский Про­курор был суров к тем, кто нарушал законы и королевские указы.


Власть... Ради нее герцоги решили избавиться от короля и разде­лить меж собою земли Королевства - чтобы каждый из них стал полным властелином в своем герцогстве, не подчиняясь никаким верховным зако­нам.

И они начали плести свой заговор. Не все герцоги участвовали в нем, ибо были среди них и те, кто понимал, что сила Соединенного Коро­левства - это и их сила, и что врозь они снова станут добычей своих жадных соседей. Герцога Ориенского, например, и повелителей соседних с Ориеном земель не удалось втянуть в заговор, но все решилось тем, что во главе мятежников встали герцоги Гросландский и Минландский, повели­тели двух самых сильных земель Королевства, а к ним примкнули почти все герцоги западных и южных территорий.

Они не подняли открытый мятеж, нет, они были достаточно умны - ведь единственной армией в их землях была королевская армия и она ос­тановила бы любого, кто поднял бы оружие против Короны. Нет, они стали действовать иначе...

Мало в какой стране нет никаких проблем, были они и в Соединенном Сказочном Королевстве. Король и его чиновники, как и повсюду, не были ангелами без крыльев и далеко не всегда, к сожалению, являлись образ­цом добродетели и служения стране, а народ в королевстве хоть и жил в достатке, но во многих соседних землях люди жили куда богаче - скажем, в герцогстве тех же Де Маликорнов, где властители, грабя соседние страны, бросали часть награбленного народу, покупая этим его предан­ность и повиновение.


На всем этом и сыграли заговорщики. Нанятые ими люди стали кри­чать на всех углах, что королевская власть преступна, что она отнимает у людей все, что они зарабатывают, и что если бы не эта жадная власть, все жили бы, как в стране Де Маликорнов. О том, что богатство Де Мали­корнов основано на грабеже, при этом помалкивали, а если кто-то пытал­ся напомнить об этом, то в него тыкали пальцем и кричали: "Не слушайте его, это королевский шпион!"

Повытаскивали на свет и все старые обиды - ведь в истории земель, вошедших в Королевство, за века истории накопилось много всего - были и несправедливости, и войны между соседями. И люди герцогов говорили об этом с утра до ночи, разжигая недоверие и вражду в сердцах тех, кто уже много лет жил в дружбе с соседями, не спрашивая, кто из какой зем­ли и не поминая старых обид...

И над всем этим громче всего слышались крики о том, что Гросланд силой присоединил к себе все остальные земли, чтобы грабить их без по­мехи. Казалось бы, к чему эти крики герцогу Гросландскому, главе заго­ворщиков, если Гросланд и впрямь грабит соседей? Но герцог только пос­меивался - он полагал, что если Королевство будет разделено, то мощь Гросланда все равно такова, что соседи никуда не денутся - слишком много нитей привязало их к Гросланду за прошедшие века.


Что ж, они добились своего, эти герцоги... Люди все же устроены странно... Столько веков истории, столько великих мыслителей и писате­лей, положивших всю свою жизнь на то, чтобы люди стали лучше и чело­вечнее - и сколько тех, кто ради призрачного богатства, ради вещей го­тов презирать и труд, и честь, и все лучшее, что может быть в душе че­ловека... Сколько тех, кто готов во всех своих бедах винить ближнего, вспоминая обиды многовековой давности, вместо того, чтобы заглянуть в собственную душу и набраться мужества сказать хотя бы самому себе: "Это Я виноват...".

Да, они добились своего... Правда, сбить с толку им удалось дале­ко не всех. Среди тех, кто сеет и строит, учит и лечит, нашлось немало таких, кто, видя действительное зло, не забывал и о том хорошем, том святом, что соединяло жителей Королевства - о веках совместного труда, о дружбе, скрепленной кровью солдат, отдавших свои жизни за общую сво­боду. Но в столицах герцогств, где всегда было немало тех, кто думает лишь о себе самом, живя за счет труда других - там они имели успех. Эти захребетники, большинство из которых за всю свою жизнь не посадило ни одного дерева, не построило ни одного дома в Королевстве - они вслед за герцогскими слугами громче всех стали кричать на площадях: "Долой Королевство!". И если королевская полиция или армия пытались их унять, когда они чересчур расходились - слуги герцогов поднимали ис­тошный крик о попрании прав человека и лили глицериновые слезы о "му­чениках за свободу" и предавали проклятию "преступную королевскую власть". Среди этих крикунов считалось за честь оскорбить солдата, "виновного" лишь в том, что он выполняет свой долг, защищая от разру­шения общий дом. В мятежных герцогствах, в том числе и в Гросланде, стало можно оскорблять даже мертвых - те могилы, где вместе лежали солдаты всех земель Королевства, павшие в самой страшной последней войне, когда очередной Де Маликорн, собрав огромную армию, вторгся в Соединенное Королевство, чтобы стереть его с лица земли, ибо оно меша­ло ему сделаться властелином мира. Только общими усилиями удалось тог­да отбросить врага, заплатив за это самую дорогую цену. Там, на полях битв, сражались рука об руку солдаты всех земель Королевства и павших погребали под общими курганами, а сегодня нашлись те, кто стал кри­чать, что лучше было бы сложить оружие и покориться врагу - тогда, мол, сегодня все жили бы, как у Де Маликорнов...


Мне всегда казалось, что даже у бесстыдства должны быть свои пре­делы. Какая наивность! Оказывается, можно и элементарную подлость наз­вать "мышлением, свободным от комплексов и догм"...

Альтерэго сказал это с такой горечью, что Плутишке на миг стало не по себе. Впрочем, она постаралась тут же избавиться от этого чувс­тва, ибо принципы Движения БУХ! предписывали не расстраиваться по по­воду событий, не зависящих от вашей воли...


Радужный Кот слушал капитана, положив голову на лапы и глядя вдаль печальными глазами.

- Да, они преуспели... - продолжал Черный Рыцарь. - Когда орущие толпы на площадях стали достаточно велики, а солдаты достаточно опле­ваны и сбиты с толку - мятежные герцоги провозгласили, что король низ­ложен, а их герцогства отныне свободны и суверенны.

На площадях по этому поводу закричали "Ура!" и тут же бросились растаскивать имущество Короны, причем усерднее всех грабили те, кто обвинял в корыстолюбии короля и его чиновников. И стало ясно, что кри­чали-то они просто от зависти...

А потом... Потом оказалось, что добытая "свобода" - та же самая, которую получают части тела при четвертовании, и те, кто еще вчера кричал "Мы велики, мы могучи, каждый сам за себя!" - начали выпраши­вать помощи у соседей - тех самых, которые убеждали их в "величии и могуществе" - платя за эту помощь богатствами своих земель и самими землями...


Но что еще страшнее - начались войны. Ведь каждое из герцогств, как и само Королевство, имело долгую и нелегкую историю, земли многих из них в разные годы принадлежали разным властителям, входили то в од­ну державу, то в другую, и тот, кто вчера требовал свободы от Грослан­да, сегодня услышал, как свободы требуют от него самого. Но те, кто с пеной у рта требовал свободы для себя, и не подумали дать ее другим. Вместо этого они двинули войска... Так случилось и в Нисланде.


Нисланд... Эти земли много раз переходили из рук в руки, принад­лежа то герцогам Минландским, то Варгандским, то Гросланду, то снова Минланду, когда он уже вошел в Соединенное Королевство. После послед­ней войны богатые земли Нисланда Корона присоединила к Варганду, желая укрепит этим герцогство Варгандское, где все богатства состояли из овец и винограда...


Когда Корона была уничтожена и Варганд стал очень "свободным", герцог Варгандский быстро смекнул, что без Гросланда дело пахнет не величием, а нищетой, и заявил, что Варганд желает присоединиться к Ве­ликому Руланду, к которому он одно время принадлежал. Герцог Руланд­ский тут же принялся довольно потирать руки - его мало интересовали варгандские овцы, но вот богатые земли Нисланда - дело другое. И в Ру­ланде тут же принялись взывать к "историческому единению".

Однако нисландцам это вовсе не понравилось. Ведь Нисланд лишь од­нажды оказался под властью герцогов Руландских - когда они вместе с Де Маликорном захватили нисландские земли - и оставили там о себе такую память, что идея о присоединении к Руланду восторгов не вызвала, более того - она взорвала само герцогство Варгандское - Нисланд провозгла­сил себя республикой, независимой от Варганда. И тогда герцог Варганд­ский, один из тех, кто сделал все для разрушения Королевства, завопил о "покушении на единство".


- Но они же действительно покусились, - сказала Плутишка.

- Да, - ответил Черный Рыцарь. - Но почему право Варганда отде­литься от Короны выше права Нисланда отделиться от Варганда? Почему ты отказываешь другим в том самом праве, которого, стуча кулаком по сто­лу, требовал для себя самого? Сами нисландцы до конца стояли за единое Королевство - да и как могло быть иначе, если в Нисланде живут и варгандцы, и минландцы, и люди из Гросланда - они веками жили вместе и уважали язык и обычаи друг друга, и вместе играли свадьбы... У них хватало ума понять, что общий дом рушат только безумцы или негодяи. Но их волю не поставили ни в грош, их страну уничтожили - так какое право имеют те, кто совершил это преступление, диктовать нисландцам, кому они должны покоряться и на каком языке говорить? Нисланд - их родина и это их право - самим решать ее судьбу.

Они решили. Над столицей Нисланда, Тиретом, они подняли знамя своей республики - алое с синей полосой Ниса - реки, давшей имя этим землям. И предложили герцогу Варгандскому договориться по-людски обо всем, ибо они не хотели видеть в Варганде врага. Но герцог в ответ приказал ударить в барабаны и двинуть войска...


Тут надо сказать, что после свержения короля и разрушения Коро­левства, между герцогами началось сутяжничество из-за королевских войск. Каждый норовил урвать себе кусок пожирнее и все растащили бы в два счета, если бы герцог Гросландский, который был не только жаден, но и силен, не наложил на первых порах свою руку на все, провозгласив себя преемником Короны. Этим он на какое-то время сумел кое-что удер­жать, но озлобил против себя многих других герцогов, особенно Минланд­ского, который полагал, что Гросланд, бывший в древности лишь провин­цией Минланда, берет на себя не по чину много.


Таким образом, герцог Варгандский не мог бросить на Нисланд сто­явшие в Варганде полки бывшей королевской армии, тем более, что такие полки были и в Нисланде и трудно было сказать, чем может обернуться такой поход. И герцог начал сколачивать свои войска - Волонтерский Корпус. Оружие для волонтеров он выпросил у герцога Гросландского. Тот терпеть не мог нисландцев за то, что они были за единое Королевство, и приказал командующему войсками в Варганде и Нисланде генералу Антехе­дору передать часть оружия королевских полков Волонтерскому Корпусу. Сам же Корпус формировался в первую очередь из проходимцев всех мас­тей, которые хотели получить в руки оружие, чтобы с его помощью обде­лывать всякие подлые дела к своей выгоде.


Нисландцы, однако, до последнего не верили, что в Варганде най­дутся люди, которые пойдут в Нисланд, чтобы убивать. И когда первый батальон Корпуса прибыл к мосту через Нис, его встретили безоружные люди, которые все еще надеялись, что можно договориться по-людски...

Но волонтеры положили себе дорогу огнем, двадцать пять нисландцев навсегда остались на мосту, и вода в Нисе в тот день была красной...

Нисландцы хотели мира, а получили пули. Они были мирными людьми - Пахарями и Мастерами, а им объявили войну. Но эти люди умеют защищать свою землю. Охотники взялись за свои ружья, крестьяне откопали автома­ты, зарытые еще их отцами и дедами после Великой войны с Де Маликорна­ми - и волонтерам пришлось бежать обратно в Варганд.

Герцог Варгандский был взбешен и поклялся, что поставит Нисланд на колени любой ценой...


Так Нисланду объявили войну. Но его люди не собирались сдаваться. Они начали формировать батальоны Республиканской гвардии, чтобы защи­тить свое право быть хозяевами на своей земле, в своем доме. У них бы­ло мало оружия - ведь по приказу герцога Гросландского генерал Антехе­дор передавал оружие только Варганду, полки же, стоявшие в Нисланде, должны были "хранить нейтралитет" - даже если нисландцев будут убивать у них на глазах, расстреливать прямо у стен их казарм. Их оружейные склады были заминированы.

Но тут господа герцоги немного просчитались. Среди королевских солдат и офицеров было немало нисландцев, да и многие другие не забы­ли, что, присягая Короне, они клялись защищать свой народ, а не тех, кто ложью и силой захватит над ним власть. Правдами и неправдами эти люди добывали оружие для нисландской гвардии.

А тем временем на берегу Ниса мужчины, женщины и дети рыли тран­шеи, укрепляли мосты...

Но все это не охладило герцога Варгандского - он двинул к Нису новые батальоны, подперев их танками и пушками, которые передал ему по приказу герцога Гросландского генерал Антехедор. Оружие ему шло и из Руланда, и не только оружие - волонтеры получили два плавучих штурмо­вых моста, навели их через Нис и захватили два нисландских села.


Все шло как-будто по планам герцогов, но они снова просчитались. Да, герцоги ненавидели Нисланд, но многие люди в их землях думали ина­че - для них Нисланд был символом их общего дома, который ради власти разрушили герцоги. И сотни людей в Гросланде, Минланде и других землях оставили свои дома и семьи - чтобы сражаться за Нисланд в рядах его гвардии. Многие наши друзья со сказочной Территории сегодня тоже там.

Но оружие! Его все равно не хватало. У гвардейцев в окопах на Ни­се был один автомат на троих...

И тогда женщины Нисланда пришли к армейским казармам и складам, их не остановили даже минные поля - ведь там, на Нисе, в эти минуты их сыновья, мужья и братья гибли под огнем варгандской артиллерии и отби­вались от волонтеров чуть ли не голыми руками. Они добыли автоматы и патроны для гвардейцев. Но что могли автоматы против пушек Варганда...

Герцог Варгандский хорошо это понимал и, с удовольствием пересчи­тывая свои пушки и танки, назначил дату генерального наступления на Нисланд...


- Но ему опять не повезло, - усмехнулся Альтерэго. - В Нисланд прибыл генерал Мак. Он из тех, кто не забыл, кому и чему присягал под знаменем Королевства, кто не признал верховной власти изменников гер­цогов. Герцог Гросландский с удовольствием отправил бы Мака в тюрьму или на плаху, но боится, что это вызовет слишком сильное возмущение в народе, который отнюдь не так сильно любит герцога, как сам герцог рассказывает направо и налево. Его любит не народ, а те негодяи, что помогли ему к своей выгоде в его черных делах, да еще, пожалуй, те простаки, которые до сих пор боятся признаться самим себе, что их про­вели на мякине, разрушив их руками все труды их отцов, дедов и праде­дов. Так что приходится герцогу терпеть Мака живым и на свободе.

Генерал Антехедор сразу приказал не допускать Мака к войскам на пушечный выстрел, но солдаты, ненавидевшие Антехедора за его помощь герцогу Варгандскому, чьи войска на их глазах сеяли смерть в их родном Нисланде, провели Мака в казармы.


- Остались еще те, кто не забыл, что такое Долг и Честь, что та­кое Совесть? - спросил генерал Мак у офицеров и солдат. И те, кто не забыл об этом, в тот день увели из казарм к Нису полтора десятка тан­ков и бронетранспортеры...

Рев их моторов достиг ушей герцога Варгандского и привел его в ярость - он ведь рассчитывал на легкую прогулку для своих защищенных танковой броней волонтеров, и вдруг за Нисом - тоже танки! Так он с герцогом Гросландским не договаривался!

В Варганде объявлена всеобщая мобилизация, варгандская артиллерия ежедневно громит нисландские города и села, по ночам их командос пе­реправляются через Нис и по утрам женщины кричат над изуверски убитыми гвардейцами. Готовится штурм Тирета. Ты пойдешь со мною, лейтенант?

- Вы же знаете ответ, капитан!

- Вы оба не правы! - сказала вдруг Плутишка.

- Вот как? - спросил Черный Рыцарь. - В чем же, если не секрет?

- Вы собираетесь убивать, то есть творить насилие, а таким путем нельзя

добиться ничего хорошего!

- Эту войну развязали не мы! - жестко ответил капитан.

- Какая разница! - воскликнула Плутишка. - Все равно не надо ее

поддерживать, это негуманно!

- Эта война - не наш выбор, - повторил Альтерэго. - "Негуман­но"... А

позволить убийцам убивать - это что, гуманно?

- Все равно - войну надо прекратить и решать дело миром!

- Замечательная мысль, - вздохнул Черный Рыцарь. - Лично я обеими

руками "за". Почему бы тебе не отправиться в Варганд и не убедить в этом

тамошнего герцога? Если бы тебе это удалось - в Нисланде твое имя

всегда повторяли бы с величайшей благодарностью.

- Мне некогда, - сердито ответила Плутишка, - мне надо писать

диссертацию! Но воевать вы все равно не должны!

- Диссертация - это, конечно, да... Дело серьезное... А вое­вать... Ты,

помнится, была в битвах при Городе Мастеров и Городе Высо­ких Башен

и там, как-будто, наше право с оружием в руках защищать свою землю не

вызывало у тебя сомнений. Так почему же ты осуждаешь нас се­годня?...

Плутишка надулась и уставилась в землю. Потом она сказала:

- Но ведь человеку свойственно меняться!...

- Примерно так твердили слуги герцогов, объясняя, что сегодня нужно

презирать все то, что раньше с детства считалось святым для каж­дого

человека...

Да, человеку свойственно меняться, но есть и то, что остается святым и пребывает неизменным в веках. Любовь и дружба, преданность и верность, совесть и честь, уважение к труду, а не к деньгам, любовь к Родине и священная память о тех, кто отдал за нее свои жизни. И свят для меня мой долг - приходить на помощь тем, кто нуждается в моей силе там, где они сражаются за свободу своей земли от убийц и грабителей.

Но сегодня ты осуждаешь меня. Почему?

- Вы не укладываетесь в принципы Движения БУХ!, капитан, - вздох­нул Кот.

– Я, к сожалению, тоже...

- "Движение БУХ!"? - спросил Альтерэго. - Любопытное название. Нельзя ли

поподробнее?


Плутишка тут же воодушевилась и прочла ему целую лекцию о принци­пах Движения. Капитан слушал ее, кивая, а потом вздохнул.

- Все это прекрасно. Хорошо бы преподавать это в школах. Только я что-то

не очень понял насчет того, что если зло сильнее нас, то нам следует

отступать, не применяя силу, и ждать, пока он ослабеет нас­только, что

победить его можно будет без особого риска для себя.

- Ну как же, - удивилась Плутишка, - это же так просто - ведь ес­ли вы

погибнете, сражаясь со злом, которое сильнее вас, то оно все равно

останется, а вот вас уже совсем не будет!

- Меня, единственного... - тихо усмехнулся Альтерэго. - А если думать не

только о себе? Да, я могу погибнуть, но ведь и зло в бою со мною станет

пусть не намного, но слабее, и тем, кто станет сражаться с ним после меня,

будет все-таки легче. А если ни я, ни другие не вста­нут у него на пути лишь

потому, что оно сильнее - почему же вообще оно ослабеет? И разве в

твоей стране не чтят память тех, кто отдал свои жизни в самых неравных

боях с врагом, приблизив тем самым общую побе­ду?

Плутишка не нашлась, что ему ответить.

- И еще, - продолжал капитан, - первый принцип Движения БУХ! гла­сит:

поступай с другими так, как хочешь, чтобы и они поступали с то­бою.

Значит, если я хочу надеяться на чью-то помощь в большой беде - я и сам

должен приходить на помощь другим, не так ли?

- Ну, наверное... - неуверено согласилась Плутишка.

- Так почему тогда я должен отказывать в помощи Нисланду?

Плутишка пришла в некоторое замешательство.

- Ну... Можно же по разному помогать... Мирить их... А вы совер­шаете

насилие!

- Да, нам приходится убивать убийц, - жестко ответил Альтерэго. - Чтобы они

не убивали. Если ты знаешь, как мирить убийцу и жертву - на­учи нас.

Объясни варгандским волонтерам, что нисландцы - живые люди и нельзя

резать их, как скот. Объясни герцогу Варгандскому, что права Нисланда не

ниже прав Варганда... Ах да, я и забыл - тебе ведь не до этого... Гораздо

проще судить тех, кто делает то, что может - на это не надо, ни времени, ни

сил...

Для Движения БУХ! мы там, в Нисланде, конечно, недостаточно чис­ты.

"Одежда солдат грязна и руки их в крови"...

Когда солдаты привели угнанные из казарм танки к окопам на берегу Ниса, к

мостам - женщины плакали и целовали танковую броню. Ты не ви­дела

этого... Как целуют, плача, броню танков... Зачем тебе видеть - это же

ужасные машины, орудия смерти! А для женщин Нисланда это была

Надежда, это была Жизнь! Наступление Варганда было сорвано и сотни лю­

дей остались в живых...

Плутишка молчала, не зная, что сказать.

- В твоем Городе тоже есть те, кто помогает Нисланду, - сказал капитан. –

Одни сражаются в гвардии, а другие - видишь тюки у седел моих коней? –

собирают и шлют туда медикаменты и бинты, потому что по приказу этого

негодяя, герцога Гросландского, нисландские госпитали не получают от

армии Антехедора никаких лекарств и наши раненые, которых можно было

бы спасти, умирают, потому что врачам часто нечем их ле­чить.

И где же, черт возьми, все те, кто еще вчера лил слезы по синякам "борцов

за свободу"? Они молчат! Права и жизни нисландцев не значат для них

ничего! Еще бы - ведь в Нисланде все были за единое Королевс­тво! Но

чего стоят тогда все слезы тех "гуманистов"? Ложь, все ложь - от начала и

до конца!

Впрочем, к чему все эти слова... Каждый имеет право на свое мне­ние. Мое

я тебе не навязываю. Кроме того, мне не хотелось бы ни расс­траивать

тебя, ни, тем более, ссориться. Но у меня есть свои представ­ления о

долге, и я буду выполнять его независимо от того, нравится это кому-то,

или нет. Даже если это ты, хотя все это, конечно, очень горь­ко, поверь

мне... И если я чем-то расстроил или обидел тебя - извини, этого я не

хотел.

Альтерэго встал и повернулся к Коту.

- Ну так что?...

Кот печально взглянул на Плутишку.

- Не сердись... - тихо сказал он, а потом решительно повернулся к Черному Рыцарю. - Едем, капитан!


Они вскочили в седла, взглянули еще раз на Плутишку, махнули ей рукой и лапой, а потом дали шпоры коням - и кони их помчались по буль­вару. И, как всегда, копыта одного из коней были бесшумны, а копыта другого гремели, как бешено бьющееся сердце...

Они скрылись, а Плутишка осталась сидеть на скамейке. Нельзя ска­зать, чтобы все это ей очень понравилось. С одной стороны - согласить­ся с Альтерэго с точки зрения Движения БУХ! было никак нельзя, а с другой стороны - возразить ему тоже было нечего...

- Надо было мне с ними поехать, - вздохнула Плутишка. - Может, там, на месте, все было бы как-то яснее... Почему они меня с собой не взяли? Хотя ясно, почему... Эх, был бы тут сейчас мой Глазастик!...


И как только она подумала об этом, проплывавшее над бульваром бе­лое облако быстро спустилось на землю у ног Плутишки и тут же превра­тилось в Белого Коня с голубыми глазами.

- Глазастик! Милый Глазастик! - вскричала Плутишка.

- Мне показалось, что ты куда-то собралась, - сказал Белый Конь.

- Я сейчас! - Плутишка быстро написала записку Маме и Папе - "Уе­хала в

сказку с Котом и Альтерэго, не волнуйтесь!" - сунула записку в мудрую книжку, книжку - в зубы Роне и сказала ей строго:

- Домой!

А потом вскочила в седло и пустила Глазастика в карьер. Рона, поглядев ей вслед, вздохнула и потащила книжку Маме и Папе Плутишки­ным.