Geum.ru

Александр Бачурин

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   4   5   6   7   8   9   10   11   12
Глава 14. Морской поход
муравьёвской эскадры


- Только вперёд, за любезное Отечество, ваше Сиятельство! – поддержали офицеры «Аскольда» задумчивого посланника Государя императора. – Желаем Вам новых успехов и громкой славы!

- Трудно нам станет, господа офицеры, а скоро еще и труднее дела предстоят… Пожелаю вам возвратиться домой благополучно, а добрую славу мы заслужим терпением и усердным исполнением воли пославшего нас.

- Мореходу трудности – обилие пищи для сильных ощущений, а неизвестность – поле для размышлений, - находясь в первых советчиках у генерал-губернатора в морском походе, говорил Унковский, притаивая смешинку в глазах. – В заступниках у нас святой Николай Чудотворец, молитвы «Господи, помилуй» да «Боже, спаси».

Флигель-адъютант Е.И.В., капитан первого ранга Иван Семёнович Унковский на фрегате «Паллада» доставил вокруг света в Японию первое посольство Путятина. И, по морским сказаниям, сей отважный мореход заговорил комету-путеводительницу не блуждать по небу, а указывать верный курс русским кораблям в Восточный океан.

- Право! Вы, мореходцы, прозорливцами слывёте… Бури, мрак, туман – вам не препоны, а всего лишь кич морского подводного царя. Что земному бесчиние морское - беда, тартары, вам – за обыкновение есть. Пожелаю в нашем вояже преодолеть все хмари и корабельные растрёпы. Вон и адмиральские орлы, полюбя ваши, Иван Семёнович, отвагу и усердие на пользу Российского Андреевского флага, торопятся слететь на эполеты! Флотоводцем вас предвижу, как, впрочем, Посьета, Чихачёва, Римского-Корсакова, Лесовского, Кроуна…

В затайке сердца ёкнула боль с нажитой усталости, охолаживая прежний азарт, трепетавший игрой военных труб, подступало предчувствие труда неплодного. Полно! Император ждет, велит поспешать, деяниям не должно попускать покою.

Взор муравьёвский обращён не к горизонту – дымчато-синей полоске, за ней не так уж и далече лежит островная страна Япония, но во временную даль. В Печилийском заливе, проводив Будогосского в Пекин, генерал-губернатор перешел на фрегат «Аскольд» к Унковскому, поднял свой флаг и указал маршрут на Хакодате, где собралась препорядочная эскадра для дальнейшего следования в Эдо. И всё же «демонстрация» морских сил едва ли поможет окончить Сахалинские дела, японцы непременно поцеремонятся с царским посланником и придётся возвращаться на Амур поздно. Поздно… Значит, речной пароход, отправляясь вверх, застрянет. С малой свитой, не желая медлить, начальник края проследует далее, бечевою. Вместо катера с домиком для отдыха – простая лодка с пристроенным навесом из досок или лубка: можно лишь сидеть или лежать. На Амуре пышности не ведали.

Ворошил в памяти посольские дела, перемены верховенствующих дипломатов, длинную вереницу извивов державной политики…

С той поры, когда яматовские жители подивились серебряным рубликам царя Михаила Фёдоровича, игральным картам, кои по незнанию своему приняли за банкноты, подаренные капитаном Шпанбергом, утекло немало вод в реках Сибири. И предприемлемо было по именному указу императрицы Екатерины II посольство в страну Восходящего Солнца, да при выражении всяческой внешней осторожности свершили две ошибки: грамоту японскому монарху отписали не от имени Великой Государыни, но от Сибирского наместника Пиля, а и посольство с судном «Св.Екатерина» прибыло не прямо в Нагасаки – единственное место, указанное для рейда иноземных кораблей, где со всех сторон света купцы собирались, и торги производили, но бросили якорь в гавани острова Иессо. Сии обстоятельства шибко огорчили японского правителя. Специальную русскую миссию возглавил поручик Адам Лаксман, гижинский служивец Иркутского наместничества, знаток астрономии, навигации и прочих наук, да малокудышный к уловкам, как бы чрез чур прямолинейный, как унтер-офицер, чтобы мог приобрести доверие от державы завистливой и подозрительной. Фатер его, Кирилл Лаксман, финн по породе, обласканный императрицей, пионер научных исследований Сибири, почётный член Петербургской и Шведской Академий наук, пытался поправить не заладившиеся торговые связи с Японией, настойчиво готовился быть главою нового посольства, но Богу угодно было, и он скоро век свой скончал. Европейские беспорядки и кончина Екатерины Великой и вовсе задвинули «действо ведения с Японией торга».

В самую пору русский мореплаватель капитан-командор Гавриил Сарычев подал совет морскому министру воспользоваться японской лицензией и доставить провиант в Охотск и на Камчатку из соседней Японии, вместо того, чтобы с величайшими потугами вывозить их из Якутска.

Нужда позвала всемирно известного мореплавателя Ивана Крузенштерна обратиться с всемилостивейшим прошением к вельможам – министру морских сил адмиралу Мордвинову и коммерц-министру графу Румянцеву. Флота капитан-лейтенант, «пещися о благосостоянии и спокойствии наших селений, о безопасности торговли и заниматься разысканием величайшего (Восточного) Архипелага», благомысленно указал на оживление ветви коммерции восточно-океанской, и она-де оказала уже знатные успехи на путях от Охотска и Камчатских портов к восточным островам и к северо-западной части Америки. А и к вящему распространению российской торговли установить особливые сношения свои с богатым Японским государством.

Востребовались и хлопоты Крузенштерна. По Высочайшему повелению в Петербурге готовилось предприятие к открытию торговли с Японией, назначена миссия Николая Резанова в звании чрезвычайного к японскому двору посланника, с пожалованием камергером и орденом Св.Анны 1-й степени. Для японского императора заготовили богатые подарки, а для блеска свиты, дозволено взять молодых благовоспитанных особ в качестве кавалеров посольства. Впервые в истории Российского Отечества фрегаты «Надежда» и «Нева» с капитанами Крузенштерном и Лисянским понесли образ Креста Св .Андрея Первозванного (священный Андреевский флаг) вокруг света. Так царствованию Александра I Благословенного счастливилось встать вровень с морскими державами.

Резанову не повезло: корабль «Надежда» у японских островов попал в жестокий шторм и в Нагасаки прибыл с повреждениями, сам посланник был в отчаянном нездоровье и в почётном заключении. Каково находиться полгода отгороженной стеной от всего мира? Резанову заявлено: русское судно может прийти в Нагасаки только для предварительных переговоров и потому русскому посланнику следует немедленно покинуть Японию. Губернатор «Острова сокровищ» - Нагасаки Хида зачитал ответ сёгуна Иэнари: связь и торговля с иностранным государством приносит ущерб, а не пользу стране Восходящего Солнца. Русские-де ошибочно поняли смысл выданной им лицензии. Отказ в принятии русского посольства произвёл волнение мыслей в земле Японской, наипаче в городах Миако, Эдо и Нагасаки, но провидению угодно, чтобы провал миссии и немощи подкосили здоровье Резанова… Отвратить бедственное положение миссии могло бы знание японского языка, а не иметь общение с высокомерием и унижением чрез посредство голландское. Неужели христовенькому народу искать на стороне толмачей?

Да, было от века: Русь, Россия не чуралась говорить на «мнози языцех». И уж закрытую страну Ниппон царь-плотник провидел возмечтавшим, дерзновенно-вместилищным умом. Обучаясь на верфи Ост-Индской голландской компании, что-то выведал у прижимистой морской державы, имевшей факторию в Нагасаки. Ой, бедный Пётр Алексеевич в красной фризовой куртке и белых холщовых штанах, вздёрнутые азиатские усики и брови выдавали в тебе российского единовластца, потому держали подале от европейских тайн. Рцыте во языцех, яко Господь воцарися!…Да как войти «во все народы», ежели неведом язык яматовский? Сибирь, Сибирь, милая матушка, выручила! Якутское воеводство прислало к царевой памятливости некоего Дэмбэя, обнаруженного «колумбом росским» Атласовым в плену камчадалов. В лето от Рождества Христова 1702, генваря восьмого дня, Пётр принял в селе Преображенском несчастного японского торговца, участливо, с любовью проведывал, исхитрен ль в грамоте, какую науку шибко приемлет, каков язык породный, произнося чужестранные слова на голос, распорядясь, однако ж, сего страждущего родины передать из Сибирского приказа в артиллерийский цейхгауз. Чрез три лета порадел августейший заботник об открытии школы японского языка при Санкт-Петербургской мореходной математической школе. Дэмбэй почитался первым учителем своеземного языка, «цифирные детки» обучались на толмачей, а Якутское воеводство поспешно поставляло «учащих» из потерпевших кораблекрушение страны Восходящего Солнца. А и последовал приказ Петра Великого «о проведывании Японского государства и о учинении с ним торгов».

Государство Петра Великого японцы смутно представляли, считая, что оно лежит где-то к северу за морем, за четыре тысячи миль. Голландцы, сколь могли, просветили, и учёный сиделец записал иероглифами: «Москобия – крупная держава к востоку от Голландии. Страна эта с суровым климатом, обильными снегами. Люди крупные, красноволосые, белолицы, глаза голубые. Вооружённые силы довольно мощные, всегда готовы к действию. У них есть Царь-Колокол, Царь-Пушка, Царь-Пётр…»

«Большое государство, расположенное на северо-западной оконечности Азии и называемое Москобия», с лихвой обихаживало японских соплеменников, выброшенных грозной стихией моря на русские берега. В пятидесятом – при Муравьёве - семерых морских скитальцев, поплутавших изрядно по течениям и ветрам без руля и парусов, занесло на Камчатский полуостров. Император Николай I повелел потерпевших кораблекрушение отправить на родину за счёт правительства и при содействии Российско-Американской компании.

Выброшенных морской волной за пределы своего отечества сёгунат по заносчивому обычаю обратно не принимал, как есть благодарная дань владыке морей и океанов – богу Сумиёси. Дабы разговорить островного правителя, компания спешно настряпала толмачей из русских и японцев, заготовила русско-японский словарь и материалы (оказавшиеся пригодные лишь миссии Путятина). Снарядили судно «Князь Меншиков» под командой Линденберга с письмом и подарками симодскому губернатору, образцами русских товаров, а для правительства бакуфу особливое письмецо приложили. Губернатора порта Симода приняли в каюте капитана с подобающим угощением, и высокий чиновник был несказанно вежлив и церемонен, изъявлял сладчайшие похвалы, но отказался принять доставленных соплеменников и не разрешил команде сойти на берег. Из Эдо ответ пришёл огорчительный: русские обязаны немедля покинуть Японию. Несчастных робинзонов высадили в ближайшей деревушке, долго-долго они били поклоны своим спасителям, обещали держать память во все потомки.

В Нагасаки мудрец Евфимий Путятин превзошёл самого себя в дипломатических пассажах и военно-морских эффектах ради благоволительного обещания открыть порты для торговли. Будучи не столь изобретательным и терпеливым, «кротким и умеренным», как русский адмирал, коммодор Перри в одночасье ввёл американскую эскадру «черных кораблей» в Эдоский залив и, угрожая военными действиями, заставил правительство бакуфу открыть двери иностранцам, а Хакодате объявить «вольной гаванью». И русский посланник поспешил продвинуть свою партию в переговорах, но Восточная война затруднила, сковала его намерения. Не жалованный, а естественно завоёванный «Симодский договор» открывал для русских судов три порта: Хакодате, Симода и Нагасаки. От торговли с русскими японцы открестились. Путятин о границе по Лаперузову проливу озаботил соседских государственников.

Господь от сотворения мира порешил, кому обитать на континентах, а кому на островах без зацепки за материковую пустошь. Небесные своды и толщи вод не разделить, дно морское не устлать видимыми знаками. А чтобы не косились глаза на чужое, заповедуют пограничное устроение, хотя бы и по рекам, проливам и морям. Путятину удалось вовлечь уполномоченных правительства в прения, да прямо в глаза закатил: Сахалин был и есть весь наш! Японцы – обратное заспоривали, аргумент-де фундаментальный выставили. Так, во время визита на фрегат «Паллада» подчиненные прислужники главы делегации Кавадзи Тосиакира, зыркая по стенам каюты адмирала, высмотрели изданную в Англии карту о.Сахалина, располосованным посредине широтной границей. Или это миф чаемый, или сочинение иноземных хронографов – не диво ли, но на том основании Кавадзи предложил адмиралу провести пограничную линию по 50° северной широты. И ещё козырь бросил: вот-де сахалинские айны переселились с Эдзо (Хоккайдо) и потому владение пол-Сахалином невозбранно есть. «Аргументы» сии легко разбивались, как японские джонки в штормах. Умнейшая голова Кавадзи отступил, согласился разграничить владения России и Японии по Лаперузову проливу. Наконец решили направить уполномоченных на Сахалин, оставив его «неразделённым», что крайне возмутило Муравьёва-Амурского. Нет-нет! Поступиться исконно русскими землями во имя размыкания вопроса о торговле, получения незамерзающих портов для Сибирской флотилии и умягчения гордоспесия никак не возможно, не допустимо…

Николай Николаевич перебирал в памяти чреду деятелей, могущих послужить ему опорой в переговорах, но во всё время стоял в глазах незаурядный подвижник российской дипломатии: Иосиф Антонович Гошкевич! Переводчик китайского языка, натуралист, астроном, знаток мировых религий и обрядов, Гошкевич прибыл в Японию с миссией Путятина. Ему чудесным образом удалось не только получить карты и материалы по топографии, но и вывезти молодого самурая в Россию. Вывез-то молодую Японию, не желающую ходить, полусогнувшись, в вечном ожидании кому и как поклониться, в круговороте запретительных мер, бедности и унижения. В Аяне американское судно «Грета» с русскими моряками, возвращающимися на родину, задержала английская эскадра, блокировавшая порт. Пленных направили в Гонконг, затем в Лондон. По окончании Крымской войны русских освободили. Самураю Косаю и Гошкевичу в десятимесячном плавании на военном корабле вопреки всем обстоятельствам было не скучно, эти-то два молодца продвинулись во взаимном обучении языков. Иосиф имел на руках лучшие японско-русские словари. В Петербурге Косаю дали место переводчика в Азиатском департаменте, крестили и нарекли Владимиром Иосифовичем Яматовым. Драгоценная дружба вылилась в сотворение «Японско-русского словаря» (на лицевой стороне по-русски написано: «Составлен Иосифом Антоновичем Гошкевичем при помощи японца Татибана Косая»). Словарь удостоили Демидовской премии Петербургской Императорской академии.

1858 года, августа 24 дня на клипере «Джигит» и пароходе «Нахимов» из Николаевска в Хакодате доставлены чины первого российского консульства в Японии с коллежским советником Иосифом Гошкевичем под начальством. Для отправления церковной службы в консульство прибыл священник Иван Махов. Отныне малоизвестная страна попала в прицел исследования и освоения Россией. В распоряжение консулов и посланников Японии, Кореи и Китая выделялись корабли Сибирской военной флотилии. В Хакодате в тот момент имелось единственное консульство и «Аскольд» придан ему «дипломатическим» судном. Правительство бакуфу обеспокоилось особливым вниманием венценосного Государя к экзотической стране Восходящего Солнца. Чрез губернаторов пыталось вступать в переговоры по Сахалину, используя вояжи Путятина, Гошкевича, Казакевича. Русские обещали приковать внимание департамента к заботам о Сахалине, но пособлять японцам отказывались. Теперь и русско-японский договор о торговле без церемоний заключили, но обе стороны были уверены, что ему не скоро оживиться.

Нагасаки - «вольная гавань». Вблизи «Острова сокровищ» выросло русское поселение в деревне Инаса, в англоязычном справочнике поименованное как «Russian settlement». И тому причиной экипаж «Аскольда» с капитаном Унковским. Корабль крепко потрепало от тайфуна, в китайских водах множеству моряков понадобились услуги лекаря, и русские нашли приют у служителей храма Госиндзи в деревне Инаса, где устроили временный лазарет на дюжину коек. По Эдоскому договору 1858 года Россия арендовала здесь райский участок земли с незамерзающим морем. Для скитающихся по белу свету моряков, как водится в приличных гаванях, возвели гостиницу, кухню «Ресторан Кронштадт», затем лазарет, часовню. Рекламные щиты магазинов и типографий запестрели русскими названиями. Японские дети выучили слова «господин», «хорошо», «здравствуй», «спасибо». Объявились весёлые общества, гостеприимные хозяйки с обилием японских «невест» и «жён» по контракту. Все эти «брачные» вольности как будто неофициально разрешались морским министром для облегчения участи «морских скитальцев».

Россия и тем богата, что имела великих пособников государственности, принявших на себя неподъёмную ношу за-ради Царя и Отечества, стяжателей веры во имя спасения ближних, творцов подвига и славы, чем так красен духовный облик народа. Гармонии сей вполне доставало Гошкевичу. Итак, государственной машине задана инерция движения. Но хватит ли этой инерции на десятки и сотни лет? Япония нужна России с выгодного географического пункта света, без предательства из-за спины, в оправе мира, благополучия и совета.

После бури небо заяснило, море успокоилось. Полосы света выбивались из лилово-косматых туч, вспенивая воду чешуйчатым серебром. Из глубины выбивался таинственный фосфорический блеск. Вечерний день обещал мирный зачин утра. Возле фрегата резвились касатки, затем вахту сменили благородные дельфины, скользя по курсу корабля, иногда взлетая над гребешками волн. Альбатросы, чайки и неведомые тропические птицы, преисполненные важности лёгкого покорения морских пространств, дерзко голосили над парусами и шлейфом дыма. Паруса и машина позволяли лавировать вдоль берега, от бухты к бухте, от мыса к мысу, в направлении юго-западного берега Хоккайдо. Сангарский пролив, разделяющий острова Хоккайдо и Ниппон (Хонсю) довольно широк для прохода судов. Слева мыс Надежда, названный Крузенштерном в память прославленного корвета «Надежда», справа – мыс Сангар, принадлежащий о.Ниппон. Рисунок берегов пролива сходен, словно в доисторические времена земное потрясение разъединило острова. На расстоянии восемнадцати миль лежал губернский город Хакодате под защитой гор, цепью простиравшихся с юга на север. Едва ли этот дикий берег могли украсить деревянные строения домов, несколько судов на якорях и стапеле. Здесь не было роскошных садов и нив, затруднена торговля с иностранцами – в сем заливе господствуют сварливые ветры. Но северный остров не беден, богат снегами, измеряется теми же достоинствами, что и Уссурийский край. Академик Максимович в следующем году прибудет в Хакодате и заново откроет для просвещённой России остров Хоккайдо с его природными совершенствами, прослывёт знатоком сакуры. Всемирно известного ботаника японцы почтительно назовут Максимович-сэнсэй.

Благодаря России северный город живоносной жилой распространял западную культуру в стране Восходящего Солнца. Во время пребывания судна «Диана» русский художник Леман делал зарисовки Хакодате, и во все дни его сопровождал любитель живописи Мацусабуро. Одарённый японский художник, получив консультации Лемана, нарушил древние заветы и становится приверженцем западного стиля живописи. Искусство фотографии впервые пришло в Японию из России, а вот первые уроки дагерротипии преподал Гошкевич японцу по имени Кидзу Кокити. С помощью русских открылось первое ателье по пошиву европейской одежды. Иосиф Антонович радел о просвещении закрытой страны и благодаря помощи Коидэ Ямато-но-ками, губернатора Хакодате, отправил группу японских студентов в Петербург. Врач Зеленский, получив разрешение хакодатского губернатора, лечил жителей города, и первым больным европейского врача оказался Тамото Кэндзо. Инженер Назимов, воздвигнув церковь, здания консульства и больницы, оставил в наследство Хакодате образцы европейского зодчества. Священник консульства Иван Махов издал японско-русский словарь «Русская азбука». Отец Иван около года болел и принужден возвратиться на родину. Его преемник священник Касаткин, отец Николай, пятьдесят лет будет верен апостольскому служению в стране, ещё долгие годы запрещенной для христианской миссии, построит в Эдо (Токио) храм Св.Николая Чудотворца в византийской стиле. Зеленский возвратится на родину, оставив во множестве благодарных исцелённых жителей Хакодате, а прибывший с семьёй фельдшер Пётр Матвеев своего первенца назовёт Николаем. Это - первый русский и первый белый ребёнок, родившийся в Японии, а по преданию японских хроник, судьбой уготовано ему стать градоначальником Владивостока.

Из армады русских военных кораблей, стоящих на рейде, на салютную встречу генерал-губернатору Восточной Сибири устремился пароходо-корвет «Америка» с Иосифом Гошкевичем. Салютовали десятью залпами орудий. Тотчас же десятки лодок-плоскодонок с навесами из циновок окружили суда. Предприимчивые местные жители предлагали провизию, воду, птицу, рыбу. На «Аскольд» прибыли баниосы от губернатора, поклонились земно, записали намерения царского посланника, после угощения ужином с вином и водкой зашелестели шёлковыми юбками и кофтами, застучали сандалиями по палубе. Наступала иллюзия действительности...

Рожок сыграл зорю. Прослушали вечерню. Под звуки гимна «Коль славен» торжественно приспустили флаг. Матросы улеглись. Офицеры вкушали чай. Николай Николаевич и Гошкевич обсуждали, какой ключ подобрать к разуму и традициям, не сообразным общим законам. Иосиф Антонович составил сложную программу пребывания посланника императора Александра II в Японии: торжественные приёмы, обеды, банкеты, знакомство с достопримечательностями Эдо, вояжи по внутреннему морю… На время переговоров приходится день Ангела – золотой юбилей Николая Николаевича: пятьдесят! Следует ожидать монаршей милости. По сему случаю парад и фейерверки с бенгальскими огнями, горящими символами дворянского герба Муравьёвых в Эдоском заливе, с устройством зрительских смотрений всего народа ниппонского. Однако знаток летосчисления по японскому календарю прямо заявил, что японцы предрекли миссию Муравьёва-Амурского в Эдо на неудачу: год Овцы, месяц Петуха. Члены совета старейшин при сёгунате Токугава совещались по поводу принятия мер дипломатического напора русских и пришли к заключению: вытребовать пол-Сахалина по 50-й параллели. Прошлогодний успех генерал-губернатора Восточной Сибири они относят к счастливым для него году Лошади, маю – месяцу Лошади, де, весь год, весь май скакал на вороных, кои доставили к Айгунскому трактату. Всё сложилось…

- Сложилось! – возмущался Николай Николаевич. – А я-то, сирый и грешный, получается, не явлен временем российских перемен, а был всего лишь содержантом магии чисел, месяцев, лет. Прекрасно, хочу послушать сказов о стране иллюзий и грёз…

Морской поход в Эдо продолжался. Под тихий плеск волн о борт корабля велось пространное сказание о стране Восходящего Солнца.